Исход – заговор ушедших. 2 часть

– «Валяйте, сообщите, кому вы должны сообщить.»

– «Господин Микович уже звонил мне, что скоро подъедет…Вот и он…»

Менеджер повернулся к высокому моложавому мужчине, в джинсах, черной блестевшей рубашке со стоячим воротом, в черных остроносых туфлях, вступившему в зал.

      «Здравствуйте, господин комиссар!» – рукопожатие господина Миковича было твердым, взгляд настороженный.

– «Вы сами понимаете, что дело настолько серьезно, что я тут.» Йеннингер, как ему не хотелось, должен был оправдываться :

– «Я попросил не вызывать вас сразу, так как » , – тут он посмотрел на менеджера, который тотчас сделал несколько шагов в сторону – «…по опыту известно, насколько работники неуютно чувствуют себя в присутствии шефа.»

Господин Микович вежливо улыбнулся :

– «Я прошу вас, господин комиссар, закончить как можно скорее. Сами понимаете..»

– «Да.Я понимаю…Боюсь, что нам придется пробыть здесь завтра. Точнее сегодня, как минимум до полудня. Хотя мы постараемся управиться быстрее…»

– «Я вас очень прошу!»,– отозвался господин Микович, подозвав взглядом управляющего.

– «Господин Байер, выполняйте все просьбы комиссара…»

– «Господину комиссару необходимо расспросить вчерашнюю смену…», – управляющий показал глазами на Йеннингера. Микович, чуть скривившись, подтвердил, не посмотрев на полицейского комиссара :

– «Да, разумеется. Вызывайте от моего имени и быстрее.»

Йеннингер вскинул голову. Такая же мысль пришла в голову и менеджеру, который тоже бросил взгляд на часы :

– «Городской транспорт начинает ходить в пять тридцать, господин Микович»

Тот никак не выразил удивления : «Пусть выезжают самым первым рейсом.» И спросил Йеннингера :

– «Я вам еще нужен, господин комиссар?»

Йеннингер хмуро кивнул :

– «Тогда, с вашего позволения, я еще осмотрюсь в помещении…»

– «Конечно! Вы же должны делать вашу работу. Уверен, что вы справитесь», – господин Микович дернул подбородком в сторону управляющего :

–«Открываемся, как всегда..»

      Проводив недобрым взглядом элегантно одетого, несмотря на внезапный вызов, хозяина, Йеннингер дождался, когда господин Микович покинул место расследования.

– «Давайте адреса, мы сейчас всех сюда сами привезем…»

Менеджер взялся за айфон, комиссар раскрыл блокнот и приготовился записывать…

Лангеру позвонили ранним утром на мобильный с незнакомого номера. Голос с восточным акцентом – «Рахим», сразу узнал Лангер – просил о срочной встрече, но только не во Франкфуртер Берге, а подальше. Лангер, не назвав собеседника по имени, назначил место на Вестенд-Платц, в сквере у детской площадки.

– «Насколько срочно?», -переспросил он.

– «Очень, очень», – заныли в трубке.

– «Хорошо, через час», – Лангер выругнулся так не хотелось отменять плановую поездку на велосипеде, но голос звучал настолько испуганно, что тревога передалась Лангеру

      Оказалось, что испуг Рахима был неспроста.

– «…Ты точно видел именно его?», – переспросил Лангер, еще не согревшись в утреннем ознобе.

–«Не только видел! Он со мной говорил и мне грозил…»

– «Чем он тебе мог грозить? Ты же под моим прикрытием. Кто тебе вообще может угрожать?», – настаивал Лангер. Рахим, полноватый, с коротковатыми руками, широко раскрыл нетипичные для афганца зеленые глаза :

– «Что еще с араба взять? Они же к нам относятся как господа. А мы их терпеть не можем. Он это тоже знает, но так он же господин Хафез, полицейский…»

Лангер невольно скрипнул зубами :

– «Ну так с чем он на тебя наехал? Только не скрывай ничего, а то не смогу помочь.»

      Рахим, говоривший бойко по-немецки, на этот раз то и дело сбивался и рассказывал невпопад. Было видно, насколько страх овладел им.

      Накануне к нему подошел на улице сотрудник Лангера Хафез, одетый не просто в штатское – «…и разоделся по-мусуьмански, даже ноги босые в сандалиях…» – приказал(!) пройти на заброшенный стадион за станцией и ожидать.

