H2O

Он сунул мобилку в карман и побежал дальше вдоль извилистой линии на гальке, обозначающей прилив. Краем зрения заметил, что на пляже появились Йона с Ульфой – тоже сегодня что-то поздновато. Ульфа, как обычно, побежала исследовать, что новенького вынесло за ночь на берег море. Йона присел на свой любимый валун, предварительно застелив его сложенным вчетверо одеялом, раскурил трубку, налил из маленького термоса крышечку кофе. Поприветствовал Олега тостообразным жестом.

Олег помахал в ответ, развернулся, побежал в обратном направлении. Йона потрясающий старик. За все время их знакомства не задал ни одного вопроса, зато ни один из вопросов пришельца не оставил без ответа. А потому вписывался в оптимальную жизненную концепию гораздо лучше, чем, скажем, та же Дагмар.

Ульфа метнулась наперерез, взмахнув мохнатым хвостом, подбежала, ткнулась мягкой мордой выше колен. Олег потормошил ее за ушами. Йона раньше предостерегал его от подобных вольностей – все-таки сторожевая собака со всеми положенными инстинктами – но теперь перестал. Улыбался, покуривая трубку и попивая кофе. Старик был неприкрытым гедонистом. И философом.

Олег закончил пробежку, свернул к валуну, присел рядом. Йона традиционно жестом предложил кофе, Олег, как всегда, помотал головой. Указал на темную полосу над горизонтом:

– Погода портится?

– Возможно, даже снег пойдет, – отозвался старик. – Я говорил, зима еще начнется.

– В марте?

– Это не имеет значения. Зима может задержаться, но она должна прийти. Обязательно.

– А весна – нет?

– Весна – бонус. Подарок от компании. Посмотрим.

Море сегодня было сине-серым, свинцовым и неспокойно, подозрительно неподвижным. Только у берега, поодаль, на линии отлива, курчавились небольшие волны в сеточке пены. В ритмичном плеске звучала угрожающая нота, и Ульфа временами отрыкивалась, делая стойку и прижимая уши.

– Это правда насчет моря? – спросил Олег. – Будто оно наступает на берег… Вот за то время, Йона, что вы здесь живете, насколько оно приблизилось?

Старик потопал по гальке. Наклонился, поднял камешек, повертел, подбросил на ладони:

– Все это насыпали здесь лет сорок назад. Раньше были только скалы. И море подходило к ним вплотную, гораздо ближе, чем теперь.

– Зачем?

– Пытались сделать из нашего поселка курорт… бывают временами такие безумные проекты. Привозили самосвалами щебенку, насыпали пляж. Тогда еще много рыбы пропало, было что-то такое в этих камнях неправильное, вроде извести… А теперь море потихоньку возвращает свое. Смотрите, как обкатало, – Йона размахнулся и бросил камешек далеко, за линию прибоя, и он еще пару раз подпрыгнул на свинцовой воде. Ульфа рванулась было следом, но в нескольких метрах от воды притормозила, сгребая гальку всеми четырьмя лапами.

– Курорт? – удивился Олег. – Холодно же.

Йона пожал плечами:

– Холодно.

Косые сосны на скале целились в хмурое небо, смутно белела вертикальная беседка. В этой беседке Олег уже несколько раз видел женщину, одну и ту же, она опиралась на парапет и стояла, подавшись вперед под таким же точно углом, что и сосны. Сейчас женщины не было. Между прочим, это ведь именно то место, которое приходится объезжать, делая крюк по шоссе, прикинул он. Любопытно. Йона должен знать.

– Что там такое? – невысоко махнул рукой. – Частные владения?

– Где? – Йона прищурился. – А-а. Там санаторий. Закрытый. Очень дорогой. Не для людей.

– Странно. А в сети никакой информации.

Если б имелась, я бы, наверное, не стал покупать здесь дом, подумал Олег. Одним из первых условий выбора, предварительного, вприкидку, была удаленность от мест богатых и праздных, от караванных путей и точек паломничества текучей отдыхающей публики, обремененной большими деньгами; с небольшими сейчас, слава богу, никто особенно не путешествует. Все равно: если бы здешний санаторий должным образом делал себе рекламу, весь регион отсеялся бы еще на том, приглядочном этапе, и меня бы здесь не было. А ведь, если разобраться, всего-то неудобств – крюк по верхней дороге.

