Счастье рядом

А там они. Четкие лица, которые были размыты. В этот момент мне становится ясно, что моя фантазия абсолютно безнадежна. Три девчонки наигранно сложили губы уточкой и смотрят вызывающе-соблазнительно в камеру. «Господи, как дешево», – думаю я, оценивая их, и одновременно задаюсь вопросом, что, черт возьми, со мной не так. На меня это не похоже. Ни подобные мысли, ни ненависть. Я на мгновение закрываю глаза, делаю глубокий вдох и открываю их обратно. Ну, серьезно, кто ходит на пляж накрашенной? И что это, простите, за прически? Пф-ф. Могу себе представить, кому принадлежат эти губы уточкой. Только я, находясь в ярости, хотела захлопнуть ноутбук, как вдруг рядом во вкладке «Сообщения» всплывает одно новое. Я вздрагиваю. Это от него.

Оскар Зальцман:

Я сегодня весь день был на озере и ждал от тебя сообщения. А ты? Чем занималась?

Пару секунд я пялюсь в монитор, но затем читаю текст, и с каждым словом уголки рта поднимаются все выше.

Оскар Зальцман:

Ты тут?

Тесса ван Кампен:

Да, тут. Я думала о тебе.

Оскар Зальцман:

Я надеюсь. Другой ответ был бы неправдой.

Мое сердце колотится, но не болит. Ничего не болит. Ненависть испарилась. Я – это снова я. Только в виде куска ваты.

Тесса ван Кампен:

Неправдой? Почему неправдой?

Оскар Зальцман:

Без шансов, Тесс, я отказываюсь озвучивать очевидное.

«Снова Тесс», – думаю я и вздыхаю.

Тесса ван Кампен:

Будь уверен, это правда. Больше чем правда.

Оскар Зальцман:

Приятно слышать.

Я читаю надпись «Оскар Зальцман набирает сообщение» и замечаю сама, как начинаю от души улыбаться. Что я вообще делаю? Мой разум просыпается, но ватная оболочка изолирует меня от него и поглощает предупреждающие сигналы.

Оскар Зальцман:

Я еще кое-что запланировал на сегодня. С тобой.

Простите? Что?! Я вскакиваю и ударяюсь локтем о подоконник.

Оскар Зальцман:

Тесс?

Тесса ван Кампен:

Со мной?

Оскар Зальцман:

Да, с тобой.

Я не знаю, это сон становится реальностью или я сейчас упаду в обморок.

Тесса ван Кампен:

Хорошо, и что же это?

Любопытство заставляет меня нажать на Enter и наполняет каждую мышцу в моем теле мучительным ожиданием.

Оскар Зальцман:

Увидишь. Я буду у тебя через полчаса.

Знаю, нужно написать ему, что так не пойдет, но я не могу. Я не смогу справиться с ложью, потому что очень хочу его увидеть. Хочу, чтобы он был настолько близко, что я смогла бы вдохнуть его запах: эта незабываемая комбинация из его тепла и свежести постельного белья, которое сушится на утреннем воздухе. Я просто хочу увидеть его и утонуть в глубине его глаз.

Оскар Зальцман:

Поверь, тебе понравится.

Я и не сомневаюсь.

Оскар Зальцман:

До скорого.

Я вся в поту стою у шкафа. И удивительным образом это не связано с «Арсенолом». Летнее платье и джинсовая рубашка брошены на пол. Я в растерянности смотрю на свои шмотки. Но ведь не может быть, чтобы мне нечего было надеть? Вытаскиваю несколько платьев, бросаю их на кровать, меряю одно за другим, но останавливаюсь в итоге на голубых джинсах. И что я, простите, должна надеть наверх? У меня, на самом деле, много блузок, рубашек и футболок, но ни одна из них мне не нравится. Дело в том, что вся моя коллекция футболок кричит либо «Я скучная», либо «Я маленький ребенок».

Я иду в коридор, мимо ванной и захожу в комнату Лариссы. Если не найду ничего у нее, то просто забаррикадируюсь в своей комнате и больше никогда из нее не выйду. Я хочу постучать, но дверь открыта настежь. Лариссы нет. В комнате темно, шторы задернуты. Быстренько осматриваюсь и в сумеречном свете замечаю, что она сделала перестановку. Кровать теперь стоит у окна, постер висит над письменным столом, и появился пустой комод, который я еще не видела. Я не была в ее комнате целую вечность, к тому же мы с Лариссой избегаем друг друга уже несколько лет. Не знаю точно, когда это началось, но, когда общаемся, мы будто говорим на разных языках. А в конце всегда ссоримся.

