Жани, mon amour

Вот только «карикатуристы», работающие в жанре пародии, востребованы куда больше, чем «реалисты»… Настоящая аудитория Жана была не такой уж многочисленной, а за годы его отсутствия и вовсе, практически, сошла на нет.

Решив вернуться, Жани оказался перед лицом крайне сложной задачи. Его возвращения никто не ждал. Второй раз произвести первое впечатление и подняться снова «с нуля» в одной и той же сфере – невозможно, он и сам это понимал.

Выбрать другое амплуа после того, как он, в любом случае, зарекомендовал себя именно и только как пародиста – такой ход мог сработать, но он требовал колоссальных усилий и времени, а его время уже тогда начало стремительно утекать, как песок сквозь пальцы. Ведь Жану было уже хорошо за тридцать. Да, он старательно преуменьшал свой реальный возраст в интервью, в интернете, но сам-то прекрасно сознавал, сколько ему лет на самом деле. Как ни крути, он уже не был тем безбашенным, с ощущением того, что тебе «море по колено», тонким и звонким мальчиком-девочкой, у которого всё только впереди. Он начал искать «правильное направление», свое собственное, которое определил так: «Я не хочу быть – Марлен Дитрих, Джонни Деппом, Кристиной Орбакайте и др.

Потому как есть ЖАНЭ ПАТИ».

Да, пришло время вывести на сцену свою Жанэ, и именно она могла стать его спасением.

Но, чтобы сделать это, требовалось множество предварительных шагов. Нужна была раскрутка, нужен был мощный пиар, а все это требовало либо немалых денежных вложений, либо наличия хорошего продюсера. Таких денег у Жана не имелось, а по второму пункту он был категоричен: «Я не пойду ни под какого продюсера, никогда!»

Отчасти, потому, что пришлось бы отдавать львиную долю средств и, по крайней мере, по началу, довольствоваться грошами, а то, что собирался сделать Жани, стоило бы действительно дорого. Кроме того, продюсер – это жесточайший многолетний контракт, скованность по рукам и ногам, невозможность сделать ни шага без приказа или, как минимум, санкции, иначе попадешь на такую неустойку, с которой не сможешь расплатиться до конца жизни. Жани был слишком независим для этого, органически не способен плясать под чужую дудку. У него в голове роились десятки потрясающих идей, творческих замыслов, своих собственных, которыми он не собирался жертвовать ради того, чтобы кто-то вложил в него денежные средства в обмен на свободу самовыражения и отказ от собственного оригинального вИдения.

Его Жанэ должна была стать телеведущей, организатором благотворительных акций, киноактрисой, певицей, а также, создательницей и звездой собственного шоу – такова была «программа-минимум», и всё это – в кратчайшие сроки.

А еще, надо было элементарно на что-то жить. Деньги, заработанные в «тучные» творческие годы, давно закончились. Сохранять капитал Жани был способен не более, чем пятилетний ребенок. Причем, он вовсе не был каким-то транжирой и не имел склонности швырять купюры направо и налево. Казалось бы, наоборот. Он не употреблял ни алкоголь, ни, тем более, какие-либо наркотики, не курил, мог спокойно жить с практически пустым холодильником и обходиться кружкой чая и банкой детского питания (я серьезно) в день, а иногда, забывал и об этом. Когда мы познакомились, в его квартире не было даже стиральной машинки, не говоря уж о какой-то другой бытовой технике. Зато имелся огромный пятистворчатый шкаф, битком набитый сценическими костюмами, горы бижутерии – от красивых ярких вещичек он был без ума – и, при этом, ни единого золотого изделия, даже цепочки. Да что там, что касается его мужской одежды, она состояла отчасти из стильных, даже вычурных, вещей, отчасти – из какого-то, не побоюсь этого слова, рванья, в том числе, ботинок с отрывающимися подошвами, которые давно пора было выбросить и купить новые. Он годами не менял мобильный телефон, пользовался золотистой Моторолой RASR-V3, просто потому, что ему нравился ее элегантный дизайн, откидывающаяся крышечка и относительная функциональность (в последнюю очередь). Он мог месяцами не оплачивать счета за квартиру, и при этом, взять и накупить гору красивой посуды, каких-то сервизов (мы же помним, что есть из этих сервизов было нечего?..) – и в тот же день оставить покупку в чужой машине, выскочив на минуту докупить что-то еще, а вернувшись, обнаружить, что водителя вместе с посудой и след простыл… Нелепость, полнейшая нерациональность его действий в этом плане, порой, приводила меня в ступор.

