Война виртуальных миров

Учёные и военные мужи переглянулись.

– Ваш старший сотрудник по-своему совершенно прав. – Витаутас отряхнул с груди невидимые пылинки. – Ситуация чрезвычайная, и распутать её обычными, пусть даже сугубо научными методами мы едва ли сможем. Пока мы сейчас тут совещаемся в рамках нашей компетенции, происходят обсуждения на гораздо более высоком уровне и гораздо масштабнее.

– Вопрос глобальный, это точно, – подтвердил Франциск Аркадьевич.

– Поэтому действовать, я считаю, мы должны оперативно и по всем возможным направлениям. Даже если придёт информация, что на воздух взлетела статуя Свободы или Стена Плача, мы не можем сбрасывать со счетов вероятность отвлекающего манёвра со стороны наших потенциальных противников. Они, как мы знаем, горазды отдавать на заклание часть своих, чтобы добиться более значимых целей. Не мне вам рассказывать. Замечание Константина Евгеньевича навело меня на мысль поручить ему параллельный анализ, скажем так, независимых источников информации, в то время как вы, Арсений Степанович, и ваши люди пусть подготовят максимально точные данные по этому вещдоку.

– Мы это сделаем, – ответил за всех Пичугин, переглядываясь с Петровым. – Однако я бы попросил ваше ведомство в свою очередь поддерживать нас оперативными сведениями.

– Нам также нужно незамедлительно решить вопрос пересмотра бюджета на последний квартал, – оживился Озеров.

– Николай Николаевич, это в рабочем режиме, – метнул на него строгий взгляд Пичугин.

Запиликал чей-то телефон.

– Прошу прощения. – Витаутас выхватил из-под себя серебристый прямоугольник и прижал к уху. – Слушаю. Да. Где? Понял. Хорошо. – Он бросил телефон на стол и забегал пальцами по клавишам ноутбука. – Как раз новая вводная. Арсений Степанович, у вас тут интернет хорошо ловится?

– Понятия не имею.

– А-а, вот, вижу, есть контакт! Господа, кто знает, как правильно по-французски написать «кентавр»?..

* * *

Впоследствии Славка Хлебов вспоминал события той первой парижской ночи со смешанным чувством ужаса и восторга. Такого в жизни просто не бывает. Это даже не фантастика. Даже не фэнтези. Это просто чума!

При этом, как ни странно, он имел в виду вовсе не страшный эпизод с визгливым четвероногим существом, а то, что последовало дальше, примерно через час.

К этому времени он уже не сидел у окна, а лежал на кровати, не раздеваясь, и пялился в экран телевизора, где в живом эфире «Евроньюс» шёл репортаж настоящей охоты на неведомых чудовищ. Из штаб-квартиры в Лионе в Париж было переброшено сразу несколько бригад операторов. Комментарий, как водится, шёл из-за кадра. Причём, похоже, оригинальным был именно английский, чтобы за происходящим могла следить наибольшая европейская аудитории.

Кентавров оказалось не меньше пяти. Двух зрителям показали уже тогда, когда закованные в чёрные бронежилеты воины в круглых касках превратили их автоматными очередями в окровавленные куски мяса.

Самая захватывающая погоня была на Елисейских полях, когда в память аудитории должна была врезаться финальная картина с Триумфальной аркой и стоящей в ней под лучами прожекторов дикой фигурой с запрокинутой в крике мордой и красными от крови прохожих клешнями. Перед тем, как трассирующие пули ударили в одну точку, комментатор даже умудрился пошутить, мол, сегодня защитники окружающей среды и диких животных едва ли будут возражать против такой расправы.

Эффектнее этой сцены было только её продолжение, когда в тыл местным спецназовцам с флангов врезались выскочившие из тёмных переулков ещё два кентавра и с невероятным проворством стали мстить за товарищей. Один из операторов оказался в самой гуще расправы и успел заснять, как застигнутые врасплох автоматчики, вместо того, чтобы дисциплинированно развернуться и отстреливаться, бросились врассыпную. Многие при этом потеряли головы, причём в буквальном смысле, поскольку острые клешни работали весьма целенаправленно, а наиболее уязвимыми местами бронированных людей, как водится, оказались шеи. В итоге картинка на экране резко переключилась на общий план с зависшего над Площадью Звезды вертолёта, а комментатор после паузы сообщил, что связь с предыдущим оператором потеряна. Вероятно, родственники последнего в этот момент попадали в обморок.