Прохожу и осторожно открываю дверцу шкафа. Дерево предательски скрипит, и я оглядываюсь убедиться, не вошел ли кто в комнату. Боже, я такая трусиха. Качая головой, вытаскиваю пару футболок, но у них слишком большой вырез. Это было ожидаемо. Во-первых, у Лариссы нет шрама, а во-вторых, есть грудь. У меня нет ничего, что можно было бы подчеркнуть. Вздох разочарования прерывает тишину. Я отодвигаю пару кофт и нахожу темно-синюю блузку с кружевной отделкой. Она закрытая, узкого кроя и достаточно скучная. Так, во всяком случае, считает Ларисса. Возможно, поэтому я ни разу не видела ее на ней.

Была не была, тем более кружево – это то, чего нет на моих футболках. Я закрываю шкаф и смываюсь из комнаты. И только сейчас замечаю две ярко-красные вишенки на правой груди. Пофиг. Она лучше, чем мои шмотки.

Я иду со стучащим сердцем в ванную, пытаясь игнорировать, что все вокруг движется слишком медленно. Беспокойство заставляет мое сердце неровно биться, кончики пальцев покалывает, словно они вот-вот онемеют. Я останавливаюсь, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, а затем иду дальше. Все кружится, я толком ничего не вижу, и свет от лампы в коридоре размазывается по стене с каждым шагом все больше.

У меня часто кружится голова, но нарушения зрения, слава Богу, нечастые. Обычно я боюсь их. Но не сегодня. Сегодня мой мозг слишком занят картинками и надеждами, которых у меня не должно быть. Я еще раз расчесываю волосы, подкрашиваю глаза тушью и наношу блеск на губы. Трясущимися руками беру духи, брызгаю ими на волосы и на футболку Лариссы. Еще пару минут, и я увижу Оскара. Он будет со мной каждое мгновение. Последний раз смотрюсь в зеркало. Несмотря на панику, я хорошо выгляжу. Окей. Я готова.

Звонок в дверь. Я слышала его столько раз, но никогда он на меня так не действовал. Бросаю телефон в сумку и сломя голову выбегаю из комнаты. Звонят второй раз, и я слышу шаги мамы. О нет! Я ничего ей не сказала, возилась с футболками и совсем забыла. Она приближается к входной двери, и я слышу, как она что-то бормочет, а затем слышится голос сестры. Пожалуйста, нет. Хоть бы они не встали там вдвоем. Я накидываю полосатую ветровку и максимально быстро сбегаю по лестнице, но все равно не успеваю. Дверь открывается.

– Оскар! – удивленно говорит моя мать. – Вот это сюрприз. – Я слышу ее смех. – Хочешь зайти?

– Нет, спасибо, я зашел за Тессой.

Услышав его голос, я чувствую, как по позвоночнику пробежали мурашки.

– За Тессой? – спрашивает Ларисса необычно резко.

– Да, за Тессой, – спокойно отвечает он. Я поворачиваю за угол и, когда наши взгляды встречаются, чувствую, словно меня ударили в живот. – А вот и она.

Я смотрю на него. Хочу отвести взгляд, но не могу. На нем темно-синие джинсы, скромная белая футболка без принтов и лукавая улыбка. Которую я чувствую всем телом. Его волосы до сих пор влажные. Может быть, после озера. Или он их только что помыл, и времени, занявшего путь до моего дома, не хватило, чтобы они высохли. Я стою перед ним, а Оскар улыбается и смотрит так пристально в мои глаза, что кажется, смотрит мне прямо в душу. Я хочу что-нибудь сказать, но слишком занята разглядыванием. Как будто хочу запомнить каждую маленькую деталь на его лице. Будто я смогла бы навсегда сохранить этот момент.

– Ты… ты идешь гулять? – спрашивает меня мама. Мне даже не надо смотреть на нее, чтобы понять, насколько она в замешательстве.

– Да, – отвечаю я и напряженно сглатываю слюну. Я стараюсь спокойно дышать, но быстрые, неровные выбросы воздуха, которые издают мои легкие, выдают меня. Это знак для Лариссы. Она нервно качает головой и исчезает в гостиной.

– И куда вы пойдете? – спрашивает мать, и я распознаю в ее голосе наряду с любопытством еще и радость.

– Этого я пока не могу вам сказать… – загадочно отвечает Оскар. – Это сюрприз. – Он смотрит на мою мать. – Но вы знаете это место, мы говорили о нем вчера вечером за ужином.

