Конец Антропоцена

Арина все прочла и подписала.

– Когда? И какова процедура?

Вениамин Андреевич улыбнулся так, как будто рекламировал курорты Краснодарского края.

– На сборы вы должны отправиться через три дня. Вас обеспечат всем необходимым набором экипировки, а также продовольствием. Отъезд утром в воскресенье.

Он забрал у нее подписанный документ.

– Хочу заметить, что вы сделали правильный выбор. В качестве поощрения у нас предусмотрена карточка действующего добровольного призывника, а это – двойной паек для детей каждый день, дополнительные теплые вещи, дополнительные учебные пособия, дополнительные льготы по лечению для раненых членов семьи. Вы сделали правильный выбор.

Вениамин Андреевич выглядел очень довольным. Его голос сделался бархатистым, когда он говорил, слегка наклонившись вперед и глядя на Арину:

– Лично вас ждет учебный центр с полигоном, где будет идти полноценная интенсивная подготовка. Ваш плюс – вы работали на фабрике по укомплектованию вещей для военных, разбираетесь в лекарствах, не имеете лишнего веса и знаете, что ваши близкие обеспечены благодаря вам. Сначала пройдет отбор, который продлится от четырех дней до недели. Затем, через три недели подготовки, вас направят на фронт в звании «рядовой». При дальнейшей успешной службе возможны повышения до неофицерских позиций. А при особом поощрении начальства, вас могут снять с заданий и направить на интенсивное прохождение обучения на офицера. Ну… эм-м… гипотетически.

Он расплылся в улыбке, как котяра, который только что сожрал недельные запасы двадцатипятипроцентной сметаны из холодильника.

– Конечно, возможны передислокации. Но к дальней линии Европейского фронта сразу вас, безусловно, не забросят. Можете не беспокоиться. Увольнительные выдаются каждые двенадцать месяцев на три дня – для того, чтобы вы могли повидаться с вашими родными. Вот подробные проспекты с описанием, можете ознакомиться. Если у вас за эти три дня возникнут какие-либо вопросы, приходите ко мне без очереди. Вот также дополнительные талоны на вашу семью на три месяца. Берите. Так… так… ну, вроде бы я все вам сказал, поэтому спешу проститься, уже пять минут идет время следующего посетителя. Всего наилучшего. И да, победа будет с нами! Надеюсь, что до свидания!

– Посмотрим, – сказала Арина, схватила проспекты, справку, маму и быстро двинулась прочь из кабинета.

У самой двери она обернулась и посмотрела так, что Вениамина Андреевич передернуло от этого взгляда. Арина, заметив это, презрительно улыбнулась.

– Будьте уверены, Вениамин Андреевич, я обязательно

вернусь обратно, куда бы меня не «закинули». Надеюсь, и справки, и талоны в полном порядке, иначе я перегрызу вам горло, когда вернусь.

Они вышли из кабинета. Арина посмотрела на маму – та готова была и расплакаться, и упасть в обморок одновременно.

– Мама, даже не думай плакать, – прошептала ей на ухо Арина.

Схватив ее под руку, она направилась в сторону выхода, не обращая внимания на крики и вопросы толпы. Они шли домой, а земля у обеих уходила из-под ног.

Первой сдалась мама.

– Ариш, мне надо присесть, я сейчас, кажется, упаду.

– Хорошо, вон там скамейки, можно присесть. Давай, осталось немного дойти.

Они дошли до скамейки и опустились на нее.

– Доченька, что же делать-то?

– А ничего не делать. Ходить получать еду. Работать. И жить. Все. Мам, ты столько всего пережила. Не стоит сейчас поддаваться панике. Необходимо успокоиться. Вариантов нет. За Марка я готова любому перегрызть горло. И его нельзя отправлять на фронт. Ему восемь. Роберт после контузии, Мирон после операции. Вадим Сергеевич – старый, ты в возрасте. Вариантов нет! Нет! Не-ет!

Арина замолчала на несколько минут, чтобы немного успокоиться. Потом продолжила – уже тише:

– И на этом закончим. Мне надо самой морально подготовиться, собрать вещи какие-то. Мне надо идти с таким настроем, чтобы я вернулась. Ты понимаешь? А тебе нужно быть здесь, смотреть за Марком, за Робертом, за Мироном. Больше некому. Пожалуйста, не расстраивайся, я тебя очень люблю. И ты должна меня дождаться обратно. Два года пройдут быстро. Через год будет увольнительная, мы сможем увидеться. Давай, нам еще дома надо это все рассказать. Хотя, как я буду это говорить Марку, я не знаю. Пойдем, пожалуйста, если, конечно, тебе стало лучше.