Потом была погоня за оставшимися монстрами, которым удалось скрыться так же внезапно, как и появиться. Вертолёты пытались помочь с воздуха, шаря по домам прожекторами, однако явно не слишком удачно, потому что режиссёру приходилось то и дело переключаться на наземные камеры, перед объективами которых прыгали и мельтешили парижские потёмки, цель, судя по крикам преследователей, была где-то впереди и никакими вертолётами не подсвеченная.

Тем временем по нижнему краю экрана пустили бегущую строку, куда сваливались подряд сообщения от очевидцев в соцсетях. Видимо, руководители трансляции хотели тем самым оперативно информировать парижан о том, где были замечены вспышки насилия, и хоть как-то упредить рост жертв, но лишь внесли этим дополнительную панику, поскольку бедным людям ужасы мерещились уже повсюду. Создалось впечатление, что нападавших не два, а раз в сорок больше. Посыпались сообщения из соседних с Парижем городков. То и дело в сообщениях мелькало французское сочетание extra-terrestre, в котором безошибочно угадывались инопланетяне. В связи кровожадных кентавров с падением крупного летающего объекта на Лувр (эта информация уже была подтверждена официально) никто больше не сомневался.

А потом в судьбе Славки произошло то самое, настоящее чудо…

В дверь номера постучали. Коротко, но настойчиво.

– Месьё Клебоф? – спросил писклявый голос в коридоре.

Он бросил взгляд на часы. Почти полночь. Подумал сперва сделать вид, что спит и не слышит. Но стук повторился.

– Месьё Клебоф? Этэ ву ля12?

– Вуля, вуля…

Он встал и уже вышел в крохотный закуток предбанника, когда ручка сама дёрнулась вниз, и дверь открылась. Несмотря на то, что свой ключ Славка по привычке оставил в замке. Негритенок с ресепшн отступил назад, а мимо него в номер решительно вошли двое. Вошли и остановились. Оба невысокие, коротко стриженные, в одинаковых костюмах мышиного цвета и серых галстуках. Оба смахивали на арабов или, точнее, на хорошо загоревших европейцев, поскольку две пары глаз, застывших на удивлённом Славике, даже в тусклом свете ночника были безошибочно голубыми. И холодными.

Славка вопросительно шмыгнул носом. Запаха серы не ощутил. Скорее, консервативный запах одеколона вроде «Фаренгейта».

– Кэн ай хэлп ю13? – машинально спросил он.

– Мистер Хлебников? – без малейшего акцента уточнил тот, что выглядел постарше.

– Йес… да. Только не Хлебников, а Хлебов.

– Мы за вами. Собирайтесь. – Нет, акцент, конечно, слышался, но ровно настолько, чтобы дать понять, мол, мы здешние, не из России, приятель.

– Я что-то сделал? – уточнил Славка, не двигаясь с места. – Вы из полиции?

– У полиции сейчас другие дела. С вашего позволения. – Собеседник мягко отстранил Славку и вошёл в комнату. – Вещи собирать времени нет. Мы вас одолжим ненадолго. Тут недалеко.

О, это успокаивает! Оказывается, они решили его «одолжить». Французской жандармерии только не хватает. Старый фильм с Луи де Фюнесом, кажется, так и назывался – «Жандарм и инопланетяне». Экстра-тэррестры, блин…

Привычка к воле заставила Славика совладать с первой оторопью, и он, придав своему голосу почти будничное звучание, поинтересовался:

– И чем же я могу быть вам полезен?

– Вам расскажут на месте, – отозвался второй из гостей, говоривший на хорошем английском. – Если вы готовы, идёмте.

И лишь когда оба поняли, что хозяин номера вовсе не из тех, кто готов просто так подчиняться чужой воле, даже если оказывается в меньшинстве, старший добавил:

– Не бойтесь, мистер Хлебов. Это касается вашего сайта.

– Сайта?

У Славика водилось несколько сайтов, но он почему-то сразу понял, какой именно имеет в виду голубоглазый незнакомец. Не сайт, а ютьюбовский канал. С видео. Но зачем?..

Гости выжидательно смотрели на него и хранили молчание.