– За ужином? – спрашиваю я. – Когда?

– Пока ты переодевалась…

Большое спасибо. Я вспоминаю, как подавилась этим дурацким хлебом.

– А-а! – восторженно вскрикивает мама, и я вздрагиваю. – Нет, правда?

– Именно, – отвечает Оскар с кривой улыбкой на лице.

– Ну, тогда вам действительно уже пора идти.

Я смотрю то на маму, то на Оскара. Оба они ухмыляются как сообщники.

– По окончании я привезу Тессу обратно домой, – успокаивает маму Оскар, и в этот момент на ее лице, кажется, наконец появляется облегчение. Оскар делает шаг в сторону и показывает мне на выход. – Пойдем, Тесс, давай сбежим.

Грезы любви

Мы стоим на светофоре, и я могу думать лишь о том, что его рука так близко к моей. В машине звенящая, угнетающая тишина, и я растерянно пытаюсь найти тему для разговора, но его близость разгоняет все появляющиеся мысли.

Краем глаза я наблюдаю за Оскаром. Он сконцентрированно смотрит вперед и, наверное, задается вопросом, зачем забрал меня. По крайней мере, этим вопросом задаюсь я. Я сижу как кукла. Рыба была бы на моем месте более интересным собеседником. «Давай, Тесса, скажи что-нибудь». Но что? «Что-нибудь». На самом деле, сказать нечего. Моя жизнь скучная. Я скучная. Оскар не подает виду, потому что он слишком хорошо воспитан для такого, но, готова поспорить, считает меня неполноценной. Держу пари, он очень ждет окончания вечера, чтобы отвезти меня обратно домой. Почему я не могу быть такой, как вчера? Я была веселой. Уверенной в себе. Но вчера было всего лишь окошко с сообщениями. А сейчас мы лицом к лицу, и я чувствую его запах. И поэтому у меня не получается думать. Мой взгляд снова падает на его руку. Мне достаточно просто поднять мизинец, чтобы задеть ее.

– Ты еще не поняла, что очень громко думаешь? – спрашивает Оскар с ухмылкой и поворачивается ко мне.

Я хочу улыбнуться, но не выходит. За всю свою жизнь я еще ни разу не была так напряжена. Мне хочется быть более открытой. Расслабленной. Такой, как он. Но, мне кажется, проще было бы забраться на Эверест. Маршируя. Так неуверенно я себя чувствую. Глаза горят, и мой подбородок начинает дрожать от подступающих слез. Я всегда была готова. Ко всему. Только не к нему.

– Я начну, – говорит Оскар, включает поворотник и поворачивает направо. – Итак, меня зовут Оскар Конрад Зальцман, и да, я не раз проклинал родителей за это имя.

При виде его непринужденной улыбки мой дурацкий подбородок наконец-то успокаивается.

– По знаку зодиака Рак, люблю сладкие блюда с яблоками и ванильным соусом и делаю вид, что люблю кофе, потому что это делает меня капец каким взрослым… – Он немного наклоняется ко мне, и, когда я чувствую его дыхание, его запах проникает в мой мозг. – Но на самом деле, – загадочно шепчет он, – мне больше нравится чай. – Он смотрит на меня с ухмылкой. – Теперь ты.

Я делаю глубокий вдох и отвечаю:

– Меня зовут Тесса Валери ван Кампен, по знаку зодиака Скорпион, люблю музыку для фортепиано, особенно произведения Листа… – И я скоро умру.

– Что именно?

– Что? – спрашиваю я и глотаю слюну.

– Какое произведение нравится больше всего?

– «Грезы любви», – шепчу я. – Знаешь его?

– Нет, но скоро восполню этот пробел. – Он смотрит сначала на меня, затем немного левее. – Отлично, свободное место…

Поспешишь – людей насмешишь

Мы не спеша прогуливаемся в ночи. Впечатление от фортепианного концерта сопровождает нас с каждым шагом, и обоюдное молчание вдруг становится приятным.

Мы лежали. Рука в руке. Сначала я просто почувствовала его прикосновение. Это покалывающее тепло и то, как он гладил меня пальцами по коже. И вдруг я впала в транс. Наши руки и музыка. Мягкая лужайка под нами и мерцающие звезды над головой.

– Твоя рука кажется тяжелой, – шепчет Оскар и смотрит на меня. – Я могу подержать ее за тебя.

