Прости… Забудь

Я все пытаюсь подойти к событию, которое сыграло решающую роль в консервации моей личности. С 1-го по3-ий класс я училась с одними детьми, потом с другими. В старом классе было очень своеобразное существо. Сын настоящего, отмороженного бандита. Вел он себя соответственно. Особенно его ярость проявилась, тогда, когда мы перестали быть одноклассниками. Обзывался, один раз спичку зажженную в меня кинул. А потом произошло самое мерзкое происшествие. Мне было 13, я возвращалась домой, не помню откуда, но точно не из школы, часов в 5 вечера. «Домофон» в те времена еще не установили. Зайдя в парадную, я увидела этого самого пацана. Было неприятно и страшно проходить мимо, но я решилась. Боялась, что будет кричать вслед, если развернусь и уйду. Меня всю жизнь губил слабо выраженный инстинкт самосохранения и глупая уверенность в том, что со мной ничего не случится. Отвела взгляд, пошла мимо, на 2-й этаж, не оглядываясь. На лестнице услышала шаги и слова:

–Лерка, чо одна шляешься, не страшно?

Я боялась ответить, молча продолжила подниматься. В этот момент он подбежал ко мне, схватил, засунул руку под юбку и трусы, дотронулся там, где нельзя было. Я обернулась, растерянная, униженная.

–Не бойся. Тебе приятно было? Я еще приду.

При этом он мерзко засмеялся. Это был не первый раз, когда я ненавидела себя за то, что не смогла защититься, но самый отвратительный. Что я почувствовала? Страх. Жуткий, дикий страх, я не могла рукой пошевелить, мне казалось, что если сейчас я попробую сказать что-то, или тем более ударить, он изобьет меня, причинит еще больше боли. Хотя… куда больше? Это потом, прокручивая ситуацию, я поняла, что могла развернуться, бежать, ударить, стучать соседям. Да даже и избил бы он меня, не хуже чем то, что уже случилось. Я почувствовала себя мразью, которую только что поимели как хотели, а я позволила так с собой поступить, значит достойна того, что произошло. Случилось ужасное и виновата в этом только я, спровоцировала своей беззащитностью.

Придя домой, я долго-долго мылась. Тщательно пыталась стереть следы чужих рук с каждого миллиметра тела, который осквернили. Выбравшись из ванной, легла, укрывшись теплым ватным одеялом, но меня не переставало трясти. Безуспешно пыталась уснуть, не получалось. Внутри все ныло. Так и провалялась до вечера, не впав в забытье. Маме ничего не сказала, не хотела, чтобы кто-то знал об этом ужасе, даже она. Я вообще не с кем не могла говорить об этой боли. В тот момент, мне как никогда прежде захотелось, чтобы рядом был отец, который бы меня защитил, но ему безразличны мои проблемы, он ничего бы не стал делать, даже если бы знал… С его дочерью сотворили такое, а он останется в стороне. Да как он может? Я почувствовала сильное, как никогда раньше, отвращение к себе. Какой же никчемной тварью нужно быть, чтобы именно тебя выбрали на роль жертвы? Я уверенна, такое происходит лишь с теми, чью беззащитность видят потенциальные причинители вреда. С целостными, нормальными такого быть не может. А защита? Я никому не нужна, нет ни одного человека, который бы мог вступиться за меня. Сама я сделать ничего не смогу. В России жить без своего «хозяина» мужского пола небезопасно. А что делать женам, от которых ушли мужья или девочкам, которых бросили отцы? В чем они в этой ситуации виноваты? В чем виновата я? В том, что слабая и не смогла защититься, в том, что меня не научили биться за себя, в том, что со мной рядом никогда не было человека, способного ограждать? Да во всем в глазах нашего больного общества виновата. Я только сейчас начинаю понемногу избавлять от этого мерзкого чувства, навязанного произошедшим. Я начала одеваться как чучело, чтобы ни дай бог, никому не понравиться. Если вызову интерес, случившееся повторится, что непереносимо. Старалась выглядеть нарочито непривлекательно, даже уродливо. Кстати, юбки не носила после того случая лет 10 если не больше, Оформилась окончательная уверенность: быть красивой, интересной—нельзя. Это провокация насилия, в которой я и только я виновата.

