Дом у лесного озера. Мистическая история любви и ненависти

Что меня слегка удивило, так это то, что в доме я не нашла ни одного зеркала. Впрочем, у меня зеркал тоже не было, так что придется и это списать на ненужность предмета, столь необходимое другим людям.

Мне захотелось пить. На кухне я налила в стакан воды с лимоном и уселась за стол, чтобы подождать прихода хозяина. Тут мой нос уловил запах краски и я заметила картину, висящую над столом. Она изображала лесной пейзаж и дом. Обыкновенная мазня маслом, лишенная индивидуальности. Такие картины продают за полцены на распродажах.

Я бы не позволила себе нечто подобное. Мое отношение к живописи слишком противоречивое и требовательное, чтобы я любовалась любым наброском или размазыванием краски по холсту. Мне даже показалось, что качество масла оставляет желать лучшего. Я привстала и потерла самый край картины, чтобы проверить свои подозрения. Краска легко сошла, так как была совсем свежая, и под зеленым изображением кустарника, блеснуло нечто золотистое. Я провела пальцем еще раз по поверхности, обнажив больший участок картины. Теперь я увидела золотой кусок, переходящий в оранжевый.

У меня сложилось впечатление, что под всем этим скрыт иной рисунок. Мне стало дьявольски интересно разузнать, что же такое скрывается там. Теперь приходилось точно дождаться прихода владельца картины. Не могла же я украсть столь приметную часть интерьера. Это было единственное яркое зеленое пятно среди окружающей меня коричневой мебели, серых штор и серого коврика на полу.

Я сняла картину со стены и перевернула ее, приподняв к свету, чтобы можно было различить желаемые контуры. Но холст был тщательно закрашен, и потому я ничего не смогла разглядеть.

– Вам нравится?

Эта фраза застала меня врасплох и я, чуть не выронив картину из рук, резко обернулась. Он стоял так близко от меня, что я удивилась, каким образом ему удалость столь тихо ко мне подкрасться.

– Вы меня напугали.

– Снова? Я только и делаю, что пугаю Вас или вызываю чувство неприязни.

Казалось, он совершенно не рассердился, что посторонняя женщина без спроса вошла в его дом и трогает личные вещи.

– Простите, мне нужно было с Вами поговорить.

– Наверное, о том, что Вы сейчас держите в руках.

– Нет. Хотя эта вещь вызвала интерес.

– Чем же?

– Мне кажется, что под ней изображено что-то другое.

Он мог притвориться или соврать, но он ответил, что авторство принадлежит ему самому, и что раньше там была изображена пустыня.

– Я отлично осознаю, что все это далеко от совершенства. Я самоучка.

– Для самоучки Вы справились вполне неплохо.

Я отдала ему картину, чтобы он повесил ее на место.

– Садитесь. Хотите кофе?

– Нет, спасибо. Вы разбираетесь в латыни?

– Не слишком хорошо.

– Может Вам известно это слово?

Я извлекала из кармана бумажку, развернула ее и протянула ему.

– Что это могло бы значить?

– Сейчас посмотрю.

Он скользнул взглядом по надписи. Его лицо не выражало ничего, кроме попытки припомнить слово.

– Это именно то самое слово, которое привиделось Вам в кошмарном сне?

– То самое. Но сегодня я снова столкнулась с ним.

Он поднял глаза на меня и прищурился.

– Тоже во сне?

– Нет. Наяву. Оно было написано на моей стене. Буквы внезапно проявились, буквально из ничего.

– Хм… Надеюсь, Вы не стерли слово?

– Я была слишком потрясена и выплеснула воду на стену.

– Совершенно зря. Вы уверены, что там ничего, кроме этого не было?

– Уверена. Слово было одно и вот оно перед Вами. Оно явилось мне дважды, и я очень хочу знать, что же, черт побери, оно означает!

– Успокойтесь. Лучше присядьте.

Я мотнула головой. Видимо он не верил мне. С другой стороны никакой здравомыслящий человек не стал бы слушать такую чушь о каких-то буквах, которые сами появляются на стенах. Если бы мне такое рассказали, я бы тоже не поверила. Но теперь, после очевидного я начала думать, что все-таки схожу с ума.