Мой смех, вызванный его предложением, звенит в ночи. Услышав такое от кого-то другого, я посчитала бы это глупостью, но только не от него. Оскар протягивает мне руку, я кладу свою в его и смотрю на него снизу вверх.

– Ты выглядишь счастливой, – говорит он.

– Так и есть.

– Значит, тебе понравилось? Даже несмотря на то, что нам не хватило сидячих мест?

– Мы лежали в первом ряду, – отвечаю я, и мои глаза светятся.

– Значит, понравилось.

– Я всегда хотела сходить на классику на площадь Одеон, но никто не хотел идти со мной.

– У тебя странные знакомые.

– Да, я знаю, – смеюсь я.

– Значит, сейчас со мной был твой первый раз? – спрашивает он, ухмыляясь. Я делаю резкий вдох и чувствую, как мои щеки наливаются красным. Я решаю не задавать вопрос, действительно ли заметно, что у меня нет опыта. – Тесс, это шутка.

– Конечно, – отвечаю я и пытаюсь засмеяться.

– Тесс… – Оскар останавливается, но я продолжаю идти. – Это правда была лишь шутка.

Я выгляжу смешно, но не могу посмотреть на него. Это была шутка. Знаю. Но для меня она несмешная, и я не могу ему сказать почему. Оскар обгоняет меня и преграждает мне путь.

– Это был дурацкий прикол, ничего больше, – говорит он и кладет указательный палец мне под подбородок. – Ну, давай, посмотри на меня…

– Я не очень хороша в этих делах, – шепчу я и кусаю нижнюю губу.

– В каких делах?

– Ну, в этих, – я показываю на него и на себя.

– Ну правда, это было глупо с моей стороны. Мне очень жаль. Честно, – говорит он, снова улыбаясь, и по моему телу вновь пробегают мурашки.

Он будет улыбаться так еще многим девочкам. У нас с ним нет будущего, потому что все очень просто: у меня самой нет будущего. Но у Оскара есть, и он проведет его с другой. Реальность вернулась, и она, как обычно, сурова. Сказка закончилась.

– Я хочу домой.

– Тесс, я…

– Пожалуйста.

Дорога домой кажется мне бесконечной, не помогает даже ни надоедливый радиоведущий, ни его плоские шутки, ни ужасно подобранная музыка. Я думаю, Оскар не вслушивается. Он, наверное, задается вопросом, что со мной случилось. Сейчас он думает, что у меня заскок. И я не могу упрекать его в этом. В его понимании это была всего лишь шутка, но для моего мирка это было словно пропустить хук в челюсть. Оскар точным ударом сбил меня с ног. Я упала на пол и до сих пор там лежу.

– Тесс? – Я поворачиваюсь к нему. – Это действительно была дурацкая шутка.

– Я знаю, – шепчу я и смотрю вперед. – Давай просто забудем об этом.

Сзади кто-то сигналит, и Оскар, ехавший до этого очень медленно, давит на газ. Я не хочу об этом говорить. Не хочу, чтобы он сказал что-нибудь не то. Но это, опять же, неправильно. Для меня было бы лучше снова молчать. Но мы не будем. Поэтому я делаю глубокий вдох и говорю:

– Мне нравится твоя машина.

– Моя машина? – спрашивает он удивленно.

– Я думала, у тебя BMW первой модели.

– Подожди. Мы сейчас говорим про машины, потому что ты не хочешь разговаривать на другую тему, или ты на самом деле хочешь поговорить про машины?

– Мы говорим не просто про машины, – отвечаю я, ухмыляясь. – Мы говорим про твою машину.

– Ну, Тесс, – говорит он, вздыхая, но двигатель Volvo спешит мне на помощь, начиная работать с перебоями.

– Давай, выкладывай, что произошло с твоим первым авто?

Он поворачивается ко мне.

– Откуда ты знаешь, что это не первый мой автомобиль?

– Я тебя умоляю, – качаю я головой. – Неужели твои родители подарили тебе на восемнадцатилетие это древнее корыто… еще и горчичного цвета?!

Радиоведущий вклинивается со своим прекрасным настроением и прогнозом погоды. Оскар нервно нажимает на какую-то кнопку, и начинает играть песня, которую я до этого не слышала.

– Хорошо, – говорю я. – Это был Mini Cooper или BMW?

– А ты хороша, – удивляется он. – Это был Mini Cooper.

– Дай угадаю, спортивный?

– Точно, полная комплектация.

– Что случилось? – спрашиваю я и скрещиваю руки на груди. – Или лучше спросить, что ты с ним сделал?

– Я превратил его в металлолом.