Я очень боюсь, что если буду легкой и игривой, это будет неправильно воспринято, и мне, в лучшем случае, нахамят, оскорбят, а в худшем, понятно что последует… . Но ведь на того ублюдка я даже не смотрела. Но я и не должна оправдываться, хотя нормы «самадуравиновата» предписывают жертвам и большинству скотоподобного населения прямо противоположное.

После случившегося я не боялась выходить из дома, но боялась заходить в парадную, боялась увидеть урода в школе. Ее посещение стало пыткой. Я впервые проявила хоть какой-то характер и стала настаивать на смене учебного заведения. Мне удалось, моя неприятность произошло в апреле, а в сентябре отправилась в новую, кое-как продержавшись. Встречи избежать не удалось, но я всегда отводила глаза, это, как мне казалось, и спасло. Я бы не выдержала его взгляда, каково это: смотреть в глаза твари, сотворившей такое, смотреть и молчать? Переживать случившееся снова и снова, осознавая, что вообще ничего не можешь сделать. Ни броситься, ни попытаться ударить.

Никто, как мне кажется, не узнал о случившемся. Ни один человек не сказал, что в курсе. Да и взгляды, смех, обошли меня стороной. Только взгляд этого животного, пристально меня изущающий, я периодически замечала. Получается, он не рассказал никому и это, своего рода, благородство. На мое счастье, ситуация не повторилась ни разу. Хотя случившегося итак было достаточно, чтобы доломать мою психику.

Что меня ожидало в самом худшем случае? Он бы всем рассказал, и каждый бы понял, что со мной так можно. Подобные, а то и похуже случаи происходили бы постоянно. Возможно, кто-то сталкивался: в школе, во дворе, или среди «знакомых знакомых» были жертвы сексуального насилия, о произошедшем с ними знали все. Отношение, любой скажет, резко отрицательное. И время (двадцать лет назад) здесь ни при чем. Такое происходило из года в год и сейчас, в принципе, не многим лучше в плане отношения к «пережившим». Хочется узнать, кто-то сочувствовал этим людям, жалел? Я жалела, но не защищала в открытую, я себя-то защищать боялась, что уж о других говорить, но, по крайней мере, и не участвовала в травле… Маленький пидар или шалава, так их звали, и постоянно унижали, наказывая еще больше за то, в чем они не виноваты. Но унижали-это еще не самое страшное. Если появлялся слух о том, что девочка «всем дает», а так про нее говорил тот, кто изнасиловал, другие начинали считать, что и им отказывать права не имеет. Она становилась общей. Неопрятный внешний вид и больное нутро, это уже не человек, муляж. С ней теперь каждый мог делать все, что хотел и как хотел, а она сломанная в самый первый раз, не сопротивлялась. Репутация шла впереди. Даже до меня, необщительной, доходили слухи о том, что девочка на пару лет старше вынуждена была поменять школу. Почему? Мальчик уговорил сделать минет, а потом, гордый собой все рассказал знакомым. Какое отношение переживала девочка? Над ней достаточно жестоко издевались, называя понятно каким словом. Но ушла она из-за стыда, а не из-за поползновений в ее сторону. Повезло, потому что наблюдались ситуации и похуже. Другая, подобная, которая не отказалась от минета становилась «своему рту не хозяйкой». Ее выслеживали где-нибудь в безлюдных местах, в тех же подъездах, на стройках в заброшенных домах, у нее не было шанса спастись. Изнасилования продолжались до тех пор, пока она не исчезала из этого района, хорошо если хотя бы с остатками собственной личности.

И что, кто-нибудь брезговал насильниками, конечно нет. Наоборот, молодцы, мужики! А жертва сама виновата: слишком ярко накрасилась, слишком откровенно смотрела, не так оделась, развязано себя вела, спровоцировала, одним словом. Мы живем в стране с контуженной психикой, где норма становится перверсией и наоборот. Я как раз думаю, что норма в том, чтобы помогать слабым, а не добивать их. Вот такая глупая идеалистка. Как эти люди не сходили с ума, я не понимаю. Но практически всегда это будущие алкоголики и наркоманы, без карьеры, работы и личной жизни. Им никто никогда не сочувствовал и не пытался понять. Они ломаются и сидят всю жизнь тише воды. Сломанные уничтожают себя, а не других. Никого не напоминает? Но ведь моя травма ничто по сравнение с вышеперечисленным. Я, слабая, сломалась от такой, по сути, мелочи. Удары разной степени, эффект одинаковый. Неизвестно еще, кому тяжелее.