Йона промолчал, верный своему обыкновению не задавать вопросов. Допил кофе и докурил трубку: Олег каждый раз удивлялся, как старику удается заканчивать то и другое одновременно, с точностью до секунды. Поднялся с валуна легким, нестарческим движением и зашагал прочь, свистнув Ульфе и не прощаясь с Олегом. Прощаться с утра в поселке не имело смысла: в течение дня можно пересечься еще не один и не два раза. Стройный старичок и огромная собака удалились вверх по каменистой тропе и свернули на улочку, скрывшись за гаражами. Олег вынул мобилку: других часов у него не было.

Пора бы и поработать.

* * *

Рабочая машина ждала у окна, подмигивая с панели системного блока зеленым огоньком спящего режима. Если не считать момента переезда, заранее оговоренного с заокеанским работодателем, Олег не выключал ее никогда. Они могли войти и забрать нужную информацию, когда им удобно. Он не пытался вычислить и систематизировать их заходы. Его это не касалось.

Прежде чем будить машину, прошел на кухню, поджарил тосты, сварил кофе. Завтракать он привык уже за работой: одно совершенно не мешает другому. Кухня, недавнее место вечных трапез рабочих и сосредоточения строительного мусора, казалась теперь невероятно пустой и чистой. Олег усмехнулся. Интересно, как долго бесхозяйственному холостяку удастся поддерживать эту иллюзию. Во всяком случае, джезву он вымыл и даже вернул на полку. Посмотрим.

Поставил завтрак на стол, по левую руку, подальше от клавиатуры. Сел, легонько пошевелил мышь, и машина проснулась с глубоким музыкальным вздохом. В углу монитора начал отсчет обнуленный таймер.

Обычно Олег работал четыре часа подряд. Потом делал перерыв на обед – и еще четыре, но послеобеденные часы, как правило, чаще дробились на кофе, параллельные дела, просто паузы от усталости и реально занимали часов пять – пять с половиной. Впрочем, он мог позволить себе и большее, распоряжаясь временем так, как считал нужным. В любой момент остановить таймер. В любой момент запустить снова с того же места – и времени.

«Зачем ты отключаешься?» – изумлялась Дагмар. Те несколько вечеров, что пришлось работать в «Колесе», она регулярно прибегала туда после работы, подсаживалась за его столик и сыпала вопросами. Не сказать, чтобы это слишком уж напрягало, однако Олег давно знал, насколько бесполезно пояснять женщинам сущность своей работы. Но Дагмар спрашивала, ей, конечно, казалось, что они таким образом становятся ближе. Она была красива, она ему нравилась и, в общем-то, подходила по большинству параметров, – и он отвечал.

«Потому что нам принесли десерт». – «Разве ты не можешь съесть его, не прерываясь?» – «Съесть могу. Но распробовать как следует бланманже, разговаривать с тобой и работать одновременно уже выше моих сил». – «Я не о том. Неужели нельзя, чтобы оно тикало себе, пока ты…» – «Нельзя». – «Почему?» – «Потому что на работе надо работать». – «Но ведь главное результат, чтобы ты написал как следует программу, или нет?» – «Да». – «Тогда зачем?…»

Она была умненькая девочка. Закончила экономический факультет столичного университета, причем с красным дипломом, ей даже предлагали остаться на кафедре! – Дагмар не без гордости делилась блестящими страницами своей биографии, и становилось понятно, откуда у нее эти интонации студентки-отличницы, вызубрившей все до корки, но все равно неуверенной перед лицом экзаменатора; Олег улыбался. Но потом вернулась в родной город, потому что родители купили ей тут квартиру и давно, еще до поступления, присмотрели место в банке. Конечно, все могло сложиться по-другому, если б она нашла там, в столице, свою судьбу и вышла замуж, но увы… Тут Дагмар лукаво щурила светлые глаза, в каждом из которых отражалось по маленькому колесу. До сих пор она не встретила своего мужчину. До сих пор…

Дагмар умная девочка. Скоро она будет вполне отчетливо представлять себе свое место в моей жизни. Между прочим, далеко не последнее место. Мысль о сегодняшней встрече определенно поднимала настроение.

Возможно, поэтому работалось сегодня хорошо. Олег только раз остановил таймер, отправляясь в туалет и на обратном пути свернув на кухню, чтобы заварить чаю. Программа писалась легко и красиво, и боясь потерять волну этой легкости, накатывавшую далеко не всегда и не сразу, он остался за компьютером дольше обычных утренних часов, практически не глядя на таймер.