Рахим, конечно, не стал возражать и через полчаса был там. Хафез явился не один, а с каким-то доселе не появлявшимся в этом районе странным типом.

– «Не араб точно, но и не европеец.»

Требование Хафеза – его спутник все это время молчал – состояло в организации встречи их обоих с Лангером, как можно более скрытной. Мол, открылся выход на организаторов нелегальной иммиграции в Германию боевиков из Палестины. А для каких целей, этим как раз и хотели поделиться с Лангером эти двое.

– «Ты, надеюсь, держал язык за зубами и не проявлял любопытства к другу Хафеза?»

– «Вы же меня знаете, комиссар! На Востоке любопытство не поощряется. Только вот…»

– «Что только?»

– «Этот друг вашего офицера самый настоящий еврей.»

– «Почему ты так решил?»

– «У него глаза внимательные, он, наверное, военный…»

– «Да почему ты так решил?»

Лангер вспомнил человека из свиты израильского посла около центра Игнаца Бубиса.

– «…Я бы на вашем месте не стал с ним встречаться. Он смотрит, как отсутствует. Люди, которые хотят что-то предложить, смотрят иначе. А этот – внимательно и словно издалека.»

      Лангер поежился. Рахим сидел, согнувшись, поставив локти на колени, будто ждал команды. Лангер раздумывал.

– «Хорошо! Встретимся в Остенде-Парке, в четверг, в семь вечера, со стороны Гогенцоллерн-Аллее. Там место тихое, для разговора годится.»

– «Хорошо, господин комиссар!»

– «Ты только не трясись. А главное – ты уже забыл про то, что я тебе только что сказал!» Рахим поднял испуганные глаза.

– «Иди и не бойся. Я тебя всегда прикрою.»

      Наблюдая за поплевшимся прочь афганцем, Лангер лихорадочно соображал, но в голову не приходило иного, чем удивление от незнакомого, хотя и вполне ожидаемого, обличья собственного сотрудника. Кем был его молчаливый спутник, Лангер уже не сомневался. Как не сомневался и в мотивах появления его здесь. И Лангер решился.

      Войдя в будку с телефонным автоматом, он снял трубку и набрал номер. Ответил мужчина. Лангер произнес короткую фразу, выслушал такой же короткий ответ, сказал :

– «Сегодня, в два, на Alte Flughafen…». Лангер не сразу повесил трубку…

Виндхук был похож на декорации, напоминавшие Лангеру театр «Felsenbühne» в Ратене. Немецкий квартал выделялся так же, как и везде, куда раскидывала немцев по свету судьба. Дома времен Второй империи не смешивались с игрушечными фахверковыми. В последних, по иронии судьбы, ныне обитали разбогатевшие потомки пионеров, решивших распространить «Орднунг» за экватор. Тем, кто не возвратился в Европу от отчаяния и тщетности устроиться в Стране Обетованной, пришлось перетерпеть долгие годы истребления духа предков. К этим упорным добавились другие, тоже упорные, не желавшие смириться с крушением иллюзии предпочтительности оружия всем прочим средствам.

  Они, в отличие от упрямых первопоселенцев, обладали изворотливостью ума, опытом жизни в Большом Мире и, что во многом определило смену ролей, ухитрились неведомыми путями прибыть небедными.  Они умели ценить время, которое для первопоселенцев застыло среди вечных камней и песков, омываемых вечными водами океана. Они решительно меняли традиции и привычки тех, кто их принял. И первым видимым признаком необратимых изменений стал вызывающий вид фахверковых домов, в которых на далекой родине жили низшие сословия.

  Теперь дом, выглядевший как скелет, на скорую руку обложенный камнями, явился вместилищем зажиточной жизни, счастливого смеха, нарядных платьев и людей, не задумывавшихся о будущем. Они управляли этим будущим, во всяком случае, в тех пределах, в котором им было отпущено. Вечерами на аккуратных площадках стояло множество скромно выглядевших автомобилей, сделанных по индивидуальном заказам . Из домов лилась музыка и разносился вкрадчивый звон бокалов.

