«Ну, допустим, поляна… Теперь еще собака говорит. Что это, мох? Такой приятный, шелковистый… Я как чувствовала, надо было раньше из ресторана уходить. Все, вконец спятила. Интересно, я долго смогу это скрывать? Нет, Максимильяну, конечно, расскажу, не все же в себе держать».

Буржуй перестал вилять хвостом.

– Ты чего?

Веро пристально посмотрела на Буржуя, убедилась, что говорит все-таки он, и, еще больше теряя веру в себя, попросила по-человечески:

– Заткнись, а?

И вдруг услышала голос Максимильяна:

– Веро! Веро, ты где?! Ты чай идешь пить?!

У Веро слезы из глаз брызнули, но подняться с травы сил уже не было.

– Чай?!– крикнула она в ответ.– Чаем здесь не обойдешься!!!

– Пусть еще бутербродов захватят, – попросил под руку Буржуй.

– Иди отсюда…– зашипела Веро страшным голосом.

В дверях показался потрясенный Максимильян.

– Что?! Как?! Как ты это делаешь?!

– Максимильян?– всхлипнула Веро и вдруг стала самой счастливой на свете.– Максимильян, прости меня за все. Помнишь, те конфеты в детстве, которые родители подарили и которые потом пропали, ты их еще долго искал? Это я… И вообще все конфеты… это я.

– Да я знал,– отмахнулся Максимильян.

Следующим на пороге появился дико счастливый Томми.

– Ребята! Я знал, что вы не забыли о моих именинах! К концу вечера, правда, стал беспокоиться, но вы молодцы, такой сюрприз устроили!

«Тьфу ты, – отвлеклась на минуту Веро, – обалдел, что ли, именины ему еще отмечать? Со дня рождения брешь в бюджете не затянулась».

Максимильян морщил лоб, старался оценить обстановку – было непросто, приходилось отбиваться от растроганного Томми.

– Максимильян, хитрая морда, признавайся, это ты все устроил?!

«Почему как что, так сразу Максимильян? – снова отвлеклась Веро.– А может, это я?!»

–Выглядит все как настоящее. А кто декорации рисовал?

– Да не я это! Не я! Скажи, Веро! Нет, ты скажи, что ты здесь устроила— на пять минут оставить нельзя! Ты чего в траву уселась? Давай поднимайся. Все, иду к тебе. Не вляпаться бы только – коровы, надеюсь, здесь не пасутся?! Что это, объясни мне— солнце, аромат леса, чувствую, дождь недавно был. Хлоп. Комар, опять же, скотина.

– И я! И я к вам иду!– закричал Томми, перемахнул через порог, подбежал и, едва Веро успела встать, сгреб всех своими большими ручищами. Удовлетворенно резюмировал:– И это все для меня.

Тут Буржуй не выдержал, взвизгнул и тоже полез обниматься.

– И я! И я с вами хочу!!!

Дальше события развивались неровно. Парни орали, Буржуй бегал вокруг, старался их успокоить, от этого они орали еще больше, а Веро, уже пообвыкшая, снова уселась в траву и стала думать о том, что женщины в непростых жизненных ситуациях ведут себя более хладнокровно.

– Ребята, где вы?– снова послышалось у двери.

В проходе появились Принчипесса с Хорошей.

– Да заходите, – обернулась Веро и слабо рукой махнула.– Что стоите как неродные?

Она, конечно, предпочла бы, чтобы Принчипесса не приходила, но с другой стороны, когда их всех потом лечить будут, пусть и эта мучается.

– Вы одни? Там больше нет желающих?

– Все разошлись,– медленно, почти по слогам произнесла Принчипесса, словно ей лошадиную дозу транквилизатора вкололи, – там больше никого нет. Я ключи принесла, чтобы закрываться. Только от этой двери у меня ключей нет. Я эту дверь не открывала.