– Хорошо, ты во всем права, безусловно, Ариш. Надо взять себя в руки. Ради тебя, ради детей. Пойдем.

Они встали и обнявшись побрели домой. Их ждал очень сложный разговор с родными.

Отъезд

Выезд был ранним утром. В девять утра военная колонна медленно толкалась на забитом МКАДе. Утро было достаточно холодным, несмотря на затянувшуюся теплую осень. Арина, прижавшись к стене и стараясь больше ни о чем не думать, впала в забытье. Продвижение колонны то и дело прекращалось, колонна останавливалась. Но к вечеру отряд все же добрался до места назначения в Рязанской области.

Перед прибывшими новобранцами предстала весьма безрадостная картина. Здания, принадлежащие военной части, стояли вперемешку с постройками бывшего колхоза. Какие-то здания явно оставались заброшенными тридцать, а то и сорок лет. Бывшие здания свинарника и коровника были переоборудованы под военный комплекс еще очень-очень давно. Рядом стояли вполне себе свежие постройки.

Разглядывание всей этой «прелести» прервал человек в преклонном возрасте, одетый в парадную военную форму. Он вышел на середину небольшой площади и рявкнул в громкоговоритель:

– Внимание! Построиться в колонны!

Все нехотя встали в нестройные ряды, все еще держа вещи в руках.

Арина оглянулась. Новобранцев было как минимум человек пятьсот.

– Меня зовут Арсений Иванович Килько. Генерал Килько. И на ближайшее время я буду главным кошмаром вашей жизни, – хохотнул он. – А может быть, и на год, а то и на два, а может, и больше… А больше – это и три, и четыре года. Но, в общем-то, это и не важно. Важно, что вы прибыли в мое распоряжение. Здесь и сейчас. Я ваш главнокомандующий на вверенной мне территории. У меня нет желания повторять два раза, поэтому советую выслушать и запомнить раз и навсегда: главный тут – я! Я говорю – вы делаете. Вы делаете исключительно то, что я говорю. За отступление от того, что я вам приказал, я буду карать – незамедлительно и максимально жестоко. У нас война. А вы – пушечное мяско, которое необходимо подготовить и отправить на фронт. Мы несем огромные потери, поэтому если вы вернетесь живыми – это будет счастье. Разумеется, ваше, – расхохотался он.

Он окинул новобранцев орлиным взглядом и продолжил:

– Итак, расписание. Сейчас вы получаете распределение по казармам. Вам также выдадут паек. На то, чтобы разложить свои вещи, у вас ровно десять минут. Сразу после вы будете разделены на несколько групп, в которых вы обязаны показать, насколько вы быстро бегаете, далеко прыгаете, насколько в состоянии держать оружие, насколько можете драться, а также насколько вы сможете с ходу распознать врага или друга в непредвиденной ситуации. Завтра у вас подъем в шесть ноль-ноль, в шесть десять – проверка личного состава. Об этом вам расскажут чуть позже. В шесть двадцать – первый душ, второй будет через неделю, в шесть сорок – завтрак, утренняя тренировка. Потом начнутся различные тестирования, проверки и прочее. Более подробную информацию вы найдете в расписании, которое повесят на опорном пункте каждой казармы.

Он снова оглядел колонну мобилизованных.

– Еще момент: никаких отдельных комнат для дам не предполагается. Только отдельный туалет! На улице! Все! На этом учет гендерных различий заканчивается. Обращаюсь к дамам! Послушайте меня внимательно. Никаких поблажек давать не будем. Попробуете кого-то соблазнять, чтобы вам кто-то сделал послабление – отправлю в карцер, а потом сразу на фронт, без обучения. Для вас лучше пройти эту подготовку. Я вам советую уже сегодня, пока вы будете есть нашу вкуснейшую еду, подумать и определить свои замечательные качества, которые могли бы дать вам преимущество как перед врагом, так и перед своими собратьями по несчастью. Надеюсь, тупых тут нет и мою мысль вы все уловили правильно. После моего выступления вам расскажут, кто и чем тут занимается, а также покажут командиров, которые набирают в свои отряды бойцов. Те, кого не выберут командиры, автоматом попадают в ряды отряда смертников. Отряд смертников – это такой отряд, куда входит вся шваль, которая не может ни бегать, ни прыгать, а может только реветь, визжать и жалеть себя. Эта шваль отвлекает врагов на себя, в то время как нормальные бойцы будут подкрадываться, нападать, сражаться. Так… всем все понятно? А теперь – вольно! Разошлись!