Молчание. Чувствую, что он не хочет говорить об этом.

– Не беда, – прерываю я тишину. – Терпеть не могу эту марку.

– Что?! – громко смеется он. – Ты же сейчас шутишь?..

– Да, шучу, – отвечаю я. – Мне просто хотелось, чтобы ты снова засмеялся.

На минуту мы оба замолкаем, а затем он включает поворотник, заворачивает на мою улицу и прокашливается.

– Тесс?

– А?

Оскар припарковывается возле нашего дома и, поставив машину на ручник, переводит взгляд на меня.

– Вернемся к нашей теме… – О нет. – Я знаю, ты не хочешь об этом говорить, но ты правда считаешь меня настолько наивным? Что я поверю, будто ты девственница? – Наши глаза встречаются. – Посмотри на себя.

Конечно, он говорит правильные слова.

– Оскар, я…

– Нет, подожди… – Он поворачивается ко мне. – Послушай, Тесс… – начинает говорить он, но потом машет головой и сглатывает слюну. – Я… – его голос переходит на шепот, и взгляд падает на мои губы.

Ему стоит прекратить. Сейчас же. Тишину нарушает только наше поверхностное дыхание и тихая музыка. Воздух дрожит, мое сердце бьется быстрее, а от напряжения запотели окна. Я хочу видеть то, как его взгляд прикован ко мне. Мне кажется, никто еще на меня так не смотрел. Никогда. Он не просто смотрит на меня. Он видит меня. Оскар медленно приближается, ждет, медлит. Его губы на расстоянии вдоха. Больше нет расстояния.

Волна

Его губы парят в миллиметре над моими. Каждая мышца в моем теле напряжена. Наше горячее дыхание смешивается, и я вдыхаю запах его теплой кожи, чувствую футболку под своими дрожащими пальцами. Потом внезапное мягкое прикосновение его губ. Это не больше, чем взмах крыльев бабочки, но он завоевал мой внутренний мир. Его губы касаются моих, осторожно, дрожа. Мы дышим неровно. Оскар тянет меня ближе к себе. Его руки холодные. Я чувствую, как он проводит пальцами по моим щекам, по всему телу снова и снова пробегают мурашки. Он целует меня. Бережно, даже робко. И еще раз. Затем он осторожно открывает рот, и я больше не могу дышать, не могу думать. Я чувствую прикосновение его рта к моему, чувствую, как кончик его языка скользит по моим губам. Наши языки касаются друг друга. Неуверенно, с любопытством. Я теряюсь в этом моменте. В этом неизвестном, прекрасном чувстве. В мягком движении. Мое дыхание ускоряется, и я крепко прижимаюсь к Оскару.

Наши языки играют друг с другом. Танцуют, крутятся по кругу, ловят друг друга. Песня, играющая фоном, въелась в мое сознание. Руки Оскара крепко держат меня, и тело бросает в дрожь. Оно подчиняется Оскару, а он играет на нем как на инструменте. Этот поцелуй словно симфония. Будто ее написал Лист. Я дрожу, когда Оскар засасывает мою нижнюю губу. И забываю обо всем. Нет прошлого, нет будущего. Есть только сейчас, безупречное мгновение, перед которым мой мозг сдается. Пальцы Оскара скользят по моим рукам и снова возвращаются к шее. Его холодные подушечки опускаются к бедрам, и внезапно, не задумываясь, я отталкиваю его.

– Нет, не надо!

– Что случилось? – спрашивает он, затаив дыхание. – Все в порядке? – В его глазах сверкнуло что-то, что разбило мне сердце. – Я сделал тебе больно?

Я мотаю головой и тяжело вздыхаю. Хочу ответить, но у меня нет слов. Этот поцелуй был подобен гигантской волне. Она накрыла меня с головой, перевернула мир с ног на голову. Во мне все трепещет и возбужденно вибрирует. Мысли и чувства, картинки его тела на моем. Я чувствую, как накатывают горячие слезы. Они ослепляют меня, медленно скатываясь по лицу.

– Ты плачешь? – шепчет он, нахмурив брови, и проводит пальцами по моей щеке.

– Мне очень жаль, Оскар, – мой голос дрожит от слез.

– О чем тебе жаль? – спрашивает он, мотая головой. – Что происходит? – В поиске ручки я ощупываю дверь, чтобы выйти, но Оскар меня не отпускает, крепко держа меня за руку. – Давай же, Тесс, поговори со мной.

Как, простите, сказать человеку, что любишь его, если сразу после этого нужно будет сказать, что тебя скоро не станет?