Хорошая не знала, с какого вопроса начать, но потом взяла себя в руки:

– Веро, а Веро… А почему у тебя волосы дыбом?

Максимильян с Томми к тому времени уже откричались, стояли под елкой, поддерживали друг друга. Силы копили.

– Что это?– поминутно оглядывалась Принчипесса.– Что здесь творится?! Росомаха знает?!

– Алле! Девушка, сойдите уже, наконец, с моей лапы!

Принчипесса с Хорошей закричали. Томми с Максимильяном, накопив силы, тоже закричали. Тогда и Веро закричала:

– Дверь! Дверь! Держите дверь!

И тут началось.

– А зачем?! – кричал Максимильян.– А почему?!

– Буржуй! – захлебывался в восторге Томми.– Буржуй, скажи что-нибудь! Ну, скажи!!!

– Гав!!!

– Он разговаривает! – вопили в голос Принчипесса с Хорошей.– Он разговаривает!

Веро вскочила, рванулась к двери. Протянула руки, так хотела стать героиней. Поскользнулась на траве. Ощутила на щеке прикосновение чернозема. Увидела, как захлопнулась дверь. Еще чуть-чуть полежала…. Но потом все равно пришлось вставать.

– Вы вконец обалдели?!

Все вдруг затихли и посмотрели на закрытую дверь.

– Говорил я,– с досадой пробормотал Буржуй, – надо было бутербродов захватить.

Все перестали смотреть на дверь и посмотрели на Буржуя…

Часть

Глава 1

– Помогите! Помогите! – уже десять минут вопила Принчипесса и билась в дверь.

Буржуй сидел у ее ног и благоразумно молчал. Остальные в ужасе смотрели на обоих.

– Помогите!!!

Первым молчание нарушил Максимильян. Он обвел присутствующих долгим взглядом, на всякий случай всех пересчитал и торжественно произнес:

– Мы избранные…

Словно диагноз поставил. Все сразу почувствовали важность момента.

Веро тут же подумала о Хорошей. Та любую дверь могла вскрыть – ночная жизнь и шатание по барам превратили этот навык в талант. Веро сама не раз видела, как Хорошая замки срезала, когда они ее с Томми от Робертино спасали.

Хорошая не подвела. Отодвинув Принчипессу, дергала дверь минут двадцать, терзая ее по-разному. Потом дверь дергал Максимильян, потом Томми, потом Веро. Когда все пошло по третьему кругу, из-за кустов вышла Лошадь.

Лошадь, запряженная огромной деревянной телегой.

Большая белая Лошадь, в серых унылых яблоках.

– Да не откроется она так, – грубоватым басом сказала Лошадь.– Это государственная граница, только Королева знает, как ее открыть. Она меня за вами и послала. Что замерли-то? Забирайтесь, поедем.

И с таким нетерпением на телегу кивнула, что стало непонятно: то ли это приглашение, то ли угроза.

Все еще минуту стояли не шелохнувшись.

– А-а-а!!! – заорал вдруг Буржуй и обхватил косматыми лапами ногу Принчипессы.– Говорящая лошадь!

Пока затаскивали в телегу тело бездыханной Принчипессы, немного разговорились.

– Прекрасно… – всем своим видом выражала недовольство Лошадь,– пять человек и пес с наглой мордой. Никто не предупреждал, что вас будет так много!

– Может, не поедем?– вцепилась Веро в рукав Максимильяна.

– Да нет, – тихо отвечал Максимильян, – надо ехать, если позвали. Рано еще борзеть, надо послушать, что скажут.

У Максимильяна была такая решимость докопаться до сути, что Веро немного утешилась. Оперевшись на руку брата, она залезла в телегу и мимоходом оценила обстановку: «Ну, все понятно – эконом-класс, кормить не будут». Телега была деревянная, грубо сколоченная, по противоположным сторонам бортов тянулись две скамейки.