Сказать, что типы они были подозрительные – ничего не сказать. Только что он выиграет, если сейчас взбрыкнёт и по примеру буржуйских фильмов потребует, например, адвоката? Зачем, если он знает наверняка, что ничего предосудительного не совершил? Да и они ему ничего предосудительного в вину не ставят. Просто хотят поговорить. Вернее, отвезти куда-то, где с ним хотят поговорить.

На память откуда ни возьмись пришёл старый американский документальный сериал о полунищем сельском парне по имени Стивен Эйвери, который ещё в конце 80-х годов сперва имел неосторожность попасть под подозрение в изнасиловании одной приезжей гражданочки, отсидел почти 18 лет в тюрьме, потом был выпущен и оправдан благодаря новому методу выявления преступников через анализ ДНК, решил подать ответный иск на тех, кто его, невиновного, засадил, вот-вот должен был выиграть у правоохранительной системы США порядка 36 миллионов долларов, по 2 за год отсидки, ибо вскрылись жутчайшие процессуальные нарушения – всех, кто упёк его тогда за решётку должны были самих привлечь к суду, и тут, бац, как гроза среди ясного неба пропадает девушка-фотограф, с которой Стивен накануне её исчезновения общался, поскольку она попросила разрешения сделать фотографию одного из его автомобилей, которых у него было в большом количестве по той простой причине, что он участвовал в семейном бизнесе – уничтожении и свалке подержанных машин. Девушку стали искать и, разумеется, нашли: сперва её таратайку среди остального металлолома. Дальше начался настоящий фарс. Местная полиция устроила шмон по всему хозяйству семейства Эйвери. Отца, мать и прочих родственников на время обыска выгнали из домов. В шмоне принимали участие те люди, против которых Стивен выступал с иском и которые по закону не имели права этого делать. Но они не только это сделали, но и самолично нашли неопровержимые доказательства его причастности к исчезновению барышни: ключи от её машины на полу возле его тумбочки (где при предварительном осмотре до обнаружения автомобиля никто ничего не видел) и его кровь на приборной панели её машины. Вскоре нашли и почти сгоревшие останки бедной жертвы, конечно, чуть ли не под окнами у трейлера Стивена. Всё было шито белыми нитками, и хотя Стивена заковали в кандалы и посадили в тюрьму до слушаний суда, многим было понятно, что при хороших адвокатах маятник правосудия может и должен качнуться обратно – в сторону обвинения. И вот тут происходит невероятное: 16-летний племянник Стивена признаётся в том, что видел, как дядя приковал жертву к своей кровати, потом велел ему перерезать девушке горло, они оба вытащили её на улицу, дядя для пущей надёжности выстрелил ей в голову и в живот, после чего они дружно тело сожгли. Публика в шоке. Правда, в сериале, который, кажись, назывался Making A Murderer, то бишь «Создание убийцы», показали фрагменты записи допроса этого глупого паренька. Оказывается, вопреки существующим нормам, двое следователей забрали его прямо из школьного автобуса, не поставив в известность мать и не пригласив адвоката, привели в какую-то комнату, усадили на диван, всё корректно и даже дружелюбно, дали выпить воды из бутылки, стали разговаривать и в процессе беседы вскрыли все вышеописанные подробности. Вот только, как выяснилось, ничего этого он сам не говорил. Тормозя на ровном месте, парень просто неохотно соглашался с тем, что ему предлагали следователи в форме вопросов. Либо действовало зелье, явно подмешенное в бутылку, либо товарищи обладали навыками НЛП, но в итоге, парень так ничего и не понял. Помычав утвердительно в ответ на их предположения и тем самым подписав себе пожизненный срок, он очнулся, посмотрел на часы и спросил, сколько его ещё будут держать, потому что ему нужно успеть к завтрашнему дню написать сочинение. Только тогда ему популярно объяснили, что от школы он себя освободил минимум лет на 20. Потом была показана запись его встречи в той же комнате с наконец-то вызванной матерью. На её отчаянный вопрос «Ты и вправду это сделал?!», он ответил «Пожалуй, нет», а на крик «Ну тогда зачем же ты на себя наговорил?», сказал: «Они что-то сделали с моей головой…». Американская фемида всё это прекрасно видела, но ничего, разумеется, предпринимать не стала, так что оба, вероятно, сидят за решёткой по сей день…

Оказаться на их месте Славке сейчас хотелось даже меньше, чем оставаться в Париже. Напряжение снова разрядил старший, обведя комнату грустным взглядом и обронив красноречивую фразу:

– Вещи можете оставить. Мы ненадолго.

