Павел Чжан и прочие речные твари

Вера Богданова

Павел Чжан и прочие речные твари

Все персонажи и события книги вымышлены, совпадения с реальными именами и названиями случайны.

Все теории заговора, в свою очередь, использованы в романе намеренно, с любовью и пониманием их абсурдности.

Пролог

В годы под девизом правления Ифэн эпохи Тан на берегу Янцзы жил бедный рыбак Чэнь Цинсунь, и были у него жена, пятеро детей и старая хижина с дырявой крышей. Как-то раз услыхал Цинсунь, что выше по течению реки много рыбы водится. На рассвете он отправился туда на лодке, встал у камышовых зарослей и забросил сеть.

Вдруг смотрит – сеть натянулась, зацепилась за плывущую корягу. Хотел Цинсунь ее освободить, глядит – а то и вовсе не коряга, сеть держит шуйгуй, утопленника дух. Схватил шуйгуй Цинсуня за руку и принялся тащить из лодки в воду. Хотелось ему новое тело, чтобы освободиться от проклятия и выйти из Янцзы.

«Пощади! – взмолился Цинсунь. – Меня семья ждет! Пропадут они, если я не вернусь!»

Сжалился шуйгуй и отпустил Цинсуня.

«Хорошо, – сказал. – Три года и три месяца я подожду, но после найду себе тело».

Стал с той поры шуйгуй Цинсуню помогать. Что ни день, то Цинсунь полные корзины рыбы домой тащит. Семья его забыла про голод. То, что не съедали, они продавали, и все в округе знали, что крупнее и вкуснее рыбы, чем у Цинсуня, не найти.

Истекли три года и три месяца. Видит шуйгуй – вдоль берега Янцзы женщина идет. Подул шуйгуй, слетела накидка с ее плеч и упала в реку. Нагнулась женщина к воде, шуйгуй схватил ее за руку и принялся тащить на глубину. Но мимо проходил Цинсунь и бросился на помощь.

Разгневался шуйгуй.

«Зачем ты, друг, мне помешал? Мы же условились: три года и три дня я жду, а после ждать не стану. Мне нужно тело».

«Но то жена моя, – пуще прежнего взмолился Цинсунь. – Под сердцем у нее дитя, прошу, не тронь ее».

Согласился шуйгуй подождать еще три года и три месяца. «Но потом, – сказал он, – я точно найду себе тело. Не могу больше сидеть в Янцзы».

Быстро истек второй срок, умаялся в реке шуйгуй. В отведенный день он видит – вдоль берега юноша идет. Обернулся шуйгуй красивой девушкой и стал звать на помощь. Хотел юноша кинуться в воду, но Цинсунь опять оказался рядом. Увел он юношу от берега, и морок рассеялся.

Снова остался шуйгуй без тела. Рассвирепел он, поднялся ветер над рекой, небо почернело, и хлынул дождь невиданной силы.

«А теперь зачем остановил меня?» – спросил шуйгуй, и голос его был как громовой раскат.

«То сын мой старший, – заплакал Цин-сунь. – Прости меня, мой друг, не могу я сына отдать».

«Но уговор есть уговор. Ты сдержишь свое слово», – сказал шуйгуй.

Река поднялась, подмыла берег, и тот обвалился вместе с Цинсунем в воду. Схватил рыбака шуйгуй, надел его тело и ушел в том теле прочь.

А дух Цинсуня до сих пор в Янцзы сидит.

I

Цзичан

На террасе, обращенной к востоку,

перед зеркалом зла нет хороших людей.

1

Одним пасмурным мартовским утром Павел Чжан спешил через Москву. Он не опаздывал, нет, но что-то внутри него подпрыгивало в нетерпении, раззадоривало ехать быстрее, чтобы оказаться на месте раньше назначенного срока. Чтобы поздороваться, выпить стакан воды, прочесть утреннюю почту, занять место в первом ряду, откуда будет хорошо его, Павла, видно, когда он встанет, благодаря за оказанную честь. Обычно от внимания аудитории ему становилось не по себе, но сегодня он хотел видеть удивление на лицах и слышать шепотки.

Сегодня – можно. Сегодня он наконец получит то, что заслужил как лучший из лучших, как фанат своего дела, и все увидят его в новом свете. Теперь не просто Павла – Павла Шэнъюановича, и плевать, что это непроизносимо.