Я бы, коротко, определила все это, в совокупности, так: Жани и элементарная финансовая грамотность были между собой не знакомы даже понаслышке и никогда не встречались. Так что, внятно ответить на простейший вопрос по поводу количества имеющихся у него денег и, главным образом, того, куда и как они деваются, он был попросту неспособен. Куда-то. Как-то.

Но, в любом случае, их надо было где-то брать. Поэтому пришлось вернуться к пародиям, пусть теперь его выступления на корпоративах и были несравнимо более редкими, иногда раз в месяц, иногда и того реже, да и гонорары за них – в разы ниже. Этого едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Гей-клубы же, куда Жани звали по-прежнему и даже еще более настойчиво, чем прежде, он отказывался признавать наотрез, хотя работа в них вполне могла обеспечить ему достаточно приличный и, главное, стабильный заработок.

И все же, тогда, в 2007 году, он, по крайней мере, сумел выйти из трехлетней депрессии и снова начал достаточно активно жить и творить. Я появилась в его жизни год спустя, в тот момент, когда Жан уже достаточно четко представлял себе план дальнейших действий по раскрутке своей Жанэ Пати, однако, понятия не имел, с какого боку к этому подобраться. Хотя и производил впечатление уверенного и целеустремленного человека, знающего, чего хочет и как этого добиться. На самом же деле, тогда к нему точнее всего были применимы знаменитые строки: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу..»

Жани было тридцать пять лет. Тот самый возраст, который, во времена создания «Божественной комедии», и считался половиной жизни.

Но я понимала далеко не все и не сразу. Мне не приходило в голову, по каким кругам ада нам предстоит пройти сквозь этот «сумрачный лес». Главное – быть рядом с Жани. Тогда и сумрак казался ярче солнца.

Однажды, 24 ноября, я прислала Жани пронзительное стихотворение Юнны Мориц, одно из моих самых любимых:

Иной живет во тьме – но от него светло.

Он держит свет в уме, как Архимед – число.

Вмурована во мрак, душа —

Едва жива.

Но свет он держит так,

как держит путь трава

из ниши расписной,

из-под могильных плит…

Как в плошке подвесной,

он держит свет… и влит

он в эту плошку весь 

таинственным путем,

которым все мы здесь

из тьмы во тьму идем…

Он ответил: «Страшное стихотворение, хотя и про свет…» – и добавил: «Спасибо тебе, что ты со мной. С тобой, Сестренка, я за себя спокоен».

Действительно, за какие-то два месяца, с октября до конца декабря 2008-го, мы, совместными усилиями, успели устроить и дебют Жанэ в качестве телеведущей в программе «Гармония жизни», и частично раскрутить акцию «Подари им семью», и снять «Антимех», и опубликовать несколько серьезных интервью в периодических изданиях, и, самый главный итог того периода, – организовать съемки на НТВ о встрече Жанэ с Патрисией Каас…

Жан написал мне, в ответ на мое сообщение о том, как я восхищаюсь его трудоспособностью и достигнутыми результатами:

Жанэ

ТАК ЭТО ТОЛЬКО ТВОЕ ПРИСУТСВИЕ И ПОМОЩЬ МЕНЯ И ПОДДЕРЖИВАЛИ!!!!!!

Анна

Нет. Я всего лишь старалась соответствовать. В твоем присутствии, в таком мощном энергетическом поле невозможно быть просто сторонним созерцателем. Ты можешь возразить, что другим это запросто удается :) Но они— другие – просто не настроены на такую волну…

Глава 6. Отраженный свет звезд

Я уже практически постоянно жила у Жани: мы решили, что так будет удобнее, и работа пойдет еще более продуктивно.

