Настоящий дар

– А как вы много про Влада написали…

– Ты ведь можешь это все прочитать?

– Да, конечно…

«Любая тайнопись и самые сложные шифры и надписи, начерченные ли огнем или просто в воздухе, недавно или в древнейшие времена, так легко, как будто это был ее родной язык». Крис наизусть запомнил строчку из характеристики Ковалько.

– Да ты опасный человек, – не выдержал и улыбнулся он.

– Ну что вы…

– А хобби у тебя есть?

– Детективы люблю читать. В детстве даже мечтала работать в спецслужбе.

– Интересная мечта для красивой хрупкой девушки. А что ты сделала с моим домашним заданием?

– Честно говоря, сущую чепуху. Не судите строго, – улыбнулась девушка в ответ, и достала из конверта блестящий браслет.

Крис сразу отметил, что вещь, в отличие от других работ, сделана с большой аккуратностью. Только при внимательном рассмотрении становилось ясно, что украшение создано из нескольких узких ленточек, скрученных в единое целое с помощью лески. Простая блестящая бумага выглядела в изделии, как настоящее серебро, а сверху браслета, в виде украшения, Нелли бисером выложила собственные инициалы.

Крису всегда нравилось, когда кто-то работал кропотливо и тщательно. Такие люди ответственно подходят к любой, даже самой незначительной работе. К тому же поделка лишний раз подчеркивала тонкую женственность девушки, очень ему импонирующую. Впрочем, Крис не обманывался. Образ Ковалько создала себе сознательно, подыгрывая ожиданиям окружающих. Ведь люди не любят, чтобы на них давили красотой и умом одновременно. Она вовсе не глупа, как это частенько случается со слишком красивыми женщинами, как будто Бог, дав им в избытке одного, лишает другого.

Только, похоже, ум ее несколько иного порядка – не столько способный воспринимать науки, сколько позволяющий, несмотря на эфемерный и беззащитный вид, обеими ногами прочно стоять на земле. Возможно, не острый, но цепкий. Суждения – не глубоко-философские, но всегда точно выверенные и исходящие из жизненной практики. Возможно, такой ум даже можно назвать мужским. Причем Нелли с присущим ей здравым смыслом старалась держать свои суждения при себе, иначе кое-кто из мужской половины был бы по-настоящему удивлен.

И, несмотря на все это, очень уж трудно было удержаться от желания оберегать ее, как ценный хрусталь. Он кивнул ей, отпуская. Нелли изящно встала из-за стола и прошла на свое место. Оставалось позвать девушку, привлекшую его внимание на разминке. ОВ медлил, листал страницы тетрадки, как будто там что-то искал…

ДИНА

Пока остальные подходили к ОВ и беседовали с ним, Дина вся извелась. Ей хотелось, чтобы все это побыстрее кончилось, даже если он просто посмотрит на нее с презрением или недоумением, теперь уже все равно. Лицо у нее горело от стыда и нетерпения. Пока шеф беседовал с Катей, она вышла в туалет, чтобы хоть немного освежиться. Проходя мимо зеркала, поймала в нем собственный взгляд, и ей стало дурно. Неужели такой должна предстать перед будущим шефом лучшая студентка университета? В своих глазах она увидела только темные чувства – зависть, ревность, уныние и даже настоящую злобу – на шефа, давшего ей самое худшее задание, на друзей, которые так успешно справились со своими предметами, на Лиду – за то, что она может быть светлой и бесхитростной, не прилагая для этого никаких усилий, на Влада, на Нелли…

Теперь главным чувством у Дины стало отвращение к собственным мыслям. Решительным шагом она вернулась в комнату и, присев на подоконнике, достала листок и ручку. Ей даже не пришлось долго думать или что-то исправлять. Строчки появлялись из головы сами, спеша и обгоняя друг друга, выражая то, что она сейчас чувствовала. Пусть ОВ увидит все это и поймет, что она из себя представляет. Возможно, ей не место здесь, среди защитников, с такими эмоциями. И скрывать это от него, притворяться, что она не такая, как есть – она не будет.

ОВ беседовал с Лидой. Дина даже не заметила, как Влад оказался за ее спиной. В другое время она бы обрадовалась его вниманию, но сейчас вспыхнула и попыталась загородить листок руками. Но парень уже ухватил его, пробегая глазами строчки.

– Отдай, – тихо произнесла она. – Кто тебе разрешал?