С неделю назад Павел удачно завершил проект: несколько месяцев плохого сна, переработок, заварной лапши вместо обеда, вдохновения и следовавшей за ним апатии. Заказчик был крупным, проблемным, но тем не менее остался доволен сроками и созданным модулем шифрования. После Виктор Михайлович позвал Павла в курилку и прямо там, в густом дыму, оставшемся после делегации китайцев, предложил вести другой проект, уже государственного масштаба. Важный, совместный с Китаем, пока без подробностей, потянешь ли? Гостендер Павлу, под его ответственность, – конечно, он потянет, вопроса даже не стояло.

Павел не мог упустить такой шанс.

Он потянулся к зеркалу заднего вида, поймал в его полоску узел галстука, похожего на черную удавку. Узел был ровным, но Павел все равно его поправил. Пиджак давил в плечах с недавних пор, после того как Павел удвоил тренировки в зале. Стоило купить новый, но руки никак не доходили. Конечно, Павел мог не мучиться: все давно работали в джинсах и свитерах или в пижамах, сидя дома, но ему нравились официальные костюмы. Они напоминали лаковый футляр для тонкого и дорогого инструмента. Еще он ездил в офис каждый будний день и ровно в десять был на месте, когда иные только просыпались. Жесткий распорядок помогал добиться лучших результатов. Сон, завтрак, офис, утренняя почта, стакан воды, обед, зал, ужин, сон.

Автопилот закружил его по развязке между офисных башен. Их покрывала реклама: по стенам скользили логотипы нефтяных корпораций, последние модели тачек, девы в паутинном кружеве белья. Одна, с кудрявой русой головой, ласково глянула на Павла и улыбнулась, обещая всё. «Идеальная обертка для идеального тебя», – пробежало иероглифами снизу, и было не очень понятно, что конкретно имеют в виду под оберткой: белье или девушку в целом.

Модель повернулась, желая показать трусы и круглый зад, но вдруг исчезла: ее с хлопком накрыл плакат: «СКАЖИ НЕТ СЛЕЖКЕ».

Алые буквы на белом фоне, в кольце висельной петли из патч-корда, тоже алой, как прыснувшая из раны кровь. Свободное место на плакате было исписано пафосными фразами о сетевой зависимости, государственной слежке и политике сближения с Китаем.

Полотнище качнулось на ветру, расправилось на затвердевшей рамке и прилипло к стене небоскреба, а далеко наверху поднялись на крышу и пропали ловкие тени промальпинистов. Павел опустил стекло и выглянул из машины, пытаясь разглядеть их снова. Настоящий плакат, надо же. Чаще медиафасады просто взламывали и загружали свои видео, но в тех случаях экран быстро гасили. Ну а плакат никуда не денется – пока будут сдирать, его пол-Москвы прочтет.

Павел впервые видел акцию «Контранет» вживую, а не трансляцию в сети. Даже тронул дужку очков, желая снять и выложить в Weibo[1], но передумал. Еще удалят профиль, восстанавливай потом. К тому же он «контрас» не поддерживал. Развитие систем слежения делало жизнь лучше и безопаснее, это Павел знал как разработчик. Да и в сближении с Китаем не было ничего плохого.

Акция задушила движение окончательно. В левом ряду завыли полицейские сирены, все принялись щемиться вправо, уступая дорогу, и Павел встал наглухо в пяти минутах от офиса, глядя на этот самый офис и огромное слово СКАЖИ на снежно-белом, как рубашка, фоне. Сзади загудели, Павел загудел в ответ – обычная дорожная перекличка, сигнал, что он не спит, что тоже стоит и взлететь не может.

Машину пришлось оставить в парковочном комплексе по ту сторону Москвы-реки: рядом с деловым центром всё было занято, хотя обычно находилось место. Лишних двадцать минут на разворот, толкотня на светофоре, до ужаса медленный заезд в щель между гигантом «хаммером» и лупоглазой «камри», две минуты на подключение машины к зарядке. Запас времени неумолимо сокращался.

Павел зашагал по набережной, затем по пешеходному мосту, заполненному торговцами и туристами. Включил ar-очки (арки, как все называли их), и мир перечеркнула зеленая сетка допреальности, в которую вывалились свежие письма, непрочитанные сообщения в чатах, а в верхнем углу вели свой отсчет часы. На фоновом слайд-шоу покачивался Пекин, заслоняя Павла от сонной безрадостной Москвы: сменяли друг дружку высотки, храмы, парки, скоростные поезда и умные квартиры.

