Циферблат

Мишка хмыкнул.

– Машина времени – сомнительное в плане перспектив изобретение. Я думаю, человечество будет биться над этим ещё не один десяток лет.

– Спасибо, поддержал, – я вздохнул. – Меня четвертуют за ещё одну двойку. Ты же знаешь, как мама хочет, чтобы я ходил на эти занятия. А ещё я постоянно рассказываю, как там хорошо и как я отвечаю абсолютно на все вопросы.

Мы свернули в парк.

– Пойдём на детскую площадку, посидим? Дождя вроде нет, – я с надеждой уставился на Соколова. Одному быть сейчас совсем не хотелось. А тем более идти домой и делать уроки. После сегодняшнего дня их вообще больше не хотелось делать. Никогда.

– Не, – Мишка помотал головой. – У меня же бокс. Сегодня четверг.

Тут я окончательно понял, что всё против меня. И сопротивляться этому бесполезно. Это нужно просто принять как данность. Радостная и беззаботная жизнь кончилась. Может, вместе с ней и детство. А что, все же взрослеют по-разному. Почему нельзя после трагических жизненных событий взять и повзрослеть в шестом классе?

Я дошёл с Мишкой до спортзала, проводил будущего боксёра взглядом, немного побродил вокруг, наблюдая, как народ стекается из окрестных школ в секции с сумками на плечах. Вспомнил о предстоящих футбольных тренировках и, вздохнув, решил вернуться в парк. Показываться на глаза маме не хотелось.

Я нашёл в кошельке мятую бумажку, купил бутылку газировки и устроился на скамейке около пруда. По воде били крыльями две утки. Интересно, все птицы уже вернулись или эти первые? И зачем лететь туда, где холодно?

Я открутил крышку и вдруг почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. На соседней скамейке сидел сгорбленный старичок. К спинке была прислонена палка с чёрным набалдашником. Даже после того, как я поднял голову, старичок не перестал меня рассматривать. У него были узкие глаза, и он щурил их, потому что мы оба сидели лицом к солнцу.

Через минуту мне надоело за ним наблюдать. Я поставил бутылку рядом и потянулся за рюкзаком. Кажется, где-то в его дебрях у меня был детектив: может, удастся прочесть пару строчек.

В маленьком кармашке рука нащупала что-то твёрдое. А, папины часы. Мне же было велено обучаться планированию и следить за временем. А толку, если весь мир против тебя?

Я вытащил браслет. Видно было, что часы носили уже довольно долго, но смотрелись они здорово – стало жалко, что я не привык надевать что-то на руку. 16:50. А сбоку сегодняшнее число – 7-е. То есть седьмое апреля.

Я вытащил книгу и долистал до закладки. Нужно попробовать сосредоточиться и забыть о превратностях судьбы. И вообще, да ну её, эту судьбу. От неё одни расстройства.

– Сева, не надо, это чужое!

Я сначала ничего даже не заподозрил. Подумал, что мама просто ругается на ребёнка. Подумаешь, в парках такое сплошь и рядом. И только потом понял, что пришла беда. Когда какой-то светловолосый карапуз, подкравшийся так бесшумно, что я его совершенно не слышал, опрокинул мою бутылку с газировкой.

На меня.

И на рюкзак. Мой рюкзак.

Ну, вы знаете, как это бывает. Небольшой тёмный фонтанчик, и после этого везде море. На джинсах море. Страницы книги начинают медленно темнеть и становятся тоньше. Что-то попало в рюкзак, и понятно, что там тетради. Без обложек, я их никогда не надеваю.

Я вскочил и принялся вытряхивать рюкзак. Карапуз вылил из бутылки всё содержимое, радостно вскрикнул и бросил ненужный теперь пластик в кусты. В этот момент и подоспела мама.

– Извините, пожалуйста! Он не нарочно!

Конечно, не нарочно. А как же может быть ещё. Других вариантов у меня и не было. Только что теперь делать с результатом?

Джинсы противно липли к ногам. Я долго не мог сообразить, что взять сначала, потом решил, что это не имеет значения, и принялся рассматривать книжку. Ничего утешительного. Вряд ли кто-то из библиотекарей обладает настолько плохим зрением, чтобы не заметить, что страницы купали в химических соединениях.

Я достал из рюкзака тетради. Так и есть – досталось именно русскому языку. Той самой тетради, которую мне завтра нужно сдавать на проверку. Замечательно. Потрясающе. Удивительно.