И сказал он это как-то так спокойно и буднично, что ему захотелось поверить.

Славка собрался с мыслями, сообразил, что после возвращения из Лувра был так поглощён случившимся, что до сих пор не побеспокоился переодеться в «домашнее», а потому для выхода на улицу ему достаточно надеть запылённые ботинки. Видок, конечно, не ахти, но вообще-то он ехал во Францию отдыхать, а не по гостям ходить, так что сойдёт, успокоил он себя, бросив взгляд на узкое зеркало рядом с вешалкой.

– Жё сюи прэ14, – вспомнилась ему фраза из разговорника.

Провожатые даже как будто улыбнулись. Неужели они тоже волновались, согласится ли он отправиться с ними или нет?..

Перед входом в гостиницу их ждал старенький, но по-прежнему внушающий уважение тёмно-синий Майбах, снятый с производства, если Славке не изменяла память, ещё в 2012 году. Но марка есть марка. Строгость линий, лаконизм форм и всё такое прочее.

Негритёнка на месте не оказалась, и стойка выглядела покинутой и грустной. Беззвучно работал телевизор.

Улица, точнее переулок, был тем самым, в котором на глазах Славки произошло двойное убийство. Поражало полное отсутствие ожидаемого ажиотажа вокруг. Жёлтые перемигивания огней впереди, которые он сперва принял за полицию, оказались неизвестно как и зачем оказавшейся здесь пожарной машиной. Он был готов поклясться, что видит до сих пор не убранные с проезжей части трупы. Где все? Что вообще происходит?!

Он чуть было снова ни запаниковал, однако старший из провожатых уже распахнул перед ним мягкую дверцу, приглашая садиться внутрь, а второй по-хозяйски занял место водителя. Славка торопливо нырнул в приятно пахнущий кожей салон… и оказался соседом миловидной девушки. Девушка была в таком же строгом костюме, как и её коллеги, но в отличие от них смотрела на него приветливо и, как ему показалось, озорно. На плотно сжатых коленках, обтянутых твидовой юбкой, стоял маленький металлический чемоданчик.

Дверь сзади захлопнулась, и стало совсем тихо.

Выяснилось, что оба незнакомца будут сидеть впереди, предоставив Славке – или девушке – полную свободу сзади.

– Откройте рот, – было первое, что сказала новая спутница.

Сказала она это по-английски и громко щёлкнула замочками на чемоданчике. Внутри оказались какие-то стеклянные палочки, мензурки и всякая врачебная мелочь.

Славка рот послушно открыл, правда, как ему самому показалось в тот момент, скорее от удивления.

Девушка с нескрываемым интересом покосилась на его язык, достала нечто напоминающее большую зубочистку с ватным тампоном на конце и ловким движением сунула Славке за щёку.

– Не переживайте, больно не будет, – предупредила она задним числом, и Славка увидел, какие у неё тонкие и красивые пальчики.

Пальчики в своё удовольствие покрутили зубочистку, причём тампон оказался на поверку чересчур жестким и неприятным, потом девушка сказала «Готово», и содержимое ваты ухнуло в одну из пробирок, а та – обратно в чемоданчик. Крышка которого захлопнулась так же мягко, как дверь.

Майбах уже скользил вдоль залитых жёлтым светом первых этажей домов. Славка умел быстро и хорошо ориентироваться даже в едва знакомых городах, однако странное поведение соседки настолько его отвлекло, что сейчас он силился понять, где именно они находятся, и не мог. Всюду полиция, скорые, такси, бегущие люди, несколько военных машин, солдаты в камуфляже.

– Вы у меня анализ взяли? – решил уточнить он, чтобы не произвести впечатления испуганного буки.

Девушка была явно ненамного его старше, хорошенькая и улыбчивая. Что сейчас выглядело ещё более странным, нежели молчаливая напряжённость её спутников. А может быть, у неё просто не осталось ни одного родственника, и ей не о ком переживать. Все умерли, сдав анализ, мысленно пошутил Славка, хотя смешного было мало.

