Однополчане

Однополчане

Виктор Бондарчук

Дизайнер обложки Евгений Сазанов

© Виктор Бондарчук, 2021

© Евгений Сазанов, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0053-5192-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Однополчане

Все течет, все изменяется. Время бежит неотвратимо, меняя даже такие вечные темы, как мужская дружба. И не просто обычную дружбу, а братство, скрепленное войной и кровью. А может, и не было ни какого этого самого братства? А были просто обстоятельства, столкнувшие людей на кровавых и страшных дорогах войны. Заставившие мужиков держаться вместе, чтобы элементарно выжить.

Предчувствие, заложенное с рождения, выработанное годами, отшлифованное на войне и закрепленное на тяжелой морской работе, подсказывало Кириллу, что если не везет по мелочам, то обязательно подфартит в крупном. Снова он сбился с этим «подфартит» на уличный сленг. Но как не называй, а это проверено всей его короткой жизнью в количестве тридцати одного года. Может это и чертовщина, в которую поверил, находясь на границе жизни и смерти в уже далекой чеченской войне. Но она для него реально существует, она есть. А пока рассмеялся, не разжимая губ, над этим своим предчувствием. И выругался матом, что обычно никогда не делал. Сжал зубы и выкинул весь этот бред из головы, но не из сознания, к которому оно прилепилось намертво. Везение должно случиться вселенское, если судить по навалившимся на него проблемам и неприятностям масштаба не меньшего. Отгорбатить девятимесячный контракт в море, вернуться домой, чтобы стать счастливым и единственным обладателем любимой женщины. Чтобы надеть на ее пальчик золотое колечко, символ верности и долгой семейной жизни. А в результате полный облом мечтам и планам. Проще говоря, глухой нокаут.

А ведь ничего не обещало проблем и неприятностей. Все катило хорошо и предсказуемо, как и планировалось. Аэропорт, его красавица Людмилка с букетом ярко – алых роз. Горячая встреча, и не менее горячие деньки и ночи в объятиях своей почти законной любимой женщины. Они целую неделю не покидали квартиру, выходя изредка только за продуктами. А на восьмые сутки с добрым утром, вернее не добрым, поздравил в туалете его величество триппер, с вяло выраженными хроническими симптомами. Что говорило о лечении болезни от удовольствия антибиотиками. Вот так, не больше – не меньше. Это был гром с ясного неба. Ведь уже и заявление в ЗАГС было подано, и туристические путевки заказаны на один из островов Филиппин. Не мудрствуя лукаво, не слушая объяснений не состоявшейся жены, Кирилл выпроводил женщину из своей двухкомнатной квартиры, приобретенной по ипотеке. Кстати, еще не выплаченной, и не обставленной добротной мебелью. Как всегда в непроходных ситуациях, сжал челюсти до зубовного скрипа и отправился лечиться в государственный кожно-венерологический диспансер. Игнорируя частные клиники, обещающие исцелить быстро и качественно всего за неделю. Знает он эту быстроту и качество, как и круглую сумму за не гарантированный результат.

Две недели в стационаре. Уколы пенициллина каждые четыре часа болезнь от удовольствия вылечили. Еще месяц на гарантированные проверки, и вот моряк полностью свободен. Он один в пустой квартире. Ведь мебель хотели закупать вместе с любимой, чтобы все было взаимно и по вкусу.

Через неделю сидеть одному в пустой квартире не осталось сил. А до начала нового контракта больше четырех месяцев, как минимум. Ведь запланировал вернуться на свой рудовоз – балкер, на котором уже отработал три контракта. Да и в море идти особо не хотелось, где работа механика почти на износ. И не придумав ничего лучшего, Кирилл решил прокатиться до Сибири. Увидеться со своими лучшими друзьями, с которыми был повязан кровью, и с которыми не виделся почти два года.