Я сел обратно на скамейку и обхватил руками голову. Хотелось к кому-то обратиться, но неясно было, к кому именно. К небесам? Ко Вселенной? К солнцу?

Я поискал глазами маму с карапузом, но их уже и след простыл. Да и что я им скажу? Моя жизнь и так испорчена, а вы испортили её ещё больше? Можно подумать, их это как-то растрогает.

Перебирая вещи, я опять наткнулся на часы. 16:56. Вот почему машину времени до сих пор не придумали? Было бы сейчас 16:49. Целая минута, чтобы всё исправить. Целая, и в то же время всего лишь минута. Неужели Вселенной жалко?

Старичок поднялся, схватил палку и лёгкой, пружинящей походкой направился в мою сторону. Я очень удивился, зачем ему при таких здоровых ногах палка, но долго об этом не раздумывал – сейчас были другие заботы. За джинсы мама, может быть, и не убьёт. Футболка, может быть, тоже отстирается. А как быть с русским языком?

Рядом со мной что-то звякнуло. Я проводил удаляющуюся спину старичка, потом перевёл взгляд вниз и увидел небольшую монету. Кажется, на ней были выгравированы песочные часы.

Я нагнулся и перевернул монету. На обратной стороне была какая-то надпись латинскими буквами. Такого языка я не знал.

Машинально зажав кругляшок в ладони, я принялся рассматривать тетради. Как назло, новых среди них не было. Неужели придётся всё переписывать?

16:58. Вот было бы сейчас 16:49. 7-е апреля, понедельник, 16:49. Неужели так трудно хотя бы один раз в жизни?

Я бросил рюкзак и закрыл глаза. Монета приятно холодила руку. Ну почему всё против меня? Почему кому-то везёт? Почему Никитка и Мишка сдали сегодня этот дурацкий зачёт, а я нет? И почему Мишка сейчас придёт после бокса и будет играть, а я всю ночь буду переписывать тетрадь по русскому?

Послышался едва заметный треск – как будто стрелка часов куда-то сдвинулась. Я снял с руки браслет, чтобы убрать его, и чуть не задел раскрытую бутылку. Стоп. Откуда здесь ещё одна газировка?

Я удивлённо взял в руки бутылку. Крышка лежала рядом. Вдалеке гулял тот самый карапуз – гонялся за голубем.

Я схватил браслет.

16:49.

Повинуясь какому-то инстинкту, я быстро закрутил крышку и поставил бутылку под скамейку.

– Сева, не надо, та скамейка занята!

Через полминуты ко мне нёсся довольный карапуз. Добежав до меня, он несильно стукнулся о деревяшки, ойкнул, развернулся и зашагал обратно к маме.

Я опустил дрожащую руку в рюкзак.

Сухо.

5

Усидеть на месте было тяжело. Я вскочил и принялся бегать по комнате, постоянно переворачивая монету в ладони. Через десять минут она стала влажной и скользкой. Большим пальцем я тёр песочные часы и пытался сопоставить хотя бы какие-то факты.

Больше всего хотелось, конечно, позвонить Мишке и всё ему рассказать, но тот ещё не вернулся с тренировки. Поэтому разбираться со странным происшествием мне пришлось в одиночку.

Я снова сел за стол и вырвал из тетради двойной листок. Взял ручку и, пососав немного кончик, попытался нарисовать схему произошедшего.

В истории участвовал один странный старичок с палочкой, который зачем-то сел рядом и наблюдал за мной. Судя по тому, что никого больше рядом не было, это он подкинул мне монету. Или просто обронил… Может, стоило его догнать и вернуть пропажу?

С другой стороны, я ведь сидел в парке ещё долго – минут двадцать точно. Смотрел на чудесным образом спасённые тетрадки, нетронутую книгу и пытался понять, что к чему. За это время он мог бы уже понять, что потерял ценную для него вещь, и вернуться. Но я сгорбленной фигуры с тростью больше не видел. Стало быть, либо это была не его вещь, либо она не была для него особенно дорога.

Теперь о том, что это за монета… Может быть, дело вовсе не в ней? Может, я просто уснул, и этот карапуз мне приснился? Бывают же такие вещие сны. Или он просто бегал рядом, а мой уставший после приключений и невзгод мозг всё это зафиксировал. И предупредил: бутылка может и опрокинуться.

