Безумные каникулы Фредди

Я принес ему пиво и чипсы, взбил подушки и почесал спину там, где он не достает.

– Ты хороший парень, Фред. Мама бы тобой гордилась.

Я никогда не видел маму. Не знаю, какой у нее голос. Не знаю, пахла ли она лавандой, как Бабс, или каким-нибудь другим цветком. Не знаю, умела ли она скручивать язык трубочкой, как я (папа не умеет), не знаю, успела ли она меня увидеть, прежде чем умерла.

Я знаю о маме ровно один факт: она была легким человеком.

Ну то есть совсем легким.

Я оставил папу в облаке пыльцы от кукурузных чипсов «Уотситс», поднялся к себе и достал из ящика письменного стола блокнот «Мама бы мной гордилась». Я записываю в него свои поступки, которыми, по мнению папы, мама гордилась бы. Там довольно много записей. Совершить все эти поступки было не трудно, но мне все равно нравится перечитывать блокнот. Вот вам несколько примеров, чтобы вы понимали, о чем я:

Первый раз пошел в школу Святой Терезы.

Я только и сделал, что поел немного хлопьев «Фрости» и оделся в школьную форму (даже шнурки сам не завязывал – их завязала мне Бабс).

Играл в школьном рождественском спектакле.

У меня даже роль была без слов: стоял на четвереньках с привязанной к животу резиновой перчаткой (это было вымя) и время от времени говорил «му-у».

Научился ездить на велике.

Вообще-то буквально все (кроме Чарли) научились раньше меня.

Получил первую наклейку в тетрадке по математике (в 7 лет).

Я выучил таблицу умножения только на два, пять и десять. А Бен – на семь, что очень трудно, когда ты всего лишь в третьем классе.

* * *

Я добавил запись о том, что принес папе пиво и чипсы и почесал ему спину. А потом я, должно быть, незаметно задремал, потому что, когда проснулся, оказалось, что блокнот прилепился к моему лицу моей же собственной слюной. Я его аккуратно отлепил – несколько слов размазалось, но не полностью. Я глазам своим не поверил, когда посмотрел на свой будильник в виде робота и увидел, что уже восемь вечера. Восемь! Я пропустил чай! Бабс ни за что не дала бы мне пропустить чай, потому что мне нужно хорошо питаться. У меня молодой растущий организм.

Потом я вспомнил про Бабс.

А потом про Письмо.

Я выудил его из заднего кармана и открыл конверт. И увидел, что внутри было не только Письмо. Там еще было мое свидетельство о рождении.

Глава 4

Я, наверное, должен объяснить связь между моим свидетельством о рождении и путешествием, в которое мы с Беном и Чарли вскоре отправились

Бабс и папа никогда не держали это в тайне. Я всегда знал, что папа – не мой биологический отец. Мой биологический отец бросил маму, когда она была беременна мной, и вскоре после этого она познакомилась с папой. Когда она умерла – сразу после того, как родила меня, – папа остался со мной, потому что, кроме меня и Бабс, у него никого не было. Я однажды случайно услышал у школьных ворот, как чей-то папа сказал, что это просто чудо, что мой папа остался. Не знаю насчет чуда. Думаю, дело просто в том, что он очень хороший человек.

Про своего настоящего отца я спрашивал, наверное, пару раз в жизни. И Бабс утверждала, что ей ничего о нем не известно, даже как зовут. Знай я, что она такая виртуозная врунья, поднажал бы. А у папы от этих вопросов делался такой несчастный вид, что я перестал спрашивать. Да и потом, не так уж сильно меня это интересовало. Если честно, я вспоминал о биологическом отце, только когда мы с папой ссорились или когда нам не хватало денег на что-то, чего мне хотелось. Тогда я думал: «А вдруг тот, другой, папа богатый?»

И тут как гром среди ясного неба свидетельство о рождении, а в нем – имя.

Алан Квакли.

Да, имя не самое крутое.

Но я решил не делать преждевременных выводов об Алане, пока не дочитаю письмо Бабс.

Дорогой Фред,

мой храбрый солдатик!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня, по всей вероятности, уже нет в живых.