Иногда я думаю, что пережив мерзкое домогательство, будучи маленькой и беззащитной девочкой, я навсегда решила вытравить из себя все женское, чтобы ни разу больше не столкнуться с подобным. Ведь именно слабость и беззащитность провоцировали. Естественный отбор, именно таких уничтожают первыми, потому что они не могут себя защитить. Видя мужскую реакцию на рассказ жертвы «я бы столько не выпил» всегда недоумевала… Насилуют не самых привлекательных, насилуют беззащитных. Хочется, чтобы существа не понимающие подобного, наконец-то осознали, причем на примере близкого им человека. Сколько раз я видела в сети вполне себе серьезные рассуждения на тему: «Ну она же девка, подумаешь, трахнули, от нее не убудет, родилась, чтобы давать».

Я решила убрать указанные недостатки–эту манящую слабость и тонкость. Женственность неправильно начала ассоциироваться с провокацией насилия. В результате случившегося я становилась все более серьезной, строгой, может такая девушка быть интересна противоположному полу? Я отказалась от женских черт характера, чтобы больше не переживать горе. Тогда не осознавала, но именно эти атрибуты: улыбка, заигрывание, открытость, сексуальность, желание привлечь мужчину стали казаться мне отвратительными, я, как их носитель, виновата. Но я не заигрывала с ублюдком, решившим меня облапать, да и какие заигрывания могли быть в 13 лет? Поэтому виноваты в случившемся не мои привлекательность и поведение, а слабость, страх. Я боялась отвечать на издевки и мое поведение уверило его в том, что я и на более страшное не отвечу. Я виновата лишь в том, что родилась слишком слабой, и девушкой. Мне не повезло, я встретила на своем пути существо, которое решило показать всю мою ничтожность, показать, что может сделать со мной все, что захочет, и ему за это ничего не будет.

Это норма в нашем своеобразном российском обществе, где женщина, действительно, еще не окончательно человек. Понятное дело, что сейчас лучше, чем лет сорок назад, тогда и мужчин-то с высшим образованием было немного, а для женщин диплом ВУЗа–вещь полностью факультативная. Основная цель-муж, дети. Уже в 30 становились тетками, бесформенными, неухоженными, потому что ни косметики нормальной не было, ни возможности следить за собой так, как сейчас. И лучше, чем 20 лет назад, когда красивая и популярная мечтала выйти замуж за бандита. Сейчас же самой девушке никто не мешает неплохо зарабатывать, быть человеком в полном смысле этого слова. Но все равно, при любой возможности каждый слаборазвитый сотрудник автосервиса, консультант в строительном магазине, мужик, приехавший покупать у тебя автомобиль, считает себя выше и пытается поучать. Чем выше-то? Тем, что сидит целый день в провонявшем потом и маслом гараже, откуда его вперед ногами вынесут, если дома, очередным вечером не отравится, наглотавшись дешевого, непригодного для использования пойла? В том, что живет в дешевой съемной загаженной квартире с странной женой и идиотами детьми? Работает за три копейки в свинарнике? Я не знаю, от комплексов такое воззрение у простейших, или от того, что умный всегда сомневается, а дурак всегда уверен, но факт остается фактом. Сюда же относятся рабочие, пытающиеся обмануть тебя при оплате материалов, (ну как же мужика, венца эволюции рядом нет, а ты-то считать не умеешь). И ничего, что все это делается на твои, честно заработанные деньги, которые этот человеческий мусор в подобном количестве никогда не видел. А еще гаишники, которые при разборе ДТП тебя не слушают, ты априори виновата, баба же. Много, слишком много всего.

Почему-то среди мужчин более высокого социального класса такое пусть и встречается, но гораздо реже. Может потому, что за счет порядка в голове они и стали людьми, а генетическое отребье, которого вокруг полно, живет по своим понятиям тупого животного, не сомневается в них, открыто декламируя. Впрочем, они не знают слова «декламируя».