А если предположить, что это действительно какое-то волшебство. Я подумал о том, что нужно вернуть время, и стрелки на часах сами собой перевелись. Примерно минут на семь назад. Я задумал точное время, и оно наступило! И у меня получилось избежать неприятностей. На чём бы попробовать, чтобы убедиться…

Я снова встал и заходил по комнате, выбирая взглядом подходящую вещь. Да вот хотя бы тетрадь по математике. Она всё равно закончилась, поэтому жалко не будет.

Я отложил монету, крепко взял обложку и разорвал напополам. Затем оторвал несколько листов и разделил их на части. Получившуюся гору бросил на диван и, довольный своими трудами, отошёл в сторону.

Папины часы по-прежнему были на руке. 18:01.

Я крепко зажмурился и представил перед собой ярко-красные цифры. 17:48. Пусть теперь будет 17:48.

Для верности постоял так с полминуты. Потом открыл глаза.

Разорванная тетрадь осталась на своём месте.

От досады я стукнул кулаком по столу. Нет, в моей жизни никогда не будет ничего волшебного и фантастического. Будут только неприятности.

Я сложил мусор в пакет и поставил в угол комнаты. И пожалуйста. Тогда лягу и буду грустить. И даже к истории готовиться не буду. Всё равно мне больше не повезёт и не попадётся ничего хорошего.

С кухни послышался грохот, потом крик Маринки. Я машинально схватил монету, вскочил и бросился вон из комнаты.

– Ты чего?

Сестра плакала над крупными осколками.

– Я чашку разбила. Ту, свою, с кошками…

Я сел на корточки.

– Не поранилась?

– Нет. Но мама меня всё равно убьёт. Да и не в маме дело… Мне её Анька подарила.

– Какая Анька? – я полез за веником.

– Подруга моя. Она в прошлом году уехала.

– Ну, уехала и уехала, – я приладил совок и принялся оглядывать пол, определяя, где ещё могут быть осколки. – Это же просто вещь. Вы можете переписываться.

Маринка всхлипнула.

– Я её обидела, и она не разговаривает. И вообще… Ты не понимаешь.

Я покачал головой. Обидела. Тоже мне, проблемы у детей. Мне бы такие трудности.

Я аккуратно собрал осколки и выкинул в ведро. В это время позвонили в дверь.

– Это мама! – Маринка, размазывая слёзы по щекам, побежала в коридор открывать.

Я вернулся в комнату и сел на диван. Монета всё ещё была зажата в кулаке.

Ну, 18:01. Сегодня. Понедельник, 7-е апреля.

Ничего не произошло. Мир не перевернулся, сумерки за окном не стали днём или ночью.

Я вздохнул и убрал монету.

– Мам!

Из коридора веяло странной тишиной. Обычно мама приносила большие сумки с продуктами, начинала их разбирать и заводила болтовню с Маринкой. А у той всегда находилась масса новостей. Это мне рассказывать было нечего, кроме моих трагических приключений. Сестра отличалась большим везением и умением за день пережить столько, что хватило бы на десять жизней.

Я вышел из комнаты и добрёл до кухни. Маринка старательно мыла что-то под краном, надув губы.

– А где мама? – я подошёл ближе.

– Не пришла ещё, – Маринка шмыгнула носом.

– А кто тогда…

Тут я увидел на столе огромную кружку с улыбающейся кошкой, задравшей хвост.

– Стой. – Я аккуратно тронул её за плечо, – а это что за кружка?

– Какая разница, – Маринка закрыла кран и недовольно посмотрела на меня. – Подарок.

– Это Аньки? Которая уехала?

Маринка побледнела.

– Ну да, а ты откуда знаешь?

Я схватил кружку.

– Слушай, а давай я помою? Помогу тебе. Я аккуратно, я не разобью, я тебе обещаю…

В этот момент раздался звонок в дверь.

***

– Ну? – я потряс Никитку за плечо. – Что там?

– Сейчас, – он задумчиво потёр нос и защёлкал мышкой. – «Alea jacta est». Это латынь. «Жребий брошен» – о бесповоротном решении, о шаге, не допускающем отступления, возврата к прошлому.

Я сел на стул рядом.

– Ничего не понимаю.

– А откуда у тебя эта фраза?

Мы сидели в пустом кабинете информатики и пропускали обед, но в меня сейчас не лезло ничего. А Никитка и так постоянно голодал. Может, поэтому и учился так хорошо.

– Так… в книге прочитал.

– И там не было перевода? Ну, получается, нашли. Интересно.