– Чьи стихи? – поинтересовался Влад, не обращая внимания на ее гневный взгляд.

– Мои, разумеется. Я не пишу чужих фраз, – не сдержалась Дина.

Она знала, что говорить так не слишком красиво, но Влад, пока шеф беседовал с Рутой, уже всем успел показать, как ловко справился с заданием.

– Если не умеешь выверять свои мысли и верно излагать их, лучше использовать правильные чужие, – Влад не обратил на ее подколку никакого внимания. – Стихи неплохие, что касается техники, только местоимений многовато.

– Ты и в поэзии специалист, оказывается? – Дина снова попробовала отнять у него листок.

– Слушай, – продолжал он, – откуда такие пораженческие настроения? Я не говорю, что все взломщики – идиоты, но ты уже заранее им сдалась.

– Что за бред? Какие взломщики? Отдай, я еще не дописала, – Дина повысила голос, и на них стали оглядываться.

Когда Влад отпустил лист, возмущенная, раздраженная, она отправилась туда, где была единственная поддержка – в угол, где сидел Леонид. Как всегда, они поняли друг друга без слов. Загородив ее от других, Леня дал ей возможность дописать.

Краем глаза она наблюдала, как ОВ беседовал с Владом и Нелли. Как шеф душевно улыбается Ковалько! Что с них со всех взять – мужчины… Дина глянула на упрямый затылок Лени. Даже он не являлся исключением – на первых курсах влюбился в Ковалько. Просто ему дали от ворот – поворот.

Шеф, закончив разговор с Нелли, теперь что-то искал в тетрадке. Прошла минута, две, пять… Он не поднимал глаз и не звал Корнееву. Да что же это такое? Кажется, он вообще про нее забыл. Полное ощущение, что даже не замечает самого факта ее существования! А она так старалась на разминке, пытаясь хоть как-то компенсировать невыполненное задание…

Или он уже знает, что скажет ей, и нарочно тянет время? Ну, нет, так дело не пойдет! В конце концов, она приехала сюда работать. Пусть поговорит с ней, а потом уже решает.

Дина поднялась с места, как всегда, стремительно, и направилась к его столу, не дожидаясь приглашения. При поднятом ею ветре образцы Лиды слетели на пол. Не успела та издать возмущенный возглас, как Дина, не глядя, едва заметным движением руки замедлила падение образцов и вернула их на стол. Подошла к ОВ и села напротив. Он даже не поднял головы. Ну, что же, она начнет первой… И пусть думает про нее, что хочет. При всей решимости наготове были слезы. А ведь она так мечтала познакомиться с ним…

– Моя фамилия Корнеева. Вы будете со мною разговаривать? – голос дрожал, но тон был напористым и даже вызывающим.

Он почему-то вздохнул, но глаз так и не поднял:

– Разумеется. Извините.

Прозвучало это крайне сухо, и улыбки на лице не появилось, хотя в общении с остальными он выглядел очень милым.

– Мне показалось, про меня забыли, – Дина попробовала улыбнуться, словно иронизируя.

Она пыталась подвигнуть шефа на любую живую реакцию – взгляд или слово. Пусть поставит студентку на место, или объяснит, в конце-то концов…

Не получилось. Все так же официально, так и не взглянув на нее, он задал вопрос безразличным голосом:

– Что-то расскажете о себе?

Нет, это никуда не годится. Что она должна о себе рассказывать? Неужели нечего спросить самому, ведь он читал ее характеристику? Или она должна, как Влад, оттарабанить про свои достижения? Хотя… Ладно. Хочет – получит.

– Да вот, собственно, тут все изложено.

По-прежнему слегка усмехаясь, Дина выложила перед ним листок со стихотворением. Почерк у нее был не слишком разборчивым, к тому же она спешила.

ОВ придвинул к себе бумажку и стал читать про себя.

Перед ними беспомощны полностью мы

И теряем слова, и теряемся сами.

Но приходят с какой-то иной стороны

Люди с тусклыми темными, злыми глазами.

Они бродят средь нас, они смотрят на нас,

Словно видят насквозь, и мы им не по нраву.

А на дне их бездонных таинственных глаз

Есть неведомый яд, колдовская отрава.

И отводим мы взгляд, натыкаясь на них,

Но умеют вылавливать нас зеркалами,

И тогда – пролезает в мой сон и в мой стих

Кто-то с темными, злыми… моими! глазами.

