Многогранники любви

Карман старомодного жакета странно топорщился. Актриса сунула руку глубже и вытащила небольшую хрустальную туфельку. Соболевская взяла ее в руки и зарыдала уже в голос: еще одно свидетельство ее подлости. Она достала телефон и сделала вызов, попросив незримого собеседника срочно разыскать номер искомого абонента.

Поздний телефонный звонок застал Машу и Лялю в гостиной. Рассматривая старые фотографии, они чаевничали, вспоминая лучшие мгновения театральной молодости. Подруги тревожно переглянулись. Определившийся номер не вызвал у хозяйки никаких ассоциаций, но он не значился спамом. По опыту она знала, что ночные звонки не сулят ничего хорошего. Маша помедлила, но ответила. Горло сковал спазм:

– Павлик, ты?

На другом конце провода долго молчали.

– Вадик?! – в испуге выкрикнула Маша.

– Это Соболевская, – тихо призналась визави.

– Наташа?!

– Я… – после долгой паузы выдавила та. – Прости меня, Маша.

– За что на сей раз?

– За прошлое. Это ведь я… стащила перед премьерой …туфельку. Твой талисман.

– Я в курсе… Надеюсь, она принесла тебе удачу.

– Ах, если бы, – усмехнулась актриса. – Хочешь, я ее верну?

– Не стоит. Как раз сегодня нечто подобное принесла твоя дочь.

– Ты знаешь Настю?!

– Ее зовут Настя? Нет, мы не знакомы. Просто она вернула сыну его подарки.

– У них роман?

– Уже нет.

– Виной всему шумиха вокруг моего имени? – предположила Соболевская.

– Ну, это вряд ли… – Маша выдержала паузу. – Прости, я жду звонка мужа.

– Погоди! Может, я могу тебе хоть чем-то помочь? Есть вполне приличный проект.

– Не стоит: я давно выпала из профессии, – она, было, собралась отбиться, но вовремя вспомнила о подруге. – Знаешь, помоги лучше Ляле. Помнишь такую?

– Ее разве забудешь! Теркин в юбке! Она у нас, вроде, питерская?

– Да, но в данный момент гостит в столице. Сегодня пробовалась у твоего лучшего друга. Роль маленькая, но не срослось. А Ляля справится – у нее еще тот потенциал.

– Делаю ей более выгодное предложение, – нервно рассмеялась Наталья. – Никаких проб – сразу в кадр. Завтра жду на съемочной площадке. Пропуск будет на проходной.

Не прощаясь, Маша отложила в сторону телефон и подмигнула подруге. Губы той слегка подрагивали от волнения.

– Подачка с барского стола! – нахмурилась Ляля, хотя глаз загорелся.

– Ничего подобного! Мы не просим, а подаем милостыню! Во-первых, благородно бросаем Наташке спасательный круг, отпуская ей грехи, – уверенно загнула палец хозяйка. – Во-вторых, наша дива в безусловном мыле сниматься не станет – у нее абсолютный вкус. Стало быть, сериал крепенький. Тем более что она же его и продюсирует. А это значит…

– Что? – заинтригованно подалась вперед гостья.

– Что в перспективе ты получишь «Тэффи» за роль второго плана. И это, в-третьих.

Не ожидая подобного поворота, артистка расправила плечи.

– А почему нет? Иногда Золушки становятся принцессами.

– Ну, это только в сказках, а мы с тобой уже большие девочки, – обняла ее хозяйка, распахивая дверцу бара. – Лялька, а не хлопнуть ли нам по рюмашечке за твой предстоящий успех? Выбирай!

– А не сглазим? – насторожилась подруга. – Хотя я в принципе не возражаю.

– Долой приметы! Что-что, а держать слово Наташка всегда умела.

– Выходит, хрустальная туфелька помогает не только золушкам?

– А кто сказал, что эта сказка не про тебя?

Они переглянулись и остановили свой выбор на мартини.

Соболевская закрыла альбом, собрала вещи и затолкала чемодан в дальний угол антресоли, забросав сверху старыми газетами и журналами. Глядя на часы, она чуть поразмыслила, но все же сделала еще один вызов. Из трубки полилась громкая музыка, которую заглушал жесткий мужской спор и беззаботный женский смех. После небольшой паузы бодрый голос участливо поинтересовался, все ли у нее в порядке.