– Что? – я придвинулся поближе.

– Эту фразу произнес Юлий Цезарь при переходе реки Рубикон. Это означало, что пути назад нет.

Такие подробности меня уже мало интересовали. Я схватил со стола бумажку.

– Никитка, ты друг. Настоящий. Мерси.

Я подумал, что надо будет рассказать Мишке, и срочно. Как назло, он в тот день заболел – написал, что подхватил какую-то простуду.

На английский я примчался последним, все уже сидели на своих местах, а Алла Эдуардовна открыла на доске какую-то презентацию.

– Кузнецов, вам требуется особое приглашение? Звонок, кажется, уже был.

Я тихо извинился и сел за парту. Соседний стул расстраивал пустотой. Я бросил взгляд на часы – 12:13. Всё-таки удобная это вещь. Ещё бы научиться не опаздывать.

Алла Эдуардовна поправила пиджак и встала рядом с первой партой.

– Дома я просила вас перевести текст о драматурге Уильяме Шекспире. Все справились с заданием?

Повисла гробовая тишина. Кто-то принялся листать учебник.

– Надеюсь, что все.

Алла Эдуардовна была молодым специалистом и пришла в школу всего полгода назад, но умела подбавить в голос такие ледяные ноты, что всем без исключения становилось не по себе. При этом она ещё и была невероятно красивой, и каждый раз становилось стыдно, если ответил что-то не так.

– Тогда я попрошу вас закрыть учебники и ответить на мой первый вопрос. В каком городе родился Шекспир?

По классу прокатилось гробовое молчание. Я тихонько ковырял уголок учебника и старался не смотреть в сторону доски. Ясное дело, после вчерашних эпохальных событий никаких текстов я не переводил. Зато я спас любимую вещь моей сестры. Не важнее ли это в жизни?

– Кузнецов, давай ты. Раз у тебя трудности с тем, чтобы вовремя приходить на урок, искупи хорошим ответом.

Я медленно поднялся.

– Э… в Лондоне?

Это был не единственный город в Великобритании, который я знал: ещё были Манчестер, Ливерпуль… Но почему-то в тот момент на ум пришёл только Лондон. Вот так бывает – мозг просто отключается и больше работать не желает. Неприятная штука, надо сказать.

– Потрясающе, Кузнецов. А где же, в таком случае, находился театр, в котором драматург работал?

Я покосился на пустой стул рядом. Очень не хватало Мишки. Он бы сейчас точно что-то подсказал. По части подсказок он вообще был мастером – мог даже с помощью пальцев изобразить верный ответ.

Я молчал. Можно было что-то придумать, наверное, но не хотелось.

– Замечательно. Тебе даже по-русски сказать нечего, что нам делать с английским? Света, давай ты.

Света Павленкова, самая главная отличница в параллели, вскочила и бойко отрапортовала биографию Шекспира. Я сунул руку в карман и нащупал монету. Вот я дурак!

12:12. Закрыть глаза. Вот, кажется…

С минуту я наслаждался абсолютной темнотой. И почему-то был на сто процентов уверен, что сейчас всё получится.

Я открыл глаза. Алла Эдуардовна смотрела на меня с изумлением.

– Кузнецов, спать нужно дома. На английском стоит заниматься другими вещами. Давай начнём с тебя. В каком городе…

Я вскочил и, не дожидаясь вопроса, бойко отрапортовал:

– Уильям Шекспир родился в 1564-м году в городе Стратфорд на Эйвоне. В 20 лет он уехал в Лондон, работал в различных театрах, потом примкнул к труппе, которая стала основой театра «Глобус». Это один из старейших театров Лондона и важная достопримечательность города.

Алла Эдуардовна вздохнула.

– Молодец, Кузнецов. А так сразу и не скажешь. Ладно, перейдём к новой теме.

Англичанка покачала головой и села за ноутбук. Я смотрел на неё и улыбался.

Работает.

Я могу возвращаться назад.

6

К Мишке я мчался на всех парах, монета лежала в кармане, тщательно застёгнутом на молнию (я проверил три раза). По пути захотелось свернуть в парк и проверить, нет ли там моего старичка, но я так торопился, что пробежал мимо. В следующий раз. И потом, вдруг он попросит вернуть потерю? А я так не хочу. Мне нужнее.