Огромная толпа двинулась к казармам.

Казармами, впрочем, их можно было назвать с трудом. Скорее это были гибриды между бараками и свинофермами. Уже подходя к сооружениям, они увидели человек пятьдесят, стоящих у казарм.

– Видимо, это старшие, которые будут за нами следить или обучать, – сказал Арине высокий молодой человек, шедший справа от нее.

Она мельком взглянула на него. Это был молодой мужчина лет тридцати, ростом не ниже ста девяноста сантиметров, а то и выше, брюнет с короткой стрижкой, тем не менее отчетливо говорившей о том, что волосы имеют склонность завиваться, с красивыми темно-карими глазами глубокого насыщенного цвета, но не такого, который визуально поглощает зрачки, а цвета молочного шоколада. У него были красивый прямой греческий нос и губы, которые не казались ни тонкими, ни чрезмерно пухлыми. Такими губами обычно говорят вдохновляющие, правильные речи. Он был достаточно мускулист, сильные руки, широкие плечи, крепкий мужской зад и мускулистые ноги.

– Я – Герман, – улыбнулся незнакомец. – Ты меня оцениваешь? Ну и как?

Вполне себе нормальный вопрос, задан не злобно, не с усмешкой, а с искренним любопытством.

– Я Арина. Да, я тебя оцениваю. Мне придется оценить каждого человека, с которым я столкнусь. Во-первых, самый первый взгляд на человека, как правило, никогда не бывает обманчивым, а во-вторых, мне нужно оценить, сколько у меня шансов показать себя на фоне тебя. Я не могу оказаться в группе смертников. Мне надо вернуться домой, к детям.

– Ты серьезно настроена. Я понимаю, о чем ты.

– Вот и чудненько. Но ты, видно, не самый плохой человек тут. Я на дружбу не рассчитываю, но к хорошему человеческому общению вполне расположена. Откуда ты, Герман?

– Я из Москвы, район Митино. А ты?

– Вот это да! У меня муж оттуда. А я из Гагаринского района.

– Хороший район. Я раньше на Академической жил.

– Ух ты! Так мы почти соседи, – засмеялась Арина.

– А почему тут ты, а не муж? Ой, прости за такой бестактный вопрос.

– Все в порядке. Муж и старший сын уже побывали на фронте. Один лечится после сильной контузии, другой пытается научиться заново ходить. Замечательные коменданты пытались забрать младшего сына в детские отряды смертников, поэтому сюда записалась я. Младшему, Марку, всего восемь. Я не могла допустить, чтобы его забрали.

Она увидела, как Герман нахмурился, как задвигались его желваки. Потом он сделал вдох и сказал:

– У меня у самого нет детей пока что. Но у меня было два младших брата и сестренка. Я был в командировке, а родители и младшие уехали в Беларусь отдохнуть в санаторий, там на них и сбросили бомбу. Теперь я совсем один.

Он продолжил после небольшой паузы:

– Ты молодец. Ты хороший человек и мать! Ты все сделала правильно. Если я смогу чем-то помочь, обращайся, пожалуйста.

– Прими мои глубокие соболезнования. Мне искренне жаль, что так произошло с твоей семьей, но ради них ты должен жить и справиться со всем, что случится. У тебя обязательно будут дети! Такой генофонд нельзя растерять.

Герман смущенно улыбнулся. И в эту минуту раздался оглушающий свист. Это все пятьдесят человек, ожидавшие у казарм их приближения, достали мегафоны и начали свистеть.

Секунд через двадцать свист прекратился.

Раздалась сирена.

На середину площадки перед казармой вышли трое. По высокомерному и пренебрежительному виду сразу стало ясно, что это офицеры.

Арина медленно осмотрела всех. Стоящий слева был высоким, плечистым, мускулистым блондином с тонкими губами, волевым подбородком и прямым носом. Лицо этого человека не выражало ровным счетом никаких эмоций. Человек обвел взглядом всех прибывших. Он оценивающе смотрел на собравшихся людей. И более никакое выражение не появлялось на его лице.