– Твоими молитвами, – улыбнулась в ответ актриса. – Хочу поблагодарить тебя за очередной транш и заодно сообщить, что еду к Насте. Что ей передать на словах?

– Таша, на мой взгляд, у девочки и без меня масса потрясений. Пусть сначала свыкнется с мыслью, что у нее есть мать. В нашем деле главное – не переборщить.

– А если все же спросит? Надеюсь, ты не погиб, к примеру, на границе?

– Само собой. И в курсе всех ее дел. Вот только готова ли она к такому повороту событий? Мало того, что мать – звезда, так еще и отец с именем. Звони по обстановке. Надо будет – прилечу. Но лучше вы ко мне. Давно пора познакомить ее с братом. Алекс, конечно, балбес, но не глуп и довольно покладист, хотя в последнее время совершенно отбился от рук. Настя, к счастью, не такая. Красавица, умница, талантливая – вся в тебя!

– Не преувеличивай. Сам же говорил, что я та еще стерва.

– За это и люблю. Кстати, знай: я как заботился о дочке, так и впредь буду это делать. К концу года ее имя будет лидировать в нужных рейтингах и таблоидах. Как это было с работами ее деда – за пару месяцев раз в десять взлетели в цене!

– Я перед тобой в неоплатном долгу!

– Какие счеты между своими? Ты подарила мне дочь, а это лучшая из наград.

– Моей заслуги в том немного. Да и нашлась она лишь благодаря тебе…

– На то он и отцовский долг. Просто у нашей девочки хороший Ангел-хранитель и замечательные старики. Низкий им поклон.

– Знаешь, а ведь папы уже пять лет как не стало.

– Я в курсе – мы же с Мишей его и хоронили.

Повисла долгая пауза. Было слышно, что Наталью душат рыдания.

– Прости, что не сказал…

– Это ведь я не спрашивала!

– Не плачь – ты же знаешь, у меня сердце не на месте, когда тебе плохо. Знай: теперь все будет хорошо. Просто сходи в храм, поговори с настоятелем. Он тебя ждет.

– По сути, ты – мой Ангел-хранитель.

– Не преувеличивай. Я тот, кто преданно любит тебя. Причем – любую.

Соболевская судорожно всхлипнула.

– Таша, не рви мне сердце! – заскрипел зубами собеседник. – Только позови: заброшу все к чертовой матери и прилечу к тебе. Эти дожди и туманы у меня уже в печенках!

– Ой ли? Ты уже не проживешь без этих чертовых вилл, яхт и самолетов.

– Жить я не могу лишь без тебя! Но ты всю жизнь любишь только профессию.

– Прости, мне пора собираться. Мама ждет.

– Таша, помни – я не делаю никакой разницы между детьми: у Насти по-прежнему надежные тылы и равная доля в наследстве. Может, уговоришь ее перебраться ко мне?

– Она зачахнет в твоих заграницах. Пищу для творчества дает только Родина.

– На вашей родине небезопасно, и проблемы плодятся в геометрической прогрессии.

– На нашей, – в голосе актрисы появились жесткие нотки. – Родина у нас с тобой общая. Некогда взрастила и до сих пор кормит ох как сытно. Надеюсь, ты не забыл, что пусть формально, но все еще состоишь на государевой службе?

– Прости, Таша, зарапортовался. Бывает. Кстати, о делах – оборудование для детского онкоцентра уже на растаможке. Да, и не забудь прочистить мозги своему приятелю из Склифа. Пусть поторопится – вашего безнадежного старика ждут в израильской клинике.

Положив трубку, Наталья бросила в дорожную сумку джинсы со свитером и вызвала лифт. Во дворе она к своему ужасу обнаружила, что туфли тонут в снегу, а внедорожник превратился в горбатый сугроб. На ветровом стекле чья-то неведомая рука отчетливо вывела рваный башмак. Артистка улыбнулась и, глядя на небеса, лукаво шепнула: «Виновата – исправлюсь». В это мгновение одна из самых ярких звезд покачнулась, будто бы отвечая на ее посыл. Позади отчаянно залаял пес. Соболевская вздрогнула и посторонилась. Соседка, она же давняя почитательница ее таланта, приструнила собаку и, извиняясь за позднюю встречу, приветливо поздоровалась. Наталья рассеянно кивнула, села в автомобиль, завела двигатель, но вдруг уткнулась лицом в руль и зарыдала.

– Вам плохо? – постучала в окно поклонница. – Помощь требуется?