….Лангер проснулся в полной темноте от шороха шагов. Каждую ночь за неделю пребывания в Намибии, в доме дяди, его будто накрывала и растворяла в себе мгла. Казалось где-то высоко над душной палаткой черного бархата разгорался нестерпимой силы знойный шар. Его лучи выжигали бесчисленные отверстия в пологе…Словно  приподнимались у поверхности края и раскрывался бесконечный мир…

Первые  проблески солнца пробивались по горизонту, и душная черная палатка ночи таяла в холодном предутреннем воздухе, на миг ослепляя взор…

Лангер натянул футболку – от влажной африканской ночи не спасала даже простыня – и, прислушался. Шорох проникал со двора. Лангер спустился по лестнице и открыл наружную дверь. Прямо перед собой он сначала увидел разгоравшийся красный огонек, а потом, подняв глаза, встретился взором с дядей Вилли. Тот держал сигарету на отлете и рассматривал племянника. В каждом его глазе отражался огонек сигареты.

– «Я сразу понял, откуда ты явился…» Лангер встрепенулся, но тут же почувствовал облегчение от того, что ему не придется придумывать причину для разговора, ради которого он оказался здесь..

– «…Я даже не справлялся в посольстве. Мне хватило того, что ты никогда не был в Кёльне. И я тебе не стану объяснять, в чем ты ошибся. Просто, чтобы не терять времени.»

Лангер молча выдержал взгляд дяди.

– «Конечно, перед тобой поставили одну только цель. Твоим шефам не откажешь в изобретательности и обладании истинным немецким духом.» Дядя Вильгельм снова задумался, медленно выпуская дым. Лангер решил не спрашивать его ни о чем, только теперь он понял, насколько точно рассчитали те, кто его послал. Ему оставалось лишь выслушать до конца то, что он предполагал услышать.

– «…Только настоящий немец знает, насколько у нас крепки родственные связи, хотя родственники могут придерживаться самых враждебных взглядов. И только за то, что твои хозяева остались настоящими немцами, пусть они и строят так называемое пролетарское государство, я отношусь к тебе, как к своему. Особенно мы должны быть своими далеко от нашей родины…»

(«Понесло дядю на сентиментальность»,– усмехнулся про себя Лангер).

Лангер-младший ничуть не выдал насмешливости. Он все-равно не знал, чем может завершиться столь откровенный разговор, и просто ожидал. Но он ошибся – дяде надо было отдать должное. Он остался немцем, распределявшим время и число фраз на заданную тему.

– «…Я противник изменений в вековых традициях, касается ли это обустройства общества или отношения к ненемцам..» Он поглядел пристально на Лангера и, выдержав паузу, продолжил :

– «Ты знаешь, кого я имею ввиду. Поэтому перейду сразу к делу.» Лангер только тут позволил себе реплику – он был полностью во власти человека, которому поневоле приходился родственником. Скрывать Лангеру было нечего – он решился на встречную откровенность:

– «То есть, дядя Вилли, ты готов сотрудничать хоть с врагом, лишь бы досадить евреям?» Дядя Вилли был серьезен :

– «Да! Я готов даже на это! Не знаю, что тебе рассказывали о том, что тут происходит, но можешь поверить мне.» Дядя затянулся всласть, докурил сигарету, и выкинул ее на гравий, насыпанный по всей площадке дворика. Встретив удивленный взгляд племянника, отмахнулся :

– «Все-равно с утра будут чистить двор и убираться в доме.»

Лангер внимательно смотрел на дядю. Тот не отвел взора :

– «…К сожалению, мечты о сильной белой расе подходят к концу. Скоро туземцы получат власть, а нам надо будет либо снова куда-то бежать либо становиться их прислужниками. Самое неприятное, что и наши, немцы, помогают этим дикарям садиться нам на голову. Слышал про фокусы «красного» Диркса?» «Кто это такой?» «Это ваш, восточногерманский. Правда, всюду говорит, что не имеет к немецкому государству рабочих и крестьян никакого отношения. Ведь сбежал же.» Дядя Вили достал новую сигарету. Не торопясь закурил.

– «Тебе не предлагаю. Ты к таким, наверняка, не привык. Кстати, я не спросил тебя – ты куришь?» Лангер помотал головой.

– «…Так вот этот «красный» Диркс заигрывает с туземными террористами. А террористы из СВАПО чувствуют себя у нас как дома, будто они в своей социалистической Германии…» Вилли Лангер произнес «социалистический» с малоскрытой враждебностью, даже в присутствии племянника. «Убежден, что как только туземцы получат здесь свободу, а это наступит лет через пять, не позже, он станет одним из самых прогрессивных политиканов независимой страны Намибии.»

Оба замолчали снова.