Прочитав, шеф поднял, наконец, голову. И смотрел на Дину так долго и внимательно, что ей даже стало не по себе – в его глазах странной точкой застыла тяжелая мысль. Она выдержала взгляд, пытаясь оставаться спокойной.

– Если вы выявили этого зеркального «некто» и вывели его на Божий свет – это уже неплохо, – произнес он. – По крайней мере, дано не каждому.

Значит, в отличие от Влада, шеф прекрасно понял смысл стихотворения.

– Надеюсь, это не единственная моя способность, – мрачно буркнула Дина.

Ей показалось, что он и хочет, и почему-то не может внушить ей оптимизм. Однако он сделал над собой видимое усилие:

– Я читал про ваши способности и уверен, что они пригодятся, – голос у него был какой-то вымученный. – Может, вы все-таки сами сделаете на чем-то упор, расскажете, что у вас получается лучше всего?

Дина попробовала сосредоточиться и начала было что-то говорить про любимые предметы, но быстро замолкла. Ей показалось, что он не слушает.

– Да вы ведь и так все сразу видите в человеке, разве нет? – прервала она саму себя.

– Да Бог с вами… – быстро ответил ОВ. – Разве можно читать в чужой душе, как по книге? Таких мастеров, к счастью, не существует. Что-то вижу, бывает. Иногда, правда, хочется ничего этого не знать…

Наконец-то он улыбнулся, правда, совсем невесело. Ей даже захотелось сказать ему что-то утешительное.

– Мне показался странным один момент в вашей автобиографии, – продолжал ОВ, листая свой блокнот. – Вы очень откровенно отвечали на любые вопросы. Но вот три года обучения в Финансовой Академии обошли молчанием. Это с чем-то связано?

– Ну да, разумеется, вы заметили… Значит, надо объяснить?

Он снова поднял на нее внимательные глаза:

– Это необязательный вопрос. Как хотите.

Дина действительно не любила рассказывать об этом периоде своей жизни.

– Умолчала, потому что все это не делает мне особенной чести. Ничего интересного, небольшая школа жизни. Люди казались несправедливыми, обстоятельства – против меня. Короче, удара держать не умела. Но, с другой стороны, если бы не этот маленький эпизод, я бы не оказалась в нашем университете. Так что, все к лучшему.

Малоприятные воспоминания, на самом-то деле. В семье Дина росла тепличным ребенком. Однако современные школы или уродуют душу, или закаляют ее, впрочем, одно другого не исключает. Выдерживая все прелести отношений с одноклассниками, видя неспособность большинства учителей не только работать, но и хотя бы не испытывать к детям ненависти, Дина быстро научилась всегда быть начеку и готовиться к худшему. Плохо или хорошо, что именно такие уроки усваиваются лучше всего? Однако что-то неуловимо изменилось, когда она заступилась в школе за кого-то еще более слабого. С этого момента Дина перестала чувствовать себя жертвой.

Родителям она ничего не рассказывала (для чего их расстраивать?), но закончила десятилетку с облегчением. На дневной она не прошла по баллам, хотя в своей экзаменационной работе была уверена. Но что делать – разве нельзя предположить, что кто-то обошел ее по знаниям? Однако декан обещал немедленно перевести девушку с вечернего отделения, как только она сдаст пару сессий на пятерки. А пока Дина устроилась на работу в небольшую контору.

Казалось, в институте все будет иначе, чем в школе. Появились приветливые лица, друзья, вокруг нее сразу сформировалась небольшая компания. Вскоре Дина с горечью констатировала, что ее элементарно используют – училась она всегда превосходно. Пара отказов в помощи особенно обнаглевшим – и вот она уже быстро перестала быть «Диночкой, миленькой». Но две лучшие подруги у нее остались – Лена и Марина, правда, обе они недолюбливали друг друга. Марина была девушкой компанейской, часто вместе с другими однокурсницами бегала на дискотеки, а Дина там откровенно скучала, они с Ленкой предпочитали выставки и театры. Но Марина так нежно и тепло относилась к Дине… Только у нее все время были сложности с учебой. Марина плакала – не хотела расстраивать маму. Не взирая на верную помощь подруги, учеба все-таки была запущена. Не могла же Дина приставить Марине свою голову… Встал вопрос об отчислении. Девчонки в группе шептались – сама отличница, а подругу не выручила. Но не Марина же говорила однокурсницам такие несправедливые вещи! Правда, она не раз намекала, что только поход Дины в деканат и сможет ей помочь, ведь там прекрасно относятся к Корнеевой. Хотя на дневной ее так и не перевели – «мест не было». Дине страшно не хотелось идти, но… она же настоящий друг?