Я вздохнула, опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Я не открыла глаз даже тогда, когда он тоже присел рядом и обнял меня. Раньше я бы вскочила и зашипела, как ошпаренная кошка, но теперь я чувствовала себя совершенно разбитой и подавленной. Его поддержка оказалась очень кстати.

Я чувствовала, как его пальцы перебирают пряди моих волос. От него исходило ледяное спокойствие, будто он обнимал не привлекательную женщину, а манекен. Еще я уловила его запах, который взволновал меня еще больше, чем надпись. Бергамот. Мне показалось, что я слишком долго пробыла в его объятиях, поэтому осторожно высвободилась и отстранилась. Было слишком опасно находиться вблизи такого красивого лица. В его взгляде мелькнули сожаление и грусть. Потом он поднялся. Его голос стал немного хриплым.

– Я постараюсь отыскать перевод слова. Не беспокойтесь.

– Спасибо.

– Я провожу Вас.

– Нет. Я сама. Прощайте.

Я неспешно пошла по тропе, ощущая, как он смотрит мне вслед. Испытание было не из легких. Возможно ли, что он напоминает мне Алекса? Я одернула себя и выругалась. Какие только мысли не приходят в голову. Совсем немного времени прошло с тех пор, как я похоронила его и тут же я флиртую с посторонним.

Дома я приступила к своей обычной церемонии забвения. Виски и сигареты неплохо лечили мою депрессию. Наверное, я превращаюсь в алкоголичку. Ну и пусть. Плевать.

Я вновь заняла свое место на балконе, в любимом кресле и устремила взор на озеро. Перед этим я придирчиво рассмотрела стену на чердаке, чтобы удостовериться в отсутствии каких-нибудь символов и слов. Стена была сырой и немного грязной. Не беда. Потом закрашу. Пусть сохнет.

Небо затянуло тучами, и я стала ожидать дождя. Может, я, наконец, заболею и умру. Пепельница стремительно наполнялась окурками. Помнится, Алекс не любил, когда я закуривала при нем. Сейчас же я делала это назло ему, я злилась на себя и на него, что все так закончилось. Проклятая судьба…

Он сам назначил день свадьбы и сам занимался подготовкой к ней. Единственное, что он мне поручил сделать – выбрать себе платье. Я долго не могла найти подходящего фасона. Мне ничего не нравилось, на большинстве предлагаемых нарядов были всякие цветочки, вышивка, что противоречило моим представлениям о свадебном платье. Наконец я сама нарисовала эскиз и отнесла модельеру.

Когда платье было готово, я примерила его и поняла, что именно такой наряд соответствует моему вкусу – длинный, шелковый хитон, скрепленный двумя маленькими золотыми пряжками на плечах. Руки оставались обнаженными, как и часть груди, под которой проходил атласный пояс цвета слоновой кости, со сверкающими нитями.

Алекс, услышав положительные отзывы о платье, тоже захотел на него взглянуть, но я отказала ему. Ведь это была плохая примета. Помню, как он смеялся и оттаскивал меня от гардеробной, чтобы взглянуть на подвенечный наряд. Наконец я сдалась и позволила ему мельком посмотреть на платье.

Через неделю Алекса не стало.

В тот день, когда я узнала об этом, я заперлась в его доме, в котором мы прожили уже пару лет, изорвала платье на мелкие клочья и сожгла в камине. Потом я ходила из угла в угол, воя как раненый зверь, бросаясь на пол и швыряясь предметами антиквариата.

Ковер я прожгла сигаретами, стены исписала цитатами из Шекспира, преимущественно из сонетов. Я надела на себя его любимую рубашку и сидела на полу в его кабинете, читая его книги. Иногда мне казалось, что он зовет меня, и тогда я вскакивала и мчалась вниз по лестнице, навстречу ему. Меня встречали пустота и тишина.

Я терпеть не могла виски, но стала пить его бутылками, потому что это был его любимый алкогольный напиток. Мне отчаянно хотелось прочувствовать все, что при жизни ощущал он. Шотландский скотч исчезал прямо пропорционально моим всплескам боли и горя.

Я разговаривала вслух, надеясь быть услышанной им. Говорила днями, ночами, лишь бы не терять остатки самообладания. Периодически усталость брала свое, и я засыпала в обнимку с его подушкой.