Казалось, все вокруг исподволь глядели на Павла, гадали: куда торопится этот молодой человек в костюме, к каким высотам бизнеса? Воздух пах талым снегом и обещанием солнца, бодрил, пьянил и обжигал нутро, и Павел чувствовал, будто у него не тело, а пружина, теперь он может прыгнуть до верхушек башен делового центра, а может, даже выше, до самой стратосферы.

Ветер выхватил из толпы полупрозрачный шарф. Тот взмыл под крик хозяйки, мазнул по небу алым отзвуком Пекина. Павел попытался ухватить его, но не дотянулся. Шарф ускользнул за край моста, замер над рекой, словно раздумывая, затем опустился на воду.

Выключив очки, Павел приблизился к чугунному витому парапету и отыскал шарф взглядом. Ткань намокла, лишилась цвета и, по-медузьи колыхаясь, скрылась в донной тьме.

Он помнил, как было там, внизу. Холодно, тихо, нечем дышать. Вода пластом легла на грудь, и нити водорослей щекотали кожу, опутывали пальцы. Течение крутило листья и травинки, мелкий сор, ботинок, в рот заползла вода со вкусом тины…

Павел моргнул, и воспоминание уплыло вслед за шарфом. Река тащила дальше свое полное тело, серо шуршали электрокары, провисали тяжелые от влаги облака. В ухе бодро грянул «Марш добровольцев»[2], и Павел ответил, дыша на руки в попытке их согреть.

– Ну ты где? – поинтересовался столь же бодрый голос; кто-то знакомый, но непонятно кто: камера выключена, номер не определен.

– Уже поднимаюсь, – соврал Павел и поспешил на площадь бизнес-центра. Сколько он простоял на мосту? Он иногда выпадал из реальности.

– Давай быстрей, сейчас начнется. Тебя обыскались.

– Да, да…

Вперед, в просторный стеклянно-гранитный холл, кивок администратору на ресепшен, через рамку, взгляд в камеру на турникете, потом бегом к лифтам и внутрь первого из них, протиснувшись меж людьми: в здании было слишком много этажей и слишком мало лифтов. От пробежки кровь прилила к лицу, оно горело, словно на щёки налепили перцовый пластырь. Спина предательски взмокла под пиджаком, рубашка облепила тело, и Павел чувствовал себя продуктом в мятой упаковке, забытым на жаре.

У дверей конференц-зала маячил Игорь Лыков, глядел на всех с высоты двухметрового роста. Он будто вылез из рекламы люксового бренда: крепкий, кровь с молоком, челюстью можно дробить орехи. Сын то ли замминистра, то ли олигарха, золотая голова с коротко стриженным золотом волос, квинтэссенция пекинского Шуньи и регаты на Сен- Барте.

Увидев его, Павел замедлил шаг. Что Лыков делает здесь? Он же еще неделю в отпуске, и обычно их не ставят на одни проекты.

– Привет. Готов? – Лыков махнул рукой. – Это я звонил.

– Я понял, – ответил Павел неохотно.

– Я с нового номера, не успел внести в базу. Ты сохрани, еще понадобится. И заходи, Михалыч уже там.

Павел кивнул, но Лыков этого уже не видел: понесся кому-то навстречу здороваться, жать руки, говорить, как он обеспокоен их делами, и делать всё, что делают хозяева, встречая гостей в коридоре. А Павел обновил контакт и наконец обратил внимание на время – десять минут до десяти. И чего было трезвонить?

Первые два ряда в конференц-зале были уже заняты, лишь с краю на третьем нашлось местечко. Вокруг бурлила жизнь: Маршенкулов настраивал голопроектор, что-то втолковывая помощнице, та выбежала прочь, вместо нее вошли еще пять человек, последним – разработчик тестов. Он кивнул Павлу, не улыбаясь, и Павел кивнул в ответ – они ходили на обед в одно кафе, всегда в одно и то же время, и каждый день обменивались дежурным «здрасьте». Постепенно комната заполнилась, и дышать стало тяжело, люди выпили воздух. Пиджак вновь о себе напомнил. Выбраться бы из него, как из старой ороговевшей кожи… Но Павел не хотел нарушить целостность футляра.

Подключив проектор, Маршенкулов поднялся на имитацию сцены. Растрепанный и бородатый, в клетчатой фланелевой рубашке, он скорее походил на допотопного сисадмина, чем на IT-директора, – обманчивое впечатление, очень далекое от правды. Рядом пристроился улыбчивый Лыков.

– Приветствую, – сказал Маршенкулов, сцепив пальцы в замок. – Простите, что собрал вас здесь, это условие заказчика. Ну и проект большой, хочется увидеть ключевых участников.

