Когда закрывается дверь

Надя (обнимает плачущую подругу). Ты, Галюня, не смотри, что она разрисованная, да по-модному разодетая. Когда человек душой красив, его ведь без краски и без нарядов любят, без шмотья иностранного. Это при черной душе разряжаются, потому как предъявить нечего. А ты у нас и душой светлая, и лицом удалась, и фигура статная… Вытирай слезы, да в зеркало глянь – королевишна, как есть – королеви-и-и-ишна-а-а-а… (ревут втроем в голос).

(Первая остановилась Надя .Всхлипывая и вытирая слезы носовым платком, поднялась с дивана , направилась к столу. Из принесенного пакета достала бутылку самогона и мешочек с пирожками).

Надя (наигранно весело обращается к подругам, которые в непонимании смотрят на происходящее). Ладно, бабоньки, я тут лекарство от всех душевных ран принесла. Сейчас продезинфицируем, промоем, значит, и… залижем. Что нам впервой, в самом деле, саднящие раны лечить?

(Галя машинально усаживается на диване рядом с Людой).

Люда (восхищено с долей удивления). Даешь, Надежда, впервые вижу, чтобы ты бутылку предлагала, да еще самогону… У тебя отродясь не было, где взяла?

Надя (отмахивается). Скажешь тоже. Макариха принесла. Говорит: «Иди горе-горькое с Галькой раздели. Ей сейчас выпить надо… стресс снять. Я пожила, знаю». И бутылку самогонки сует. Я и взяла… из закуски ничего такого не было. Щей ведь с кашей не понесешь… Пирожков Галькиных прихватила…

Люда (подходит к столу со своим пакетом, принимается доставать содержимое). Я тоже, девоньки, с лекарством… (смеется вынимая бутылку с самогоном). Грибочков прихватила, картошечки, сальца. Галюня, чего расселась с кислой физиономией? Хлебушек у тебя найдется или домой бежать?

(Галя обнимает подруг, шмыгает носом. Видно, что ее переполняет чувство благодарности).

Галя (растрогано). Спасибо вам, девчата… Спасибо за все… не бросили одну с бедой… Простите… простите вы меня… окаянную… (обнявшись плачут).

Люда (сердито). Что это мы совсем рассопливелись? Прекращаем сырость разводить! Сегодня наш день… сегодня мы сами с усами…

Надя (хитро). Люд, а как же наш уговор?

Люда (серьезно). Я уговора не нарушала. Я ж побежала, когда мне Мишаня про тебя рассказал. Прям с порога ошарашил: «Тетя Надя пошла к Найденовым. Ее Макариха научила, мол, надо подругу тетю Галю пожалеть, ей теперь совсем плохо. Она Петьку с Ольгой гулять отпустила, а сама засобиралась». Я сразу смекнула что к чему, похватала закуски и ну к Макарихе за бутылкой. Мишаня про бутылку ничего не доложил. Я и подумала: «На сухое горло Надька пошла». А Макариха, вот ведь хитрющая бабка, ничего не сказала, что тебя уже отоварила. Бизнесменка хренова.

(Галя идет к двери. Надя с Людой разворачивают продукты).

Люда (громко в след). Ты бы, Галина, не держала в себе. Рассказала поподробней про обстоятельства…

(Надя одергивает подругу, крутит пальцем у виска. Люда в непонимании пожимает плечами. Галя молча выходит из комнаты).

Надя (возмущенно). Обалдела ты, Людка? Ей сейчас тяжело говорить об этом. Ни души у тебя, ни совести. Лечить, понимаешь ли пришла, а сама на рану соль сыплешь и бередишь…

Люда (оправдывается). Я думала наоборот. Пусть лучше нам сейчас выльет все переживания, очистится. Мы успокоим, поддержим…

Надя (ворчливо). Одно слово – дура ты, Людка, а не утешительница…

(с тарелками в руках входит Галя. Накрывают стол).