Я оставила тебе немножко денег на банковском счету – ты сможешь их получить, когда тебе исполнится восемнадцать. Следовало бы сказать: «потрать их на учебу в университете», но я скажу иначе: «потрать их на то, что сделает тебя счастливым». А счастливым тебя сделает хорошее образование, потому что именно оно даст тебе достойные средства к существованию. И не спорь со мной!

Ты, наверное, уже заглянул в свое свидетельство о рождении. Возможно, надо было отдать его тебе раньше, хотя я подумывала и о том, чтобы вообще его тебе не показывать. Но, в конце концов, ты имеешь полное право знать, кто твой биологический отец. Если пожелаешь с ним встретиться, сможешь составить о нем собственное мнение. Я не собираюсь настраивать тебя против этого ничтожества. Твой настоящий папа, Джо, – вот он хороший человек. Он мне как сын. Он был добр к моей Молли, когда этот гаденыш Алан ее бросил. Джо любит тебя, Фредди, всем сердцем и всей душой.

Не забывай зимой поддевать безрукавку. «Поп-Тартс» – негодный завтрак. Напоминай папе по средам выкатывать мусорные баки за ворота.

Я тебя люблю, Фредди. Всегда.

Не грусти очень сильно.

Целую,

Бабс.

Я грустил. Сильно.

Но пока я лежал и грустил, в голове у меня вертелось только одно имя.

Алан Квакли.

Алан.

Квакли.

Ал.

Квак.

Я попробовал произнести это имя вслух несколько раз, надеясь, что это поможет мне ощутить родство.

Алан Квакли. Алан Квакли. Алан Квакли.

Не помогало.

Алан Квакли не желал возникать в моем воображении. Я держал в руке свидетельство о рождении, смотрел на него и думал: «Кто же ты, Алан?»

А потом я увидел в графе «место рождения отца» – Сент-Дейвидс, Уэльс.

Уэльс? Это что же, я – отчасти валлиец? Но я совсем не умею петь, мне медведь на ухо наступил. А в регби я просто безнадежен.

Не помню, чтобы я принимал сознательное решение искать его в интернете, просто вдруг обнаружил, что вбиваю «Алан Квакли» в поисковую строку. Результатов оказалось немного, что неудивительно. История про Алана Квакли, которому во Вторую мировую отстрелили ухо. Явно не тот. Еще был Алан Квакли в Америке, у которого самые длинные большие пальцы ног во всем штате Техас. Я сбросил свои тапочки с Невероятным Хал-ком – просто проверить, – но мои большие пальцы меньше среднего размера, так что американского Квакли тоже можно было спокойно вычеркивать. Последний Алан Квакли был примерно подходящего возраста. На его рабочем сайте висела зернистая черно-белая фотография. Это был сайт компании «Кардифф Аналитикс», и Алан Квакли, как было указано, работал там аналитиком-исследователем. На тот момент я еще не знал, кто такой аналитик-исследователь, поэтому погуглил:

«Аналитик-исследователь – специалист, отвечающий за сбор, обработку и презентацию разнообразных массивов данных и источников информации».

По сути, это означало, что он работает с фактами! Я ощутил в животе ту странную колышущуюся пустоту, которая возникала всякий раз, когда Бабс за рулем слишком быстро съезжала с горки.

Я попытался высмотреть фамильное сходство, но на крошечном фото невозможно было ничего разглядеть. Краткая биография сообщала, что Алан Квакли работает в компании семь лет и руководит командой из двенадцати аналитиков. И что он любит пешую ходьбу. На этом месте я взволновался, потому что тоже отлично хожу пешком. И еще там говорилось, что он любит плавать. А у меня бронзовая медаль за умение держаться на воде, и я могу проплыть три четверти дорожки под водой (но только в водонепроницаемых очках). Это меня убедило окончательно. Факты, ходьба и плавание – таких совпадений не бывает. Я его разыскал. По крайней мере, онлайн.

Я и сейчас не знаю, откуда у меня возникла идея разыскать его в реале. То ли оттого, что впереди ждало скучное, тоскливое лето, то ли потому, что мне хотелось что-то делать, вместо того чтобы сидеть дома, ухаживать за папой и тосковать по Бабс. А может, я забеспокоился, что наша семья теперь состоит всего лишь из двух человек. И если папа продолжит и дальше при каждом удобном случае переезжать себя фургоном, то вскоре может получиться так, что наша семья будет состоять из одного меня, а такая перспектива меня не радовала. Так или иначе, идея возникла и крепко засела в голове, и я понял, что ее оттуда ничем не вышибить. Мне необходимо встретиться с моим биологическим отцом.