Следующий парень был то ли темным блондином, то ли рыжим. Он был значительно выше первого, но при этом и более крепкого телосложения, которое было таковым и от хорошей и обильной еды, и от спортивных занятий в зале одновременно. У него был достаточно озорной вид, но ухмылка была немного злобной. С таким лицом, подумала Арина, сильный бьет слабого по лицу. «Задира, драчун, возможно, садист», – резюмировала про себя Арина.

Она перевела взгляд на третьего. Это был невысокий, по сравнению с остальными, немного толстоватый брюнет. Он вглядывался в лица солдат с отстраненным, холодным, оценивающим выражением лица. Было видно, что он самовлюблен и, возможно, немного горделив. Задранный кверху подбородок давал понять, что этот человек чрезвычайно гордится собой. Цвет его глаз рассмотреть не представлялось возможным. Но выражение лица было видно издалека – оно было самым надменным из всех троих.

Особенно надолго его взгляд останавливался на лицах женского пола. Разглядев достаточное их количество, он широко и лучезарно улыбнулся.

– Друзья мои, – сказал брюнет, – меня зовут Сергей Николаевич Ничипоренко. И сейчас я расскажу вам, каким будет ваше дальнейшее пребывание здесь. Но прежде я хочу сказать: не нужно бояться. Вы попали в очень хорошие руки. Мы ваши будущие командиры.

В этот момент его взгляд остановился на Арине. Он улыбнулся еще шире, а Арина, в свою очередь, поежилась от этого взгляда. Она подумала, что такие взгляды бывают у маньяков, когда они улыбаются. Ощущения от взгляда были непередаваемые. У Арины сложилось впечатление, что по ней проползла холодная, склизкая змея. Ее передернуло.

«Этого человека стоит бояться», – пронеслось у нее в голове.

– Итак, дорогие мои. Если не будет каких-то непредвиденных трудностей, через четыре недели кто-то из вас отправится на фронт с одним из нас. Скажу сразу, не все отправятся вместе с нами. Худшие из вас, те, кто будут показывать плохие физические результаты, войдут в немногочисленные группы, которые будут отправляться на разведку впереди основных групп. Вы будете входить в Сухопутные войска Российской Федерации. В данный момент будет производиться набор в три роты. Руководителей вы видите перед собой.

Он представился:

– Я, капитан Сергей Николаевич Ничипоренко, командир первой роты, заместитель командира двадцать третьего батальона.

Кивнул в сторону блондина:

– Это капитан Даниил Прокофьевич Ковальский, командир второй роты 23-го батальона.

Потом перевел взгляд на последнего:

– Это капитан Дмитрий Владимирович Смирнов, командир третьей       роты, первый заместитель командира 23-го батальона.

Продолжил говорить:

– На протяжении трех недель мы отберем по восемьдесят человек в каждую роту. Семьдесят пять бойцов и около пяти человек обслуживающего и младшего медицинского персонала. Итого на отбор – порядка двухсот сорока человек. Остальные, друзья мои, триста шестьдесят четыре – а прибыло вас, между прочим, шестьсот четыре человека – составят небольшие отряды, которые будут отправляться проходить минные поля, разведывать местность для основных рот. Мы будем обходить соревнующихся каждый день и записывать понравившегося кандидата себе в список. Если вы попадете в несколько списков, то вопрос будет решаться в индивидуальном порядке. Все честно и без обид. Итак, три дня на разогрев и подготовку к основному набору. Удачи! И да пребудет с вами сила! – захохотал он.

Смеялся он один.

Внезапно оборвав смех, он проговорил последнее:

– Вольно. Теперь настоятельно рекомендую всем оставаться на месте. Младшие офицеры, которые также находятся сейчас здесь, распределят вас по койко-местам, выдадут вам постельное белье и амуницию.

Ничипоренко развернулся и зашагал с остальными двумя в сторону зеленого здания, которое стояло чуть позади казарм. Здание выглядело достаточно свежим, и в нем было всего три этажа, два из которых, похоже, были надстроены над старой одноэтажной постройкой.

Арина задумалась. Выбора не было никакого. Чутье подсказывало ей, что наименьшее зло – блондин Дмитрий Владимирович, а от двух других нужно бежать, падать, но обязательно бежать.

«Что ж… – подумала Арина, – посмотрим, что будет в ближайшие несколько дней. Нужно распределять силы, искать какие-то социальные связи, а может быть, и попробовать показать себя».