Жила – это значит, что, помимо творческого сотрудничества, занималась и всеми бытовыми вопросами, но это меня совершенно не напрягало. Я не очень понимаю выражение «любовная лодка разбилась о быт». Когда любишь человека, любая мелочь, то, что принято называть рутиной, тебе же самой приносит радость и удовлетворение, ты вовсе не «несешь свой крест», а воспринимаешь необходимые простые действия как праздник.

Однажды, забежав по дороге с работы в магазин, я услышала песню Дениса Майданова «Вечная любовь». Потом она не неслась, кажется, разве что из батарей и водосточных труб, но тогда, впервые услышав ее, я просто вросла в пол и не могла сдвинуться с места, пока она не прозвучала до конца.

Если однажды горячее солнце

Станет холодным, как утренний лед,

Если зима жарким летом вернется

И на песок белый снег упадет,

Если беда, что ничем не измеришь,

Рухнет на землю, косою звеня, -

Я буду знать все равно, что ты веришь,

Я буду знать, что ты любишь меня…

…Если я буду оборван, как дервиш,

И стану жить, все на свете кляня, -

Я буду знать все равно, что ты веришь,

Я буду знать, что ты любишь меня…

Я шла к Жани, и эта песня продолжала греметь у меня в ушах, я думала, а понимает ли он, что именно так я его и люблю?..

Впрочем, нам было не до лирики. Едва мы закончили историю с «Антимехом», Жани сообщил, что 22 числа в Питере будет выступать Патрисия Каас, а накануне ее концерта французская звезда дает пресс-конференцию.

Нам, во что бы то ни стало, необходимо было использовать такой шанс по полной программе. Ведь Жани начал свой творческий путь именно с создания образа Каас и все еще оставался ее единственным «двойником» в России!

Времени на подготовку практически не было, и мы не могли себе позволить упустить ни минуты.

Мгновенно созрел план, одновременно простой, как все гениальное, и невероятно сложный для выполнения.

Нам предстояло «выдать дочь Рокфеллера за русского Ивана».

То есть, позвонить на телеканалы и рассказать о том, что на своей пресс-конференции Патрисия планирует встретиться с известным пародистом Жанэ Пати, уже десять лет создающим ее образ. Интереснейший информационный повод!

А параллельно, договориться с организаторами собственно пресс-конференции о том, что такой-то телеканал будет снимать репортаж об этом самом пародисте, который, кстати, в этом году отмечает десятилетие своей творческой деятельности, и было бы просто классно, чтобы тот же телеканал снял и интервью Каас, с участием ее «двойника».

Переговоры следовало вести не только по телефону, но и лично. Живой разговор всегда убедительнее звонка. А убеждать, когда дело касалось Жани, я была способна кого угодно и в чем угодно.

Первым откликнулось НТВ. Нам того и надо было. Решили сделать так: снимаем репортаж, смонтированный из нескольких частей. Выступление Жани в образе Каас, его рассказ о своем творчестве – интервью, и финальный аккорд – встреча Патрисии с двойником на пресс-конференции.

Но, во-первых, выступление (первый пункт) необходимо было где-то устроить. Поскольку мы активно занимались вопросами бездомных животных, то успешно вписались в развлекательную программу на соответствующей выставке – «Зоосфера» – под эгидой приюта. Этот вопрос был решен.

Тут возник второй. Где делать интервью? Репортер с НТВ настаивала на том, что, разумеется, дома у главного героя готовящегося материала. Жани был категорически против. Незадолго до этих бурных событий я познакомила его со своей подругой, известной художницей. И та в красках поведала нам, что именно НТВ делало репортаж о ней и ее творчестве. Съемочная группа не прошла мимо ни единого неприглядного момента. Снимали всё подряд, начиная с обшарпанных стен подъезда и детских велосипедов на площадке у двери в квартиру, ну и дальше не лучше. В кадр попадало совсем не то, что хотелось бы, и в итоге, на экране все выглядело так, будто художница с мужем живут в каком-то захламленном сарае. Дело в том, что у них не было своей мастерской, они работали и хранили картины дома. Там, действительно, некуда было ногу поставить. Но зачем это снимать, да еще и пускать в эфир?..

Мы понимали, что и в случае Жани, акценты могут быть расставлены далеко не на том, что имело смысл для него.