Время от времени, когда глаза начинали улавливать легкое мерцание значков и символов – первый признак усталости, сухости и рези под веками он не допускал, – Олег вскидывал голову и смотрел вдаль, поверх края монитора. Море. К обеду оно перестало быть гладко-свинцовым, посинело, покрылось барашками. Если прислушаться, звук шторма доносился и сюда сквозь оконное стекло. Олег привстал и впустил его, распахнув форточку.

Мимолетно глянул в сторону сосен на скале – значит, санаторий. Женщина стояла в беседке, накренившись, как стволы, навстречу шторму. Теперь я кое-что о ней знаю: очень богатая, по-видимому, больная. И, пожалуй, хватит.

Около трех Олег прервался на обед. Почти шесть рабочих часов, неплохо. Прошел на кухню, выбрал в морозильнике котлеты, фаршированные грибами, овощное ассорти, сендвич с ветчиной и сыром, поставил размораживаться. Всю сознательную жизнь был неравнодушен к кулинарным полуфабрикатам, которые достаточно разогреть или поджарить – и выходит вкуснее, чем способен приготовить и я сам, и бывшие жены, и все женщины, когда-либо пытавшиеся меня кормить. Любым делом должны заниматься профессионалы. К тому же кулинария из супермаркета экономит время. Все-таки время – одна из базовых вещей, которыми человек должен распоряжаться сам.

Когда Олег обедал, в окне звякнуло. Поморщился: первый этаж, и юное поколение поселка до сих пор лелеет надежду увидеть чужака на крыльце орущим и потрясающим кулаками. Когда им, наконец, надоест? Залаяла собака, не Ульфа, дворняга чуть поменьше размерами из будки в соседнем дворе… или нет?

Главное – не реагировать. Вряд ли они действительно разобьют окно: предвидя нечто подобное, на кухню я заказал стекла повышенной прочности. Но без решеток. Мало на свете вещей, которые я ненавидел бы с такой же силой, как решетки на окнах. И вообще любые решетки.

Обстрел не повторился, не то что в первые дни. Олег доел, вымыл посуду, глянул на мобильник – половина четвертого. Если, не затягивая перерыв, закончить работу на сегодня, до встречи с Дагмар останется время побродить по взморью. В шторм. До сих пор тут ни разу не было такого шторма.

Сварил кофе и, держа чашку на весу, вышел в коридор. На стене ровного палевого цвета висело на старом месте новое зеркало. Олег был изумлен, услышав предолжение повесить тут зеркало от мордатого Петраса, чей облик никак не вязался с пропагандой дамских штучек. И поначалу отказался: нормальному мужчине вполне достаточно небольшого зеркальца в санузле, – но как-то, выйдя из кабинета, вдруг остановился, со смутной тяжестью глядя в слепую стену.

А уже позже, когда ремонт был окончен, заметил, что рабочие не тронули соломенный домик под потолком. То есть, наверное, снимали, переклеивая обои, но бережно вернули на тот же гвоздь. Возможно, он что-то означает в местном бытовом фольклоре, этот домик. Надо будет спросить у Йоны.

На щеке свербело: порезался утром, бреясь, или, может, прыщик? Притормозив напротив зеркала, Олег развернулся, шагнул ближе…

По безупречной зеркальной поверхности змеилась вертикальная трещина. Росла на глазах в ту и в другую сторону, ветвилась по краям. Не отрывая от нее взгляда, Олег присел на корточки, поставил на пол кофейную чашку.

Когда он вставал, зеркало наконец обрушилось, брызнув из рамы звонким фейерверком осколков.

* * *

– Плохая примета, – сказала Дагмар. – Но ты же в приметы не веришь.

– Не верю.

– Тогда забудь. Купи новое. Хочешь, помогу выбрать?

Ну-ну. Олег усмехнулся. Что-то последнее время любой разговор плавно трансформируется в попытку вылазки на мою территорию. Впрочем, сам виноват. Не надо было вообще ей рассказывать.

– В коридоре? – она хозяйственно задумалась. – А коридор какой? Широкий или узкий? Там большой пролет между дверьми?

Глянула вопросительно, с надеждой. Оставалось только обнять и взъерошить темно-красные волосы надо лбом. Дагмар засмеялась, вырываясь и одновременно пытаясь восстановить прическу, совершенно в этот момент беспомощная, не настолько, как со свеженакрашенными ногтями, но все-таки. Утвердившись на табурете, Олег одной рукой перехватил ее поудобнее поперек талии…

– Пусти!.. пусти, кому говорю?! Чайник свистит, не слышишь?