Со слезами на глазах Дина рассказывала декану про «сложные обстоятельства» подруги. Декан был рассержен, ее просто выгнали из кабинета и дали понять, что уж теперь о переводе на дневной и речи быть не может. От Марины она получила упрек – «все испортила». А потом… Вечно больная мама Марины, вернувшись из загранкомандировки, сходила в деканат сама. И Марину не только восстановили в академии, но и… перевели на дневной. Очевидно, для нее место нашлось. Лена возмущалась, да и Дина была на грани срыва, хотя и держалась так, словно ничего не случилось. Но то, чего она раньше не замечала, как будто проявилось перед ее глазами. И она решила – ей все здесь противно, последняя сессия, и она уйдет из института, выберет ВУЗ попроще, где нет никаких блатных и таксы за каждый экзамен. Как так вышло, что Дина поделилась своим решением с преподавателем по теории вероятностей? Тот всегда относился к ней по-доброму. Кажется, она попросила его принять зачет заблаговременно. Вот тогда-то профессор и рассказал про Университет. Оказывается, он давно выделил девушку, заметив в ней потенциальные способности. А дар ее раскрыли только в Университете.

Сейчас, спустя пять лет, она уже не испытывала никакой обиды или горечи, посмеивалась над собой и своей убежденностью, что с ней поступили несправедливо. Скорее, теперь она чувствовала благодарность. Да и Маринку больше не осуждала – каждый устраивается в этой жизни как может и так, как позволяет совесть. И вот – опять началось… Чувство обиды, несправедливости… Неужели она никогда в себе этого не изживет, не научится принимать людей и события такими, какие они есть, спокойно?

Если бы он задал наводящий вопрос, посмотрел на нее с теплотой, Дина, наверное, выложила бы ему, именно ему, все это, как на исповеди, она была к этому совершенно готова. Но ОВ задумчиво молчал, как будто что-то решая для себя. Что ж. Значит, надо узнать, что он решил, просто сил нет ждать его приговора.

– Наверное, вы уже знаете, как лучше меня использовать?

Дина старалась не показывать ему своей тревоги, хотя прием шефа был малообещающим. Она решила – если ее вышвыривают, то пусть скажет об этом сам, она не станет ему помогать.

Дина могла бы поклясться, что ОВ вздрогнул, услышав ее слова.

– Задействовать, а не использовать. Используют людей только во Взломе.

– Я говорю так, потому что речь идет о вашей работе.

– Нашей… – поправил он и снова замолчал.

Потом произнес, слишком быстро и отстранено:

– Ваше место, как говорится, на передовой. Основные способности – боевые. Будете принимать активное участие в планировании операций. Я вижу, преобразование вещества у вас тоже получается отменно, – он мельком взглянул на ее работу, которую она держала в руках. – Ну, пока все.

Глаза его снова были опущены в тетрадь.

Видимо, надо было встать и пойти на свое место, но Дина медлила. Она все еще ждала хоть какого-то знака, говорящего о дружеской симпатии, хотя бы ободрительного кивка. Ничего этого не произошло, и, расстроенная донельзя, она вернулась к своему столу.

«По-моему, ты единственная, с кем шеф на «вы», – удивленно прошептала ей Катя.

КРИС

Пальцы дрожат, нервничает? А на разминке полностью себя контролировала. Должно быть, отношения с людьми – ее самое уязвимое место. Сейчас она думает, что он про нее забыл. Как же! Хотелось бы…

Он уже все понял, понял в тот момент, когда никак не мог решиться произнести ее имя, чтобы вызвать для беседы. Ну, вот оно… Началось. Что толку обманывать себя? Наверное, это так и должно было случиться – неожиданно, в самое неподходящее время. Он привык справляться с множеством проблем одновременно, но с этой – никогда еще не сталкивался. Поэтому запаниковал. Однако надо взять себя в руки.