Ведь ему было крайне важно поддерживать свой тщательно создаваемый имидж популярной звезды, и старый дом-корабль на окраине Питера не вписывался в этот имидж ни коим образом. Тут нужно было куда более элитное жилье, которое можно будет выдать за его собственное.

То есть, такое жилье требовалось найти, плюс, обставить таким образом, будто он именно там и обитает давно и постоянно, и сообщить НТВ-шникам адрес.

Выбрали дом в Графском переулке, в двух минутах ходьбы от метро «Владимирская». Мрачноватая романтика Петербурга Достоевского – то, что надо! Жани всегда и всем говорил, что является коренным петербуржцем в бог знает каком поколении, если, конечно, не считать еще и французских корней.

Квартира в этом доме, которая тоже вполне подошла, сдавалась посуточно, и стоила недешево. А наши проекты, несмотря на их количество и почти успешное воплощение, покамест не приносили ровным счетом ни гроша, наоборот, одни расходы. Моей зарплаты и так едва хватало на две семьи… Так что всё, что мы могли себе позволить, – аренда даже не на сутки, а на несколько часов.

В назначенный для интервью день собираем всё, что только можно, и мчимся туда. Всё, что только можно – это восемь чемоданов и огромных сумок: помимо костюмов и париков, требовалась масса деталей, чтобы изобразить реальное жилье. Детские фотографии Жани, безделушки, как бы самым естественным образом расставленные в комнатах, обычная одежда и обувь, да всё, вплоть до зонта в прихожей! Мало ли куда придет в голову сунуть нос любопытным репортерам и что именно отснять?!

О, эти сумки, кофры, чемоданы!.. Во-первых, я уже знала, что у Жана артрит, и рисковать суставами, таская тяжести, ему нельзя ни в коем случае. Даже если хватит сил поднять битком набитый чемодан и протащить его на какое-то расстояние – на следующий день не сможешь ни согнуть, ни разогнуть пальцы с опухшими суставами и раздутыми пульсирующими фалангами. И это, если повезет настолько, что не «полетят» еще и колени. Тем более, была совсем поздняя осень, и без того период неизбежного обострения, с ежедневными инъекциями необходимых обезболивающих препаратов… Во-вторых, всё содержимое этой клади требовалось сначала собрать, рассортировать, сложить так, чтобы точно знать, где что лежит, и, добравшись до места назначения, не тратить время на лихорадочные поиски. Вызвать такси! Пока Жани продолжает собираться, бегом, в несколько приемов, оттащить и загрузить в багажник и на заднее сиденье, если багажника не хватит (зачастую, не хватало, да еще бывало так, что таксисты, оценив объем перевозимого груза, отказывались ехать, и тогда приходилось устраивать скандал с криками и угрозами на весь двор, на радость любопытным соседям, а если это не срабатывало, вызывать новую машину – следовательно, вытаскивать из одной, а затем загружать в другую…).

Но я справлялась. Всегда. Нельзя было позволить Жану рисковать здоровьем, ведь ему еще предстояло выступать, а после такого танцевать получится, как босиком по остриям ножей.

В тот раз, загрузились практически без приключений, уже по дороге Жан позвонил НТВ-шникам и назвал адрес. На то, чтобы выгрузить всё, что привезли, поднять на этаж, забрать ключи у агента и обустроить квартиру, у нас было максимум два с половиной часа. Обустроить – это наскоро протереть полы, развесить гору костюмов и платьев в одной из комнат, чтобы сказать, будто это костюмерная, без которой артисту, естественно, обходиться невозможно, расставить по местам «реквизит»… И потом – как ни в чем не бывало, спокойно, а не язык на плечо, встретить съемочную группу и непринужденно общаться с репортером, пока кто-то из операторов фиксирует на камеру окружающую обстановку. Ну-ну, злорадно думала я, попробуйте, найдите, к чему прикопаться, мальчики!..

Жан рассказывал о себе, о своем творчестве, о Каас, проводил смелые параллели между собой и ею – ну как же, Париж, Франция… В какие-то моменты, сочинял так вдохновенно, что и сам, похоже, начинал верить собственному вымыслу. Я незаметно поглядывала на часы: время идет, нам ключи надо сдать вовремя, не хватало только, чтобы агентша ввалилась раньше, чем уйдут НТВ-шники!.. Тем более, понятно же, что из трех с лишним часов общения они выкроят буквально несколько слов, хорошо, если на пару минут. А еще – все сборы по новой, и ничего случайно не забыть, не оставить в спешке, потом уже не найдешь!..