Именно эта биомасса создает установку «самадуравиновата», и подвергает жертв повторной травматизации, часто гораздо более болезненной, чем случившееся. Такие врачи осматривают жертв на судмедэкспертизе, как скотину. Гинекологи (зачастую женщины) на осмотре, никак не связанном с насилием, на замечание пациентки о том, что ей больно отвечают: «Перед мужиком ноги раздвигать не больно, а сейчас больно»? Именно из-за такого дерьма я сломалась и стала тем, кем стала. Глупо было бы недооценивать влияние общества на отдельно взятого человека, тем более, такого ломкого, как я. Да, я обвиняю, существ, которых и людьми-то не могу назвать, в том, что стала той, кем стала, вернее, совсем не той, кем могла бы.

Взрослея, я видела отношение общества не только к жертвам изнасилования, а в принципе к человеку, с которым что-то случилось. Украли кошелек– не надо было «клювом щелкать». Ударили по лицу, оскорбили—сам виноват, спровоцировал. Вместо поддержки—добивающий виктимлейминг. Больные люди с извращенными традициями обвинять того, с кем произошла беда. И везде он принимает такой грязный, болезненный вид. Что же касается нашей страны, мы в группе позднего развития. Сколько бы мужики не орали о том, что «бабы распоясались» истинного равноправия в мужских мозгах нет и в помине. Вроде и работают сейчас женщины и зарабатывают, но случись какая-то история, истинное отношение и восприятие тебя вылезет наружу. Ты все равно должна думать, что сказать, каким тоном, с какой интонацией, чтобы не раздражать, чтобы не спровоцировать агрессию в свою сторону. На дороге веди себя максимально незаметно, чтобы не появился «учитель». Бойся! А если показываешь, что страха нет, это само по себе является провокацией. От тебя все равно ждут признания того, что ты хуже, тупее. Думай о чувствах мужчины и понимай, что он лучше тебя. При этом тебе никто ничего не должен, ни беречь твое нутро, ни уважать.

Самое интересное, что подобное мнение исповедует и насаждает не только мужская часть населения.

После случившегося, я не могла слышать про изнасилования, считала, что и со мной это произошло. Новости, разговоры про подобные события заставляли в очередной раз перебирать в памяти случившееся, копаться а нем. Мне казалось, по моей реакции на это слово, моему скованному виду каждый может понять, что я пережила нечто подобное. Раньше отрицала, что произошедшее было насилием, теперь не буду. Да, изнасилования в физическом плане не произошло, но моя травма от случившегося ничуть не меньше. И переживала я то же самое, что настоящая жертва. Дошла до апогея уверенность в том, что я грязная, плохая, недостойна той любви и того отношения, которого заслуживают чистые, не столкнувшиеся с подобным девушки. Вместе с тем, на фоне этого болезненного переживания появилась уверенность в том, что однажды появится мужчина, который меня вылечит. Наверное, так проявлялись попытки убежать от травмы. Постоянно спотыкаясь о моральных уродов, я была уверенна, что жизнь выдаст мне «принца», который искупит все мужские грехи передо мной. Видимо, считала, что бытие в долгу и однажды непременно его отдаст. А пока, смотрела на красивых, популярных девчонок и понимала, что с моим анамнезом никогда такой не буду. Завидовала.

После случившегося я стала слишком остро, до истерики, реагировать на любую неудачу. С 13 лет считала себя виноватой во всем происходящем, зачастую не от меня зависящем. Весьма странная интерпретация «комплекса бога». Я больше совсем не терпела прикосновений, мне они казались продолжением насилия. Как не терпела, я, конечно, молчала, но переживала каждое из них как повторяющийся эпизод произошедшего. Очень плохо реагировала, когда меня пытались заставить хоть что-то сделать.

Как уже сказала, в новую школу перешла, но нормальных отношений там, к сожалению, выстроить не смогла. Я спасалась из одного ада, и, как это часто бывает, попала в другой. Не в том состоянии была, чтобы вливаться в новый коллектив.