– Чайник – это святое, – покорно отозвался он.

Дагмар вскочила с его колен, первым делом метнулась к зеркалу – ее отражение смешно надуло губки, челка быстренько приняла первоначальный вид. Чайник тем временем надрывался свистом, звучным, как пароходный гудок. Квартира Дагмар располагалась недалеко от порта, гудки доносились сюда регулярно. Уютная двухкомнатная квартирка, где в идеальном порядке без единой пылинки сосуществовали офисные табуреты и антикварный комод на витых ножках, фарфоровые зверушки и африканские маски, а на стенах висели магазинная металлографика, морской пейзаж маслом и фотографии хозяйки разных возрастов, начиная с голенького младенца.

Олегу нравилась третья слева, пяти-шестилетняя, где Дагмар была рыженькая, пушистая и смотрела задорно, как мультяшный лисенок. Это выражение иногда проклевывалось у нее и теперь, но мгновенными вспышками, и отчетливо его запечатлеть получилось бы разве что на стоп-кадре видеосъемки.

Дагмар побежала на кухню, чайник унялся, пару секунд недовольно пошипев по нисходящей. Олег поднялся и выкатил на середину комнаты журнальный столик на колесиках, накрытый вышитой салфеткой. Дагмар появилась в дверях, смешно отталкивая локтем створку. Поднос в ее руках был, как всегда, сплошь уставлен чайными компонентами на все случаи жизни. Пить чай на кухне она почему-то отказывалась. Неужели тоже бережет от меня свою территорию?

– Сегодня был такой странный клиент, – заговорила, усаживаясь боком на табурет; круглые коленки весело торчали над столиком. – Хотел забрать проценты с депозита, а у самого срок подходит только через месяц. Говорит: а вы за этот месяц не считайте. Я ему про условия договора, а он…

Олег взял в руки горячую чашку. По контрасту пробрал озноб, вспомнился штормовой ветер вперемешку не со снегом, как предсказывал Йона, а с чем-то непонятным, мелким, мокрым, секущим. Удобного заезда к дому Дагмар не было: с одной стороны пешеходная зона, с другой закрытая территория порта, – и он обычно парковал машину на стоянке квартала за три отсюда. Эти три квартала сегодня придется пройти и в обратном направлении. А ехать в такую погоду по скользкой раздолбанной дороге?

И еще пустая рама на слепой стене в коридоре.

Почему оно все-таки разбилось? Предыдущее провисело на том же месте много лет, в отсутствие хозяев, в холоде, при штормовом ветре, гулявшем по дому сквозь выбитые окна… И ладно бы просто грохнуло, сорвавшись с гвоздя. Эта ползущая трещина, словно в блокбастере о мировой катастрофе… черт.

Дагмар щебетала о своем, о банковском; негромко, фоново, ненавязчиво. Прорвалась в пространство его восприятия зигзагом восходящего тона – вопрос:

– А ты кому переводишь деньги, если не секрет? Жене?

– Сыну, – автоматически отозвался он.

– Ты никогда не рассказывал. Сколько ему лет?

– Я не закрыл форточку в кабинете, – произносимое вслух лучше структурировалось, поддавалось логическому анализу. – Дверь в коридор тоже не закрыл. А мальчишки как раз тогда обстреливали мои окна. На второй этаж попасть труднее, но в принципе, если с крыши гаража…

– Олег!

Надо будет поискать на полу, решил он. Камешек, горошину или чем они там пуляют. Если, конечно, сам же не сгреб сегодня в мусор вместе с осколками.

– Не хочешь говорить – не говори.

Дагмар обиделась. Поставила на столик чашку, положила на блюдце надкушенное пирожное, отвернулась, отодвинулась, спрятала веселые коленки. Олег допил чай, встал и пошел мириться:

– Ну что ты, маленькая…

– Я большая, – буркнула Дагмар.

– Ты же и так все обо мне знаешь. Паспортные данные, номер счета, кодовое слово, размер заработной платы… Ни одна женщина, включая обеих жен, никогда не знала обо мне столько, глупенькая…

– Я умная.

– Ну конечно. Никто не сомневается.

Подошел к ней со спины, провел ладонями по волосам, мимолетно завернул указательными пальцами на лицо, соскользнул по выпуклым скулам под глаза: сухо, вот и хорошо. Дагмар не так уж часто плакала, в чем опять-таки совпадала с образом правильной, оптимальной женщины. Но не стоит забывать, что это всего лишь образ. Всегда приходится делать поправку на реальную жизнь, учитывая и прощая погрешность.