– Не стоит беспокоиться, – благодарно улыбнулась кинодива, не стесняясь слез. – Так хорошо мне давно уже не было.

Распахнув куртку, Иван прижал возлюбленную к себе и шепнул какую-то нежность. Настя смущенно улыбнулась и посетовала, что шоу не посмотрели детдомовцы.

– Не вопрос – завтра повторим. Как думаешь, заказчику понравится?

– А он кто? Какой-нибудь новый русский?

– Боже упаси – старый шотландец. При этом весьма даже состоятельный и вполне продвинутый. Нас познакомили на лондонской Олимпиаде по информатике, где сорокалетний Стив впервые влюбился. Чопорная мадам, кстати, ответила ему взаимностью. На помолвке парочка решила удивить гостей чем-нибудь ультрасовременным. Если честно, идея с хрустальными туфельками тоже его.

– Их придется вернуть? – огорчилась девушка.

– Конечно, нет! Невеста – далеко не Золушка. Никакой романтики! Ненавидит платья и носит исключительно кроссовки. Стив помечтал и забыл, а я идею выпестовал, реализовал, поставил дело на поток и забросил рекламу во Всемирную паутину. Заказов немеряно. Через месяц-другой оборудуем в детском доме компьютерный класс.

– Вот это да!

– Давай не расставаться никогда, – сходу предложил Иван.

Настя сконфузилась. Молодой человек обнял ее и шутливо подсказал:

– Смею напомнить, что даже тетя Нюра убеждена, что я – твоя половинка.

– А ты? – лукаво уточнила барышня.

– Уверен, что мы просто созданы друг для друга. Буду тосковать в далекой Британии.

– А причем здесь Соединенное королевство?

– Получил приглашение поработать там год-другой. Так что пакуй чемоданы.

– Вот оно что! – оживилась Настя. – Тогда все ясно – мы танцевали под Биг Беном!

– Что-то не припомню.

– В моем сне. Но не это самое важное. Главное, что рядом был именно ты!

– А вот это действительно самое главное! И да будет так во все времена! Завтра же попрошу благословения у нашей Бусеньки, – заверил Иван. – Хочешь взять ее с собой?

– Не отказалась бы. Только зачем ждать утра? Вон она, Бусенька. Второе окно слева!

Кавалер отвесил старушке галантный поклон. В ответ она перекрестила влюбленных.

– Делать предложение в спешке и без цветов? Ни за что! Придется отложить сватовство до утра. Пусть старушка как следует отдохнет, а мы еще чуток прогуляемся.

Видя, что молодежь не намерена возвращаться в дом, Катерина Николаевна направилась в потайную комнату. Своими запасами она могла посоперничать с резервным фондом музея изобразительных искусств. Героиней ранних полотен покойного Мастера стала его Муза, а по совместительству жена. С ненаглядной Катюши художник писал и трепетную Золушку, и игривую Фею, и сказочную королеву, и многочисленных современниц. Вот очаровательная молодая девушка, прижав к груди охапку полевых цветов, любуется полетом ласточек. Чуть поодаль будущая мама стыдливо изучает в зеркале свои новые формы. А рядом с ней зрелая красавица в струящемся лазурью платье качает колыбель в зарослях белоснежной сирени. И вот уже очаровательная малышка делает свои первые шаги. Ее пухлые ручонки тянутся к маме, а губки-бантики обрамляют первый зубик. Чуть дальше спешит в школу переполненная особой значимостью первоклассница, энергично размахивающая новеньким портфелем. По соседству юная леди придирчиво собирается на выпускной бал.