– Проверка ДНК, – пояснила девушка, нежно поглаживая чемоданчик. – Пока доедем, анализ будет готов.

– Мы две недели ехать будем?

– Что? – не поняла она, но потом сообразила, о чём он, и весело запрокинулась, показав красивые маленькие ноздри. – Нет, ещё минут десять.

За десять минут анализы ДНК не делаются. Это Славка знал точно. Но спорить не стал. Потому что сейчас он просто отказывался чему бы то ни было удивляться.

Девушка ошиблась. Вся поездка заняла гораздо меньше десяти минут. Подозрения Славки подтвердились, когда, снова выйдя на прохладную после Майбаха улицу, он увидел, что стоит возле уходящей в бесконечность стены дома, а на углу здания напротив голубенькая табличка сообщает, что он находится на Рю дё Валуа. Цифра 6 наверху выдавала номер дома.

Бесконечной стеной, таким образом, был «королевский дворец», то есть Пале-Рояль, построенный, как известно, вовсе не для королевских особ, а для кардиналов – сперва тут обитал знаменитый Ришельё, именем которого названа параллельная улица по другую сторону, а потом – Мазарини. Между ними, кажется, несколько лет здесь жила Анна Австрийская, но правы те, кто называют дворец «кардинальским».

Уж не в театр ли Комеди Франсез его, случаем, привезли? Хотя, нет, вход в театр за углом и ещё раз за углом. Значит, в какое-нибудь из министерств, которые где-то здесь неплохо обосновались. Но не в Государственный же совет! Тогда уж, скорее, в министерство культуры: если речь и в самом деле идёт о его безобидном сайте с видео.

Видео, видео… Блин, ну он вообще даёт! Конечно, видео! Теперь всё становится на свои места. Его не хотят посадить в тюрьму, не хотят выдать как хакера возмущённым США (хотя есть за что), не хотят выслать обратно на родину (а жаль!). После появления в Париже кровожадных кентавров, они каким-то образом вычислили его сайт, где среди прочей нечисти затесался ролик с Канарских островов, и решили познакомиться.

Только тогда с какой стати им понадобился ещё и анализ его родного ДНК? Нет, что-то всё-таки не сходится…

Но больше всего его поразило то, что улица была совершенно пуста. И это притом, что со стороны Сены до сих пор поднимались клубы чёрного дыма с места пожарища, выхватываемые из тьмы мощными прожекторами. До руин Лувра отсюда было метров триста, не больше. Хотя ветер дул к реке, явственно чувствовался запах гари. Может, как люди знающие, они посчитали, что снаряд дважды в одну воронку не падает? Очень странно.

– Мистер Хлебов, идёмте, – напомнил о своём существовании старший из провожатых. Второй остался сидеть в машине. Вместе с девушкой.

Они вдвоём прошли вдоль стены с надёжно зарешеченными окнами назад по узкой улице и после двух зелёных мусорных баков свернули в арку налево. Славик на всякий случай заметил, что сбоку арка помечена белой циферкой 3. На золотистой дощечке мелькнуло слово Culture. Ёлы-палы, похоже, он угадал: его ведут в министерство культуры…

Однако они прошли арку насквозь и вышли, как он и предполагал, к жутким полосатым столбикам, которые обычно называются «колоннами Бюрена» по имени автора. В далёком 1986 году парижане ещё как-то возмущались против уродования площади 260 чёрно-белыми пеньками, но местные масоны, как водится, протест плебеев проигнорировали, и постепенно это «творение» стало очередной туристической достопримечательностью. В классическом ансамбле площади, пусть даже восстановленной после пожара Парижской коммуны в 1871, когда старый дворец благополучно сгорел, этот современный новодел производил удручающее впечатление. Зато на пару со стеклянными пирамидами во дворе Лувра до сего дня ненавязчиво показывал знающим людям, кто в городе на самом деле хозяин. Допоказывались, блин…

Славик отвлёкся и не заметил, в какую из дверей, открывавшихся под галереей внутрь двора, они прошли.

Человек в приёмной напоминал обычного охранника, похожего на его нынешнего провожатого, только костюм у него был не серый, а чёрный. И, кажется, без галстука. Привратник сидел за маленьким столиком и что-то писал в тетради, иногда поглядывая на притихший сбоку столика монитор. При их появлении он лишь на мгновение поднял голову, глянул на обоих с равнодушием убийцы и продолжал своё неуместное занятие.

