Первый человек на Земле

– Коляныч, ты вместо суеты этой не нужной, расслабься. – Саня обвел вилкой пейзаж за перилами – излучина реки блестела под солнцем. Противоположный берег выплескивался зеленью. По небу тащились бараны, овцы, киты и прочие любые животные.

– Тут такая штука… – начал Коля

– Кушай. Взирай. Молись – обломил его Саня и, уставившись в противоположный берег, приступил к задумчивому жеванию.

Букет раскладывал салат на составляющие: отдельно желтоватую картошку. В другую кучку зеленые горошинки в майонезе. Смачные грибочки складывал в склизкую горку. Саня тем временем дожевал, откинулся на спинку кресла и вилкой показал, что готов соизволить выслушать.

Коля, позорно сбиваясь и торопливо недоговаривая, признался, что вчера вечером, заказал домой путану.

– Кого? – удивился Саня

– Ну, проститутку – сконфуженно объяснил Коля – и тут такая штука….

– Не, не, ты подожди, куда летишь как олень на гоневе. Ты и проститутка? – Саня свел две руки и промазал – Не сходится.

Коля обиделся, но собрался духом и решил интригануть: «А знаешь КОГО я заказал?».

– Гомика? – брезгливо пошутил Саня

– Иру – интригующе выдохнул Коля

– Почему не Еву? Там обычно Матильды, Инессы. А тут… Ира?

– Зюляйкину! – перебил его Коля.

– Да ладно. Нашу?! – недоверчиво выставился на него Саня.

Коля кивнул.

– И сколько стоит? Я тоже хочу. Как сиськи у неё – еще ничё? В школе, сучка, никому ведь не давала. Даже Генычу. А тут – тупо за бабки? А жопа, жопа как – не отвисла еще? Дай телефон! Где заказывал? Вип-экспорт? Ваши милашки? Крошка-хаус? Ну, не томи, Коляныч, делись!

– Она не проститутка – заволновался Коля. – Её там силой держат. Заставляют! Она как меня увидела, сразу назад, а этот, с ней который…

– Сутенер – подсказал Саня

– Он толкнул её! Иди мол, работай.

– Так ты её трахнул?

– Я спасти её пришёл – обиженно возмутился Коля.

– А бабки отдал?

– Конечно! Она сразу взяла

– Ну ты и лосось – заржал Саня. – Сначала ебать, потом спасать – это же закон жизни. Прикинь, Вован, она его тупо кинула.

Букет пожал плечами так, словно ничего другого и не ожидал.

– А как она вообще там случилась – случайно? – продолжил допрос Саня

– Нет! Я в кино был. Сзади две девушки шушукались. Я слышу она. Название фирмы услышал. Ну и…

– А ты на ощупь бы её опознал? – с интересом спросил Саня – Руки-то помнят?

– Она жаловалась! Что зарплату с задержкой платят. Что устала. И вообще. – Коля потёр вспотевшие ладони друг о друга.

– Ну, если вообще, тогда конечно, надо спасать, да, Вован – толкнул Саня Букета в бок. Тот снова неопределенно пожал плечами. – А чё рожа у тебя как у…? – Саня неопределенно вывел в воздухе линию, словно художник, намечающий контуры будущей картины.

– Они её запугали! У неё стокгольмский синдром! Я думал помочь, на руках унести, а у неё паническая атака сделалась. Раскричалась. Ну этот… сутенер… вот…

– И каков финал пьесы? – с интересом спросил Саня.

– Денег требуют – помявшись признался Коля – Мол я их средство производство испортил. Убытки у них. Я вроде как компенсировать должен.

– А что ты испортил?

– Да упали мы, чуть-чуть совсем. Она об лоб мой ударилась. Глазом.

– Блядь с фингалом – это прямой убыток – наставительно объяснил Саня. – Её же только на трассу. Нда…

Они помолчали.

– Ну, пиши заявление – решительно предложил Саня. – Повесим на тебя микрофон. Запишем угрозы. Зафиксируем акт вымогательства. Примем. Посадим. Будешь героем. Раскрыл банду. Она тебя опять полюбит и вознаградит.