Я открыл групповой чат с Беном и Чарли. Понятно было, что без тщательно разработанной легенды для прикрытия мне далеко не продвинуться, и я рассчитывал на помощь друзей.

Ф.: Как дела?

Ч.: Просто мрак. Мама нашла мою заначку для голодательного лагеря.

Б.: У меня еще мрачнее. Диснейленд – мой личный персональный ад.

Бен прицепил семейное фото с персонажами «Красавицы и чудовища» с прошлой, пасхальной, поездки в Диснейленд. В центре кадра Бекки обеими руками обнимала Люмьера. В жизни не видел, чтобы у подсвечника была такая довольная физиономия. Бен с кислой миной торчал где-то сзади.

Нытье друзей меня разозлило: я-то знал, кому из нас хуже всего. Мне даже как бы захотелось, чтобы им стало не по себе. И я написал:

Ф.: У меня самый мрачный мрак. У меня умерла Бабс.

Я смотрел на экран телефона, пытаясь представить их ответы. Сперва никаких ответов не было. А потом:

Ч.: Фред выиграл.

Б.: Согласен. Первый приз уходит Фреду. Сочувствую, брат.

Ч.: Теперь мне совестно. Чувак, ты как там, держишься?

Меня тоже сразу стала грызть совесть из-за того, как я сообщил им эту новость.

Ф.: Да, все норм.

Снова пауза.

Б.: Но… я вам говорил, что Бекки купила нам всем одинаковые футболки с Микки-Маусом и сердечками? Это тоже мрак.

Ч.: А я говорил, что мне придется каждое утро пить веганское смузи из авокадо и каких-то сорняков?

Б.: Сорняков? Чувак, у тебя есть шанс обойти Фреда.

И тут я достал козырную карту:

Ф.: Народ, я еду в Уэльс искать моего биологического отца.

Я никогда не говорил им, что мой папа мне не биологический отец. Не то чтобы я это скрывал, просто тема никогда не всплывала.

Ч.: Твой биологический отец – валлиец?

Да-да, это все, что Чарли вынес из моих слов.

Ч.: Стоп! Биологического?!

Кажется, дошло.

Ф.: Он ушел еще до моего рождения. А теперь я его нашел.

Б.: Ты уверен? А что говорит твой настоящий папа? И как ты поедешь? Я думал, он сейчас не может водить машину.

Ф.: Папа не знает. Я поеду сам. В эти выходные. И вы должны меня прикрыть.

Чарли печатает ответ… Бен печатает ответ… – сообщил мне телефон.

Я затаил дыхание.

Потом перестал таить, потому что они как-то чересчур долго печатали.

Ф.: Эй, вы тут?

Они, похоже, сидели в отдельном чате. Совещались, что ответить.

«Сколько можно», – подумал я.

Ч.: Я еду с тобой. Хоть развлекусь, а то через две недели начнется веганский ад.

Б.: И я поеду. Бекки выносит мне мозг. Отдохну перед США.

Ф.: Вы уверены?

Втайне я надеялся, что они уверены.

Б.: Мы все равно летим только через 6 дней.

Ч.: Уверен.

Ф.: Придете ко мне завтра, обсудим план?

Ч.: Само собой. В 10 утра норм?

Ф.: Да.

Б.: Пока.

Глава 5

В которой мы с Беном и Чарли придумываем план, но, как выясняется впоследствии, кое-что недодумываем

Разбудил меня звук песни «Веселого Рождества». Папа когда-то купил музыкальный звонок, и он застрял на этой мелодии. А папа чинить его не стал – говорит, мы оглянуться не успеем, как настанет Рождество. Подозреваю, у взрослых время пролетает быстрее.

– Фред, открой, пожалуйста! – заорал снизу папа.

Я нашарил ногами тапочки и поскакал вниз. Папа вытянул шею, чтобы увидеть меня в дверном проеме гостиной.

– Эх, соня, я-то думал дать тебе поспать подольше. Спорим, ты не выспался.

Он протянул мне пакет шоколадных печенек, но я помотал головой – что сказала бы Бабс, если бы узнала, что я начал день со сладостей?