Она окинула взглядом толпу, двигавшуюся ко входам в казармы. Женщин в ней было не очень много – процентов тридцать, не больше. И возраст какой-то странный – либо совсем молоденькие, но не очень симпатичные девчонки, либо женщины лет пятидесяти.

В этот момент рядом возник Герман.

– Ну, и как тебе речь? – спросил он.

– Я пока не поняла. Думаю над этим, – ответила Арина.

Германа она не знала и делиться своими впечатлениями от увиденного и своими смутными подозрениями ей пока совсем не хотелось.

– Мне кажется, ты лукавишь, – улыбнулся Герман.

Арина вскинула брови вверх:

– Это еще почему?

– Ощущения у меня такие. Я понимаю, мы с тобой знакомы только полчаса, но, мне кажется, у тебя такие же неприятные впечатления от этого места, от этих людей, от всей ситуации и от нашего общего будущего. Мне определенно не понравился Сергей. От него ощущение настолько неприятные, как будто ты побывал в одной комнате с педофилом-насильником, и он пообещал тебе лично пожать руку. Что-то в нем есть психопатичное, чего нужно опасаться. И, определенно, не стоит поворачиваться к нему спиной.

Арина посмотрела Герману прямо в глаза и коротко кивнула.

– Предлагаю попробовать попасть в одну казарму, может, удастся оказаться где-то рядом друг с другом. Хотя бы как-то держаться вместе. Что скажешь? – предложил Герман.

– Да, идея хорошая. Посмотрим, как получится.

Они подошли к нескольким рамкам с металлоискателями. Около каждых ворот стояли по пять-шесть человек и осматривали рюкзаки вновь прибывших, ощупывали тех, кто прибыл, смотрели документы и уже дальше пропускали к следующей группе лиц.

– Иди первая, я попробую пройти в один ряд за тобой, – шепнул Герман.

Арина едва заметно кивнула и прошла к воротам.

Оставив сумку на специальном столике для проверки вещей, она сняла обручальное кольцо, часы и цепочку с нательным крестиком. Положила рядом с сумкой.

Около ворот, к которым она подошла, было две женщины и четверо мужчин.

Одна из женщин чрезвычайно маленького роста визгливо крикнула:

– Снимай ботинки, если есть – заколки… Все, что может пикать, снимай и проходи.

Арина разулась, поставила ботинки около столика и прошла. Ворота противно запищали.

– У меня зубные импланты…

– Молчать! – заорала коротышка. – Кто позволил тебе разговаривать?

Ее оборвала высокая девушка, которая стояла рядом:

– Ира, почему ты все время визжишь? Я сама!

Она взяла документы, но пока не открывала их:

– Арина, сколько у вас имплантов? Если один-два, они, скорее всего, не должны были дать реакцию.

– Три.

– С чем связаны импланты? Почему так много?

– В свое время неправильно сходила по страховке к врачам. Удалили и развели на дорогостоящую процедуру.

– А-а… Теперь понятно. Знаем мы этих врачей. Делали там же, где удаляли?

– Нет, мне сначала озвучили одну цену, потом другую – я не смогла столько платить. Пришлось ставить спустя много лет.

Стоящие рядом люди посмотрели на Арину с жалостью.

– Все, как всегда. Не повезло вам, – сказал совсем молодой парнишка.

– Да уж, теперь пищу тут у вас, – сказала Арина.

Группа прыснула смехом.

Высокая девушка подошла поближе.

– Отличная шутка, давно мы не смеялись. Это хорошо, что у вас есть чувство юмора. Без него тут сложно. Я – старший лейтенант Наталья Стромова. Если будут вопросы, обращайтесь.

– Очень приятно, спасибо!

Наталья открыла документы, бегло проверила их и несколько раз посмотрела на Арину. Взгляд был слегка озадаченным.

– Отправляйтесь-ка вы в седьмой корпус второй казармы, там почти нет выбитых окон и полы не сгнившие.

Пока остальные просматривали сумку, обувь и личные вещи, она подошла к Арине ближе.

– Вы мать. И сами записались. Зачем? Матерей тут немного.

– Набирали в отряды смертников детей. Я не могла отдать им младшего ребенка. А старший и мой муж получили серьезные ранения на фронте. Больше некому было записываться.