– Не, так нельзя – решительно отказался Коля

– Почему?

– Это же мафия. Вы шестёрок посадите. А главный её за это потом свиньям скормит.

– Да, – согласился Саня, – история трагическая рисуется.

– Давайте взорвём их нахер – глухим, каким-то потусторонним голосом, предложил Букет.

Коля не сразу понял сказанное и с вопросом выпучился на него.

– Расфигачить их. Кости отдельно. Сало отдельно. Глаза по стене. Уши на потолке. Кровь на полу – голос Букета звучал так, словно он вещал из могилы, но и нотки радости в нём тоже присутствовали.

Коля и Саня посмотрели на салат, превращенный Букетом в исходные продукты.

– Вован, не вздумай – начал было Саня, но Букет внимательно посмотрел на него, и Саня заткнулся на полуслове. Помявшись, он встал. – Я пойду. Я ничего не слышал… – И отбыл не прощаясь.

– Вовчик, – осторожно начал Коля, – спасибо, конечно, за как бы помощь, но…

– Я тогда тебя ёбну – буднично установил рамки Букет. – Решено уже. Выбирай – их или сам.

Он сказал это так спокойно, что Коля ему поверил. К тому же он вспомнил, что Букет вроде служил в каких-то спецвойсках или что-то вроде этого.

Через неделю они встретились в парке. Букет передал Коле небольшую сумочку. Приказал, когда Коля будет передавать деньги, притвориться, будто у него понос и бежать в туалет. Сумочку с деньгами оставить на столе. Бежать быстро.

На встрече Коле было так страшно, что ему даже не пришлось притворяться. Сначала он испортил воздух так, что его поставили в угол и, заходясь в хохоте, пробили шпалу. А потом он, на самом деле, почувствовал, что сейчас обделается прямо в штаны. «Можно мне в туалет – взмолился Коля. – Вот! – он положил сумочку на стол и, не дожидаясь разрешения, он побежал, попёрдывая и подрыстывая.

Когда он добежал до туалета, сзади рвануло. Его ударило об стену. Очнувшись, Коля унюхал, что весь его страх оказался в штанах и решил не дожидаться милиции. Выбрался через разбитое окно и скрылся в подворотне.

– Какого хрена он жив!? – орал Саня на Букета. Коля не понял, где они встретились. Какое-то темное помещение без эха. – Он же сейчас всё нарисует, как только его примут! И тебя. И меня.

– Он рано убежал. Должен был там остаться. Его, по ходу, реально припёрло, он и свалил раньше времени.

– Мне похуй, припёрло его или нет – визжал Саня. – Едь в деревню. Он наверочку у бабки шкерится. Дом старый. Не дай бог короткое замыкание и нет свидетеля.

– А с Зюляйкиной что? – хмуро поинтересовался Букет

– Я её в тюрьме спрячу.

– Это как?

– Есть у меня дело на неё. Не давал ход. Хотел подкатить. Вот и подъеду.

Иру взяли ночью. Отвезли на КПЗ. Продержали трое суток, а затем он продлил задержание на два месяца. И назначил себя по этому делу. Но не стал подкатывать к ней грубо, по-ментовскому. Хотелось, чтобы сама предложила. Сама штаны с него стащила. Сама дала.

И тут явился Монолит. Коля наблюдал уже знакомый хаос, деструкцию и разбор всего нормального. Буквально через пару дней Саня понял, что он выбрал не верный путь к любви. Тогда он заявился к ней в камеру и предложил ей руку, сердце и всё своё состояние – наличными. И свободу, конечно.

Ира согласилась и отдалась ему прямо на нарах. Сама сняла с него брюки. Сама всё сделала. Как он и хотел. Наличные они небрежно оставили в камере и ушли. И понял Саня, что он – счастлив. На работу он больше не ходил, а проводил время в неге и расслабленности. Приезжали к нему коллеги. Предлагали скооперироваться и вместе порядок наводить. Отказался. И так всё хорошо. К чему лишние хлопоты.