– Ты это видел? – Папа кивнул на телевизор. – Какой-то ловкач увел бесценные кольца прямо из-под носа у Фионы Брюс.

– У кого?

На экране я увидел женщину с очень белыми зубами и очень растерянным взглядом.

– Вот это – Фиона Брюс, ведущая «Антикваров на колесах». А вон у той старушки в шапке с помпончиком были очень ценные старинные кольца. «Антиквары» приехали на них взглянуть, а какой-то проходимец стибрил эти кольца буквально в прямом эфире и как в воздухе растаял.

Если честно, я слушал папу вполуха. Я не очень-то интересуюсь антиквариатом.

– Пойду открою дверь.

Бен и Чарли стояли на пороге, обняв друг друга за плечи и раскачиваясь.

– …и с Новым годом! – допели они и поклонились, а Бен снял бейсболку и подставил, будто прося денег.

Я слегка расчувствовался, когда их увидел. И чтобы не заплакать, спросил:

– Вы знали, что Джозеф Генри изобрел дверной звонок в 1831 году?

И слезы перестали щипать глаза.

Чарли, спасибо ему, впечатлился:

– Вау. Я не знал.

Бена, однако же, факт о дверном звонке не сбил с толку. Он сочувственно сдвинул брови:

– Ты в порядке, Фред?

– Как он может быть в порядке, если переживает личный кризис? – возмутился Чарли и протиснулся мимо меня в гостиную.

Папа все еще смотрел новости. Там во весь экран красовались два золотых кольца в форме лебедей, а под ними была надпись: «ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ». Папа приглушил звук.

– Доброе утро, мальчики.

Чарли прокашлялся.

– Мама велела, чтобы я выразил вам соболезнования, мистер Йейтс, по поводу вашей… – Он замялся. – Кем она вам приходилась, Бабс? Она же мама мамы Фредди, да? Значит, для вас она мама вашей мертвой подружки?

Папа уставился на Чарли и дважды моргнул. Потом перевел взгляд на меня. Я пожал плечами – что я мог сказать?

Чарли сделал вторую попытку:

– Мистер Йейтс, мне очень жаль, что мама вашей мертвой подружки теперь тоже мертвая. – Он глянул на шоколадное печенье, которое папа держал перед разинутым ртом. – Вы будете это есть?

Папа протянул ему печенье и сказал очень четко и медленно:

– Спасибо за твои искренние соболезнования, Чарли.

– На здоровье, мистер Йейтс.

– Как ваша нога, мистер Йейтс? – спросил Бен.

– Спасибо, получше. Но еще несколько недель прохожу в гипсе.

– Мама говорит, нужно быть необыкновенным человеком, чтобы переехать себя собственной машиной, – сказал Чарли и расплылся в широченной ухмылке.

Бен ткнул его под ребра.

– Что такое? – возмущенно уставился на него Чарли. – Это же комплимент!

Папа вздохнул.

– Как твоя мама, Бен? Уже пришла в себя после всего этого?

– Она в Испанию переехала. Захотела убраться как можно дальше от папы и Бекки. Она не понимает, почему папа разбогател, только когда она от него ушла. Думает, он нарочно это сделал, ей назло.

– Ясно. – Папа взъерошил себе волосы, и они встали дыбом, как у сумасшедшего профессора. – А что, можно кому-то назло выиграть пятьсот тысяч в мгновенную лотерею?

– Мама, кажется, считает, что можно.

– Ну, пошли ко мне! – Я хотел поскорее приступить к разработке плана, а не торчать полдня в гостиной, болтая с папой.

* * *

Чарли уселся в мое кресло на колесиках и забросил свои ножищи на кровать:

– Так что, у тебя теперь два папы?

– Угу. Мой нормальный папа и биологический, который в Уэльсе.

– А где вообще этот Уэльс? Это остров, что ли, из тех, что между нами и Францией?

Миссис Уокер права: Чарли надо внимательнее слушать на уроках.

– Да нет же, чучело! Уэльс – это та штуковина, что прилеплена прямо к нам и похожа на кабанью башку, – разъяснил Бен.

– Вот это? И как мы туда попадем?

– На поезде. – Я открыл на компьютере сайт национальных железных дорог Великобритании. – Только это недешево. Сколько у вас денег, народ?