«Михалыч примазался к проекту, – кто-то отправил в общий чат. – Своими бы делами сперва занялся, ГеоКом до сих пор стоит».

По рядам пронесся смешок, сообщение тут же потерли.

– Сначала давайте поздравим одного из лучших разработчиков, – Маршенкулов хлопнул Лыкова по плечу, – опытного бойца и солнце нашего коллектива с днем рождения и пожелаем ему карьерного роста, новых достижений, сил, здоровья…

– Любви и детишек побольше! – крикнули с галерки, и все рассмеялись, даже Павел, хоть ему хотелось, чтобы быстрее перешли к делу.

– Да, и детишек, – кивнул Маршенкулов. – Видите ли, я выдернул Игоря из отпуска, за что приношу свои извинения. Но мне пришлось, потому что, коллеги, дело важное и не терпит отлагательств.

Лыков кивнул, развел руками – что тут поделаешь, мол.

– Если честно, я сам вернулся. Не мог упустить такой шанс, – сказал он, повторяя мысли Павла.

Кто-то снова захлопал, и зал подхватил. Когда аплодисменты стихли, свет погас, включился проектор и над головами поплыл Пекин: красный Гугун, за ним и старым центром гиганты зданий, как редкие острова в зеленом море парков, всё то, что Павел много раз видел на фото и в Youku[3].

Маршенкулов начал презентацию издалека, с политической повестки России и Китая, создания Союза Азиатских Государств, совместной разработки законов и развития внутреннего туризма. Для россиян въезд в Китай пока был визовым, тем не менее Пекин хотел способствовать объединению двух народов. И, как договорились лидеры на помпезном Девятом форуме стран-участниц САГ по сотрудничеству в торговле и культуре, выделил бюджет на создание чипов нового поколения для граждан России и КНР, а также онлайн-центра государственных услуг. Этот проект был большим секретом.

Пока китайцы использовали старые версии чипов. Но Китаю хотелось большего функционала, и ему требовались российские специалисты для софта. Хотя, как Павел понимал, Пекин мог заказать софт где угодно, просто в России было дешево.

«Прямое подключение. Все данные хранятся в личном кабинете, быстро и удобно, – гласил текст под изображением довольной бабки в ar-очках. Бабок в арках Павел видел нечасто, но, может, в Китае пенсии были побольше. – Вы можете делать заказы, платить за услуги ЖКХ, вызывать врача, контролировать расходы по счетам. Всего один клик…»

«Больше никаких QR-кодов, банковских и идентификационных карт».

Симпатичная девушка улыбалась в камеру, рядом – сообщение о списании денег.

«Гражданский чип САГ безопасен для детей, пожилых людей и животных».

Девочка в обнимку с ретривером. Жмурясь от удовольствия, она прижималась щекой к собачьей рыжей шее.

«Мы следим за вашим здоровьем. Автоматический вызов медицинской помощи в экстренной ситуации. Благодаря новым возможностям оповещения и отслеживания местонахождения гражданина снижен риск возникновения эпидемий».

Машина скорой с красно-желтой полосой, изогнутой, как самолетный хвост. Контроль за состоянием носителя был важным новшеством, большая экономия для страховых компаний.

«Проверено миллионами жителей Китая».

Миллионы жителей Китая приветственно махали, выстроившись, как на параде.

Другая часть проекта касалась Baidu[4]: следовало создать сеть из уже имевшихся уличных камер и новых, которые поставит Китай. Данные хотели сделать публичными. Ничто нельзя скрыть, если всё на виду.

Неплохо. Сколько раз, еще в старшей школе, Павел включал панорамы в китайской Baidu – и перемещался из душной, пропахшей потными носками группы на пекинские проспекты, где замерли машины и народ. Их будто залили в прозрачный пластик в определенный миг, навеки сохранив. В одном районе слепило солнце, в другом смеркалось, и Павел бродил по улицам, представляя, что живет в Китае, что всё сбылось.

Он уже крутил задачу и так и сяк, как любопытную головоломку, которую предстоит решить, и от возникших идей взлетал, слегка парил над духотой и голограммой в полумраке, готовый нырнуть в работу.

А Маршенкулов говорил о важности проекта для компании и мира.

О снижении уровня преступности в России.

О том, что Союз и глава его, Пекин, очень рассчитывают на русский офис компании «Диюй», поэтому нужно стараться, – как будто до этого сотрудники работали вполсилы.