Старушка протерла работы от пыли и застыла перед наглухо занавешенным полотном. Сорвав ткань, она вгляделась в бездушное лицо известной всей стране актрисы, с вызовом улыбающейся художнику. Холодный взгляд дочери был красноречивее любых слов – ей не было никакого дела до людской молвы и слез маленькой девочки с лицом ангела. Катерина Николаевна с горечью набросила на портрет покрывало и прислушалась. Ходики в гостиной пробили пять раз. Как стремительно бежит время! В далеком детстве стрелки часов ползли еле-еле. В шаловливой юности передвигались совсем не так быстро, как хотелось бы. А стоило им с мужем оказаться в ссылке, возникло ощущение, что жизнь и вовсе потекла вспять. Но перестройка расставила все по местам, и странички календаря стали сменять друг друга быстрее листьев на деревьях. И вот теперь уже дни мчались с удручающей быстротой. А в последние месяцы их бег опережал даже скорость мысли. Женщина отмахнулась, гоня прочь воспоминания, достала из шкатулки волшебную палочку и бережно протерла ее бархатной тряпицей. «Подружка моя ненаглядная, труженица моя милая, пора тебе на покой», – на прощание шепнула она добровольной помощнице, пряча шкатулку в древний чемодан, на дне которого покоилось бальное платье Феи. На всякий случай старушка щедро пересыпала роскошную меховую накидку новой порцией каштанов и заглянула в зеркальце с резной оправой. Сначала гладь стекла слегка подернулась, затем ее сменила пестрая рябь, и, наконец, возник прекрасный лик волшебницы. Подмигнув своей копии полувековой давности, Катерина Николаевна шутливо погрозила пальцем: «И не совестно тебе лгать? Можно подумать, у меня в доме нет других зеркал». Венецианское чудо запотело от обиды, сердито крякнуло и выдало на-гора реальное изображение. «Вот и славно: я своих годков не стыжусь. А за помощь – сердечно благодарю, – тщательно протерла его старушка. – Знай: без тебя не управилась бы! Не серчай, родимое, коли что не так. Отдыхай до лучших времен и не обессудь, что передаю тебя дочери – кому как не ей правнучку опекать?» – «А ты уверена, что у Настеньки будет девочка?» – благодушно поинтересовалось зерцало. «А то кто же? У нас это на роду написано!» Затолкав чемодан в массивный дубовый шкаф, она вернулась в гостиную, но толком не успела и присесть: комнату озарил свет автомобильных фар. Кроме, как Наталье, приезжать было некому – жильцы дома передвигались в инвалидных колясках или в лучшем случае на велосипедах. Катерина Николаевна выглянула во двор. Вчерашний снег растаял и превратился в одну большую лужу. Влюбленных приютил любимец дворовых стариков, огромный старый пень. Обнявшись, они обернулись, с интересом разглядывая безразмерное авто. Осматриваясь, из машины выбралась Соболевская и, чуть помедлив, направилась к дочери. Та интуитивно спряталась за спину Ивана. Заметив это, актриса остановилась на полпути. Силясь что-либо сказать, она беззвучно открывала рот, но голосовые связки будто сковал лед. Резь в глазах мешала смотреть и сосредоточиться. Кавалер дочери с нескрываемым удивлением изучал именитую гостью: столь эффектное, хотя и раннее появление в богом забытом городке никак не вязалось с ее звездным статусом. «Знакомься, Ваня, это – моя мать, – холодно представила ее Настя, но, заметив в окне сгорбившуюся фигуру бабушки, смягчила тон и жестом пригласила Соболевскую в подъезд. – Поднимайтесь на второй этаж, вас там заждались». Иван распахнул перед кинодивой дверь и, обняв возлюбленную, почувствовал, что она вся дрожит. Он поднес к губам ладонь девушки. Наталья поймала себя на мысли, что не знает, с чего начать разговор с дочерью. Отправляясь в дорогу, на радушный прием и хлеб-соль она и не рассчитывала. Для восстановления отношений потребуются долгие месяцы, если не годы. Необходимо запастись терпением. С одной стороны, взрослая дочь – это несомненное благо, с другой, – масса серьезных проблем. Готова ли она, засучив рукава, рубить их гордиев узел? И главное – достаточно ли сил для такого кропотливого труда, одним ведь желанием здесь не обойтись? Вопросов больше чем ответов, только вот отступать поздно. Да и не привыкла она этого делать. Была не была – в путь!

Настя пропустила мать вперед. Соболевской понравилось, как уверенно и независимо она держится, как решительно смотрит в глаза, как дерзко звучит ее голос. «Берестовская порода», – с удовлетворением отметила она. Внешне дочь была гораздо интереснее, чем на экране, и это тешило самолюбие. «О чем ты думаешь!» – упрекнула себя актриса и незаметно оглянулась. Девушка отстала и о чем-то шепталась с женихом. Несколькими шагами выше щелкнул замок. В дверном проеме появилась сухонькая фигура матери. Седые, как лунь, волосы по-прежнему были уложены в элегантную прическу, фасон одежды так же соответствовал моде серебряного века. Царственная осанка, поворот головы настоящей леди и все тот же лучистый взгляд. Но, боже мой, как же она сдала!