Переступив через лежащую без чувств Принчипессу, Веро попыталась подбодрить улыбкой Томми, но только гримаса получилась. Опустилась на скамейку рядом с Хорошей, согнав Буржуя. Пес возмущенно оскалился.

– Давай-давай, – процедила Веро, – ты мне еще скажи что-нибудь недовольное!

Буржуй не стал пререкаться, перебежал на противоположную сторону, запрыгнул к Томми и устроился у него на коленях. Томми раньше такое баловство не поощрял, но в данный момент он впал в некоторое оцепенение, и Буржуй решил, что надо ловить момент.

Лошадь глянула через плечо, фыркнула, замотала головой и, дернув телегу, понеслась вперед. Разгоняться не стала, сразу перешла на четвертую скорость. Мчалась так, будто мстила кому-то.

– Чокнутая,– трясясь, хрипела Хорошая, вцепившись в бортик телеги, и костяшки ее пальцев побелели от напряжения.– Лошадь чокнутая, я таких сразу определяю. Эй, Лошадь, ты там потише, не дрова везешь!

Они мчались по неровной дороге, и вокруг поднималось облако пыли.

– Беда не в том, что она чокнутая,– отозвалась Веро, ее мотало туда-сюда, и она уже сползла на пол, уцепившись за скамейку, – проблема в том, что она говорящая.

Лошадь словно только что из кабака вернулась – шарахалась из стороны в сторону, петляла и уводила телегу в ухабы.

Максимильян, стараясь не задеть Принчипессу, которая лежала, раскинувшись посередине, переполз в начало телеги и попытался незаметно ухватить поводья…. Но потом его тоже растрясло.

По всем приметам выходило, что меньше других страдали Томми с Буржуем: сила гравитации в виде могучей природы Томми, да еще утяжелитель, в образе собаки, прочно удерживали их обоих на скамье.

Все задыхались и ужасно потели – на улице стояло жаркое лето. Но душа уже смирилась с холодами, и принять счастье погреться без гарантий – не могла.

– Не дергайтесь так!– нетерпеливо кричала Лошадь.– Думаете, я рада?! Мало того, что с утра вас караулю, так еще теперь два дня на своей пояснице тащить!

– Какие два дня?!– заорали все разом.– Лошадь, что ты мелешь?!

– До Королевы ехать прилично,– став вдруг невозмутимой, откликнулась Лошадь, – а скоро ночь, в лесу спать хотите?! Да что вы такие недовольные?! Королева не последний человек в государстве, вы должны чувствовать себя польщенными…

Когда Веро потом вспоминала эту поездку, она никогда не могла внятно рассказать, кто и что тогда кричал. Все в повозке перемешалось: и собаки, и люди, и ужас.

Но из всех собравшихся Веро почему-то лучше всех помнила Томми. Он один из всех, сидел и упорно молчал. За время суматохи, когда в телеге разве что на голове не стояли, он не проронил ни слова. Веро помнила, как обеспокоенно опустилась перед ним на корточки Хорошая.

– Томми! Томми! Ну что с тобой?! Скажи хоть что-нибудь!

Но Томми сидел как в трансе. Он не отвечал и как будто бы даже не слышал… И все же он был единственным, кто проявил сострадание. Он долго, не отрываясь, смотрел на распластанную Принчипессу, а потом спросил:

– Вы вообще проверяли, она дышит?

Буржуй первым замер, удивляясь, почему ему самому эта мысль в голову не пришла. Потом он подпрыгнул, рванулся и подлетел к Принчипессе. Поднял правое ухо, припал к ее груди, долго и напряженно вслушивался. Не говорил ни «да», ни «нет», а потом поднялся и с видом парня, который сделал все, что мог, кивнул, возвращая миру надежду…Потом лизнул Принчипессу в нос.

– Фу-у-у…– тут же пришла в себя Принчипесса, – фу-у-у, Буржуй.

– Гляньте, живая,– наклонил голову Томми, и было непонятно, то ли он обрадовался, то ли удивился.