Сказано – сделано. Вот только билет на вторую полку в плацкарте слегка не устраивал. Но что поделать, лето, пора отпусков. Хорошо, что хоть едешь. Не любил Кирилл спать, отрываясь от земли больше чем на метр. Но каких то двое суток разве проблема. И вот уже колеса стучат на стыках, вагон покачивается, как в легкую качку, при которой спать хорошо и спокойно. Даже июньская духота не помеха. Ехать в плацкарте не скучно. Перед глазами пассажиры, которые часто выходят – заходят. Обустраиваются на сутки – другие, как дома. Мужики облачаются в майки и шорты, а женщины в легкие халатики. И в основном Кириллу везло на попутчиков, но не в этот раз. Подтверждается, что его проблемы не окончились венерической больничкой. Нижнюю полку занимала мама с шестилетней дочуркой, которая потупив невинные глазки, смачно пукала на все купе. Мамаша демонстративно затыкала нос, беззлобно ругала любимое чадо, путая презерватив с противогазом, который надо одевать, чтобы не задохнуться. Малышка ехидно поправляла мамочку. Кирилл быстро спрыгивал со своего второго яруса и уходил в тамбур отдышаться. Воняло не только от этого невинного дитя. Девочка, кстати, как показалась мужчине, пукала специально, чтобы поиздеваться как над мамочкой, так и над остальными пассажирами. Уж больно внимательно и умненько она смотрела на окружающих после совершения своего вонючего акта. Остальные четверо мужиков на эту вонь внимания не обращали. Строители – мостовики возвращались домой после двухмесячной вахты при деньгах. Они слегка расслаблялись водочкой, закусывая ее дешевой колбасой, которая воняла на все купе не хуже этих пуков малышки. Жару и духоту закрытого пространства ни сколько не облегчали всего два открытых окна старого вагона. И когда вахтовики забывались тяжелым пьяным сном, то оглашали ночную тишину богатырским храпом. Первые сутки путешествия прошли, мягко говоря, в обстановке крайней напряженности и беспокойного сна. Слегка порадовала ночная прохлада, когда поезд оторвался от вязкой и влажной духоты Приморья. И второй день прошел легче. Как ни как, а моряк слегка адаптировался к окружающей обстановке. Девочка больше не пукала, мужики дремали, расслабившись пивчиком. Мама девочки дама весьма привлекательная. А когда облачилась в легкую футболку на голое тело, которая совсем не скрывала роскошных женских прелестей, то заставила участиться пульс мужчины. Он давно без женщины, без нежной и прекрасной ласки. Попутчица слегка одаривала Кирилла взглядом, но на предложение отобедать в вагоне – ресторане вежливо и твердо отказалась. Ей видно вполне хватало легкого кокетства. В общем и целом второй день прошел довольно быстро и не утомительно. Поезд подкатывал к Забайкалью, где особой жары не наблюдалось. Еще ночь, и первый этап путешествия закончится. Созвонился с Егором. Все отлично, тот дома. И как раз в отпуске. Рыбалка и охота обеспечены. Как и спокойный, расслабляющий, неспешный деревенский отдых. Слегка скрасил путешествие пятилетний пацан Матвей из соседнего купе. Ему пукающая малышка понравилась. И он не стал знакомство откладывать в долгий ящик. Не обращая ни на кого внимания, перебрался на нижнюю полку мостостроителя. На которой показал свои отличные физические данные, способные заинтересовать красивую незнакомку. Для начала, зацепившись за вторую полку, повисел минутку колбаской. Затем стал прыгать с полки вахтовика на полку мамаши с дочкой, чем испугал малышку. Та прижалась к мамочке, смотрела на пацана широко открытыми глазами. Но время, как говорится, и лечит, и все расставляет на свои места. Через пять минут девочка уже смотрела на пришельца не так испуганно. И вроде как, уже заинтересованно. А когда пацан сбегал в свое купе и принес девочке три шоколадные конфетки, сердце ее растаяло. Чем Матвей мгновенно воспользовался, оказавшись с ней рядом. Мамаша уступила ему свое место возле столика. Так как малышка до этого что то рисовала в большом блокноте, то она и парнишке предложила карандаш. Но ему, шустрому по жизни, это занятие было не по душе. Для приличия посидел минутку, зажав карандаш в кулаке, как кружку. Потом быстренько исчеркал всю страницу. А на робкие возгласы девочки, что мол, это не правильно. И надо рисовать совсем не так, не отреагировал. А сбегал в свое купе за очередной конфеткой. И уже через десять минут дети носились по вагону. От первоначального испуга у малышки при виде агрессивного и наглого кавалера не осталось и следа. А ближе к вечеру, когда мама с Матвеем выходили, девочка обняла и поцеловала мальчишку в щеку. Все в купе дружно рассмеялись. Вот так и покоряются женские сердца наглым и сильным. А перед этим мама мальчишки, спокойная и крупная женщина, устала уговаривать Матвея идти собираться. На что он ни как не реагировал, всецело покоренный юной попутчицей. Мамаше это надоело. И она, захватив сынулю подмышку, унесла в свое купе. Пацан от такого бестактного вмешательства в свою личную жизнь заорал на весь вагон. И через минуту снова был рядом со своей избранницей, от которой не отходил до конца поездки. Смотреть на детей было приятно.