Галя. Я собственно все рассказала. Они не особенно распространялись про свои амурные дела. Да и слушала через пень колоду. У меня же в голове такой кавардак поднялся. Сразу все навалилось: и обида, и злоба, и возмущение. Так закрутилось-завертелось, что и не разобрать толком. Сначала, как Андрюха сказал, что любит другую и хочет к ней уйти, у меня перед глазами поплыло, не помню как на ногах устояла. Откуда силенки взялись? Вроде как даже растерялась от такого сильного удара. Это уже потом, после их ухода лежала одна в тишине и каждое слово заново додумывала. Пока сама говорила, на самом деле, плохо соображала, теперь уж и не вспомню, чего им наговорила. В голове одно стучит – как теперь жить? (Всхлипывает).

Надя (со страхом). Галюнь, если тебе больно, ты не вспоминай, не рассказывай. Время пройдет, уляжется, тогда и поделишься переживаниями…

Галя (не реагирует на предложение подруги, продолжает рассуждать тем же тоном). Я скажу чего у меня в голове сложилось, а там судите сами. Я ведь еще раньше стала замечать, что Андрюха какой-то ни такой приезжает. Меня сторонится, от детей шарахается. Денеги престал привозить, подарки ребятам. Одни разговоры: «Работы нет, заработков нет. Самому в городе живется туго». Я уж ему предлагала вернуться, здесь приспособиться. Живут же люди в деревнях и мы проживем. Даже слышать не хотел. Все одно твердил: «Трудности временные, еще немножко потерпим и, все у нас будет». Честно говоря, уже ничего этого «всего» не хотелось, лишь бы муж в дом вернулся. Как начну разговор о возвращении, он криком кричит, что сама деревенщина ничего хорошего в жизни не видела, не знаю как хорошо в городе люди живут, так такой жизни собачьей своим детям желаю. А он, мол, хочет жить по-людски и чтобы дети его жили по-людски. Вот и получалось – я детям своим зла желаю…

Люда (с возмущением). Вот ведь гад какой: детями прикрывал распутство свое. Все они мужики такие: чуть что, для детей, для семьи стараюсь… (Надя тычет Люду в бок локтем).

Галя (больше говорит сама с собой, чем делится с подругами). Я думаю, с тех времен и закрутилось у них с этой Жанной. Потом нашептывания в телефон в ответ на звонки, пьяные ночи. В какие времена Андрюха до беспамятства напивался? В жизни такого не было. А тут, как ни приедет, так обязательно упьется. Это я теперь понимаю, что совесть ее же куда-то девать надо? В душе саднит, а в стакане – захлебнется. Потому и пил, глаза заливал, чтобы в мои не смотреть. (Тяжело вздыхает). Бесконечно такой спектакль тоже ведь продолжаться не мог. Видать полюбовница его своими претензиями достала, со мной каким-то образом объясняться приперло. Словом, пришло время определяться, вот он и заявился за вещичками, заодно про намерения свои объявить, про развод, значит… Как без развода новые отношения узаконить? Никак. Крути ни крути, а прежде чем с молодухой в ЗАГС бежать, со старой калошей нужно развестись…

Люда. Не-е-ет, девоньки. Никак не пойму я другого: чего это он за собой ту стерву потащил? Столько лет вместе прожито, зачем же чужого человека в свои близкие отношения с женой тащить? Почему один на один не поговорить, по-людски, по-человечески? Ты же, Галюня, баба добрая, порядочная и он, как никто другой знает? Неужто не договорились бы? Приехал бы, как нормальный мужик и порешал свой семейный вопрос…

Надя (осторожно). Мне кажется, девчата, Андрюха долго маялся сомнениями. Никак не мог определиться с какой бабой остаться. Будь Галина наша сволочью, так свинтил бы только пыль по обочинам. А тут попробуй, угадай, где оно лучше случиться? Видать, не больно Жанна к семейной жизни расположена. За женой работящей да умной мужик как за каменной стеной, такая в трудную минуту не бросит, семейный воз на своих плечах вытянет, детей на ноги поставит. А что та Жанна? Тело молодое, мордашка смазливая, главное, правда, – приданное знатное: квартирка городская, деньги большие и забот, тебе, никаких. Не жизнь – сказка восточная! Видать, тянул сколь мог.