Нога ещё болела, поэтому через две улицы я перешёл на шаг. К подъезду мишкиного дома я добрёл уже еле-еле. Рюкзак почему-то казался сделанным из кирпичей, а голова заполнилась непонятным туманом. Всё-таки школьников очень сильно нагружают. Нельзя так издеваться над растущими организмами.

Дверь открыла Мишкина мама – Татьяна Сергеевна. Она широко улыбнулась и протянула мне старые тапки.

– Подожди, пожалуйста, немножко, я его разбужу. Температура только утром спала, Миша задремал.

Я прошёл в гостиную и устроился около большого цветка. Края листьев были неровными, будто их кто-то долго и старательно кусал. Я пристроил рядом рюкзак и вытащил монету. Сквозь стекло пробивалось яркое весеннее солнце, и контур песочных часов вырисовывался отчётливее. Подумать только, машина времени всё-таки существует. А Мишка говорил, что нет… Интересно, что он теперь скажет?

Я ещё повертел монету в руках. А вдруг Мишке это не понравится? Или он… захочет забрать её себе? Она же ведь наверняка работает для всех, не только для тех, кого зовут Дима и кто учится в шестом классе. И как тогда быть? Оба будем прыгать через время?

А если он скажет, что так неправильно? Что её нужно выбросить или найти того старичка и отдать ему? Мишка может, он слишком добрый и правильный. Наверняка он решит, что всё это нечестно и пользоваться таким волшебством нельзя. И как тогда быть?

В коридоре послышались шаги. Татьяна Сергеевна заглянула в дверь.

– Дим, проходи, только, пожалуйста, недолго. Ему ещё горло полоскать.

Я прошёл в Мишкину комнату. Тот сидел на кровати с огромным шарфом на шее и улыбался.

– Привет! Рад тебя видеть.

Я пристроился рядом.

– Тут дико скучно. Смотрел ролики, но мама потом отобрала ноутбук. Читать тяжело – голова болит. В общем, я безумно рад, что ты пришёл. Какие новости?

Я внимательно посмотрел на Мишку. Нет, наверное, не стоит.

– Помнишь, ты говорил про машину времени? Я вот тут тоже подумал, что было бы неплохо. Я почему простыл – в расстёгнутой куртке на прошлой неделе выбежал. Думал, что уже тепло. А оказалось, что заболел. И мечтал целый день, чтобы раз – и переиграть. Ну, выйти на улицу одетым. А потом понял, что не бывает так и всё зачем-то нужно.

Я пожал плечами.

– В смысле нужно?

– А ко мне брат завтра приезжает, в гости. Так я бы с ним только после школы мог увидеться, а теперь мы несколько дней будем вместе. Получается, в том, что я заболел, есть что-то хорошее. Правда, здорово?

Он прямо светился от счастья. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что может прямо сейчас отменить свою болезнь? С другой стороны, на каких временных промежутках эта штука работает, я пока точно не знал.

Нет, решил я, в другой раз. Пока пусть это останется моей маленькой тайной.

***

Носить сокровенное знание в себе было тяжело. Оно рвалось наружу и требовало выхода. Я попробовал записать свои ощущения в блокнот, но легче от этого не стало. Тогда я решил задействовать проверенный способ – зайти в кабинет русского языка.

Я распахнул дверь и перелетел через порог.

– Анастасия Вячеславовна, здравствуйте!

Русичка печатала что-то на компьютере. Она подняла глаза и улыбнулась.

– Дима, проходи. Как дела?

– Я могу управлять временем! – я сел за первую парту и кинул рюкзак на пол.

– Правда? – Анастасия Вячеславовна удивлённо вскинула брови. – Это как – замедлять и ускорять?

– Нет, это возвращаться в прошлое и изменять его, – я схватил со стола ручку с колпачком в виде ёжика. – А вы бы хотели так?

Учительница щёлкнула в последний раз по клавишам и закрыла ноутбук.

– Не уверена, что хотела бы. Скорее бы даже не хотела.

– Почему?

Анастасии Вячеславовне можно было всегда рассказать что угодно – она с удовольствием слушала и обязательно, поразмыслив немного, отвечала. Если нужен был совет, я всегда приходил к ней, если случалось что-то необычное – тоже. Это началось ещё в пятом классе, мне тогда было очень тяжело привыкнуть ко всему новому, а кабинет русского почему-то показался самым безопасным местом. Я всегда любил сочинять и что-то писать. И дверь всегда была открыта. Не то что в других кабинетах, куда на перемене заходить не разрешали.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.