Я выбралась из дома только однажды, чтобы быть на его похоронах. Потом я сразу вернулась, сбежала ото всех и снова замкнулась в своем безотчетном горе. Слишком больно мне было наблюдать за живыми людьми. Я невероятно завидовала им. Меня отталкивало от нормальной, повседневной жизни, влекло к тотальному одиночеству и самоистязанию. Наверное, я очень исхудала, потому как моя одежда свободно болталась на мне. Впалые щеки и бледность свидетельствовали об истощении, но мне было все равно.

В гостиной висела наша с ним общая фотография. Она была большая и черно-белая. Я сняла ее и часами рассматривала его лицо, периодически роняя соленые капли на фото, бережно протирая салфетками. Откуда бралось столько слез в моем обезвоженном теле, я не знала. Я только знала наверняка, что моя жизнь оборвалась вместе с его жизнью.

Несколько раз мне приходила в голову мысль о самоубийстве. Я была близка к этому, хотя раньше всегда отвергала подобный образ мыслей, потому как верила, что жизнь дана во благо. В итоге я пришла к тому, что лучше я помучаюсь подольше. Заслуженно. Мне казалось, что я виновата в его смерти.

Я очнулась от воспоминаний, когда что-то задело меня по лицу. Красноватая бабочка порхала вокруг меня, не решаясь присесть. Она кружила, то падая вниз, то взмывая вверх, покачиваясь на ветру, как маковый лепесток. Я старалась не двигаться, чтобы не вспугнуть живое и прекрасное существо. Бабочка присела на краешек перил и замерла, сложив тоненькие крылышки парусом.

Мы просидели с ней так некоторое время. Она не шевелилась. У меня затекли ноги, но я не решалась встать, чтобы не потревожить бабочку. Наконец она сама решила, что ей пора, расправила крылья, взмахнула ими несколько раз и вскоре я потеряла ее из вида.

Оказалось, что сигареты закончились, и мне нужно было спуститься за ними на первый этаж. Двигаться мне не хотелось ровно настолько, насколько хотелось курить. Я долго принимала решение, пока не увидела, что виски почти не осталось. Можно было конечно довольствоваться остатками, но с другой стороны лучше было спуститься в подвал и запастись впрок несколькими бутылками. Потом я наконец поняла, что хочу лечь в постель и выпить обыкновенного чаю. На сегодня хватит пить виски.

Я заварила свежий чай, добавив туда мяту, и вспомнила, что запас сигарет у меня иссяк. Наказание какое-то! Я обшарила подвал, но не нашла там даже окурка. Неожиданно мне пришла в голову идея о том, что в машине могла остаться пачка, спрятанная мною про запас.

Машина принадлежала Алексу. Я специально оставила свою в городе, она не нравилась мне больше. Зато куда приятнее было сидеть за рулем черного внедорожника, зная, что некогда он прикасался к нему.

Я обыскала всю машину, но и там сигарет не оказалось. От досады мне уже вздумалось идти к соседу, как я вспомнила о багажнике. Он частенько прятал там свои сигары от меня, не догадываясь, что мне известно о его тайнике.

Багажник был набит всяческим хламом, но было известно, что обычно сигары лежали в левом углу в коробке, под свернутым куском парусины. Я просунула туда руку и наткнулась на знакомые очертания деревянной коробки. От радости я готова была пуститься в пляс.

Открыв коробку, я обнаружила там зажигалку и записную книжку. Радость сменилась полным разочарованием. Мне хотелось швырнуть коробку о землю, но я сдержала себя. Я захлопнула крышку, бросила коробку вместе с содержимым обратно в багажник и раздраженно стукнула по машине кулаком.

Придется все-таки идти и просить у незнакомца сигареты. Я зашла обратно в дом, захватила куртку, потому что становилось прохладно, выпила наспех остывающий чай и отправилась знакомым путем к северу.

Он возился со своей машиной.

Вблизи я увидела, что он был измазан машинным маслом. Меня рассмешил его чумазый вид. Он удивился, увидев меня, но открыто улыбнулся и спросил, чем обязан. Я объяснила, что мне совершенно нечего курить и потому пришла выклянчить пару сигарет.

– Сколько Вам надо для счастья?

– Много. Но я возьму всего несколько штук.

– Возьмите пачку. Я все равно пытаюсь бросить. Чего и Вам желаю.

– Благодарю. Не рассчитывала на подобную щедрость.