Люда (с ироничным смехом). Получается, у Жанки-чувырлы нервы сдали? Раз взялась мужика в его же дом, к его же жене под личным конвоем сопровождать, совсем терпение кончилось? Может у нее под курткой какой пестик был? (Заливается смехом). Чего тогда в дом под пистолетным дулом не повела? Тебя испугалась? Вдруг из ружьишка шмальнешь?

Галя (достает из серванта рюмки, расставляет их). Ты чего несешь, Людка, какой пестик, какое ружьишко. Вечно напридумаешь ерунды. Впрочем, какая теперь разница. Давайте, подружки дорогие, присаживайтесь к столу, обмоем мое бабское одиночество.

(Усаживаются за стол).

Надя (с легким возмущением). Ты это чего такое говоришь, Галюня? Ты это… зря. Ты это… брось словами раскидываться. Какое у тебя, с позволения спросить, одиночество? Двое детей умненьких, родители еще в здравии, в силе, в случае чего, не откажут в помощи. От тебя не откажутся и детей на ноги поучаствуют поставить. Брательник в полиции работает, очень даже благополучный во всех вопросах, в случай чего, всегда защитит и посодействует. Работа у тебя есть не пыльная, не грязная, в тепле работаем, спасибо Маргарите. Заработок небольшой, как в кино говорилось, но хороший. Хозяйство крепкое, я думаю у Андрюхи хватит совести не разорять. Дом большой, теплый… Во сколь всего хорошего! Делов у тебя делать не переделать, скучать некогда! А ты одиночество. Одиночество – это, когда, милая, никому не нужная. Разве ты не нужная?

Люда (энергично подхватывает). Сама ты у нас, Галюня, бабенка что надо, в самом соку. (Весело). Молодка совсем! (Надя в ужасе смотрит на Люду). А чего я такого особенного сказала? Правда же. Женщина со всех сторон приятная. Еще встретишь мужика хорошего. Вспомнишь мои слова…

Галя (печально). За то и выпьем, подруженьки. (Выпивают. Закусывают). Про мужика хорошего, это ты, Людаха, хорошо сказала. Какая ж баба хорошего мужика для себя не хочет? Одна беда – где их взять, хороших то? Я на прошлой неделе пока ночью носки штопала, телек слушала. Передача шла про генетику, – науку такую, которая изучает… наше… того, происхождение. Как правильно сказать не знаю, ну вообщем, как человечество развивалось. Очень интересная передача…

Надя. Не тяни уже, к чему про передачу вспомнила?

Галя (рассудительно). Там говорили, что испокон веку каждый мужик старался свой род сохранить… продлить… усилить. Эта установка передается из поколения в поколение по мужской линии. Баба должна здоровых детей ему рожать, дом вести, мужу помогать. Говорили: раньше к браку совсем иначе относились: невесту сватали под стать жениху, чтобы, так сказать, совместными усилиями род укреплялся, чтобы достаток рос, чтобы наследники крепко на ногах стояли. Ответственно люди относились к жизни, понимали свою роль. Подумалось мне: зря говорят, что времена изменились, условия жизни изменились, сам человек другим стал. Во все времена люди разными были. Сейчас дружные семьи есть и мужики, что жизнь правильно понимают, есть. Они, как раз, со своими женами живут, род укрепляют, детей воспитывают. Они и есть крепкие, сильные, умеющие ответ нести за свои дела – опора общества. Те, что пожиже, – плавают, мечутся по жизни, ничего хорошего не приносят ни себе ни людям. Уж сколь лет как война закончилась, а у нас в стране детские дома не переводятся.