Друг в отпуске и не встретил, что само по себе удивило и слегка напрягло. Что то не так. Такого никогда не было. Но это через полчаса выяснится. От вокзала до дома Егора всего ничего, каких то пара километров.

Егор дома и свободен. Что тоже резануло по душе легким непониманием ситуации. И не очень рад встрече старого друга и однополчанина. А вот это как раз и не показалось. Что – что, а общую обстановку Кирилл схватывал мгновенно и безошибочно. Жена Егора Ольга, как всегда улыбчивая, красивая и доброжелательная. Боевой друг тоже улыбается, но как то напряженно. Что Кирилл сразу чувствует и не собирается играть в прятки.

– Что то не так, Егор? Может я не вовремя? Понимаю, не званный гость хуже татарина. – Кирилл попер напропалую. Не то место, и не тот человек Егор, с которым надо дипломатничать. Да и ясность моряк любит во всем.

– Не парься. Все путем. У меня тут последние деньки напряженными получились. Две поездки подряд накатили. Пошли за стол, Ольга уже накрыла.

– Парься, не парься, а что то не так. Интуиция меня не подводит.

Егор промолчал, чем больше подкинул напряга. Расселись за большим столом, выставленным во двор под развесистый тополь и накрытый белой скатертью. Радуют глаз ярко – красные помидоры со своего огорода – парника. Малосольные огурчики – деликатесная закуска. Как и нежно – розовое сало из холодильника, порезанное аппетитными тонкими пластиками. Умеет жена Егора создать праздник за пять минут. Вот уже и картошка молодая отварная появилась на столе, исходя паром и душистым запахом укропа. Все просто, все по домашнему, все красиво и аппетитно. Кирилл ставит на середину стола бутылку шотландского виски, которую берег с самой Англии. Замысловатая фигурная емкость отсвечивает благородным коричневым цветом. Пробка, как и положено элитному напитку, опломбирована печатью фирмы. Выдержка этого дорогого виски двенадцать лет. Пьется легко и приятно. Ольга чуть пригубила и отставила рюмку. Ей еще дел по дому не перечесть. Дочурки Катя и Аня, красавицы – погодки девяти и десяти лет, получив от Кирилла по плитке немецкого шоколада в яркой цветной упаковке, за столом долго не усидели, убежали на улицу. Мужчины остались одни. По рюмке, и сразу еще по одной. Чем коварен элитный дорогой алкоголь, так это своей непредсказуемостью. Пьется легко. Вот только так же легко и незаметно сбивает с ног. Три рюмки здоровых мужиков с ног не свалили, но опьянили конкретно. Как раз привели в ту стадию, когда языки развязываются, обиды вспоминаются. И что самое печальное, эти обиды выплескиваются наружу с потоком невесть откуда взявшейся агрессии. От четвертой рюмки Кирилл решительно отказался, а Егор накатил. И сразу стал жаловаться на судьбу, не реагируя и не отвечая на вполне разумные доводы друга. И в этом случае остается только молчать и изредка поддакивать, со всем соглашаясь. Кризис среднего возраста не лечится, он проходит со временем сам собой.

Пятая рюмка была Егору явно лишней. «Крыша» у однополчанина поехала однозначно. И теперь надо быть на «товсь», как говорят на флоте. Стадия крутого мэна овладела другом, и теперь до рукопашной схватки осталось всего – ничего. Но до нее не дошло, да и раньше никогда не доходило. Егор в любом состоянии умел себя контролировать. А вот непонятные Кириллу обиды полезли, как тараканы из щелей.

– Вам то хорошо, вы в городе живете. А я прозябаю в этой деревне.

– Ну, это не деревня, а вполне приличный районный центр. И какие проблемы? Продавай дом и перебирайся в город. С твоей специальностью без работы не останешься. Хочешь ко мне в Приморье, хочешь к Игорю в Сибирь.

– Это на словах все так легко. А по жизни одни проблемы. Кто меня где ждет.

– У тебя есть мы, друзья.

– Друзья не помогут жить начать сначала.

– Какое начало? Побойся Бога. У тебя семья отличная. Жена и дочки прелесть. Дом полная чаша.