Душная непроницаемая ночь еще густо укутывала двор, что Лангеру казалось, будто тлеющий красный огонек плыл сам по себе посреди тьмы. А низкий звук дядиного голоса доносился словно из-за задернутой шторы.

– «…Теперь в сторону политику и философию. Интересующие тебя люди живут как раз в доме Диркса. Он опекает их как беженцев от диктатуры. Поэтому у него они в неприкосновенности. О них здесь мало кто знает, немцы тоже. Этих беглецов привезли сюда для совершенно конкретного дела – передать их израильтянам. Нет нужды тебе лишний раз говорить, что эти люди – ненемцы и поэтому мне их не жалко. Странно только, что нужно было совершать кругосветное путешествие. Впрочем, это их дело.»

Лангер собирался заметить, что в той Германии, откуда он будто бы прибыл, не различают происхождение, но сдержался. Делу это бы не помогло.

– «…Я узнал, совершенно случайно, что они решили покататься на уик-енд в Sperrgebiet. Ты должно быть слыхал о запретной зоне в Намибийской пустыне!?» Лангер кивнул.

– «Послезавтра они выезжают туда на машине. Встречаются с рейнджерами в Оджипонго. Это на северо-запад от Виндхука.» «Насколько, дядя, точны твои сведения?», – Лангер спросил, зная как ответит Вилли Лангер.

– «Видишь ли, племянник, мы, немцы, пока еще влиятельны и знаем обо всем, что тут происходит. Даже о том, чем тут занимаются израильтяне и южноафриканцы.»

Увидев заинтересованность в глазах Лангера, он покачал головой :

– «Разумеется, об этом у нас с тобой не было уговора, поэтому ты ничего не услышишь. А насчет ваших беглых евреев из социалистического рая отмечу – они догадываются, что за ними послана погоня. Они только не представляют себе, кто эту погоню направляет…»

Вилли Лангер усмехнулся. У него неожиданно по-старчески свистнул голос. Он насупился недовольный и после продолжительного молчания сказал :

– «Послезавтра, девятнадцатого февраля, на рейнджерском посту номер тридцать пять перед Оджипонго их будут ждать, начиная с десяти утра. Дороги у нас не такие как в Германии, сам видел, поэтому о точной встрече за сотни километров у нас не договариваются.»

Лангер сомневался, стоит ли благодарить за сведения, но дядя Вилли, видно, поняв нерешитеьльность племянника, отрезал :

– «У тебя сутки для того, чтобы все организовать и убраться отсюда. Не советую возвращаться в Виндхук позднее девятнадцатого числа – тебя будут искать, и я лично стану помогать в поисках. Я тебе оказываю услугу в обмен на другую, более важную для меня. Я хочу продлить нынешнее состояние вещей хотя-бы на полгода, мне не хочется уже покидать эту землю. Меня нигде не ждут, даже в моей Германии.» Дядя и племянник встретились надолго глазами.

– «Постарайся. Ты проверишь себя, на что ты годен, а со своих хозяев, возможно, снимешь головную боль. Правда, судя по тому, что происходит в вашем раю, у вас скоро будут иные заботы…»

Засветился голубой пояс вокруг Вандерберга, от чего массив гор, окружавших полукольцом Виндхук, отдалился, а потом с разгоравшимся голубым свечением стал приближаться скачками, нависая над городом.

– «…Постой!» Лангер обернулся. Вильгельм Лангер внимательно смотрел на племянника.

– «..Если надо, я распоряжусь, чтобы тебя доставили на место на вертолете…» Лангер не успел подивиться, как услышал :

– «Ты можешь мне довериться на эти сутки полностью. Наверняка тебе дали контакты для непредвиденных обстоятельств. Так вот – я могу стать твоим самым надежным связным…» Лангер колебался недолго.

– «Хорошо. Запомни телефон, по которому тебе надо позвонить.» ,

– он произнес последовательность цифр, выученную им до того, как его вынесла резиновая лодка на Атлантический пляж, бухты Людерица.

– «…О, у тебя друзья на Кубе..» – не сдержался Вилли.

– «Или ты не спрашиваешь или я обойдусь без тебя», – неприязненно проговорил племянник. «Извини, извини…Что надо передать? Ведь номера телефона явно недостаточно!?», – ухмыльнулся дядя.

Лангер почувствовал сейчас только дрожь от утреннего летучего воздуха, и долго не смог сосредоточиться. Дядя терпеливо ждал, выпуская вверх порции дымков сигареты.

– «…Когда ты мне дашь вертолет?», – переспросил Лангер.