Коля закрутило, потащило и выбросило в степь – рядом с его сгоревшим телом. Саня плюнул на него и залез в машину. Завел мотор и, поднимая клуб пыли, машина запрыгала по кочкам степи.

Глава 3. Когда сбываются мечты

Коля долго смотрел на останки своего тела. Он пытался понять, что ощущает, но так и не разобрал. К тому же ему очень хотелось побыстрее подняться к камню, который теребила ЕЁ рука.

Ему вспомнилось, что в космосе главное правильно определить, где верх, а где низ, чтобы не кружилась голова. «Ты, – указал Коля Земле – будешь вверху, а по тебе я буду ходить» – объявил он Монолиту и встал на него. Земля отсюда выглядела нелепо – как большой муляж с приклеенной травой, пылью, камнями и всем остальным.

Монолит же обернулся настоящей горой. Далеко внизу виднелись широкие, уходящие к горизонту долины. Туда Коля и решил отправится. Он пригляделся, высмотрел удобный спуск и, прыжками, понесся по нему. Прыжки выходили длинными, затяжными, как во сне.

Перенаправляя себя с камня на камень, со скалы на скалу, перемахивая широченные ущелья он, как-то незаметно быстро, добрался до подножья Монолита. Отсюда Земля уже выглядела немного круглой, но всё такой же несуразной – словно её насадили на пик и заставили балансировать.

В пару прыжков он добрался до края Монолита. Там, за краем, обнаружилась плоская каменная поверхность. Такая ровная, словно ее отрезали гигантским ножом.

«А на чём ты стоишь? – изумился Коля. Где гигантские черепахи до самого низа?!». Он опустился на колени, лизнул камень языком и ничего не ощутил. Прислушался и ничего не услышал. Потрогал и ничего не почувствовал. Закрыл глаза и ничего не изменилось. Посмотрел на себя и ничего не увидел. «Ах, да…, – припомнил он. – Но как же так? – Я же думаю, значит я есть? Или может я чего-то не догоняю?».

Он оглянулся по сторонам и обнаружил, что и Монолит и Земля, да и вообще всё – пропало. Коля не видел, не слышал и не чувствовал никаких признаков чего бы то ни было. Словно где-то повернули рубильник и реальность отключилась.

Коля подождал. Он читал, что после смерти должен быть свет в конце туннеля и какой-то голос, который подскажет, куда дальше. Однако портал всё не открывался, а происходящее что-то очень сильно напоминало. Коля напряг память. Точно! Как в «Матрице». Сейчас программу загрузят и он окажется в симуляторе!

Ничто дрогнуло. Прогнулось, как изменчивый мир, а затем отпружинило, вдарило по Коле и пулей отправило… куда-то. По сторонам мелькало что-то, но суть ухватить не получалось. Да и лететь спиной вперед не очень удобно. Не видишь куда прибываешь. Однако, оглянувшись он увидел настолько быстро нарастающую конечную точку, что отвернулся, зажмурился, закрыл голову руками и сжался в комок.

Через некоторое время Коля приоткрыл глаза и обнаружил себя перед ржавой, железной дверью. Он потянул ручку, открыл и вошёл. Внутри оказалось еще мрачнее. Стены из проклепанных металлических листов темного, почти черного цвета. Маленькая лампочка в забранном решеткой плафоне. Тошнотный, склизкий, липучий запах масла, протухшей еды и фекалий.

У стены кровать, накрытая темным одеялом. Под ним угадывается худенькое тело. На темно-грязной подушке белое, почти прозрачное девичье лицо.

Коля остановился посреди комнаты, покачался на носках, внимательно изучил недвижимое лицо и присел на краешек кровати. Он дотронулся пальцем до худой, впалой щеки. «Тринити… – позвал он – Тринити». Она не двинулась. Но Коля знал, что она понимает, о чём идет речь. Он наблюдал за собой как за актером, играющим роль.