Странная, запуганная девочка, ходящая в закрытой темной одежде (к тому моменту я перестала носить вещи, открывающие шею, грудную клетку), отводящая взгляд, не стремящаяся ни с кем общаться. Меня буквально трясло от страха. Я слишком отличалась от всех остальных. Это раздражало, начались насмешки. Третье повторение ситуации, но переносила я ее труднее, чем в прежней школе. Там меня хоть кто-то знал и иногда относился сносно, здесь и намека на подобную благость не было. Иногда начинало казаться, что лучше бы я осталась, где была, да, риск встретиться с уродом, но общая масса боли, причиняемая там была меньше нынешней. На меня орали, оскорбляли, я молчала. Я боялась, что если отвечу, они сделают со мной что-то более ужасное. Ничего нового, все повторялось. Было настолько плохо и неуютно в средней общеобразовательной, что посещать ее я перестала. Ко времени окончания 11 класса мне заявили, что аттестат я не получу. На помощь пришла мама, 2000 рублей и вопрос решен. Аттестат без троек, недорого. Мама ругалась, она не понимала, почему я не хотела учиться. А я физически не могла заставить себя пойти туда, где надо мной опять будут издеваться. Зато дома, оставшись наедине с книгой, я полностью погружалась в процесс. Обожала и учиться и читать. Но ненавидела отвечать на уроках, потому что начинались издевательство, хамство. Из-за этого я сидела и молилась, чтобы меня не вызвали к доске. Мне было плевать на учебу, лишь бы не ранили. Вот так, из страха я сдалась и позволила кучке недоразвитых моральных уродов продолжить ломать мою жизнь.

К 17 девчонки, даже самые мало симпатичные расцветали. Одевались ярко, привлекательно, стильно стриглись, красились, носили каблуки. А я не могла всего этого себе позволить. Мне казалось, внешним уродством я ограждаю себя от неприятностей, носила по нескольку вещей, даже в жару, думала, что так буду чувствовать себя защищенной. Поскольку находиться на улице в таком виде было невозможно (я могла упасть в обморок от перегрева), сутками не выходила из дома. Открывало окно, так и дышала. Еду и воду приносила мама. Когда жара спадала и я выходила из дома, выстроенная система защиты помогала слабо, все равно привлекала внимание несуразным внешним видом. Мне вслед шипели: «Уродина». Так, что спрятаться и полностью оградить себя от неприятностей не получилось. Да, я была странной, и до этого было дело совсем чужим людям, которые мне встречались. Нездоровый подросток вызывал живой интерес, не могли петербургские эстеты смириться с проявлением несовершенства мира в моем лице. Я сильно боялась, сторонилась людей, привыкла к ранам. Мысль о том, что они могут быть нормальными не приходила по той причине, что я таких не встречала. Из-за отвращения к своему внешнему виду я боялась лишний раз оказаться на улице, казалось, сейчас последует новая серия упреков и осуждения. Я замечала, как прохожие смотрели на меня буквально как «на говно». Внутренне я была с ними согласна, но ничего не могла изменить. Я была заперта в клетке своей боли, страхов, неприятностей, которые со мной происходил ранее. В мои 17 и речи не было о том, чтобы прогуляться по городу, прокатиться по Неве, пусть и в одиночестве. Я боялась выходить в люди, не хотела провоцировать. Сама же неадекватно выглядела и так же себя вела, вызывая отрицательную реакцию. Тошно проводить самые лучшие солнечные дни дома, в одиночестве, но другого выхода на тот момент не было. Я очень сильно полюбила зиму, потому что в шапке, дубленке и сапогах я выглядела куда как адекватнее, чем в своеобразных нарядах летом. Плюс было не так жарко.

Вот только постоянно сидеть дома было невыносимо тяжело, что такое дом для молодой девчонки? Какой бы травмированной я ни была, молодости свойственны стремления. Хотелось же быть красивой, веселой, общительной, популярной, как и любой человек. И как тяжело мириться с тем, что желаемое абсолютно невозможно. Жизнь отсекла меня от того, что в избытке наличествовало у других. Время от времени, на фоне этого со мной случались дичайшие истерики. Я как будто хотела выкрикнуть все лишнее и доковырять до чистоты. Ничего не получалось.

Я мечтала дожить до момента, когда все это закончится и получится ДЫШАТЬ, сложно выживать, когда все время не хватает воздуха. Я маялась дикой внутренней несвободой. Хотелось, чтобы боль от пережитого, незабытая, мешавшая существовать, ушла, и я бы зажила новой, счастливой жизнью. Такой, о которой все время мечтала. Периодически накатывало: мне столько лет, а у меня ни друзей, ни молодого человека, все проходит мимо. Как проводили время подростки? «Тусили» на улице, в подъездах, на квартирах, постарше в клубах, совместные поездки на отдых. А я сидела дома и молилась, чтобы мне стало хоть немного легче.  Но, при этом, была уверенна, что смогу победить, и впереди меня ждет нечто прекрасное, судьба обязательно вознаградит за пережитые страдания. Вот он—единственный найденный смысл, надежда, которой жила.