– Я вот про семью и говорю. Детям лучше в городе жить, чем в нашей деревне.

– Так перебирайся в город. В чем проблема то?

– В том то и проблема, что возраст. Быт налаженный, от которого не оторваться.

– Не пойму я тебя. Зачем тогда вопрос поднимать, если ничего менять не хочешь?

– Ты и Игорь умные. Вы городские.

– Какие мы городские? В поселках шахтерских выросли.

– Вы по жизни городские, а я деревенский. Вот и вся суть. И работа у меня дурацкая. Вернее гиблая. Слышал про ток высокой частоты? Вот он то и убивает медленно. Машинеры электровозов подолгу не заживаются.

– Так смени профессию. Какие твои годы.

– Легко сказать, да трудно сделать.

– А что тут трудного то? Приезжай ко мне. Помогу устроиться в хорошую судоходную компанию. Хорошие мотористы – сварщики всегда требуются.

– Как я жену и детей брошу. Море – это не мое.

– Тогда к Игорю. Он тебя легко прапором в спецназ протолкнет. Ты же у нас старшина по армейке.

– Что ты мне все какую то хрень советуешь? Море, спецназ.

– Я хочу как лучше. Вижу, что маешься. И на мне злость сорвать хочешь за свою кажущуюся несостоятельность. Зря ты это начал.

– Зря, не зря. Все паршиво. Как вспомню, как тащил Игоря на себе по горам, так обида захлестывает. Спас командира, а он.

– И что он? Чем он перед тобой виноват? Извини брат, но ты сам захотел семейной и уютной жизни после службы. Не поехал же со мной в Приморье. Учиться не захотел. А теперь ищешь виноватых.

– Ничего и никого я не ищу. Как то все не так складывается у меня. Чувствую, что прозябаю. И всем, кого спас, пофиг.

– А вот с этого момента поподробней. Может ты и меня спас? Ты нес Игоря почти два километра в гору. Это факт. А я что делал?

– Ты рядом шел, налегке.

– Я значит прохлаждался. А то, что «чехи» не смогли подойти на автоматный выстрел, получается твоя заслуга.

– Ну, отстреливался ты. Тащить то на плечах почти восемьдесят килограмм потруднее будет.

– А на мне сколько было навьючено? Забыл? Так я напомню. Твой ствол с боекомплектом двенадцать килограмм. Два РД забитые под завязку еще тридцать килограмм. И мое личное оружие с боекомплектом за десятку тянет. Так это я по минимуму посчитал. А если быть точным, то на мне было чуть больше полтинника. Это намного меньше твоей поклажи в восемьдесят килограмм. Но мне еще и крутиться приходилось, оглядываясь на триста шестьдесят градусов. Моя стрельба по силуэтам свое дело сделала. Ты же не боялся получить пулю в спину. И я сейчас оказывается виноват. Отлично придумал однополчанин.

– Да не виноват ты. Просто не ко времени приехал. Паршиво у меня на душе.

– У тебя на душе значит паршиво. А сейчас еще паршивей станет. Слушай сюда. Ты весь такой несчастный и бедный, что живешь в деревне. Как сыр в масле катаешься в окружении жены – красавицы и дочурок. А я счастливый и городской отработал в море девять месяцев. Счастье то какое. Денег заработал кучу, которыми только половину стоимости квартиры оплатил. У меня своя крыша над головой всего год назад появилась. А за нее еще пахать и пахать надо. Невеста меня не дождалась, изменила. Я ее понимаю, не всякая ждать может. Так вот я после своей любимой месяц трепачок лечил. Но тоже ничего страшного. Издержки морской профессии, специфики специфичной. Хуже другое, которое не проходит. А может и не пройдет никогда. Которое частенько меня навещает, и которое может в психушку загнать. Ты стрелял, по тебе стреляли. Ты близко не видел тех, кого убил. А я вот в том нашем провальном выходе тех троих «духов» видел, как тебя сейчас.

– Как это ты мог их видеть? Мы с ними не сближались.