– Тесс?

– Пожалуйста, отпусти меня…

Я вырываюсь и выхожу из машины, хлопая дверью. Мои мысли перепутались, а пульс зашкаливает. И пока я иду домой по гравийной дорожке, слезы продолжают стекать по лицу. Я чувствую, как он смотрит мне вслед. Чувствую недоумение и вопросы в его глазах. Оскар должен исчезнуть из моей жизни до того, как мое сердце разрушит и его жизнь тоже.

Каждый шаг, который отдаляет меня от него, причиняет мне боль, но я знаю, что поступаю правильно. Не для себя. Для Оскара.

Рай и ад

Я еще не успела закрыть дверь, как в коридор заходит мама.

– Как все прошло? – Я вытираю слезы с лица и быстро прохожу мимо нее. – Тесса, что случилось? Почему ты плачешь?

– Я не хочу об этом говорить… – пытаюсь говорить уверенно, но мой голос дрожит, а слезы снова катятся по щекам.

Моя мать подходит и обнимает меня, но от этого мне становится только хуже. Как она хочет меня утешить? Она не знает, каково это – умирать.

– Мама, пожалуйста, оставь меня.

Она тоже начинает плакать.

– Что случилось? Он сделал тебе больно?

– Нет. Оскар… он поцеловал меня.

Она смотрит на меня, и в ее глазах что-то мелькает. Может быть, ее тронуло, что ее дочь наконец-то поцеловали. Мне всегда хотелось перед тем, как умереть, по-настоящему поцеловаться. Об этом я ей рассказывала, еще когда мы были с ней ближе. Нужно внимательнее относиться к своим желаниям: они имеют свойство сбываться.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? – тихо спрашивает мама, но я качаю головой. – Ты уверена?

– Я хочу побыть одна, – отвечаю я и направляюсь к лестнице, и в этот момент из комнаты выходит Ларисса.

– Ну и? Как прошло свидание? – ухмыляется она и смотрит на часы. – Я имею в виду… помимо того, что оно было коротким.

– Оставь ее в покое, Ларисса, – говорит мать.

– Могу я просто спросить? – протестует сестра, а потом замечает футболку. – Эй, это же моя? – Я смотрю на себя и пожимаю плечами. – Ты была в моей комнате? И шарилась в моем шкафу? – негодует она.

– Тебя не было, – начала извиняться я.

– И ты просто взяла вещи?

– Мне… мне нужна была только футболка, – отвечаю я, качая головой. – В чем проблема?

– В чем проблема? – громко повторяет она. – Ты, Тесса! Ты – проблема! – орет Ларисса. Она возвышается надо мной, но она меньше меня, несмотря на мои сутулые плечи. – Все крутится вокруг тебя!

– Я только хотела…

– Мне пофиг, что ты хотела! – перебивает меня она.

Я хотела хорошо выглядеть. Просто быть милой. Слезы снова покатились по лицу.

– Понимаешь ты или нет?! – ее голос вибрирует от злости. – Это мои вещи!

– Достаточно! – кричит мама и хватает Лариссу за руку.

– Было понятно, что ты встанешь на ее сторону!

– Господи! Это всего лишь футболка!

– Нет, это моя футболка, – шипит Ларисса.

– Она просто взяла ее на время!

– А, и только потому, что скоро умрет, она может брать все, что захочет?

Тишина. Мы стоим в проходе, уставившись друг на друга, и на заднем фоне слышно только телевизор.

– Что ты только что сказала? – голос матери дрожит.

Я молчу. Слова сестры пронзают меня словно пуля, и слезы как кровь из открытой раны хлынули из моих глаз. Без лишних слов я стягиваю с себя футболку и швыряю ей.

– Забери свою гребаную футболку!

Взгляд Лариссы падает на шрам, и она быстро отводит взгляд, а я как можно быстрее поднимаюсь по лестнице.

Я сижу, закинув ноги на кровать, и смотрю в окно, но от слез ничего не вижу.

– Тесса? – шепчет мама. – Ты в порядке?

– О чем ты? – Слышу, как она подходит ближе, и поворачиваюсь к ней. – Я хочу побыть одна…

– Хорошо, – она кивает головой и сжимает губы, но затем спрашивает: – Ты уже принимала таблетки…

– Нет! – кричу я на нее. – Нет, не принимала! И знаешь что? Нет никакой разницы. Я умираю, мама. Я потихоньку умираю с каждым днем. И эти проклятые таблетки ничего не изменят!