– О-о-ох… – простонала Принчипесса,– что-то плохо мне…

А Буржуй уже куда-то вперед смотрел.

– Я же говорил! Говорил! Вон там впереди домик с садом, из трубы дым идет.

И тогда Томми тоже встал…

Он поначалу на Лошадь не мог смотреть. Не мог сердцем принять ее фамильярно-грубый тон. Буржуй его тоже не радовал, но это хотя бы собака, и к тому же почти своя. И потому, чтобы отвлечься, Томми первым повернулся в ту сторону, куда Буржуй показывал.

Приложив руку к козырьку, чтобы лучше видеть, Томми так и остался стоять, прощаясь с остатками здравого смысла… Чудак. Он еще говорящей Лошади удивлялся.

– Плохо тебе? – сказал он, наконец, медленно оборачиваясь. И было в этом голосе что-то леденящее.

– Плохо тебе?– повторил он тихо-тихо, но все вздрогнули, и даже Лошадь басы поубавила.

– Плохо тебе?– промолвил он в третий раз.– А мне кажется, что плохо еще не начиналось.

И когда подъехали ближе к дому, чувства всех захватили. Лошадь остановилась напротив калитки и повернула голову, чтобы узнать, почему пассажиры замолчали. И так, удивленная, стоять и осталась…

…Хорошая перекрестилась, Буржуй стал икать, у Веро слезы из глаз брызнули. Принчипесса снова отключилась. Она, видно, нашла свой метод снятия стресса, на том и успокоилась. Только Максимильян ничего не понимал. Он снова всех оглядел, потом оценил риски и взглядом вернулся к Томми.

Ему почему-то показалось, что Томми сейчас хуже всех…

…Росомаха к Томми в тот день на кухню раз десять спустилась…

Томми когда-то хотел стать актером, в школьных спектаклях играл, потому и с Веро мог соперничать в выдержке – выслушивал от начальства любую околесицу, ничем не выдавая, что они идиоты. У него талант был, но иногда его могучая природа ему карты путала. Например, при поступлении на актерский факультет Томми так страстно и мужественно сыграл роль Джульетты, что приемная комиссия рты пооткрывала и была единодушна: лучший выход для маленького, съежившегося от страха Ромео – покончить с собой, не дожидаясь финала пьесы. Путаясь тогда в юбке, Томми сел на край сцены и печально решил для себя, что он плохой актер, раз ему женские роли не удаются.

Он всегда все хотел делать хорошо. Это ему подсказывало горячее, доброе сердце…

В тот день, когда Росомаха спустилась на кухню и, зашвырнув меню грядущего банкета, сказала, что надо все переделать, потому что Удаву не понравилось, все снова увидели доброе сердце Томми. Он тогда один заступился за персонал, поясняя, что когда Удав выходит из недельного запоя, ему не только ничего не нравится, его вообще от еды мутит. И это не повод, добавил он, раскатывая тесто для пиццы, чтобы из-за одного барана швырять труды людей, которые над меню две недели без продыху трудились.

Росомаха этого, конечно, снести не смогла, концерт закончился не на высокой ноте. Томми зашвырнул фартук, свято веря, что на этом они попрощались… Потому видеть ее сейчас там, где с одной стороны собака говорит, с другой— Лошадь выступает, а с третьей – белая горячка подкрадывается, для Томми было особенным испытанием.

…Росомаха стояла на крыльце в синей широкой юбке. На плечи небрежно накинута кружевная косынка, волосы спрятаны под соломенной шляпой. В сумерках уходящего летнего дня было что-то новое в этой женщине, что-то свободное и подчеркнуто независимое… и вместе с тем что-то знакомо-тоскливое. Это оттого, наверное, что в руках она держала лопату, а брови были сдвинуты так сердито, что становилось понятно – встрече она не рада.

– Она-то что тут делает? – жалобно протянула Хорошая, и вопрос повис в воздухе.