Мне хотелось стать другой, стать собой, но не хватало сил и смелости. В попытках стать целостным человеком, сложно понять, кто я, какая на самом деле? Невозможно вылечиться, не имея представления, в какую сторону двигаться. Я постоянно ощущала зажим и дискомфорт. Тот период времени запомнился как отрезок, в котором вообще ничего нельзя делать, как ты хочешь. Нельзя носить одежду, которая нравится, будут стебаться, нельзя смеяться, нельзя отвечать на выпады в твою сторону. Возраст бесправия и ограничения.

Больнее всего было ощущать, что я не живу, а в результате жутких издевательств, существую. Но я даже мечтать боялась о том, чтобы вырваться. Смотрела на нормальных людей и понимала, что у меня подобного никогда не будет. Конечно, тогда я не могла сформулировать столь поэтично, но так и было. Меня как будто заколдовали, отобрали жизнь. Нервы настолько сильно расстроены отношением людей, что в любом взгляде, слове, действии, даже самом нейтральном виделось унижение. Хотелось кричать, истерить, скрыться навсегда, чтобы в дальнейшем не переживать подобного.

Огромной проблемой стала коммуникация. Обычный выход в магазин—сложнейшая задача. На меня будут смотреть… Справлюсь. А если нужно будет говорить? Уже сложнее… Если продавцы давали мне не самый лучший товар, или неправильную сдачу, я ничего не могла сказать. Боялась, что тут же нахамят, или я что-то не так поняла, или очередь начнет шипеть. Я, невиновная, боялась незаслуженных обвинений. Да, это моя больная тема, проявляющаяся даже в мелочах. При мне, в трамвае, у девушки украли кошелек, она подняла шум, так ее же и обвинили. Не помню в чем. Наверное, спать кому-то помешала. Если я так себя вела в самых обыденных ситуациях, что тогда говорить о более серьезных? Я замирала, слова не могла сказать там, где нужно было хотя бы попытаться отстоять свою точку зрения. Куда-то позвонить, сходить, с кем-то о чем-то договориться—невыносимо тяжело. Там могут нахамить, унизить. Да, наши государственные органы не человекоориентированы, особенно в те годы. Но почему я ждала только такого отношения? Не потому ли, что мне внушили, что только подобного и достойна? К слову, мои страхи часто становились явью, как не поверить в то, что мысль материальна? Я понимала, что ожиданием беды ее притягиваю, но что делать, если изменить ход мыслей не хватало сил? Выживать, смотреть, как проходят один за одним дни моей жизни.

Насколько же все люди разные. Кто-то в результате подобных событий стал сильнее, быстро выбрался, добился успеха. А я, годами переживающая, если кто-нибудь на 3 буквы послал, увязла. Непростительно слабый человек, слишком долго мучающийся из-за любой неприятности, полностью разрушенный причиненной однажды болью. Меня всегда интересовал вопрос справедливости: почему виновник страданий живет и радуется, а у жертвы жизнь сломана? Тому кто ранит никогда не будет стыдно за то, что он натворил, глупо надеяться на рефлексию, нет даже подобия. Они творят зло и считают это абсолютно правильным. Нет никакого смысла хоть что-то объяснять, пытаться донести. Потому что тот, кто понять способен, никогда так не поступит. Зато к себе подобные мрази требуют человеческого, уважительного отношения. Именно эти конченные будут объяснять, что ты поступаешь плохо, не по совести. Как язык-то поворачивается? Они не чувствуют вины, это ты во всем виновата. Ни во что не ставя причиненную тебе боль они будут требовать помочь им, ни на секунду не сомневаясь в том, что имеют право на помощь и смеют ее ожидать.

И никакой кармы не существует, никакого наказания. Ты несешь ответственность за чужой грех. Не стоит ждать возмездия. Случилось, допустила? Не смогла справиться, завязла в этом на годы? Сама виновата. У тебя отобрали столь ценное время, в течение которого ты только и будешь, что распинать себя за вину как в случившемся в плохом, так и не случившемся хорошем. Некто из-за уродства собственной души причинил тебе боль, сломал, но ты и только ты теперь пытаешься справиться и выжить.