– Вы меня совсем не знаете. Я очень открытый и очень щедрый.

Тем временем я затянулась и от удовольствия зажмурилась.

– Что с машиной?

– Не могу понять. Битый час копаюсь в ней. Нет никаких шансов, что уеду дотемна.

– Боитесь темноты?

– Нет. Вас.

– Я так страшна?

– Отчасти.

И не дав мне время на то, чтобы принять оскорбленный вид, добавил.

– Вы слишком красивы. Даже в этом бесформенном наряде.

На мне была куртка Алекса и его спортивный костюм. Поэтому обижаться было несколько глупо, так как вид у меня действительно был бесформенный. Он столкнулся с моим вопрошающим взглядом.

– Тем не менее, даже во всем этом, Вашу фигуру ничем не испортить.

В его глазах прыгали смешинки. Я будто впервые увидела в нем кого-то еще, кроме постороннего мужчины. Кого-то очень близкого и дорогого. Это смутило меня. Чтобы он не заметил, что я стремительно краснею, я схватила полотенце и бросила ему.

– У Вас нос, как у добермана. К тому же это вредно.

– Что вредно? Быть доберманом?

– Размазывать по себе всякую химическую дрянь. Вот что.

Я развернулась, чтобы уйти, но он догнал меня и схватил за плечо. Этот жест привел меня в замешательство. Я вырвалась и отскочила от него. Между нами вновь возникло напряжение.

– Я думал, что мы друзья.

– Просто не трогайте меня, ладно? Прошу Вас.

– Почему? Мне кажется, что мы нравимся друг другу.

– Так нельзя. И вообще – Вы пугаете меня!

– Пугаю? Но чем?

– Не знаю. Это не зависит от меня лично. Иногда мне кажется, что Вы нужны мне, но чаще всего я боюсь Вас. Постарайтесь меня понять. До свидания.

Я ожидала, что он пойдет за мной, но он остался стоять там, где стоял. Сердце у меня колотилось, но я не могла остановиться, пока не прибежала домой, не захлопнула дверь и не забралась в кровать.

«…наиболее ясное в содержании сна кажется обыкновенно самым важным, между тем как раз в неясной части сна часто можно обнаружить самую непосредственную связь с наиболее существенной, скрытой за сновидением мыслью…»

(З. Фрейд, «О сновидениях»)

Часть вторая. Открытие

Под одеялом я несколько успокоилась, пытаясь привести мысли в порядок. Почему он так волновал меня, почему так притягивал и одновременно настораживал? Мне казалось, будто я где-то видела его, но не могла понять, когда и где это могло быть.

Я не могла даже подумать о том, чтобы влюбиться еще раз. Это было невозможно. Испытав это чувство однажды, такое потрясающее, нельзя более пережить его снова. По крайней мере, меня бы не устроило меньшее, а большего мне никто никогда дать не сможет.

Я закрыла глаза. Темнота убаюкивала меня, но тревога не покидала меня даже во сне.

Меня мучили какие-то инстинктивные страхи и сомнения. Я бежала по лесу, сжимая в руках книгу. Было очень важно не потерять ее, и потому я не отнимала ее от груди, чтобы чувствовать ее кожаный переплет.

На поляне я увидела большую черную машину. Она то мне и нужна. Я бросаюсь к ней, распахиваю багажник и кладу книгу в дальний угол. Захлопывая заднюю дверь, я вижу, что часть моего голубого пеньюара покрыта темными пятнами, будто от масла или грязи. Я устремляюсь в дом, зажигаю свет и с ужасом наблюдаю, как по груди, животу и ногам стекает багровая вода. Мне становится очень холодно, я срываю с себя пеньюар, заворачиваюсь в простыню и выбегаю обратно на улицу.

Я вновь иду к машине. У меня складывается такое ощущение, что я забыла что-то очень важное. В темноте я натыкаюсь на какой-то предмет. Наклонившись, я нащупываю очертания человека и удостоверяюсь, жив он или мертв.

Человек оказывается мертв. Мне нужно бежать за помощью, но меня влечет в машину. Я должна найти ключи и уехать. В спешке я роняю ключи на пол и наклоняюсь, чтобы поднять их. В это время кто-то закрывает мне глаза и связывает руки за спиной. Мой голос неподвластен мне и я не могу кричать. Я только чувствую, что меня несут по направлению к дому.