– А ты забыл, что я вас с Игорем прикрывал эсвэдэшкой. Так на ней оптика стояла восьмикратная. И тех, которых положил, я разглядел четко. И как не разглядеть то, если я стрелял с каких то двести метров. И бородача – командира, которому точно в грудь залепил. И пацана пулеметчика совсем молодого в живот. Он почти десять минут корчился от боли, пока не затих навсегда. У старика, обвешенного гранатами, мозги вылетели от прямого попадания в лоб. Я смотрел и не мог глаза отвести. Не мог от прицела оторваться. Я как лишнего переберу, так они ко мне в пьяном бреду приходят. И все спрашивают, зачем я их убил? И нет у меня ответа. Ну что ты, мой разнесчастный однополчанин скажешь? Что молчишь то?

– Прости, не ко времени ты приехал. Дай мне отдышаться. Все обмозговать. Решение надо принять, а не хочется. Не хочу все заново начинать.

– Я так и понял. Извини, что не ко времени. А спас не ты Игоря, а майор Головащенко. Если бы не наш хохол, не наш командир, нас с тобой бы уже на этом свете не было. Вот за кого надо молиться. И не надо кулаки разминать. Ты уже не боец, а я в отличной форме. Урою за секунду.

Полоса проблем продолжается. Кирилл вышел из – за стола, прошел на веранду, забрал свой дорожный рюкзачок. Глянул в виноватые глаза жены Егора, и, не прощаясь, покинул не гостеприимный на сегодня дом друга. Тот, сидя за столом, не поднял головы.

И снова полнейшая неудача. Время шесть вечера. И только что прошел поезд на Москву, а новосибирский не останавливается на этой станции. Следующий из Благовещенска в Анапу прибудет сюда только в десять утра. Вот это пролет. Больше пятнадцати часов ожидания. Вернутся в дом Егора он уже не сможет. Молчание его жены, ее виноватый взгляд, говорит о полной поддержке мужа. Он не желанный гость в их доме. Не думал – не гадал, что получится все так просто и быстро. Два года на службе, из которых полтора под пулями, оказались просто обычным событием, и не больше. Но это, как говорится, проза жизни. А что делать ему сейчас? И купив билет на благовещенский поезд, Кирилл двинулся в сторону центра этого небольшого городка. Должна же быть здесь гостиница. Не деревня же это в самом деле. Но и тут полный облом. Правящая партия проводит в этом райцентре соревнования по футболу среди школьников. И вполне приличная гостиница забита юными футболистами под завязку. В четырехместном номере по восемь ребят на раскладушках. Найти свободный угол просто нереально, вздыхает миловидная женщина – администратор. На нет и суда нет, и моряк направляется в сторону неоновой рекламы местного ресторана «Арбат», не меньше и не больше. Заведение принимает клиента. А так как сегодня и завтра дни рабочие, то в ресторане, выглядевшем вполне солидно и на уровне, клиентов мало. Половина столиков пустые. Стандартный ансамбль из трех музыкантов и красавицы певицы, ненавязчиво и вполне достойно дарит клиентам шансон. Как ни странно, а блатная музыка расслабляет и поднимает настроение. Хмарь с души уходит с очередной рюмкой коньяка, и жизнь не кажется уж такой суровой и коварной. И вроде ничего страшного не произошло. Пройдет время и все утрясется – устаканится. И Егор с семьей, наконец, посетит столицу Приморского края. Место проживания друга и однополчанина. Но это будет еще не скоро. А пока надо сделать заказ милой девочке – официантке, которая в ожидании замерла рядом с его столиком. С одним коньяком вечер не просидишь. Точно улетишь в «страну дураков» без закуски. Да и вегетарианский перекус у друга давно растворился в организме. Официантка советует баранью отбивную, салат из свежих овощей. Все правильно. Надо заказывать то, что произрастает в этом краю, а не креветки заморские.