Из-за юбки Росомахи неторопливо вылезла Туша. Она лениво потерлась о ноги хозяйки, безразлично бросила взгляд на нежданных гостей.

И вдруг замерла. Пульс ее забился с неожиданной частотой.

– Бр-р-р… – не смог сдержаться Буржуй.

После того как он спас кошку, его жизнь, с одной стороны, стала приятнее, с другой— заметно усложнилась. Туша ему проходу не давала, отблагодарить хотела.

– Не надо ничего, – как мог, отбивался Буржуй.– Не надо, говорю…

Но Туша не сдавалась. Обхаживала его, поджидала у дверей, старалась понравиться. Ластилась и мурлыкала. Сначала Буржуй хотел по-хорошему, но потом не выдержал, притащил с помойки дохлую кошку и выразительно бросил у ног Туши. Но Туша намека не поняла и упорству не изменила.

И сейчас, увидев пса, шевельнула роскошным хвостом и довольно заурчала…

Максимильян меньше других был посвящен в интриги ресторана, поэтому у него хоть как-то получалось вести диалог с Лошадью.

– Лошадь, ты куда нас привезла? Ты взгляд не отводи, я с тобой разговариваю.

– Жрать охота… – сказала вдруг Лошадь, как будто это все объясняло, – и переночевать надо. Вылезайте! У меня письмо от Королевы с просьбой о ночном постое, только его отнести надо. Не-е-е, я не пойду, сами несите. Вон как с лопатой стоит. И смотрит… словно чует, что просить будем. Отказывать, я думаю, будет до последнего. Все знают, что она гостей не выносит.

– Персонал свой она еще больше не выносит, – хмыкнула Веро, давая понять, что добровольцев не будет,– так что, Лошадь, сама и иди.

Лошадь упрямо выпятила нижнюю губу.

– Про персонал ничего не слыхала. Цветочница всегда одна работает. Весь королевский сад на ее плечах. Ей разве что белки помогают.

– Какие еще белки?– прошипел Максимильян.– Какой сад? Лошадь, что ты плетешь?

– Что есть, то и говорю, – обиделась вдруг Лошадь.– Мы ее между собой Цветочницей зовем, а по делу, она главный садовник при королевском дворе. Характер у нее – конец света, но талант необыкновенный. Цветы ее обожают, она только пройдет мимо, и все вокруг распускаться начинает.

– Странная она какая-то,– шепотом пробормотал Буржуй, – смотрит на нас, будто не узнает.

Веро медленно кивнула.

– Точно странная. По идее она уже должна была налететь и выволочь Хорошую из телеги. Как за что?! За то, что ты вечером на кухне банку с оливковым маслом разбила.

Хорошая втянула голову в плечи, недоумевая, как про это узнали – она же вытерла все!

– Не все,– одними губами произнес Томми, – ты не вытерла там, где перед уходом Робертино поскользнулся. Чтобы ты знала, у него сутра на тебя тоже планы.

Росомаха вдруг отставила лопату, круто развернулась и зашла в дом.

– За ружьем пошла? – по общему настроению предположил Максимильян.

Лошадь вдруг фыркнула и беспокойно скосила голову вниз.

Туша, по-женски подумав, что выглядит намного привлекательнее, когда гуляет, решилась пройтись мимо Буржуя, чтобы он разглядел, от чего отказывается, а проходя, мимолетно потерлась о Лошадь. Потом еще раз и еще. Лошадь даже перекосило – так ей ласка не понравилась.

– Письмо! – взревела Лошадь, у нее аж скулы сводило, так хотелось дать пинка Туше, но она придерживала ярость, пока не решился вопрос с ночевкой.– Отнесите кто-нибудь письмо!

Тут как раз дверь хлопнула, Росомаха из дома вернулась. В руках она держала подозрительное ведро.

– Письмо, – повторил за Лошадью Максимильян и взглянул на коллектив.