Об универсальности и возможности с небольшими доработками внедрять новую систему в других странах.

О том, что тратить время на перевод документации с китайского не будут, ведь все собравшиеся владеют языком, и на рабочий прототип дано полгода – более чем достаточно.

После, петляя и кружа словами, дошел наконец до главного – команды. Он включил очки, мазнул пальцами по воздуху, взбивая наэлектризованную пыль. Все затаили дыхание, и было слышно, как звенит в ушах.

– У разработчиков параллельно работают три группы, – сказал он. – Фронт, бэк и работа с данными. Курировать их будет Игорь Лыков, вы все его знаете.

По переговорной запрыгали аплодисменты. Лыков слегка улыбнулся, победно оглядел собравшихся, а Павлу подмигнул.

Павел в ответ мигать не стал, его мутило. Он перестал парить над стулом и опустился в духоту. Всё шло совсем не так. Казалось, он где-то свернул не туда, не на тот этаж, не в ту реальность, и мир вокруг кривился, выталкивая его за свои пределы. «Почему не я?» – хотелось спросить, но пришлось проглотить эти слова. За них Маршенкулов мог вообще снять его с проекта.

Самого Павла поставили начальником группы данных – прямое подчинение Лыкову. Тоже немалая ответственность, но Павлу было очень интересно – почему ему не поручили больше? Он раньше справлялся со всем, что ему доверяли, не давал повода в себе усомниться. Так почему не он руководит проектом? Наверное, «Сина-банк» все-таки что-то не устроило, решил он. Что́ ты забыл, Павел, что́ сделал не так?

Глубоко вздохнув, он поправил узел галстука, закинул ногу на ногу и стал ждать.

После совещания вокруг Маршенкулова собралась толпа. Один за другим собеседники отваливались, и вскоре остался лишь Павел. Маршенкулов сунул в зубы сигарету, готовый сбежать в курилку, но, заметив Павла, тягостно вздохнул:

– Да?

– Виктор Михайлович, неделю назад мы с вами обсуждали мое участие в проекте. Может быть, я вас неверно понял, но мы договаривались, что вести его буду я.

– Я помню. – Маршенкулов не стал отпираться. – Но мы с генеральным решили немного переиграть. Бросили на чипы всех, кого могли, и тебя, и Игоря.

Павел дернул щекой. Переиграть, да? Это они хорошо придумали.

– С чипами работы много, а Игорь сейчас ведет еще два проекта, – снова попытался он. – Ему будет проще, если я займусь еще чем-то, кроме данных.

– Игорь справится, у него большой опыт в руководстве командой.

– Но у меня опыта не меньше. Скажите, это из-за «Сины»? Если там остались какие-то недоработки, я могу всё объяснить…

Маршенкулов положил руку Павлу на плечо, совсем как Игорю полчаса назад. Вздрогнув, Павел отстранился.

Маршенкулов сделал вид, что не заметил этого.

– За что я тебя люблю, Чжан, – так это за твою уверенность. Но сейчас ее одной мне мало. Ты же – всё еще в деле. Покажи результат – и поедешь в главный офис, я тебе обещаю.

Его голос словно доносился из-под речной воды. А может, под водой находился Павел, и ему кричали сверху…

Без лишних слов он кивнул и вышел. А призрачный Пекин, который парил так близко, растаял, оставив алый дым.

Лыков появился в жизни Павла лет пять тому назад.

Тридцатый этаж российского филиала компании «Диюй» походил белизной и металлическим блеском на морг. Претенденты сидели в коридоре, уткнувши носы с очками в пол, перебирали пальцами, что-то печатая. Лишь один откинулся на стену, расставив ноги в дорогих ботинках, и с кем-то говорил, нарушая стерильную тишину. Речь шла о том, что возьмут точно, это просто зуб дать, да ты не волнуйся, у меня всё схвачено, пришел, увидел, победил, ага. Поймав взгляд Павла, говорящий подмигнул. «Бабуля на линии», – бросил он, будто издеваясь. Бабуля, как же.

Звали его Игорь Лыков, как Павел узнал позже, когда Игоря действительно взяли, причем тоже разработчиком.

Сам Павел сомневался, что его примут. С одной стороны, он прошел пятилетнюю программу в «вышке» за три года, чего давно никто не делал, стажировался в хорошей компании, где его ждали сразу после выпуска, приобрел опыт в известном проекте. Внешне Павел был в себе уверен, но внутри ему было неуютно, как будто на спине и лбу стояли метки «сирота», «чужой». Как будто люди эти метки видели и понимали, что с Павлом можно и попроще, раз он никто и звать его никак.