Наталья опустила глаза. Потом быстро начала говорить:

– Слушайте меня внимательно. Сейчас я могу вас опрашивать, никто не обратит внимание. Так вот… Ни в коем случае не попадайте в отряд Сергея Николаевича. И еще… Лучше всего, если вы устроитесь на третьей или четвертой полке. Не берите ни первую, ни вторую. У вас есть среди прибывших какие-то знакомые?

– Да, вроде. Парень по имени Герман, который около рамки стоял за мной. Познакомились сегодня.

– Ок. Я направлю его в ваш корпус. Держитесь вместе. Попробуйте пробиться в роту к Смирнову. Он хоть и очень отстраненный, но нормальный человек. Все! Идите. Идите!

– Спасибо, – шепнула Арина.

Она подошла забрать свои вещи. Один из проверяющих крутил в руках ее часы:

– Хорошие часики. Не хочешь обменять?

– Не сейчас, – сказала Арина. – Я еще не привыкла к этому месту. Хоть что-то о прошлой жизни должно напоминать.

– Ну ладно, может, попозже поговорим, – улыбнулся проверяющий.

Арина быстро натянула ботинки, взяла сумку, личные вещи и, не оборачиваясь, пошла дальше. На следующем кордоне было всего три человека, они все были мужчинами. И все трое были явно помладше Арины.

– Грик Арина Станиславовна, тридцать шесть лет. Что ж… Добро пожаловать. Итак, вот инструкция о том, что вы должны знать, что будете сдавать, по каким принципам вас всех будут отбирать. Вот паек на сегодня, вот форма. Обуви на время подготовки нет, так что берегите свою. Туалет на улице. Женский есть, он правее от входа в мужской. Удачи! Вперед!

Арина схватила все, что дали, и пошла к входу в казармы.

Войдя в дверь, она оказалась внутри огромного открытого пространства. Это была вторая казарма – по-видимому, самая нормальная из всех.

Приятная девушка при входе взяла документы.

– Так-так, направление в седьмой корпус. Ага. Вам повезло. Седьмой корпус находится вон там. Выбирайте любую койку, любую полку из четырех. Постель возьмете у первой койки. Сами увидите, где там все складировано. Берите аккуратно.

Арина поблагодарила девушку и прошла в сторону той части казармы, где красовалась посередине прилепленная скотчем к стулу огромная цифра «семь». Все это великолепие стояло в длинном-длинном коридоре, перпендикулярно к которому, как зубчики у расчески, выстроились койки. Они упирались изголовьями в стену, часто прорезанную окнами. Кое-где в окнах стекла отсутствовали или были разбиты частично, поэтому у самых стен то там, то сям торчали куски шифоньера, какие-то доски. В некоторых местах дыры в окнах были залатаны, заткнуты старыми тряпками.

Пока Арина шла до седьмого корпуса, она успела заметить, что остальные корпуса были в еще большем запустении. Повсюду были дыры – в полу, в окнах, на потолках и даже на стенах, так же повсюду видны были протеки от воды. И везде нестерпимо пахло сыростью и плесенью.

В этом плане седьмой корпус и, как издали было видно, восьмой выгодно отличались от всех прочих. Здесь не было протеков воды и почти не было гнилых досок под ногами. А запах плесени не чувствовался вовсе.

Арина подошла к койкам.

Наскоро сколоченные лежаки из четырех ярусов. Местами кривоватые, местами из необработанной древесины, но самое главное, что сколочены они были из очень толстых досок. А это давало какие-то шансы на то, что все «великолепие» простоит подольше и не рухнет.

Арина присмотрелась. Достаточно высокий четвертый «этаж» вызвал бы у нее сомнения, если бы не добротные бортики по бокам. Достать до четвертого «этажа» возможно было только со второго «этажа» или же взобравшись по боковой лестнице. Если правильно улечься, то взбирающийся неминуемо уткнётся в ноги лежащего. Снизу же вообще почти не видно, кто и чем занимается на четвертом.

«Что ж, мне как раз подходит», – решила Арина.

Она как раз размышляла, как забросить постель наверх, когда подошел Герман.

Он улыбнулся:

– Мне шепнули, чтобы я шел сюда.

– Да, попался неплохой человек. Это Наталья, она спросила, кого я знаю. Я сказала, что только тебя.

– Отлично. Ты выбрала койку?

– Да, я хочу вон ту. Там максимальный обзор. Спать буду на четвертом «этаже».