Я пытаюсь вырваться, но силы неравны. Разумом я понимаю, что это не может быть тот, кто только что лежал бездыханным у машины. Но неким шестым чувством я обреченно сознаю, что сейчас узнаю все.

Меня оставляют в подвале, привязывают к стулу и оставляют с повязкой на глазах. Некоторое время я сижу в полной тишине, но спустя мгновения я вдруг начинаю слышать какой-то шелест.

Он постепенно перерастает в журчание, и я понимаю, что вокруг меня вода. Журча, она подбирается к моим босым ногам, потом выше, к коленям и бедрам. Вскоре вода поднимается к груди и горлу. Я не могу пошевелиться, мне страшно, но голос по прежнему отказывается повиноваться мне.

Я захлебываюсь. В предсмертной судороге с меня слетает повязка, и я вижу искаженное мужское лицо. Оно с ненавистью смотрит на меня. Все меркнет…

…По-прежнему пахнет жасмином и бергамотом. Такой нежный запах сопровождает все мои последние кошмары.

Что бы это могло значить?

Я выпиваю стакан холодного сока и присаживаюсь на подоконник. Все это несколько странно. Неприятно. Мужчина в моих снах неизменно похож на Алекса. И немного на этого незнакомца, спасшего меня несколько дней назад. Вот оно что. Шутки подсознания. Ошибки реальности.

Мой взгляд задерживается на очертаниях машины. Попробовать бы отремонтировать ее. Мало ли что случится или понадобится. Тогда не надо будет захаживать к соседу и просить его о всяческих мелочах.

Хочется курить. Я достаю сигарету и в поисках зажигалки осматриваю кухню. Куда-то запропастилась. Даже спичек нет. Наверное, на чердаке оставила. Тут меня пронзает озарение и в мозгу появляется изображение продолговатого прямоугольника. Кадр сменяется изображением деревянной коробки и багажником.

Я направляюсь к машине, чтобы достать забытую там зажигалку. Она лежит на том самом месте, где я оставила ее днем. Мое внимание приковывает записная книжка, мне становится интересно, что внутри. Но так как уже темно, мне ничего не удается прочесть.

Дома я закуриваю, открываю книжку, и в глаза мне бросается мой собственный почерк. Этого просто не может быть. Может это тоже сон? Передо мной лежит мой утерянный дневник, судя по дате которого, очень старый. Почему-то мне казалось, что он выглядел раньше иначе. Я была абсолютно уверена, что обложка должна быть вишневого цвета, а не черного. Тут меня настигает следующая догадка. Ведь именно с этой книжкой я бежала сегодня ночью по лесу. Во сне.

Меня прошибает холодный пот, затем мне становится жарко.

Первые страницы испещрены знаками, рисунками и закорючками. Я обнаруживаю маленькую фотографию, где Алекс прижимает меня к себе. Мы сидим на берегу озера и оба смотрим в объектив. Мне кажется или у него действительно ревность скользит во взгляде? И кто тогда нас фотографировал? В моей голове совершенная пустота. Так больше продолжаться не может. Я просто обязана все выяснить.

Я откладываю фотографию и начинаю читать дневник. Нечто поразительное происходит с моей памятью. Стоит прочесть строчку, как я тут же ясно и четко вспоминаю все, что было на тот момент со мной. Я и представить не могла, что воспоминания вернутся ко мне в такой форме, невероятно правдивой, я чувствовала это, и одновременно очень сложной и непредсказуемой.

Дневник

…снова позвонил…

Что делать?

Отказываться нет сил. Посмеялась. Билеты на самолет уже куплены. И зачем мне это нужно? Лучше не брать трубку. Не открывать дверь. Сказать, что заболела… умерла… Жить с этим человеком так сложно!…

Я читала и отказывалась верить своим глазам. Судя по дате, это был разгар наших отношений с Алексом, и других мужчин в моей жизни просто не могло быть. Почерк был, несомненно, мой, как и сам дневник. Мы и не ссорились никогда, а помыслы о побеге от него вызывали у меня ужас и недоверие. Тем не менее, я продолжила читать.

…вчера вечером сказал, что никуда не летим. Ну, слава Богу, что у него так много работы. Иначе бы не отвертелась.