Осталось загадкой, по какой причине господин Лю выбрал его: из-за таланта или происхождение сыграло роль, но на следующее утро Павел уже сидел в углу оупен спейса и не мог поверить, что сделал еще шаг к мечте. Вокруг кипела офисная жизнь, снаружи, за стеклом, жила Москва, бесшумно ползли слои машин на ТТК, а на горизонте, за гребенкой зданий, занимался рассвет.

Скоро Лыков о себе напомнил. Сперва обозначился в разговорах офисных охотниц: ты видела его? того, новенького, высокого блондина? классный, правда? При этом все они слегка краснели, переходили в чат и наверняка пересылали фото. К Павлу подходили девушки другого сорта: андрогинные тихони с настороженными грустными глазами и короткими стрижками, поклонницы си-попа[5] и маньхуа[6]. Или же мальчики с манерами ласковых котиков. На девочек Павел не обращал внимания, мальчиков гонял нещадно и совсем не толерантно, разом настроив против себя пол-офиса, и через месяц остался один, в привычном круге тишины. Он не был против.

Потом заговорили коллеги-мужчины. Игорь предлагает встречу, он проставляется, говорит, новое классное место открыли. Игорь любит охоту и зовет с собой в субботу. У Игоря крутая тачка, механика на дизеле, раритет, ты слышал, как рычит? Классный чувак этот Игорь, эй, Чжан, ты знаешь его?

После случился «ЭйСи», хороший денежный проект, вдруг улетевший к Игорю. И дело было не в нагрузке – Павел мог и три проекта вытянуть одновременно, Маршенкулов это знал, но все равно отдал другому.

Волей-неволей Павел стал искать этого Игоря взглядом. Лыков был интересным типом. Казалось, что вместо работы он гулял по офису, курил, гонял чаи, общался с коллегами, – но тем не менее всё успевал. В каждой ежемесячной рассылке по отделу его имя стояло рядом с именем Павла, их показатели были примерно одинаковы, и Павел не мог понять, как Лыкову это удается. Сам он частенько даже забывал обедать.

Вскоре оупен спейс разгородили, и коллеги превратились в безликие тени, круг тишины разросся. Годом позже Павла повысили, и он переехал в сердце отдела.

А за столом напротив оказался Лыков.

Он рассказывал бородатые шутки, клеился к рдеющей от восхищения Оле, помощнице директора. Беззастенчиво разглядывал Павла, словно тот был экспонатом. Вместо обычной переписки в чате Лыков звонил по каждому вопросу и зычно разбирался, расхаживая между столами, как зверь по клетке, – этакий нудизм в общении. Все находили его манеру дико смешной, но никто не возмущался, ведь Лыков нарушал границы просто, как дышал. Он словно был рожден для обожания и другого попросту не знал.

Вечером после презентации стол напротив пустовал: Лыков и остальные праздновали день рождения прямо в офисе. Вино разливалось, как Янцзы, из переговорной гремел хохот и пахло пиццей. От этого запаха в животе у Павла урчало, есть хотелось жутко, но он сидел и глодал инструкции из репозитория, запивая их водицей комнатной температуры и перебирая события ушедшего дня.

Работать – вот что оставалось. Работать и надеяться, что он покажет лучший результат. Однако мысли тянулись, как резина, Павел вдруг разом отупел и просто смотрел на пустой редактор кода с ощущением, что даже и не стоит начинать. Самое жуткое, что он и не знал, с чего начать.

Обычно вдохновение накатывало музыкой, стоило ему понять поставленную задачу. Коды были стройной мелодией, подслушанной где-то в ноосфере и записанной в планшет, которые вот так вот звучат чисто, а поверни иначе – уже не звучат и не работают. Он смотрел в редактор и видел не символы – перед ним разворачивалась функция, готовая сработать, выстрелить отпущенной пружиной.

Но сегодня Павел не видел ничего, лишь черноту инфослоя. И даже будь в отделе пусто, он просто ерзал бы на стуле, подходил к окну, чесал затылок, но не работал.

Когда, спустя несколько часов мучений, он все-таки поймал идею за мелкий скользкий хвост, на его стол сели. Павел почувствовал, как крякнула столешница, как напряглись винты с болтами, державшие ее на месте. Уловил терпкий запах дорогого парфюма. Увидел нашитый логотип брендовых брюк.