Встала, разворачиваясь ему навстречу. Еще немножко надутая, но уже раскрытая навстречу, еще шмыгнула носом, но уже улыбнулась, уже расстегнула две верхних пуговки на груди. Вот мелькнуло на миг выражение рыжего мультяшного лисенка – нет, не оно, показалось, но что-то похожее, вполне подходящее, особенно если выключить верхний свет, а пушистый абажур настольной лампы сглаживает все на свете неточности, делает приблизительное оптимальным и правильным…

Зато их тела совпадали идеально, как резьба винта, словно края паззлов. Почти одного роста, и никому не надо опускать или запрокидывать голову – разве что чуть-чуть склонить набок – чтобы встретить другие губы, и грудь к груди, и бедро к бедру, и так удобно расстегивать бюстгальтер на гладкой тугой спине…

До чего же мне с ней хорошо.

До чего досадно, что сегодня еще возвращаться.

(за скобками)

– А здесь мы верстаем наши брошюры, – сказал Виктор. – Это Татьяна Краснова, наш дизайнер. Привет, Таня.

Девчонка за компьютером кивнула, не оборачиваясь. У нее была прикольная прическа: коса обернута вокруг головы, на затылке тонкий кончик косы нырял в ее толстое основание. Еще Женька рассмотрел картинку на мониторе: три ярко-салатовых человечка положили руки друг другу на плечи. Под ними столбиком шел какой-то текст, но девчонка свернула окно и бросила хмуро:

– Не люблю, когда смотрят через плечо.

– Извини, – улыбнулся Виктор. – Идемте, ребята, я вам предыдущий выпуск покажу.

Женька крутил головой туда-сюда, изумляясь, насколько здесь все обыкновенно – и необыкновенно в то же время. Маленькое полуподвальное помещение в ДК. Пыльные жалюзи на окне, скрюченный кактус на полочке, банка кофе и несколько немытых чашек, а еще бумага, куча бумаги в разных видах: пачки, рулоны, распечатки, газеты, проспекты… И то там, то тут – пятна-ростки ярко-салатового цвета. Как надежда. Как свобода. Как жизнь.

– Вот, – Виктор дал им с Олегом в руки по глянцевой брошюре. – Он, конечно, так себе, пилотный… Но все равно действенно. Люди берут, читают.

«Пять шагов к свободе, – прочитал Женька. – Шаг первый: я умею говорить «нет».

Если ты можешь подписаться под этим утверждением, считай, что первый шаг уже сделан. Но действительно ли это так? Среди твоих знакомых наверняка есть масса людей, сказать которым «нет» легче легкого. Постой. А твой преподаватель в вузе? Начальник на работе? Родители? Компания лучших друзей? Любимая девушка?…»

– Вы их в почтовые ящики бросаете? – спросил Олег. – Или прямо на улице раздаете, как сектанты?

Ничего себе! Женька метнул в него гневный взгляд: как можно до такой степени не понимать?! Но Виктор не обиделся, только улыбнулся тепло и весело:

– Нет, на улице и без нас много чего раздают, неэффективно. Мы их оставляем под партами в студенческих аудиториях, в библиотеках, на столиках в кафешках, в метро, в фойе театров… да где угодно. Когда человек решает, брать или не брать ее в руки, читать или не читать, это уже его свободный выбор. Важно, чтобы нас поддерживали именно свободные люди. И чтобы как можно больше людей ощущало себя свободными.

Вверху глянцевой страницы общались два салатовых человечка. В разных вариантах, вроде комикса, с пояснением под каждой картинкой. Женька читал:

«Не ставь себе целью говорить «нет» всегда, везде и всем. Тебе могут предлагать разумные вещи, и не соглашаться будет просто глупо. Главное, всегда сначала смотри, что тебе предлагают, и только потом – кто…»

– Классная полиграфия, – сказал Олег. Как Женьке показалось, со странным подтекстом в голосе. Зануда.

– Один из наших ребят грант выиграл, – отозвался Виктор. – Президентский. Мы решили, что если эти деньги пойдут на наше дело, будет только справедливо. И прикольно, – он усмехнулся, и Женька посмеялся тоже.

– А типография?

– Типография подпольная, они обложки для пиратских дисков делают. Естественно, тоже наши ребята.