Надя. Ну, вот привет! Начали за здравие, кончили за упокой. К тебе те детские дома с какой стороны?

Галя. Я про то, что хороший мужик, которого мне Людаха нажелала, своей семьей занимается, а не по бабам бегает в погоне за удовольствиями. Говно мне зачем?

Люда (нетерпеливо меняет тему разговора). Я давеча тоже по телеку ихнее шоу глядела. Шоу про шоу, шоу-бизнес. У них теперь мода новая пришла: жена старая – муж молодой, муж старый – жена молодая. Совсем сбрендили… зажрались. Детей в пробирке заделают и развлекаются в старости. У них там как секта какая. Сегодня один с ней живет, а завтра другой – так и обмениваются «подарками». Мне лично наплевать кто с кем спит и чем занимается, мне обидно, что элитой общества называются люди которые к культуре ни с какой стороны…

Надя. Успокойся, Людаха, это же они себя сами считают элитой и людьми культурными. Ну и пускай себе считают, пускай трезвонят. Нам, какое дело до них? Они сами по себе, а мы – сами. Кому они нужны? Ими же интересуются, в их жизнь суются те, у кого других забот нет, своей жизни нет…

Люда. Не скажи, Надюха, а миллионеры с миллиардерами как же?

Надя. У них своя шобла. Этих у нас теперь тоже пруд пруди. Куда не плюнь, в миллиардера попадешь, на худой конец, в миллионера. Это нас – нищеты все меньше становится, население России убывает. С чего ж ему расти, коль жизнь все тяжелее и тяжелее? А богачей все больше и больше и капиталу у них, что интересно, все больше и больше.

Люда. Правда твоя. Помнится еще давно по телеку показали, как один мужик пару-тройку миллионов прихватил. Мужик тот чи из Думы, чи из Правительства был, теперь и не помню. Шуму то шуму случилось. Я, честно говоря, от таких деньжищ обалдела. Теперь миллиардами тырят, и ничего – нормалек. Уже никто не обалдевает. Великая вещь – привычка! (Смеются).

Галя. Не люблю я эти пустые разговоры. Как ни возмущайся, исправить то все одно ничего не можем. Только душу свою растравляем. Хватит про их жизнь. Правильно Надюха говорит: у них своя песочница, у нас – своя. Бог им судья. Давайте лучше выпьем за нашу жизнь, за наши желания и надежды! Ура! (Чокаются и выпивают).

Надя (захмелевшая). Ой, девчата, девчата! Помните, девоньки, моего Василия? (Подруги закусывая кивают головами). Сколь лет прошло? Однако шесть, как мужа моего не стало. Вот ведь упертый какой? Двинул на Севера за длинным рублем. Как я его просила, как умоляла одуматься, не оставлять дом? Нет! (Кулаком по столу). Поеду и все тут. Дружки его, понимаешь ли, прознали про большие заработки и намылились миллионы хапать… А у меня на то время уже двое деток народилось, мал мала меньше. Как их одной растить пока он по Северам мотается… Уж мы его все вместе отговаривали: маманя с папаней слезьмя просили… У них уж тогда со здоровьем плоховато было… Какие они в моих трудностях помощники? А он все одно – нет! (Кулаком по столу. Галя старается успокоить). Я, как чувствовала, добром не кончится. В ноги ему бросалась – не оставляй, помоги. (Плачет). Ведь как заговоренный твердил: « Заработаю разом побольше, чтобы на все хватило, и заживем как люди. Смотри, еще обзавидуются нам. Еще павой ходить будешь… » (Печально). Вот и обзавидовались… Говорил: «Нечего проблемы на всю жизнь растягивать. Разом все решу, только потерпеть чуток надо». Вот и решил… Помните ли, девоньки, моего Ваську…