Невольно начал говорить сухим, официальным тоном, обращаясь на «вы». Пытаясь выиграть время, задал ей какой-то вопрос. А сам трусливо боялся смотреть не нее, боялся, что в его глазах отразятся смятение и растерянность. Конечно, она не могла не почувствовать разницы в его обращении и, кажется, расстроилась, начала говорить с явным вызовом. Нет, так не годится, надо общаться с ней нормально, как с другими, но… Ничего не получалось.

Прочитав стихи, он ни на минуту не усомнился, что Дина написала его сама и о себе. Собственно, та степень отчаяния, выраженная в стихотворении, была сейчас ему как нельзя понятна. Он набрался мужества и, наконец, посмотрел прямо в ее зеленые, ироничные глаза, которые в лучшие, чем сегодня, дни, наверняка бывали не мрачными, а веселыми. Искренность характера была написана не только на этом тетрадном листке, но и в ее лице.

Оторвать взгляд оказалось еще труднее… ОВ постарался взять собственные эмоции под контроль. Итак, что там пишет ректор в ее характеристике? Да к черту характеристику! Он все видит в ней, видит лучше, чем в ком-либо. Никаких особенных мистических дарований – ясновидения, провидения нет. Глубокие знания, смелость, открытость, стремительность, чуткость натуры. Прекрасные боевые данные. Отличные организаторские способности. Неординарный ум и умение принимать быстрые решения. Излишне самокритична и беспокойна. Одна из лучших учениц, как пишет ему Ректор. А значит – на передовую. Дара, который оставил бы ей возможность сидеть за тремя стенами и работать в тепле – никакого. Ага… Он уже ищет пути не пускать ее в передряги. Значит, вот что это такое… Как же с этим справляться-то? Давно он так не терял самообладание. Точнее сказать, почти никогда. Что ж, и сейчас все будет под контролем. Работа останется работой при любом раскладе.

Когда она ушла от него, разочарованная, разозленная, ОВ встал и быстро произнес:

– Господа, если есть вопросы, можете задавать. Сегодня у меня дела, завтра утром жду вас сразу же после завтрака. Библиотека, как вы помните, на первом этаже, постараюсь и сам подобрать нужные книги для каждого. В соседнем кабинете – лаборатория, можете ознакомиться с ней. А так – пока отдыхайте, с утра начнем работать по полной программе.

***

Крис действительно спешил. Ему предстояла поездка в Управление – засекреченное учреждение московской Защиты.

Он связался со своими «транспортниками» – агентами, обеспечивающими его передвижение до города на «перекладных». В распоряжении у него было двое водителей. На станции он пересел из «Жигуленка» в Газель, а от Веденцово до Москвы уже добирался сам на подержанном фордике, выгнав его из старого ржавого гаража.

Давно стемнело, снова шел мокрый снег, и Крис с напряжением вглядывался в дорогу, периодически останавливаясь и протирая боковые зеркала. На электричке он никогда не ездил, чтобы не наткнуться на взломщиков. Разумеется, мелкие агенты ему страшны, даже если их окажется несколько, да и мало кто мог его «срисовать». Но… рисковать не стоило – расположение усадьбы должно оставаться неизвестным противнику. К тому же, если его все-таки вычислят, смогут быстро организовать серьезную встречу. Нет смысла просто так подставляться.

Дорога как будто отвлекла его от навязчивых мыслей о Корнеевой. А может, ему показалось? Сейчас, в городе, в гуще людей, в потоке информации Крис будто забыл о ней. Его свобода, разум, воля – все снова принадлежало ему самому. Да нет, наверняка это еще не тот случай. Просто понравилась талантливая девушка, разве это невозможно? Но в глубине своего сознания он уже понял – нет, не просто понравилась… Это слово вообще не подходило к тому, что он испытывал. Скорее, это походило на боль и возбужденную тревогу.

Управление располагалось в невзрачном офисном здании. Помещение на первом этаже и в полуподвале арендовалось под фирму, торгующую мебелью. Целому подразделению приходилось действительно вести коммерческие дела, иначе их быстро бы разоблачили. Завершив дела, он спустился в буфет и заказал чашку кофе.

– Ну, и что с тобой сегодня? Э-эй… Кри-ис… – голос над ухом был тихим, но от неожиданности он вздрогнул.

Стелла! Одна из немногих, знавших его под этим именем. И только ей удавалась подойти к нему незаметно. Стелла уже вышла на пенсию, а раньше работала в отделе пророчеств и предупреждений. Дамочка была провидицей от Бога, но, по мнению руководства, слишком конфликтной. На все имела собственное мнение, а главное, была убеждена, что имеет право решать, доносить ли ей текст пророчества до адресата.