Переступив порог родительского дома, Соболевская с трудом справилась с дрожью в коленях. Ей стоило огромных усилий удержаться на ногах. Мать горько улыбнулась и, не раздумывая, прижала ее к себе. Сквозь слезы они смотрели друг на друга, пытаясь прочесть ответы на самые сложные вопросы. Катерина Николаевна нежно погладила лицо дочери и расцеловала ее мокрые щеки. Наталья с трудом подавила тяжелый вздох. Тело на мгновение парализовало, но тут же буквально-таки пронзило током. От нехватки воздуха координация движений нарушилась, перед глазами поплыли круги. Едва не лишившись сознания, артистка стала сползать вниз. Старушка попыталась ее удержать, но дочь, опустившись на колени, уткнулась головой в ее ладони и прижалась к ним влажными губами. Какой ценой могла она искупить грехи? И есть ли ей прощение?

Настя посмотрела вверх и настороженно прислушалась.

– До вечера, – подтолкнул ее к лестнице Иван. – Я тебя люблю.

– И я тебя, – схватила его за руку девушка. – Пожалуйста, не уходи…

– Я скоро вернусь, и мы больше никогда не расстанемся. А сейчас постарайся не тянуть время и поднимайся – ты очень нужна своим женщинам.

– Мне страшно.

– Ты очень смелая!

– Я не знаю, что делать.

– Любить. И прощать. По сути, это одно и то же.

– Ты так думаешь?

– Я это знаю.

Иван обнял ее и, поцеловав в висок, поспешил к выходу. Потоптавшись на месте, Настя подняла глаза и неожиданно для себя встретилась взглядом с матерью. За те несколько минут, что они не виделись, ее глаза покраснели и опухли, руки повисли вдоль тела безжизненными плетьми. Ухоженное лицо осунулось и отекло. От волнения и бессилия Наталью трясло, качая из стороны в сторону. Катерина Николаевна выглянула из-за двери, набросила ей на плечи пуховый платок и так же бесшумно удалилась. Собрав в кулак остатки мужества, артистка прижала ладонь к губам, пытаясь сдержать рыдания, но помимо ее сознания потоки слез прорвали многолетний заслон и устремились на волю. Соболевская схватилась за перила и, не видя ступенек, стала спускаться практически наощупь. Настя кротко улыбнулась, невольно оглянувшись, словно убеждалась, что мать спешит именно к ней, и осторожно шагнула навстречу. Наталья крепко сжала озябшие ладони дочери и поднесла их к губам, пытаясь согреть своим дыханием и одновременно боясь встретиться с ней взглядом. «Девочки, чай готов!» – шутливо позвала их старушка, заполняя паузу. Настя с какой-то опаской осторожно коснулась волос матери и едва слышно пригласила ее к столу. «Надеюсь, чай по папиному рецепту? – бравируя, уточнила артистка. – Помнится, он знал особый секрет». Девушка неопределенно кивнула.

Иван выбежал из подъезда и, не оглядываясь, направился к арке. Сделав несколько шагов, он замер и прислушался. В шаге от него в щели кирпичной кладки жалобно скулил продрогший от голода и холода щенок. Парень обнадеживающе свистнул. Кроха, виляя хвостом, выполз из укрытия и доверчиво потерся о джинсы. «Привет! – потрепал его за ухом спаситель, пряча за пазуху. – Пойдем, брат, знакомиться с новым жильем. Теперь будешь при деле». Кутенок гордо тявкнул и, лизнув хозяйскую ладонь, шумно засопел. Улыбаясь, Иван ускорил шаг.

Стараясь не попрекать легкомысленный март его неоправданным ночным загулом, весна помаленьку вступала в свои права. Лениво покачиваясь, на крыши гаражей выкатилось полусонное солнце. Проснувшаяся первой семейка мать-и-мачехи величаво поприветствовала его дружными поклонами. Птичий оркестр, заглушая работу котельной, спешно приступил к плановой репетиции. «Весна идет! Весне дорогу!» – перевел песню пернатых Иван. По старинной брусчатке с тягучим скрипом прогромыхала телега-развалюха. Впряженная в нее колченогая кобыла тоскливо покосилась на идущего рядом возницу. Мужчина нежно потрепал старушку по загривку и угостил припасенным кусочком сахара. Из соседнего дворика, пыхтя и отдуваясь, с трудом выполз ржавый запорожец. На перекрестке его едва не снесла новехонькая иномарка. Город просыпался, приветствуя рождение нового дня.