Вверх вела крутая мраморная лестница. В отличие от лестниц в музеях, ступени этой не были покрыты ковром, и потому было хорошо видно, какой мрамор старый, пожелтевший и протёртый. Вероятно, она ещё не забыла подошвы туфель Людовика XIV.

Восхождение произошло по зигзагу и вывело их на второй этаж, где снова стоял столик с пишущим за ним охранником. Интересно, подумалось Славику, что бы они стали делать, если бы он вошёл сюда один, без провожатого.

Второй этаж был настолько тускло освещён, что казалось, свет проникает сюда только с улицы, через высокие арки окон.

Окна смотрели на такие же высокие створы закрытых дверей.

– Туда, – указал провожатый на яркий проём впереди. Сам он предпочитал следовать по коридору позади Славика.

Половицы поскрипывали. Попахивало затхлостью и пылью. Зато никакой гари, как ни странно, не чувствовалось.

Светлым проёмом оказался выход на новую лестницу, уводившую на последний этаж, в мансарду. Здесь их остановили сразу двое охранников, под широкими отворотами пиджаков которых даже непосвящённый мог угадать пистолетные перевязи. Оба были высокие и, мягко говоря, мускулистые. Один из них обменялся с его провожатым несколькими французскими фразами, которых Славик не понял, но почувствовал, что за спиной образовалась пустота. Они остались втроём.

И снова один из охранников остался стоять внизу, а второй, подтолкнув зазевавшегося под локоть, стал подниматься вместе с ним по лестнице на мансардный этаж. Двери на который оказались закрытыми, однако за ними Славик с удивлением услышал гомон оживлённых голосов, что никак не вязалось с почти тюремным настроением, царившим до сих пор.

Охранник, опередив Славика на шаг, открыл перед ним одну из створок, и изнутри на лестницу сразу же пахнуло ароматами дорогих духов, шампанского и конфет.

В самом деле, обнаружившееся за дверью помещение было полно разодетыми людьми. Все улыбались, прохаживались от одной группы беседующих к другой, чокались бокалами, снова расходились, одним словом, вели себя так, как будто пришли на корпоративную вечеринку, где принято быть светским и по мере сил веселиться. Не хватало лишь музыкального сопровождения, но и без него Славик мысленно окрестил происходящее «пиром во время чумы».

На вновь прибывших никто из присутствующих не обратил ни малейшего внимания. Провожатый снова потянул Славика за локоть. Они двинулись вдоль стены, лавируя между гостями. Разговоры велись в основном на французском, а отдельные знакомые слова общего смысла не проясняли.

Навстречу им попалась шедшая торопливой походкой девушка, которая брала у него анализ ДНК. Заметив Славика, она только кивнула и ничего не сказала. Для него так и осталось загадкой, каким образом она умудрилась их опередить.

Последний раз он почувствовал себя эстафетной палочкой перед очередной белой дверью, которую никто не охранял, но у которой вместо обычных ручек было приспособление, похожее на домофон с кнопками и экранчиком. Провожатый приложил к нему большой палец правой руки и посмотрел при этом куда-то в сторону и вверх. Славик заметил под самым потолком стеклянную полусферу камеры внутреннего наблюдения.

Замок на двери щелкнул, и створка сама приоткрылась наружу.

За порог он переступил уже совершенно один. Переступил и в нерешительности остановился, снова ощутив себя в каком-то малобюджетном голливудском блокбастере.

Комната представляла собой выдержанный в кремовых тонах кабинет с дорогим деревянным потолком, низеньким журнальным столиком посередине неброского бежевого ковра и упруго-пышным диваном с подушками справа. Слева стоял книжный шкаф красного дерева с нишей для неуместного здесь телевизора. Заканчивалась комната большим окном, обрамлённым тяжелыми шоколадными шторами, перед которым боком ко входу располагался массивный деревянный письменный стол с двумя кожаными креслами по обеим сторонам. Над диваном справа и над креслом слева на стенах висело по большой картине, подсвеченной сверху лампой на золотой ножке. Напротив стола в пузатом горшке стоял зелёный куст, прикрывавший собой ещё одну дверь.

– Come on in15, – сказал человек, сидевший за столом, и указал гостю на второе кресло. – We have been expecting you, my Russian friend16.