Чарли вывернул карманы своих штанов-карго:

– У меня четыре фунта четыре пенса.

– Не хватит.

Мои сбережения хранились в копилке – она у меня в форме лягушонка Кермита. Я вытащил затычку, и на ковер пролился дождь из серебряных и медных монет. На вид их было очень, очень много. Я вдруг заметил, что Бен ухмыляется.

– Что такое? – спросил я сердито.

– Чувак, у тебя копилка в виде Кермита.

– Ну и?

– Вот гляди. Кермит. Лягушонок. И вдруг выясняется, что фамилия твоего биопапы – Квакли. Тебе не кажется, что это забавно?

Нет, мне не казалось, что это забавно. Мне казалось, что это знак, хотя в то время я в них и не верил. Обратите внимание: знак, не чудо.

Однако когда я пересчитал монеты и в сумме они составили восемь фунтов пятьдесят три пенса, это перестало тянуть на знак.

– Всего двенадцать фунтов. До Уэльса не доехать.

Мне не хотелось казаться наглым, но при этих словах я посмотрел прямо на Бена. Возможно, я с самого начала рассчитывал на его денежный вклад, однако старался проявить деликатность. Я надеялся тонко подвести его к той точке, в которой он сам предложит финансовую помощь.

Зато Чарли проявлять деликатность не собирался. Он легонько пнул Бена и сказал:

– Ну давай, раскошеливайся.

Бену явно было не по себе. Ему постоянно кажется, что все тянут из него деньги – с тех пор как его папа внезапно разбогател. Но Бен и правда получает на карманные расходы больше, чем мы с Чарли вместе взятые.

– Он не обязан, если не хочет, – сказал я неискренне.

С моей стороны это был, как говорится, двойной блеф. Или одинарный, не помню точно.

– Давай, давай, Бен, не жадничай. У него Бабс умерла. А я вообще всегда хотел побывать в Уэльсе.

– Да ты две минуты назад не знал, где этот Уэльс находится!

Повисла неловкая пауза, и я уж было подумал, что Бен денег не даст, но тут он сказал:

– Ладно уж. То есть, извини, я в смысле – да, конечно. Я добавлю.

– Я тебе верну, обещаю, – сказал я.

Обратите внимание, срок возврата я не обозначил. Решил не сковывать себя временны́ми рамками.

Разобравшись с денежным вопросом, мы стали обдумывать легенду для прикрытия. Я предложил сказать, что нас наградили поездкой за хорошую учебу, но это было слишком сложно. У Чарли возникла мысль притвориться, будто нас похитили, и оставить записку с требованием выкупа, но мы сообразили, что родители, пожалуй, могут не в меру всполошиться. В итоге победила идея Бена: я говорю, что остаюсь с ночевкой у Бена, Бен – что остается у Чарли, а Чарли – что у меня. Как выразился Бен, этот план был гениален в своей простоте.

* * *

Как оказалось, родители восприняли известие совершенно спокойно. Я-то думал, папа сразу меня раскусит, потому что я сделал очень уж честное лицо. Но когда я произнес: «Пап, я к Бену с ночевкой. Вернусь в воскресенье», он только и спросил:

– А где пульт от телика?

Теперь-то, после всего, что случилось, он заставляет меня перед выходом из дома во всех подробностях расписывать маршрут. Он даже подумывал вживить в меня электронный чип, как в Леди Гагу (в собаку, не певицу; хотя, может, у певицы тоже есть чип, не знаю).

Мы с Беном и Чарли договорились встретиться в восемь утра на автобусной остановке. Вещей решили взять по минимуму: запасные трусы и легкий перекус. Наверное, в тот момент я рассчитывал, что мой новый папа, Алан, приютит нас на ночь, а на следующий день мы уже будем дома. Когда меня спрашивают, сделал ли бы я что-нибудь иначе, если бы планировал поездку сейчас, я отвечаю: взял бы побольше трусов. Вообще побольше одежды.