Еще рюмка коньяка, и с навязчивой липкостью в душу вползают страшные и кровавые воспоминания. Ну почему Егор забыл кем он приходится Кириллу? Ведь тот бой, который вроде бы их породнил на всю оставшуюся жизнь, никуда не делся. Тот бой был на границе жизни и смерти. И они тогда были единым целым. И никто не помышлял уйти в сторону, отскочить, предать боевых друзей – однополчан. Звучит, конечно, напыщенно, но по сути верно. Тогда они были пальцами одного кулака, сжатыми плотно и сильно. Так сильно, что они обманули смерть. Заставили противника отступить. Вернее отстать, чтобы не иметь на свою голову больших проблем. Группа разведки десантно – штурмового батальона попала в хорошо организованную засаду. И казалось, что выхода нет. Из двенадцати разведчиков семь полегли сразу, разорванные почти в упор пулеметными очередями. Двоих раненых и истекающих кровью, противник не добивал намеренно. Психологически пытался раздавить оставшихся в живых трех бойцов. Пытался заставить сдаться, чтобы они прошли все ужасы и унижения плена. И это как раз было неприемлемо ни для сержанта Кирилла Трубникова, ни для старшины Егора Калачева, ни для их командира старшего лейтенанта Игоря Краснова. Они оказались недосягаемы для пуль противника. Кирилла прикрыл небольшой камень. Высотой сантиметров в сорок. Но и этих сантиметров хватило, чтобы остаться в живых. Крупнокалиберные пули пытались раздробить это гранитное препятствие, но только высекали искры. И поняв бессмысленность стрельбы, пулеметчик прекратил жечь патроны, передав эстафету уничтожения снайперу. От чего жизнь сержанта – разведчика продолжала висеть на волоске. В десяти метрах от него окопались Егор с командиром. У них положение оказалось получше. Выемка в грунте получилась вроде окопа, которую они слегка углубили штык – ножами. И теперь изредка одиночными стреляли на звук, высунув из этого импровизированного окопа стволы автоматов.

Противник все рассчитал верно, но не учел командирские способности старшего лейтенанта, который приказал пересечь открытый склон группами по три бойца, и в очень быстром темпе. Результат все равно в итоге плачевный. Ведь девять разведчиков погибли. И не могли не погибнуть, очень уж большая площадь оказалась под прицельным огнем. А оставшаяся тройка не только умирать не собирается, но еще и огрызается довольно прицельным огнем в ответку. Кирилл слегка выдвинул из – за камня каску. Секунду держал, и резко убрал. Пуля снайпера щелкнула мгновенно. Стрелок свое дело знал. С таким не пошутишь. Надо действовать четко и выверено. До темноты часа четыре, и неизвестно, что произойдет за это время. Со своего «АК» снайпера не достать. Да еще пулеметная пуля срекошетила по стволу. И теперь автомат похож на кривое еврейское ружье, из которого можно стрелять из – за угла. До снайпера, судя по звуку выстрела, метров семьдесят. И надо прямо сейчас дотянутся до СВД Кольки Свиридова, который лежит мертвым в пяти метрах, уперев открытые глаза в свинцовое небо. Надо сделать рывок, чтобы за секунду преодолеть эти пять метров За секунду забрать винтовку и боезапас. И еще секунда на возвращение. Три секунды это очень и очень много. Но и приличное расстояние до снайпера на стороне разведчика. А пока Кирилл изучает эти пять метров. Прикидывает, как лучше завладеть винтовкой Коляна и патронами, чтобы не оставаться безоружным. Минут двадцать уходит на разминку. Мышцы должны сработать, как пружины. Они обязаны выкинуть тело разведчика на открытое пространство. Должны помочь проделать рискованную операцию за три секунды. Проблема в том, что не дай Бог, снайпер просчитает ситуацию и не поведет ствол за целью. А просто подождет ее у этого спасительного валуна. Но кабы, да если бы. Все это считать, тогда и удачи не будет. Риск огромный. Как и риск лежать за этим камнем в ожидании смерти фактически безоружным.

Все получилось просто отлично. Снайпер оказался не сообразительным. Да и проспал. Дернул ствол за целью. Выстрелил, пытаясь поразить врага. И мимо. Пять метров Кирилл преодолел за плановую секунду. Две секунды ушли, чтобы схватить винтовку и рюкзак с боезапасом. Рывок назад. И в метре от спасительного камня, он резко отпрянул назад и не прогадал. Пуля прошла впереди. И уже снайперу не хватит время достать его следующим выстрелом. Кирилл даже удивился себе, когда успел ухватить взглядом общую обстановку. Он примерно засек позицию снайпера, прежде чем нырнуть за спасительный камень. Полтора года войны сделали из него хорошую машину для убийств. И пусть те, кто сейчас против него, уповают на судьбу. Вам не повезло однозначно. Вы попали на воинов, для которых война стала обычным, грязным, кровавым и безжалостным ремеслом. А самое главное то, что жить очень хочется в неполные двадцать лет. И до дембеля всего – ничего. А это стимул крутой, подталкивающий сознание и тело на решение самых невозможных по трудности задач. Казалось, не решаемых. Если не мы, то значит нас. И пусть в этом противостоянии Бог рассудит кто прав, а кто виноват. Бог решит кому остаться на этой земле, а кому уйти на небеса.