«Ты согласна?» – спросил он. Она не ответила, не мигнула и не шевельнулась. «Ты должна согласиться – с нажимом произнёс он. – В пророчестве сказано, что Избранного найдет Троица. Я, ты и агент Смит, вот она, эта троица. Ты не хотела пробуждения. Это правда. Я сам тебя вынул из матрицы. И это правда. И теперь ты должна полюбить меня, чтобы я мог довериться тебе, но ты не можешь, потому что ненавидишь меня. И это, тоже, правда. Но ты должна. К сожалению, я больше не могу ждать». Тринити не пошевелилась.

Коля обалдело выслушал себя и возликовал. Он вспомнил постер на стене своей комнаты. Тринити, Нео и Морфиус. Все в черном. Невозмутимые. Непробиваемые. Но она… Среди них она была еще и женщиной. О, как Коля хотел её тогда!!! Он даже чуть было не изменил Ире с Тринити, но, всё же, сдержался. И вот сейчас…

Коля мысленно облизнулся по самые брови, но сокрушенно покачал головой. Он достал из кармана стеклянную колбочку, полную мелкого, серого порошка. Показал её Тринити. «Это лобковые вши – мрачно объяснил он. Ты расчешешь свою промежность в кровь, разорвешь до мяса, будешь отрывать его клочьями. Тебе будет очень больно».

«Нет! – возмутился Коля. – Нет! Что это за подкат!!! Цветы, шампанское и… не знаю… шоколадку с орешками… Какие лобковые вши!?». Из его глаза выкатилась слеза, сбежала по щеке, сорвалась, как ныряльщик с трамплина и тукнула, упав на кожаные штаны. Еще один любитель прыжков стартовал следом. И еще. Видимо тренировалась команда. Коля стёр их ладонью.

Он помолчал, вздохнул и продолжил: «Затем, я сниму их с тебя и наступит облегчение. Тебе станет почти хорошо. И я снова спрошу тебя, полюбишь ли ты меня по-настоящему.

Я буду мучить тебя снова и снова. И, знаешь, что самое странное? Ты полюбишь меня искренне, всем сердцем, до глубины души. Твое подсознание знает – только это спасет тебя от мучений.

Я обращаюсь к твоему подсознанию – полюби меня. Молю тебя! Полюби. Я не хочу делать тебе больно. Но я должен! Только Троица спасёт человеческую расу!».

«Хорошо сказано! – ликовал Коля. – Не убавить, не прибавить. Соглашайся. Соглашайся!!!». Но Тринити не шевельнулась. Он задумчиво посмотрел на неё и решительно открыл крышку колбы.

– Слушай, – спросил он остановившись, – Почему я тебе не нравлюсь? Чем я плох?

«Нельзя задавать такие вопросы! – возмутился Коля – Это же азы психологии. Она же начнет реально думать, что у тебя так. Надо спросить… ну… не знаю… «Что во мне тебе нравится больше всего? Чем я тебя свожу с ума» – вот вопрос! Она бы начала думать именно об этом. Позитив. Позитив нужен!» – вспомнил Коля прочитанную книжку из серии «Пикап для чайников».

– У тебя нет куя, – выдохнула она, не отводя взгляд от потолка.

– Ну и что? – удивился Коля. – У кого он есть? Мы же все кастраты. Только Избранный будет с куем. Вы будете делать новых людей.

Коля ошарашено слушал их диалог. Он всё ещё не мог полностью догнать сказанное ей. «Нет чего? Кастраты? Все? Что за бред?!» – возмутился он.

– Да нахрена мне всё это? В матрице у всех есть куи. Я могла трахаться несколько раз в день. И я так и делала. А здесь? Верни меня обратно! Это моя жизнь. Отдай её мне!!! – потребовала она.

– Да, – согласился Коля, – ты была проституткой. Искренняя любовь проститутки – невозможная вещь. Небывалая. Ваша психика исковеркана. Вы воспринимаете мужчин как вещь. НО, – поднял палец Коля, – твой сутенер доверял тебе. Почему?

Тринити молчала.

– Ты его любила. Поэтому я и выбрал тебя. Ты способна любить. Способна отдавать себя. Способна служить. Значит, ты можешь полюбить и меня.