Галя (жалостливо поглаживает Надю по спине). Как не помнить, Надюха? И то, как еле живой с тех заработков вернулся…

Надя (обреченно). Вот уж правда: беда не приходит одна. Не долго он там, на Северах, пластался: попрыгал с работы на работу. Оказалось – большие деньги большим трудом даются. Нигде за просто так тебе не отвалят куш, надо повкалывать… Уж не знаю, правда ли, но деньжат все же подзаработал и, может быть, по его вышло бы… не случись та беда… (Плачет). Коль не ограбили бы его и до полу смерти не избили… Я же тогда последнее на его лечение отдала, скотину продала, хозяйство и свое и родительское разорила… А оно и не помогло вовсе… Помер Васька… Вот она какая – наша бабская любовь, жгучая, безоглядная. Ни родители, ни дети нам не указ – за любимого хоть голову на плаху. Налей, Людаха, помянем Ваську моего (Наливают, выпивают, закусывают молча). Родители через год тоже друг за дружкой померли… осталась я с детьми малыми одна. Дай, Бог, здоровья младшей сестре Нинке. Честно скажу, если бы не Нинка, не выкарабкались мы. Она тогда в город укатила. Я, грешным делом, думала за жизнью сытой да богатой, даже обиделась на нее. А Нинка, сестренка моя любимая, про моих детей думала… (Плачет). Все заработки на нас тратила: одежонку покупала детям, продукты, деньги давала… Если б не Нинка…

Галя. Свекруха у тебя тоже хорошая. Пусть понемножку, все равно тянется на вас…

Надя (с благодарностью). Это точно. Хорошая женщина, как Васька помер, она вроде как, даже ближе стала. Я ведь ее матерью зову… То по рубашке им купит, то обувку какую, то к себе в гости заберет на каникулы… Ничего не могу сказать плохого – хорошая, добрая женщина.

Галя (ободряюще). Видишь, и у тебя не все плохо, и у тебя есть опора в жизни. Людей добрых много, только не всегда их доброту замечаем и ценим.

Люда (разливая по рюмкам). Так давайте, девчата выпьем за хороших людей, к коим относимся и мы! (Выпивают, закусывают). Вот ведь интересно. У меня вроде и мужик есть, и не уехал никуда, и под боком проживает, а на самом деле, лучше бы свалил куда. И желательно насовсем… и желательно подальше… и чтобы не в роуминге! Что толку от него никакого, так оно бы хрен с ним. Да ведь пьет, гад, и день, и ночь. Мало того, что эту вечно пьяную рожу сил нет видеть, вонь его поганую переносить возможности нету, так ведь этот нелюдь все подчистую пропивает. Присосался как клещ ненасытный и тянет с нас кровь. Мы со свекрухой ломаемся на хозяйстве, я работаю, она торгует на трассе. Он, тунеядец чертов, пьет и пьет… пьет и пьет… За свекровку ничего особо плохого сказать не могу. Хоть уже и в возрасте серьезном, а пашет будь здоров. Даже по работе мне вовсю помогает… Зрение у нее не очень, а швы строчит словно молодуха: аккуратненько, ровненько. За Мишанькой глядит лучше меня. Опять же, беда – сына своего, пьянь подзаборную любит…

Надя. Знаешь, Людашка, мне, кажется, не столько любит его, сколько боится. Он же трясет Бараниху словно липку, требует с кулаками, угрожает расправой… сама слыхала…

Люда. Знаю я о том. Говорю: «Как подойдет, зови меня или расскажи, пожалуйся на него». Так нет, молчит, как рыба на берегу. Больше того, еще и оправдывает гада. (Возмущенно). Бабы, что на трассе с ней торгуют, рассказывают мне сколько она чего продала, сколько выручила денег. Они же деньги друг у дружки лучше считают чем свои. Я вечером спрашиваю: «Чего мало принесла? Опять пьянь спонсировала?» Она мне, глазом не моргнув: «Врут бабы все! Картоха по десятке пошла за килограмм, молоко – по пятнашке… » Я то знаю настоящую цену. Жалко ее, честное слово, с другой стороны, зло берет. Мы с ней на грядках, в поле, со скотиной, за машинкой этой проклятущей, стебаемся. Он, ирод проклятущий, в глотку свою луженую наши гроши заливает.