Катались верхом. Лошадь понесла и я упала, пребольно ударившись о случайный камень.

Было приятно наблюдать, как перепугался мой деспот. Но потом решила, что просто он боится потерять надо мной контроль. Даже над моей жизнью и смертью.

Мерзко…

Он умен, талантлив, успешен, самоуверен и дерзок.

В нем будто адская смесь Льва и Козерога. Правда он не верит в зодиакальные характеристики. Хотя я считаю, что родившись под знаком Скорпиона, он многое приобрел. Люблю его, но как же сложно уживаться с его ревностью и патриархальностью. Он всегда поступает по-своему, изредка советуется со мной. Какая честь…!

Я убедилась, что речь шла именно об Александре, хотя все казалось невероятным. Складывалось впечатление, что вместо меня с ним жил мой двойник, очень похожий на меня. Или что вместо настоящего, милого и доброго Алекса я проводила время с каким-то тираном и собственником.

Единственное, что верно вписывалось в мои представления о нем, было то, что он родился 4 ноября, как раз под знаком Скорпиона. Как же наша нежность и наше общее желание быть друг с другом, не расставаясь ни на минуту? Причем, совершенно взаимное желание. Сбитая с толку, я снова открыла свои записи и углубилась в чтение.

…моя жизнь перевернулась…

Почему он не средненький студент или обычный банковский клерк? Тогда все было бы гораздо проще. Да и размер личности не подавлял бы всех и вся.

Никогда ничего не проходило спокойно и размеренно, всегда потрясения и драмы. Мазохизм души и сердца…

Хочется уйти.

Хочется остаться.

Но ведь все равно придется сделать выбор. С его потрясающим умением уговаривать и настаивать, придется остаться. Только если судьба не сведет меня с другой, такой же многогранной личностью, такой же сильной и притягательной. Не терплю подкаблучников, а с другой стороны и самоуверенные мужчины вызывают приступ жалости и отвращения.

Уживемся? Сомнительно. Всем бы хорош, просто подарок свыше, но он любит приручать людей, а я люблю независимость. Смеется надо мной и уверяет, что я без него пропаду. Называет полудевочкой, полуженщиной…

Я бы умилялась, если бы не было все так серьезно. Сама попала в западню…

Некоторых страниц не доставало, поэтому приходилось только догадываться, что происходило в том загадочном прошлом. Правда и так вырисовывалась передо мной с пугающей, но четкой ясностью. Ясностью истины и ложностью настоящего.

…Никак не успокоюсь… Позвонил и тут же последовали объяснения того, каким образом мы будем еще ближе, что он станет держать себя в руках, мы будем счастливы, несомненно, умрем в один день… Да уж. Умрем. В день свадьбы. Не иначе.

Я оттаяла. Потом у меня перед глазами загорелся красный свет. Стоп! Подозрительная торопливость. Хочет заарканить поскорее, привязать к себе.

Странно получается.

Разве мужчины не падают в обморок при виде обручальных колец?

Разве они сами не трясутся за свою холостяцкую жизнь?

Они ведь должны бежать без оглядки от брака, а не по направлению к нему.

Нет… ну, конечно есть один фактор. Любовь. Неужели у нас любовь, а не болезненно-маниакальное пристрастие друг к другу? Нет ответа. Лучше я помучаюсь, забывая его, но не попаду в это многолетнее рабство.

Значит, буду действовать обходным путем и делать все, чтобы он потерял ко мне всякий интерес. Больно, очень больно будет потерять его…

Но иначе я потеряю саму себя…

…Он не умеет идти на компромисс, не умеет убеждать, проявляя знание. Вот стал бы он чуть-чуть снисходительнее и сговорчивее… Попробую обсудить с ним данную тему. Вдруг получится открыть ему глаза на его минусы. Шарахаюсь от каждого телефонного звонка. Вдруг это он? Хотя, чего мне бояться? ну, не услышала вчера …и что теперь? Подумает, что нарочно молчу.

Мне всегда нравилось его имя… А теперь у меня от него какие то мурашки. Но почему тогда если я его люблю, мне становится страшно?

Фобии.

Кошмары.

Возможно, это инстинкт женщины перед своим самым страшным врагом -мужчиной.

Бред… Надо расслабиться и сходить с друзьями в кино. И вообще дружить лучше. Безопаснее…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.