Но как же я восхищалась его способностью мгновенно переключаться из режима предельного напряжения – в состояние уверенности и полного спокойствия… Никому бы и в голову не пришло, что здесь что-то не так.

Отсняли все, что собирались, и даже намного больше. Едва за съемочной группой закрылась дверь – понеслась бешеная гонка со сборами, агентша на подходе, денег продлить аренду нет, хорошо бы, на такси хватило, чтоб обратно доехать!..

…Потом, когда репортаж вышел, Жани сказал мне: «Слушай, обидно, что можно было просто шесть париков в пакетике привезти, а не восемь чемоданов вещей…» Ну, кто ж знал? Бывает…

Через двое суток – для меня день и ночь сливаются в одно, по ночам мы проговариваем и прорабатывам мельчайшие детали предстоящего действа, доделываем флаеры, пишем заготовки разнообразных интервью, я сплю на ходу в метро, стоя, как боевой конь – благо, на работу езжу в час пик, вагон набит битком, падать некуда – со всех сторон толпа сжимает тебя так плотно, что можно не беспокоиться о том, что не устоишь на ногах – в один и тот же день у нас выступление и – апогей супер-акции – прессуха с Каас.

На «Зоосферу» снова тащим всё возможное и невозможное, правда, чуть меньше обычного: все-таки, только один образ, образ Патрисии, да диски с музыкой, под которую Жани будет петь. Он поет сам, с микрофоном в руке, переделанную песню Патрисии, с неподражаемым, чисто французским прононсом, умело грассируя: «Я посмотрела мир, видела много стран… И домом станет мне навеки – моя Москва!..»

Правда, можно запросто поверить, что он знает французский, хотя мне уже отлично известно, что – ни слова.

Забавный был момент. На той выставке Жани сопровождали две девушки из его фан-клуба – свита звезды. Они же были с нами и в гримерке. Обнаружилось, что нужно подшить деталь костюма, сущая мелочь, требовалась всего пара стежков. Дома мы как-то это пропустили. И второе – изображая Патрисию, Жани всегда прикуривал тонкую дамскую сигарету в мундштуке, а тут под рукой не оказалось зажигалки. Так вот, зажигалки мы немедленно, не сговариваясь, протянули ему со всех сторон, а вот иголки и ниток не оказалось ни у одной из нас. Благо, они, как раз, имелись у Жана. Он пристально оглядел нас и вздохнул: «Ну вот и кто тут, после этого, женщина?!»

***

Каким блистательным был его выход!.. Его ли?.. Конечно, то был образ Патрисии Каас, но я видела не Жана в этом образе, а – Жанэ. Победная, надменная улыбка, походка истинной звезды, чуть прищуренный взгляд, исполненный невероятной не гордости даже, а гордыни. Зазвучала музыка – Жанэ начала петь, и головы всех, кто был на той выставке, мгновенно повернулись на ее голос. Люди стали подходить со всех сторон, сцены там не было, но, все равно, не смотря на то, что Жанэ оставалась, физически, на одном уровне со зрителями, создавалось полное впечатление, что она – где-то неизмеримо выше.

Вот, в конце номера, она сбрасывает туфли и продолжает танцевать босиком! Тут же к ней подлетает какой-то мужчина, тоже разувается на ходу – ему явно хотелось оказаться в одном круге света с нею…

Всего три минуты, но они, без сомнения, были самым ярким событием за два дня проведения выставки.

И дальше, когда Жанэ подходила к стендам, говорила о бездомных животных, люди продолжали идти за ней, не в силах отвести глаз, как загипнотизированные.