Галя. Ты бы Бараниху не ругала, лучше бы мужа хорошенько гоняла…

Люда. А я и гоняю. Он меня боится, прячется. Да как его, стервеца, угадаешь? Мне же некогда за ним караулить. Чуть отвернулся, он уже лыка не вяжет. Уже прошляпила. (Весело). Чего это мы, подруженьки, все о плохом да о плохом. Больно, обидно, но не смертельно. Эх, не родился еще мужик, который русскую бабу со свету сживет! Как там у Пугачевой: «Нас бьют, мы летаем… »

Надя (поддерживает). Давай, наливай летчица – налетчица! За нас – за русских, двужильных баб, что тянут воз и за себя и за того парня! (Выпивают). Ставь музыку, Галина, плясать будем.

(Галина открывает крышку магнитолы и заводит пластинку «Арлекино» Пугачевой. Компания весело танцует, старательно копируя исполнение певицы. Заканчивается песня и все шумно занимают свои места).

Люда (обмахиваясь и жадно глотая воду из стакана). Слушай, Надюха, ты сегодня помянула Нинку в разговоре. Как она там в городу, ведь в деревню нос не кажет? Давненько я ее не встречала. Изменилась теперь, поди, деваха? Сколь годков исполнилось, когда в город подалась?

Надя (вспоминает). Как родители наши померли, она сразу и уехала. Чуток больше семнадцати… Как увидишь ее? Она же не в районе, в области живет. В последний раз на женский праздник приезжала. Я же уже рассказывала… Приехала в потемках, переночевала и опять в свой город подалась. Я уж ее просила задержаться… Куда там, работа, видишь ли, у нее важная, отдыхать некогда. (С теплотой в голосе). Сумки тяжелые еле доперла, удивляюсь: маленькая, щупленькая, а столько умудряется притащить. Такси с области больно дорого стоит, она автобусом, да еще с пересадкой. Вот и прикинь. Я ей говорю: «Ты продукты на себе не тащи. Тяжело. У нас какой-никакой магазинчик имеется, что нужно купим. Не надрывайся. Потом, огородик у нас свой не хуже других». Нинка мне: «Бестолковый ваш магазин. Ничего в нем нет. Пусть дети разных продуктов попробуют». Куртки новые им привезла на весну, обувку модную… (Дрожащим голосом, готовая опять расплакаться). Если бы не Нинка… если бы не сестренка…

Люда. Ладно тебе, Надюха, расстраиваться. Хорошо, когда такая сестра есть. Ничего не говорит, замуж не собирается?

Галя (с осуждением). Липучая ты, Людка. Чего в чужую жизнь лезешь? Не бойся. Мимо тебя новость не пройдет…

Люда (в недоумении пожимает плечами). Чего такого? Подумаешь, спросила, интересно же…

Надя (печально). Когда ей с парнями миловаться? Такая семья на плечах неподъемным грузом весит. Мы ж ей ноги будто веревками спутали…

Галя (качает головой с осуждением). Зря ты так думаешь. Себя вспомни, когда молодой девкой была, разве ж были запреты? Себя не вини, просто время еще не подошло, не влюбилась наша Нинка.

Надя (вдохновенно). Знаете, девчата, молодец она – Нинка. На курсы поступила, закончила и обучаться ездила в саму Москву…

Галя (удивленно). А чего нам ничего не говорила? У нее сестра самостоятельно на ноги встала, аж в Москву съездила, мы с Людахой ничего не знаем. Это как понимать, подруга? Прям, партизанщина какая-то!