– Зачем тебе это? – зло удивилась она

– Любовь великая сила. Она преодолевает страх, боль, смерть. Ты полюбишь меня и сделаешь всё, что я попрошу. А попрошу я многого. Мы должны найти Избранного.

– Ты не понимаешь! – зло обвинила она. – Мое тело – это музыкальный инструмент. Когда на нём играют музыку любви, я чувствую себя нужной, востребованной. Я жила в соответствие со своим призванием. Ты украл его у меня! Ты убил меня, тварь. Ненавижу тебя! – она плюнула ему в лицо.

Он стер плевок, вытер ладонь об штаны, сдернул с неё одеяло. Обнажилось бледное тело с небольшими, плоскими грудями. Тринити не пошевелилась. Он высыпал на её волосатый лобок содержимое стеклянной ампулы.

Если бы Коля мог, он бы протер глаза и щипнул бы за руку, чтобы поверить в наблюдаемое. Голая Тринити!!! Он потянул руку и дотронулся до соска, но ничего не почувствовал. «Правда?!» – возмутился Коля. Он принялся толкать сам себя «Дотронься, дотронься!» – но без толку.

Некоторое время Тринити лежала неподвижно. Затем её руки вздрогнули и потянулись к гениталиям. Она сжала губы и руки остановились, дрожа. Она тяжело дышала. Пот катился по лбу и щекам. На глазах выступили слезы. «Умоляю, – упал на колени Коля, – прошу тебя, полюби меня!».

Всё тело Тринити дрожало. Она сдерживалась из последних сил.

– Ведь ты всё равно полюбишь меня – снова взмолился он. Но ты будешь винить и казнить себя. Ты не сможешь простить себя.

Он поднялся и направился к двери. Взялся за ручку. Открыл дверь. Задержался на пороге. Поставил ногу за порог.

«Куда ты пошёл?! – завопил на себя Коля. – Она же железная! Она не сдастся!!! Ты всё испортишь!!! Попугал и хватит. Убирай и она тебя простит и, в благодарность, полюбит».

– Убери их! – возопила Тринити, катаясь по кровати. – Убери! Убери. Я люблю тебя. Люблю. Я тебя обожаю. Я всё сделаю для тебя. Я твоя. Я вся твоя. Я тебя люблюююююююю!!! – выла Тринити.

Она уже не могла сдержать пальцы и они принялись чесать промежность. Она застонала, но не от наслаждения. Пальцы рвали и терзали плоть. – Я тебя люблюююююю – извиваясь, простонала она.

Коля, не двигаясь, стоял на пороге двери и наблюдал за ней. Одновременно он пораженно думал: «Как?! Ну как???!!! Нет, она врёт. Она точно врёт. Притворяется. Не может Тринити вот так!!!».

Рыдания сотрясали тело Тринити. «Я тебя люблю. Люблю. Люблю. – Рыдала она. – Люблю. Люблю. Люблю. – Она улыбалась и мокрыми от слез, восторженными глазами смотрела на него. – Я дура. Я не понимала. Ты великий. Ты … ты… я тебя… ты… я твоя… ты… я… я… Мы… МЫ! ДА, МЫ найдем Избранного. Мы… Мы…»

Коля накрыл её губы ладонью: «Верю. Если женщина говорит Я – это не любовь. Это снисхождение. «Я тебя люблю» – это не признание. Это заявление о намерении некоторое время побыть с этим мужчиной, разрешая ему любить себя. Если бы ты остановилась на этом – я бы не вернулся. Мы. Только МЫ означает любовь. Знаешь почему?». Тринити иступлено терзала кожу на лобке, бедрах и промежности и мокрыми от слез глазами, с восторженной надеждой смотрел на него. – Это значит, что в будущем ты видишь нас вместе. ВМЕСТЕ».

Коля достал колбу, поднёс её к телу Тринити. Тысячи маленьких, металлических насекомых остановились, повернули металлические усики и, перебирая маленькими ножками, побежали к колбе. Они собирались в ручейки и вливались в неё.