Что мы обычно вкладываем в понятие «звезда» (сцены, подиума, экрана, не важно)? Бешеную популярность, известность, мировую славу… Я видела это иначе. Быть звездой – не зависит от степени раскрученности. Слава вторична, в первую очередь, «звездность» должна быть в самом актере или актрисе, как неотъемлемое свойство. Остальное приложится (или не приложится в силу обстоятельств). Мы знаем буквально единицы – тех, кто сумел пробиться на вершину Олимпа, но сколько не менее, а, не исключено, гораздо более великих талантов так и остались никем не узнанными. Сколько таких, в самых разных областях искусства, литературы, философии, о ком при жизни почти никто не знал и не слышал, но разве они не были звездами? Просто их свет дошел до нас слишком поздно.

В знаменитой притче у Бога попросили, чтобы он показал самого великого полководца всех времен и народов, и показал Бог сапожника, который сидел и тачал сапоги. Воскликнул спрашивающий: "Но это же сапожник?" – "Да, но если бы он стал полководцем, он был бы самым великим полководцем всех времен и народов".

В моих глазах, Жан был таким же великим актером, звездой по определению, по самой сути своей, и мне безумно хотелось, чтобы он избежал подобной участи и смог максимально реализоваться, не оставшись в «сапожниках». Во что бы то ни стало, любой ценой.

В то же время, я понимала: то, что он делает, – не может быть «для всех», элитарность подразумевает камерность, он же грезил большой сценой, и никак иначе. Жанэ не готова была удовлетвориться малым, она жаждала всего и сразу. И для достижения этой цели были хороши все средства.

Пока же, немедленно после выступления на выставке, мы собираем всё, что привезли, и едем на пресс-конференцию в отель «Талион». Жани – разумеется, сразу в образе. Час пик, пробки. Машина едва ползет в плотном потоке. У меня начинают сдавать нервы: это тот случай, когда опоздать нельзя также, как на самолет или поезд. Если успеем – у нас всё получится, и буквально завтра в каждом периодическом издании Питера появятся фото Жани!

Ни я, ни он не предполагали, что наш отлично выверенный план может, как на бетонную стену, наткнуться на непреодолимое препятствие, из-за которого почти всё пойдет прахом…

В фойе отеля уже толпились журналисты, репортеры… Не мудрено, что среди них не было ни одного, кто бы сходу не обратил внимания на Жанэ. Это было ожидаемо, именно такого эффекта мы и добивались. «Наши» НТВ-шники, разумеется, тоже давно приехали.

Но один смотрел особенно пристально. Смотрел так, что даже у меня почему-то холод пополз по коже, хотя конкретно я его совершенно не интересовала. Ничего хорошего этот взгляд не предвещал.

«Это М.С.», – сказал Жани так тихо, что никто, кроме меня, этого не услышал.

Я сразу поняла, о ком речь. Известнейший мастодонт журналистики, всю жизнь специализирующийся на интервью со звездами, лично знакомый практически со всеми российскими королями и королевами поп-музыки, пресс-атташе Пугачевой, Розенбаума, Киркорова… Его мнение о любом исполнителе имело огромный вес, а для журналюг помельче становилось руководством к действию: если М.С. сочтет нужным возвести кого-либо на пьедестал, то и все остальные дружно подхватят эту вакханалию восторгов, если же нет – никто не посмеет вякнуть хоть одно положительное слово о том или ином актере или исполнителе в своем издании.

«Он меня терпеть не может, – добавил Жани. – Не нашли общего языка».

Не время и не место было спрашивать, почему, одно было понятно без слов: это не просто плохо, а очень плохо.

Мы вошли в зал, где вот-вот должна была начаться пресс-конференция. Жанэ, во всем блеске, «скромно» устроилась где-то в четвертом ряду. Ее непрерывно снимали, вспышки камер буквально слепили глаза. У меня была своя задача: мы привезли гору флаеров с фотографиями Жани в многочисленных образах, главным из которых, конечно, был «портрет» Каас, кратким рассказом об его деятельности и номерами телефонов – его и моим. На тот момент, я уже имела статус его официального представителя. Эти флаеры я тут же раздала всем присутствующим, с бесцеремонностью, которой мог бы позавидовать любой уличный промоутер.

Патрисию ждали еще минут десять, так что, я всё успела.

Наконец, она вышла «в народ», в сопровождении охраны и переводчика. Маленькая, показавшаяся мне даже какой-то невзрачной и уставшей, женщина. Немного рассказала о своем нынешнем российском туре, начала отвечать на вопросы.