Коллектив упрямо отводил глаза.

– Кто? – требовал ответа Максимильян.– Кто? Да бросьте, есть же кто-нибудь, кого она терпит.

– А? – вспомнили вдруг все и почувствовали облегчение. Глянули туда, где, подтянув коленки, сидела Принчипесса.

Она уже пришла в сознание, забилась в угол и тихонечко наблюдала за происходящим.

…Принчипесса была любимицей Росомахи.

– У кого из персонала, самая выигрышная внешность? – спросила однажды Росомаха у Веро.

Та, опешив от неожиданности, рот открыла.

«У кого? – подумала Веро в изумлении, и только глаза – хлоп, хлоп – старались оценить этичность вопроса.– У… у меня?»

Росомаха досадно поморщилась.

– У Принчипессы. Она может подойти к гостям, махнуть длинными ресницами, и ей любые промахи прощаются.

Росомаха ухаживала за Принчипессой как за любимой лошадкой, одаривала подарками, заставляла Робертино давать корм получше. Робертино был принципиальным, кричал, что выделять никого не будет и уход всей скотине одинаковый нужен.

Но Веро соглашалась с Росомахой: лучшей фаворитки не найти. Принчипесса восхищалась хозяйкой, слушалась, подражала. Правда, со временем восторга становилось все меньше, видно, усталость сказывалась, но изначально трепета было так много, что остатки еще можно было надолго растянуть.

…Благородно вытолкав Принчипессу из телеги (что оказалось непросто, упиралась она, как тигрица), все затаили дыхание. Принчипесса одиноко потопталась, обернулась, но увидела вокруг лишь малодушные лица. Она прижала письмо к груди, всхлипнула и направилась к Росомахе. И все видели, как подрагивают ее тонкие девичьи плечики.

– Гады мы… – тихо сказал Томми.

Остальные деликатно промолчали…

Еще через десять минут Максимильян, открыв рот, стоял, держа в одной руке кисточку, а в другой ведро. Росомаха поручила ему вместе с Томми забор покрасить.

– Сейчас? – поразился Максимильян.– Так ведь скоро ночь на дворе.

Он один из всех не знал Росомаху и пытался ей сопротивляться.

– Вот когда стемнеет, – недовольно отрезала та, – тогда и спать пойдете.

– Что ты ей такое сказала? – в гневе уставилась Лошадь на Принчипессу.– Тебе всего-то поручили письмо передать.

Лошади было велено перетащить ящики с рассадой, и она была зла как черт. Остальных продолжало спасать неверие в происходящее.

Росомаха отвела Веро и Принчипессу за дом, показала клумбу с розами и приказала сорняки выпалывать. Выдала каждой по тяпке. Принчипесса молча смотрела на тяпку. Тяпку она видела впервые в жизни.

Зато розы на клумбе были роскошными— желтые, бордовые, нежно розовые…

– Поразительный человек,– с усилием вымолвила Веро, – люди у нее на работе дохнут, а цветы растут.

Сев на корточки, поддев сначала тяпкой один сорняк, потом другой, она перевела взгляд на Принчипессу:

– «Хижину дяди Тома» читала?

Та безучастно покачала головой. Принчипесса никак не могла забыть трагический взгляд Томми, брошенный на забор, и то, как Максимильян уронил кисточку, а потом полез ее искать в кусты. Еще перед глазами стоял образ Хорошей, которой вручили шланг, чтобы грядки поливать, и она вдруг сама стала похожа на шланг – так же безвольно вытянулась и согнулась. А потом набрала воду в ладошку и брызнула в лицо, что бы немного в себя прийти.

– А где Буржуй? – вздрогнула Принчипесса.

Веро пожала плечами. Они обе сидели на клумбе, касались друг друга плечами и молча смотрели вдаль. В последний год они столько времени провели вместе, так привыкли ругаться, что понимали друг друга без слов…

…Они вечно оставались в ресторане за полночь. Сидели, ждали, когда разойдутся последние посетители. Были похожи на двух помятых галок, что качал на ветке ветер – вроде бы одной породы, но очень разных.