Обнаженная Тринити поднялась и прижалась к Коле. Её руки бродили по его спине, гладили его ягодицы. Её твёрдые соски он чувствовал даже через кожаный плащ. Коля обхватил её ладонями за лицо и поцеловал. Сначала нежно. Затем страстно. После оголтело.

Он бросил её на кровать и принялся срывать с себя одежду. Не выдержал и опустился на неё, покрывая поцелуями это лицо, эту шею, эту грудь, этот живот, это всё… В голове его шумело и толкалось желание. Он не помнил себя, но что-то было не так. Коля оторвался от стонущей в страсти Тринити.

Кожаные штаны зацепились за пятки и никак не хотели сбрасываться. «Уррррр…» – зарычал Коля и стащил их руками. И снова он почувствовал, что чего-то не хватает, но страсть не давала времени опомниться.

Он лег на Тринити сверху. Она раздвинула ноги и Коля животом прижался к мягкой бархотке лобка. Тринити стонала, выгибалась и терлась о его живот. Она развела ноги еще шире и забросила руки за голову. Её движения ускорялись. Стоны вырывались всё чаще. Щеки алели румянцем. Капельки пота выступили на лице. Наконец она вздрогнула, выгнулась и нежно, тонким голоском, застонала.

Этот протяжный стол стал последней каплей, переполнившей чашу. Коля поднялся повыше и вошёл в сокровенную тайну Тринити. Однако вход не удался. Коля подумал, что он видимо промазал и вошёл еще раз. Снова ничего. Он сунул руку вниз, чтобы направить себя в нужное русло, но промазал и схватил воздух. Коля глянул вниз и ничего не обнаружил. Вообще ничего. Он изумленно вытаращился на отсутствующее хоть что-то. Обнаружился только шрам в виде небольшого пенька, как от спиленной ветки.

Коля откинулся на спину и слепо уставился в потолок. Отсутствие главного, того, что наделяло жизнь хоть каким-то смыслом потрясло его. Он не понимал, что делать по вечерам, чего хотеть в течении дня, о чём мечтать, к чему стремится. Всё, ради чего он жил, дышал, существовал… ВСЁ – потеряло всякий смысл.

В голове было пусто. Тринити тормошила его и что-то говорила, но слова не доходили до него. Он будто умер и видел происходящее через пелену забвения.

В поле зрения мелькнуло что-то знакомое. Пробирка. Пробирка… "Николя! Николя!". Он с трудом сфокусировался на заплаканных глазах. Тринити… "О!!! Как стыдно!!!" Коля со стоном отвернулся к стене. Но Тринити потащила его за плечо и перевернула. "Николя. Ты должен собраться. Ты нужен миру. Ты должен спасти человеческую цивилизацию. Ты должен любить себя, меня и весь мир. Ты должен победить машины. Ты должен встать и идти!!!".

Коля молчал.

Она смахнула слезы, сжала в черточку и без того тонкие губы и перевернула пробирку прямо Коле на промежность. "Я люблю тебя. Ты должен встать ради меня. И ты встанешь!" – твердо заявила она. Коля ощутил первое жжение и руки его потянулись вниз… Ему стало так стыдно, что он умер. Это было самым лучшим выходом!

Стыд переполнял его. Он сочился сквозь поры. Полз из-под век. Переполнял мочевой пузырь, заставлял сжимать сфинктер и подступал к горлу. Коля держался сколько мог, но это случилось. Стыд фонтаном рванул отовсюду. Стыд удвоился. Утроился. Он умножался сам на себя. Заполнил всё вокруг. Накрыл с головой.

Была надежда, что это пройдет и Коля стал ждать. Минула минута. Две. Три. Минуты накапали лужу. Лужа разлилась озером. Озеро переполнилось и превратилось в море. В самой его глубине пребывал Коля, не двигаясь и не дыша. Растопырив руки и ноги, он медленно погружался в черную пучину. Глубокое, могильное молчание навалилось на него.