Глава 6

Кажется, это уже начало нашего путешествия

Из-за волнения, которое шипело и бурлило в животе, я проснулся в несусветную рань. Попытался уснуть обратно, но куда там. Поэтому я встал и положил в рюкзак свои самые лучшие трусы-«боксеры». Помню, еще подумал, что к моменту, когда я их надену, я буду уже знако́м с Аланом Квакли. Любопытно, что первые мужские трусы появились семь тысяч лет назад (!) и имели форму кожаной набедренной повязки. Теперь кожаного белья никто не носит, потому что обильное потоотделение чрезвычайно неприятно для нижней половины туловища.

Я на цыпочках прокрался через гостиную, которая после «незадачи» превратилась в папину спальню. Папа лежал на диване, лицо его было озарено голубым светом с телеэкрана. Я знал, что надо позавтракать, хоть меня тошнило от волнения, и уже потянулся за шоколадным печеньем «Поп-Тартс», но, вспомнив письмо Бабс, сделал выбор в пользу цельнозерновых хлопьев «Уитабикс».

В семь с минутами я решил, что уже вполне можно отправляться на автобусную остановку возле дома Бена. Я не знал, стоит ли будить папу. Стоял над ним и смотрел, как поднимается и опадает его грудь. Он выглядел так мирно, так безмятежно, что мне захотелось обхватить его руками, как раньше, когда я был маленький…

Это был очень милый и трогательный момент – до тех пор, пока папа вдруг не подскочил и не замахнулся на меня костылем. От неожиданности я чуточку намочил свои «боксеры».

Я заорал. И он заорал. Мы оба заорали.

– Фред! Какого черта?! Я думал, к нам забрался вор!

– Я смотрел, как ты спишь!

– Матерь Божья, с какой стати ты это делал, сын? У меня чуть инфаркт не случился!

– Но это же ты размахался костылем!

– Фред, смотреть на спящего – это что-то из фильмов ужасов. Никогда больше так не делай.

Это прозвучало убедительно.

– Хотел попрощаться. Я иду к Бену.

Папа поскреб свою щетину. Он с каждым днем зарастал все сильнее.

– А который час?

– Начало восьмого.

– Ради блага всех живых существ, Фред, зачем ты вскочил в такую рань?

– Не такая уж и рань.

– Для меня – рань.

Тут он был прав. С тех пор как папа перестал ездить на работу, он редко вставал раньше одиннадцати.

– Когда вернешься? – спросил он.

– Завтра вечером.

Он потянулся, раскинув руки, и издал зевок, похожий на рев разъяренного динозавра. Папа всегда очень шумно зевает.

– Будь хорошим мальчиком, сделай мне перед уходом чашечку чаю.

Я принес ему чай, и он сказал, что мама мною гордилась бы. Я бы записал это в блокнот, но такая запись там уже была. Папа пьет много чая. Честно говоря, он пьет только два напитка – чай и пиво.

– До свиданья, пап.

– Развлекайся на здоровье. Веди себя хорошо.

Я замешкался у двери. Момент получался не такой торжественный, как я представлял.

– Я люблю тебя, пап. И я скоро вернусь, обещаю. Не волнуйся, ладно?

Папа наморщил лоб:

– Фред, с тобой все в порядке?

Наверное, я сказал слишком много. Он-то считал, что я всего-навсего иду к Бену. Я уж подумал, что выдал себя, но тут он продолжил:

– Прости. Конечно, с тобой не все в порядке. Я знаю, как тебе плохо без Бабс. И какое унылое лето тебе предстоит, раз я тут у тебя прикован к дивану…

Мне пришлось плотно сжать губы, чтобы не выложить, что вообще-то я намылился тайком съездить в Уэльс и разыскать Алана Квакли. Я привык рассказывать папе обо всем – но не мог же я рассказать ему, что намерен подстраховаться и обеспечить себе запасного папу. Вдруг бы он меня не отпустил?

А, ну и, конечно же, я не решался причинить ему такую боль.

* * *

Я с удивлением обнаружил, что Бен уже на остановке, хотя до прихода автобуса было еще целых полчаса.

– Бекки хотела, чтоб я с ними занимался какой-то там глубинной медитацией напополам с йогой. Пришлось делать ноги, – объяснил он. – Она заставила папу натянуть такую штуковину из лайкры.

Я скорчил рожу. Поверьте, папа Бена в чем-либо в обтяжку – то еще зрелище.

– Спасибо, я в курсе! Это был практически купальник. Как только он в этом купальнике сел на корточки, я и свалил.