– «Когда тебе нужно?» Лангер смотрел на дядю, рассчитывая про себя.

– «Не позже двух часов дня. Сколько туда лететь?»

– «Полтора часа..»

– «Отлично. В час.» Дядя кивнул.

– «Если до двух от меня не будет вестей, позвонишь и скажешь следующее – «Я звоню по поводу тура в Гавану на три персоны. Запомнишь?» Дядя усмехнулся :

– «Да. Значит, как я понял, если ты каким-то образом со мной свяжешься, то звонить не надо!?»

– «Да, все правильно! Мне нужна будет твоя машина на пару часов.»

– «Тебе дать с водителем? Он хоть из туземцев, но я ему доверяю. Даже больше, чем тебе. К тому же ты не знаешь города настолько, чтобы проскочить побыстрее.»

Дядя не смог удержаться от колкости. Лангер чуть улыбнулся.

– «Когда вызывать его?»

– «К восьми, я еще хочу немного подремать. День хлопотный предстоит.»

– «Да уж конечно…», – дядя опять не сдержал иронии. Лангер-младший вопросительно смотрел на Лангера-старшего.       – «Не спрашиваю. Подъедет BMW, чуть старомодная, но самая надежная на наших дорогах. Номер – SW 101 848. Вроде все.»

Лангер кивнул дяде :

– «Спасибо, Вилли!»

– «Ты все-таки, не фамильярничай.» Лангер взял в свою очередь небольшой реванш :

– «Дядя, привыкай к новому, которое не за горами..», – он огляделся на светлевшее полукружья Вандерберга.

– «..В той Германии, где тебя не ждут, уже давно тыкают (dutzen) любому и называют самых уважаемых родственников по именам. Так что я тебе оказал уважение.»

Пока Вилли Лангер раздумывал с ответом, племянник развернулся и поднялся к себе.

Предстояла подготовка к неопределенным обстоятельствам, которые могли завершиться против воли планировавшего их. Приходилось доверяться незнакомым прежде людям.

От Виндхука у Лангера осталось впечатление бесконечности при гораздо меньшем количестве людей, к которому он привык в Европе. Ему казалось, что сюда, на далекое африканское плато перенесли на гигантском грузовом самолете собранные впопыхах – в Германии, Голландии, Норвегии, Бельгии – маленькие аккуратные дома и вывалили как попало из брюха самолета.. Просто оттого, что самолету негде было сесть.. И эти дома разметало по обширнейшей площади. Со временем их нашли пришедшие следом за ними люди, у которых ничего не осталось на далекой родине. Этим искателям нового пристанища ничего не оставалось делать, как, засучив рукава, обустраиваться…

Машина, ведомая малоразговорчивым черным водителем, изредка смотревшим на Лангера, и сверкавшим белым ожерельем зубов, преодолевала бескрайние полосы сухих деревьев, покрытых голубоватой листвой. Стремительно взлетавшее вертикально вверх солнце разогревало крышу видавшей виды зеленой «BMW», неутомимо затягивавшей под себя километр за километром то шоссейной, то гравиевой дороги. Лангера морило сном, он пробуждался только, когда машина переставала раскачиваться. Он осторожно отдирал слипшиеся веки, покрывавшиеся тонким слоем красноватой пыли, и медленно поворачивался к негру. Тот терпеливо ждал, пока его спутник очнется и произносил одну фразу : «Do your deal.»

Лангер неохотно вылезал наружу, в пекло.

Он успел за почти три часа встретиться со связными. Оба были немцы, судя по произношению, откуда-то «сверху», о чем их, разумеется, не спрашивал.

Договорились быстро – Курт, невысокий, до удивления мало загоревший, если не сказать, бледный, выслушал краткую инструкцию Лангера. Они встречались возле Steinkirche в Верхнем – «Немецком» – городе. Оттуда им предстояло добраться до того самого рейнджерского поста, о котором сообщил Вилли Лангер.

Второй из связных, мулат, говоривший свободно по-немецки («…саксонский…», – определил Лангер – «даже лейпцигский акцент»), улыбался, но оставался непроницаемым.

– «…Встречаемся на пятом километре, с выезда на указатель «Овамбо», там примите от меня снаряжение…» Лангер озабоченно посмотрел на часы – времени до обещанного дядей вертолета оставалось совсем впритык, всего полтора часа. Таким же озабоченным он ушел со встречи, едва кивнув своему кратковременному другу.