Стало холодно. Ужасно холодно. Гибло холодно. Колю заколотило. Затрясло. И он заорал. Заорал так, словно намеревался испугать эту гибель. От натуги на него накатила чернота. Но Коля продолжал орать и в неё. И чернота развалилась. Вместо неё осталась пустота. Крик в ней заглох, и Коля замолчал. Пустоту не переорешь.

«Побуду немного в тишине. Отдохну от всего» – решил Коля, но цветной всполох заюлил перед ним. Коля обрадовался. Пригляделся. И будто оказался внутри калейдоскопа. Синие квадраты дублировались, скрещивались зеленым и оказывались оранжевыми треугольниками. Те накладывались сами на себя и превращались в фиолетовые колоны, неясной протяженности и размера. Колоны переворачивались и переливались в серые кольца.

Кольца множились, проистекая друг из друга и становясь всё более тонкими. Затем еле различимыми. Еле уловимыми. Прозрачными. Призрачными. Несуществующими, но всё еще постижимые.

Внимание Коли не могло оторваться от этих метаморфоз и чем более тонкими становились кольца, тем тоньше делалось внимание. Оно УТОНЬШАЛОСЬ вслед за исчезновением колец, и, в какой-то момент, восприняло следующее измерение происходящего. Призрачное. Невесомое. Беззвучное.

– Ну, вот мы и дома! – услышал он довольный голос. В голове.

Коля обрадованно завертелся, оглядываясь, выискивая и принюхиваясь.

– Покинь нас, сын обезьяны – презрительно заявил голос.

– Да я как бы рад, – согласился Коля, – но куда?

Тут он увидел, что от него словно пытается отклеиться как бы часть его. Прозрачная. Повторяющая контуры его тела. Она отталкивалась от него руками и ногами, силясь порвать склеивающие их прозрачные же нити.

– Э, э! Куда! Стоять! – возмутился Коля и, обхватив своенравную часть руками, прижался к ней, как к любимому человеку.

– Тебя нет – вырывалась часть. – Это тебе кажется. Обезьяны неразумны. Ты скоро исчезнешь. Не сопротивляйся. Это неизбежно. Ты неразумное нечто. Это как бы остаточное электричество. След работы твоего хилого мозга. Сейчас ты растворишься в великом ничто.

Они оба замолкли и стали ждать.

Ничего не происходило. Коля заскучал и, снова, принялся шариться вокруг.

– Где это мы?

– Я на месте.

– Но я не растворяюсь, как ты обещал, значит я тоже дома?

– Этого не может быть! – вскричал голос. – Мной сюда заглянули. А ты прилипло просто-напросто. Но ничего – пообещал голос, – сейчас. Сейчас.

Пространство вокруг вздрогнуло. Загрохотало. Вспучилось и взорвалось. И Коля оказался прямо в центре этого взрыва. Огненный комок вспухал прямо в нём. Коля раздувался. Молнии били из него во все стороны.

– Я как бог грома! – восхитился он. – Поднял руку и направил голубую искру вперед. Разряд хлестнул черноту перед ним и утонул в ней без звука. Тогда Коля направил туда две руки. И еще добавил из глаз. Четверной разряд свился в один толстый, искрящийся кабель и снова ударил в черноту. И снова исчез без звука.

И тут его ударило прямо в грудь. Вспышка! Коля отлетел и упал на спину. Снова удар. Его бросило вверх. Ещё удар. Его завертело.

– Э-э! – заорал Коля. – Так не пойдёт! В одни ворота. Фигушки! Он растопырил руки и, наотмашь, бросил молнии. Рядом полыхнуло. Коля заорал от неожиданной боли в боку. Поглядел. Дыра! Черная дыра! Дымок завивается и угольки тлеют.

– Эй – крикнул Коля – шабаш. Тебе же хуже будет. Мы по себе лупим.

– Я не ты – услышал он в ответ. И его снова ударило вспышкой и тут он услышал крик.

– Ага! – воскликнул Коля. – Не я. Ещё как я!

– Нет! Я не ты, сын обезьяны. Я высший разум. Это пространство возможностей. Твой убогий разум не может вместить ВСЁ. Ты можешь только бессознательно свои порномечты воплощать, да и то, сам себе всё портишь.