Надя (замялась, оправдываясь). Я уж не знаю почему, только Нинка просила про нее никому ничего не рассказывать. Она же тогда срочно уехала, я предполагаю, что в личном у нее неприятности случились. Девка она скрытная, откровенничать не захотела. Да я в душу и не лезу.

Галя. Правильно. Время придет – расскажет.

Люда. Может я чего пропустила или не поняла? Училась то она чему? Какую работу работает?

Надя (растеряно). В туризме она, значит, в туристической фирме работает. Людей на отдых заграницу посылает, путевки, документы там разные оформляет…

(Галя с Людой застыли в изумлении)

Люда. Да ты что? В саму заграницу отправляет? Ну, дает Нинка!

Галя. Надь, а сама то, сама она ездила в заграницу? Наверное, людей отправлять и самой поехать это разные вещи. Да и потом, ты же говорила, что пашет Нинка без отпусков и выходных-проходных. Заработок, поди, на поддержание штанов и на племянников идет. Откуда молодой девахе такие деньжищи собрать, чтобы в заграницу укатить?

Надя (степенно). Ну, почему? У них там разные акции бывают, обучение, стажировки. Для своих хорошие скидки делают. Так то она, за полную цену, не могла бы поехать, а за часть цены ездила…

Люда (восхищенно). Да ты что? Ездила? Куда?

Надя. В Африке была, в Египте. Фотки показывала. Значит, в море южном купалась, вода в нем теплющая, чистая, прям прозрачная, прям на всю глубину дно видать. Рыбешки чудные, разноцветные в той воде плавают. Есть кораллы диковинные, видом затейливые. Это вроде нашей травы, только на ощупь твердые. Пирамиды высотные видела, дворцы древние и даже самую настоящую мумию фараона. Еще Сфинкса видела огромного такого, – это статуя вроде нашего льва, с носом отколотым.

Галя (с восторгом). Здорово! Понравилось?

Люда. А кому не понравится? Она же как мы в своей деревне, ничего хорошего не видела. Молодец Нинка, по свету покатается, мир посмотрит…

Галя. Кончай, Людаха, тоску нагонять… Конечно, хочется, девоньки, ой, как хочется на земную красоту посмотреть в других краях: на море синее, на пирамиды с дворцами, на Сфинкса кривого… Подхватиться бы ветром и полететь в дальние дали…

(Люда разливает по рюмкам)

Люда (как бы рассуждая сама с собой). Да уж, дело хорошее. Можно сказать… необычное для наших мест…

Надя (нетерпеливо). Люд, ты чего бормочешь? Что необычное?

Люда. Поездка за границу, говорю, дело необычное. Может где и запросто, как нам в Большие горки, смотаться. Только для нас это невозможно, уж больно затратное мероприятие, да и где ту путевку взять…

Надя. Что правда, то правда… нам не по возможностям…

Люда (поднимает тост). Выпьем, подруженьки за заграницу ихнюю! Пусть им там, в за границах ихних, живется хорошо! А мы уж тут постараемся хорошо! (Выпивают).

Галя (начинает песню, подхватывает Надя, Люда о чем-то задумалась).

Я твердила о морях и кораллах,

Я поесть мечтала суп черепаший,

Я шагнула на корабль,

А кораблик оказался из газеты вчерашней.

Я шагнула на корабль,

А кораблик оказался из газеты вчерашней…

Люда (перебивает подруг, с вызовом). А почему собственно из газеты вчерашней, почему собственно невозможно? Другим возможно, нам невозможно… раз в жизни… в самое тяжелое время…

Вообщем, я придумала и не мешайте мне говорить… Цыц! Пусть этот гад Андрюха умоется, пусть гад со своей потаскухой кувыркается… Мы тебя, Галина, в заграницу отправим! Вот так! Знай, наших! Поедешь, Галюня, в какой-нибудь там Египет!