– «Got set?» Лангер не понял. Водитель – всплыло из жары его имя – «Нкадемо» – переспросил : «All done?» «Да», – скорее кивнул Лангер. «Steinkirche..5 kilometers to Ovambo at the gaz station». Нкадемо широко улыбнулся и показал Лангеру на ремень. Лангер помедлил, соображая, и пристегнулся.

Машина, скрипя и выстреливая из-под шин очередями мелких камней, неслась вверх. Рощи проносились как нестойкие облака, открывая взору очередной обособившийся район Виндхука. У Лангера голова тряслась от дикой езды, и постепенно он провалился в сон, выбиваемый оттуда время от времени при заносах…

…Дядю Вилли Лангер увидел сразу за разъехавшимися воротами. Он стоял метрах в десяти от них, не скрывая напряжения ожидания…

      Лангер старался понять роль дяди во всей истории. Он возвращался много раз к своему тогдашнему приключению, и теперь, после разговора с Рахимом, вдруг пришла неоспоримая ясность – он, Лангер-младший, послужил необходимым, но все-таки второстепенным, звеном между раскрученным механизмом и другим, готовым к движению, которому недоставало лишь короткого контакта для передачи материализовавшейся воли.

Но, видно, забуксовавшей силы не хватило для полного завершения усилия. И все пошло совсем не по плану. Еще тогда ему казалось странным, что вся его миссия состояла из этапов, каждый из которых приходилось преодолевать безо всякой поддержки, с риском его не пройти. Точно те, кто его послал до самого окончания не были уверены в его, Лангера, пригодности, и новый этап становился следующим экзаменом на выживание. У него до сих пор оставалось убеждение, что им пожертвовали уже в самом начале. А его возвращение вызвало всего лишь кратковременное удивление у людей, занятых передвижением фигур в Игре, ставки и цены которой были куда как выше его, Лангера, жизни и никому до конца не ясны.

      Все-равно начало всех движений зарождалось глубоко внизу, куда не утруждали бросить взора те, кто были заняты Наверху. Но как часто эти невидимые движения, зачастую бессмысленные, становились загадочными для тех, кто эти движения затеял. И нередко ломались все замыслы, подтверждая в который раз простую истину – невозможно предотвратить естественные движения душ. И раз уже совершенные, нельзя было отменить результаты, произведенные ими.

      Лангер отказался после раздумья от дядиного предложения и отправился на машине, за рулем которой сидел теперь уже неразговорчивый белый. В течение всех трех часов гонки по тряской, каменистой дороге он произнес лишь несколько слов, предупреждая седока об опасных поворотах.

      Водитель затормозил на въезде в узкий каньон, в котором едва могли разъехаться две машины. Лангер недоуменно посмотрел на него.

– «Jetzt warten bis ein Signal kommt», – был ответ. Лангер кивнул и снова стал смотреть в лобовое стекло. Облако желтоватой пыли, поднятое колесами, лениво догнало их, окутало машину и неспеша рассеивалось в безветренном воздухе, снова открывая глазу окрестности. Вид снаружи был уныл – рощи остались на холмах, перед каньоном росло несколько чахлых изогнутых деревьев со сводящей с ума синеватой листвой. Солнце дальше передвинулось по вертикальной черте в небе, плавкая жара неумолимо разогревала машину внутри. Лангеру хотелось спросить, сколько еще ждать, но тут дрогнул край обочины. Водитель повернулся к Лангеру, посмотрел внимательно в глаза :

– «Es ist die Zeit», и пригласил выйти.

      В двух метрах слева стояло двое в песочной униформе, с загорелыми лицами. Они вскинулись на выходивших, водитель поднял руку, люди легко придвинулись вплотную к машине.

      На Лангера смотрели две пары глаз – серые и зеленовато-коричневые. Водитель что-то тихо произнес. К Лангеру протянулись две руки. Он их пожал одну за другой, едва удержавшись, чтобы представиться. Судя по уверенному поведению водителя, привезшего Лангера, нужды в этом не было. Один из людей в форме, с зеленоватыми глазами, пригласил за собой небрежным взмахом руки. Его спутник сделал шаг в сторону, пропуская Лангера. Лангер заметил в его руке короткоствольный, песочного цвета, автомат. Под обочиной дороги, рассыпавшись редкой цепочкой, стояло пять человек, все с оружием. Тут Лангер увидел автомат и у старшего, такой же песочно-камуфлированный.