Веро вспыхивала очень быстро, досадуя на клиентов, которые не спешили уходить после закрытия ресторана: посетителей редко заботят муки одуревшего персонала. Забыв об усталости, она начинала беспокойно расхаживать, как боевой конь, и фыркать, поглядывая то на часы, то на Принчипессу. Та покорно сидела за барной стойкой и сонно курила. Время от времени она вздрагивала, шарила рукой в поисках пепельницы, и в союзники не годилась. И тогда Веро начинала наступление.

– Эй ты, – подходила она к Принчипессе и грубовато хлопала ее по плечу, – проснись. Давай… это… счет выбей.

Та с надеждой тушила сигарету.

– А что, они просили? Потому что, если не просили, я не буду их рассчитывать. Нельзя. Политика ресторана.

– Просили-просили. Просили, говорю. Ну что, пойдешь сама переспросишь?

Веро брала счет, подходила к столу и сладким голосом выпроваживала посетителей:

– Будьте так добры… Вы будете оплачивать наличными или по карте? Мы уже закрываемся…

…Веро искоса взглянула на Принчипессу, та отрешенно жевала травинку. Веро вдруг замялась, не зная, как предложить мировую— чтобы и себя не уронить, и уже начать дружить. Но Принчипесса ее опередила.

– Знаешь, – сказала она вдруг с несвойственной ей откровенностью, – я как-то раньше не замечала… Но Томми такой симпатичный, да?

Веро, прищурившись, тоже сунула травинку в рот и вдаль посмотрела: «Ах ты зараза…»

Через час Веро отбросила тяпку. Принчипесса уже давно, не двигаясь, лежала под кустом. Она почти сразу туда легла.

– Все, – сказала Веро, вытирая пот со лба.– Хочу знать, где Буржуй.

Принчипесса недоверчиво шевельнулась.

– А я хочу,– упрямо повторила Веро.– Пойдешь со мной? Не пойдешь? Слушай, а ты не рано отдыхать начала?

…Обойдя дом на цыпочках, Веро первым увидела Томми. Тот водил кисточкой вверх-вниз по забору и, похоже, спал при этом, потому что, пока Веро за ним наблюдала, он этот вверх-вниз по одному и тому же месту водил.

Веро огляделась. Искала того, кто должен ведро с краской держать. Максимильяна не было. Веро быстро прокралась дальше – свернула за угол и наткнулась на брата. Тот стоял, облокотившись о стремянку, устремив задумчивый взгляд к уходящему солнцу.

– Ты обалдел! – зашипела Веро.– Ты хотя бы вид сделал, что работаешь.

– А я и делаю, – без тени стыда ответил Максимильян, – я за стремянкой пошел.

Веро подозрительно прищурилась.

– И давно ходишь?

– Минут сорок. Что? Ну, так я же ее искал!

Вдруг в кустах что-то зашевелилось. Максимильян сразу оживился и, как Веро ни отговаривала, полез узнать, в чем дело.

– Нет, ты только глянь!

За ветками сидел Буржуй и доедал курицу.

– Живая? – испугалась Веро и встала на цыпочки, чтобы лучше все видеть.

– Жареная, – отозвался Максимильян.– Где взял? Там больше не было?

– Я дом с другой стороны обежал, – похвастался пес, – и в окошко влез. Там сразу кухня.

– Если ты вор, – обиделась Веро, – мог бы и нам еды раздобыть.

– Скотина… – добродушно согласился Максимильян.

Веро махнула на них рукой и пошла дальше, искать Хорошую. Обогнув куст жасмина, едва не наткнулась на Росомаху – та копала грядку.

– Так я вас, так вас… Сами не сдохнете, я вас отравой полью.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

3 из 4