«Ты представляешь, – возмущалась она на своего непосредственного начальника, – для него главное – это показатели сбываемости! А значит, за счет безусловных предсказаний! Их и оглашают, сеют панику… А потом ходят петухами – мы, мол, предсказывали! Зато когда на событие при определенном раскладе можно бы еще повлиять, проявляют излишнюю осторожность. А вдруг, мол, не сбудется? Нет, каково! Репутация превыше человеческих жизней!»

В итоге Стеллу заменили, выпроводив на отдых, и с тех пор Крис обходил стороной осиротевший отдел предсказаний. Особенно после того, как сделанное ему неким провидцем пророчество стало известно широким кругам.

Однако Стеллу не сильно расстроило увольнение. Теперь она могла спокойно делать то, что считала нужным. А именно – ходить в народ и общаться с людьми по своему усмотрению. Пропуск у нее не отобрали, и глава московского филиала, явно недолюбливая навязанного ему нового начальника отдела предсказаний, смотрел на поведение Стеллы сквозь пальцы.

Вот и сейчас модная, с яркими волосами женщина, на вид совсем не пенсионного возраста, сидела напротив Криса за столиком и внимательно рассматривала его сквозь очки странной формы, за которыми ее миндалевидные восточные глаза казались еще более загадочными. «Вещунья ты наша», – с доброй усмешкой подумал Крис.

– Да так… задумался… Надеюсь, на сегодня ничего новенького? – он усмехнулся.

Конечно, Стелла просто так не подсаживается за столики к защитникам. Но он-то ее старый друг…

Стелла неопределенно пожала плечами:

– В сущности, ничего, что тебе надо было бы знать.

– Спасибо, успокоила. Сказала лучше бы, что соскучилась.

– Но я действительно соскучилась! Ты бываешь здесь лишь налетами, а в основном торчишь на своей фазенде. Теперь, наверное, будешь особенно занят, – она многозначительно умолкла, в упор глядя на него своими странными глазами.

Крис внимательно смотрел на Стеллу, ожидая продолжения. Но продолжения не последовало.

– Рада была повидаться, – и Стелла с исключительной для своего возраста легкостью упорхнула к барной стойке.

Крис недоуменно посмотрел ей вслед, потом развернул карту, которую дали ему сегодня в Управлении. Это был всего лишь план мероприятий в Москве, со всеми концертами, футбольными матчами, светскими и официальными вечеринками, визитами глав государств и даже кинопремьерами. Он был уверен, что такой же план всегда имеется на столе у Хатрайда. Итак, если попробовать рассуждать так же, как Враг, что бы из этого его заинтересовало? Крис отметил галочками несколько пунктов, среди них чемпионат России по футболу на стадионе Динамо. Ну что ж, пора привлекать своих выпускников. Конечно, патрулирование – не их задача, их функции – анализ, наблюдение. А с патрулем можно договориться об усилении, они будут только рады. Разделить группу на две части. Муромцева и Корнееву – во главе.

Сердце его сразу учащенно забилось. Ведь это опасно, ей самой придется принимать решения на месте. «Стоп. Думаем только о деле, – Крис взял себя в руки. – Итак, какого это числа? Уже через три недели…»

Он сложил бумагу, убрал в карман флэшку – не пользоваться компьютерными технологиями было бы глупо. Но во всем доверять бумаге или компьютеру крайне опасно. Основное – только в голове, всегда в голове.

ДИНА

Интересно, в каком году построен дом? Первый этаж – наверняка самый старый. Гостиную, библиотеку и столовую меблировали в дореволюционном стиле – натуральное дерево, тяжелые портьеры, кресла с большими спинками. А вот на втором этаже все устроено по-современному. Да и лаборатория мало чем отличается от университетской, а в чем-то даже ее превосходит. Но Дина не слишком любила возиться с пробирками. Работа с веществом давалась Дине легко, но была не так интересна. А вот библиотека ее просто потрясла. Она занимала почти весь первый этаж, окна ее выходили на три стороны дома, но были частично заставлены стеллажами. Кроме того, внутренняя лесенка вела в подвальное помещение, тоже заполненное книгами. Если у ОВ и имелся компьютер, то явно не здесь.