Наши ребята везде, подумал Женька. Ну, или почти везде, но это пока. А здорово, наверное, когда ты идешь по улице и знаешь, что каждый второй, ну, третий встречный может подойти к тебе и положить руку на плечо. Правда, когда нас и вправду будет так много, станет нереально всем перезнакомиться между собой. Было бы классно придумать какой-нибудь знак, чтобы узнавать даже незнакомых своих. Например, что-нибудь салатовое в одежде… А ничего так идея! Надо будет предложить Виктору.

– А кроме агитации… – начал Олег, но Виктор его перебил:

– Это не агитация. В наших брошюрах нет никаких призывов или лозунгов. Мы просто помогаем людям разобраться в себе. Ставим вопросы, над которыми в обыденной жизни большинство просто не задумываются. Потому людьми так легко управлять, что они бездумно принимают все, что спущено сверху. Мысль о возможности что-нибудь изменить как-то не приходит в голову. Мы должны переломить эту рабскую бессмысленность. Конечно, не сразу, постепенно…

«Если тебе трудно сказать кому-то «нет», потому что у этого человека есть авторитет, влияние, власть, скажи «я подумаю». Возьми тайм-аут, уклонись от ответа, но ни в коем случае не говори «да»…»

– Допустим. И все-таки – напечатали брошюрки, а дальше?

– Слушайте, а вы не можете в другом месте трындеть? – внезапно взвилась девчонка с косой. – Тут люди вообще-то работают!

Она на мгновение обернулась, но ее лица, красного от праведного гнева, Женька все равно не запомнил.

«Шаг второй. Я ничего не боюсь».

– Мы сейчас уйдем, – отозвался Виктор. – Должен Гия подойти, и вместе двинем.

Женька закрыл брошюрку. Ярко-салатовая, она блестела в руках, как молодой клейкий листок, словно кусочек весны.

– Я возьму? – несмело спросил он.

Виктор улыбнулся. Запустил обе руки в надорванную серую коробку под окном, вытащил оттуда целую пачку весенних глянцевых листьев. Разделив напополам, протянул им с Олегом.

И поочередно дотронулся каждому до плеча.

(за скобками)

Глава ІІІ

Все утро Олег бродил по побережью. Была суббота, выходной, и вернувшись после завтрака к морю, – Йоны с Ульфой уже не было, сегодня они разминулись, – направился вдоль линии прибоя направо, в сторону косых сосен и скал. В принципе, можно было совершить вылазку и в обратном направлении, маршрут не зависел ровным счетом ни от чего. Просто разведка. Осмотр своих владений.

Шторм последних дней, когда гигантские волны, месиво из водорослей и пены, почти полностью захлестывали пляж, понемногу улегся. Теперь по морю ходили наискось гладкие пологие складки, похожие на спины китов. Только у берега они слегка вздыбливались и плескали пеной: утром из окна все побережье казалось окруженным тонкой жемчужной каймой.

Олег решил идти, не сворачивая и не удаляясь от моря, так долго, как это окажется возможным. Насыпной галечный пляж вскоре кончился, уступив место автентичному каменному месиву. Во всех щелях и кавернах, в том числе и гораздо выше линии прилива, стояла вода. Присев на корточки возле одного такого бассейна, метров двух в диаметре, Олег спугнул нескольких крабов, брызнувших боком в невидимые щели. Вода была настолько ледяная, что казалось странным, как это она не замерзает.

А снег, который пророчил Йона, так и не пошел.

Чем ближе к лесистым скалам, тем крупнее становились камни, они нагромождались друг на друга под разными углами, попадались и вертикальные, остроконечные, как обелиски. На косой гранитной плите соскользнула нога, Олег потерял равновесие и чуть было не съехал в щель, залитую водой. Н-да, сейчас промочить ноги, и экспедицию можно считать оконченной – хорошо, если удастся добраться домой раньше, чем простуда доберется до меня. А нормальные люди, судя по всему, ходят вон по той тропе метрах в двадцати дальше от моря.

Тропа вилась в серо-коричневой прошлогодней траве, взбираясь вверх по склону. Олег взбежал по ней бодро, в один рывок, и только наверху остановился, придирчиво прислушиваясь к себе: дыхание слегка сбилось, но нигде не колет, не режет, не схватывает, порядок. Зашагал дальше вдоль края обрыва. Полоса каменной мешанины внизу постепенно сужалась и в конце концов сошла на нет. Пологие волны накатывались на основание отвесной стены, иногда разбивались небольшим всплеском, иногда просто гасли в камне, не нарушая прозрачности водной толщи. Метров семь-восемь, прикинул Олег высоту обрыва. А кажется, будто прямо у ног.