Не бери в голову

«Он прав, – думал Михаил. – Мы чуть ли не с молоком матери впитали, что самое главное, чем силен наш советский человек, – это духовная сила, или, иначе говоря, крепкий дух, а тем более, – вспомнил Михаил приглашение коллеги, что наш дух, в самом деле к вечеру должен стать довольно крепким во всех возможных смыслах этого слова».

Положение было не такое уж критическое. В качестве духовной поддержки можно было рассматривать и письмо из дома, которое он получил, а это для него было дороже всякой валюты. Михаил старался максимально использовать ту удивительную способность человеческого мозга, которая заставляет человека, вопреки всему, испытывать надежду на лучшее, и которая называется оптимизм. Кроме того, коллега недвусмысленно дал понять, что не оставит друга в беде и не даст переметнуться в стан врага только из-за безденежья. «Просто не надо ставить себя на место Штирлица, а научиться радоваться тому, что есть, – продолжал размышлять Михаил. – А есть немало. Например, есть Андрей, который готов поддержать товарища».

Редко бывает, чтобы фамилия подходила к личности человека, или как-то отражала эту личность, хотя, как известно, многие фамилии берут свое начало от прозвищ, которыми наградили предка. Насчет имен, есть целая наука о том, как имя может повлиять на Судьбу, или Судьба – на конкретное имя. У Андрея, по мнению Михаила, фамилия точно отражала образ жизни и пристрастия ее носителя. Но каких-либо очевидных доказательств того, что Судьба как-то влияла на его фамилию, не было. Его фамилия была все равно, что его персональный брэнд – Хмелевский. Он гордился своей фамилией. Когда Андрей первый раз представлялся эфиопским офицерам, он попросил Михаила пояснить, что означает его фамилия. Поскольку Михаил был переводчиком в группе, то Андрей чуть не поставил его в тупик. Михаилу пришлось приложить все усилия, чтобы объяснить эфиопским товарищам значение его фамилии. Позже он посмотрел слово хмель в русско-английском словаре и дал Андрею псевдоним – позывной Хопс, поскольку hops это и есть хмель по-английски. А вообще получилось довольно неплохо: капитан Хопс. Позже, когда та страна, которую они представляли за рубежом, перестала существовать, в Украине многие избиратели не нашли себя в списках потому, что их фамилии, в ходе яростной кампании против «засилья» русского языка в Украине, были переведены на украинский язык. Естественно, как мог узнать себя в списках избирателей некто Воробьев под новой фамилией Горобец.

А тогда новоиспеченный капитан Хопс был только рад.

Оказавшись в другой стране, всегда полезно узнать местные обычаи, менталитет населения, его сильные и слабые стороны. Андрею не понадобилось много времени, чтобы выбрать свою линию поведения и тип взаимоотношений, как с теми, кого он был прислан обучать военному делу, так и с местным населением. Не было похоже, чтобы он предварительно анализировал ситуацию, чтобы определиться, как себя вести. Он был, скорее всего, приверженец экспромтов, как, впрочем, большинство людей, полагаясь на интуицию и ту реакцию, которую производят те или иные слова или поступки. Но Андрей обладал определенной наблюдательностью и умением делать выводы из своих наблюдений. То, на что обычно человек не обратил бы внимания, оседало в его голове, несмотря на то, что его фамилия Хмелевский.

– Ну что, ты готов? – спросил Андрей, видя, что Михаил закончил чтение письма.

– Готов. Куда пойдем?

– Скорее не пойдем, а поедем, – поправил коллегу Андрей. – Слушай, твоя интеллигентность, или как там это… иногда сбивает меня с толку.

– Не понял. Что сбило тебя с толку?

– Что-что. Твой вопрос. Можно подумать, у нас есть выбор куда идти.

– Ладно-ладно. Не так обреченно. В принципе, какая разница.

– Вот именно. Слушай, Макаров, оставь ты свой макаров, тьфу ты, запутаться можно. Оставь ты это оружие самоубийства в покое, – сказал Андрей, увидев, как Михаил засовывает за пояс брюк макаров. – Еще потеряешь где-нибудь.

– Но ведь мы должны быть всегда при оружии, – пытался оправдать свои действия Михаил.

– Правильно, при оружии, – сказал Андрей, кладя в карман гранату Ф-1. – Мои наблюдения показывают, что местные не выносят одного вида этой штуки.

Михаил смог убедиться в правоте его слов сразу же, как только они вошли в одно из немногих заведений, которое представляло собой строение, похожее на большой сарай с земляным полом, без электричества, поскольку в ту часть страны это достижение цивилизации еще не дошло. Тем не менее, в полумраке керосиновой лампы они смогли разглядеть, что в заведении почти нет пустых мест. Посетители были, в основном, солдаты, которым не надо было идти ни домой, ни к женам, ни к детям, ни в кино, поскольку всего этого они либо не имели, либо годами не видели, либо этого просто не было в тех местах, где они находились. Поскольку Михаил и Андрей были единственными «бледнолицыми» на много сотен километров вокруг, и поскольку их знали как постоянных посетителей, то им сразу же уделили внимание в том смысле, что даже в полумраке можно было разглядеть обращенные в их сторону лица. Михаил высказал опасение Андрею, что в окружении такого количества незнакомых лиц, сюрреалистические контуры которых в полумраке бара придавали некоторый оттенок зловещности, им вряд ли удастся по-настоящему расслабиться и отдохнуть. И тут Андрей достал из кармана пачку Rothmans и положил на стол. Следующим движением он вынул из кармана гранату Ф-1 и также положил на стол рядом с пачкой сигарет. Несмотря на полумрак, посетители заведения каким-то образом рассмотрели предмет, а, может быть, кто-то один увидел и передал по цепочке информацию, но буквально через пару минут Михаил и Андрей остались в баре одни. Андрей показал официантке на дверь и выразительным жестом дал понять, чтобы она закрыла дверь на засов.

– Ну вот, а ты разволновался. Теперь можем спокойно отдохнуть, – успокоил он Михаила.

* * *

Есть вещи, о которых никто не предупредит отъезжающего в длительную командировку за рубеж. Не потому что боятся, что это может повлиять на окончательное решение – ехать или не ехать, нет. Просто, возможно, эти вещи считаются такой мелочью, на которую не стоит обращать внимания. Поэтому, вновь прибывшему специалисту приходится каждый раз открывать свою Америку, начиная счет незнакомым ситуациям и необычным способам решения проблем. Конечно, с отъезжающими проводили долгие беседы, приводили разные поучительные случаи перед поездкой, но кто даст гарантии, что именно эти случаи повторятся.

Почему-то, когда приобретаешь путевку, особенно за рубеж, выясняешь все, до мельчайших подробностей: где будешь жить, сколько раз тебя будут кормить (правда, чем – никто не уточняет), встретят ли тебя в аэропорту и т. д. И едешь-то всего на одну-две недели. А если едешь за рубеж на год или два, то бесполезно выяснять подробности тамошних условий, да и не учтешь всего, и не захочешь показаться занудой. Гораздо лучше выставить себя искателем приключений на манер английской аристократии, которая в периоды длительных, вынужденных бездействий, когда не было никаких войн, буквально изнывала от отсутствия приключений, отсутствия возможности проявить себя, продвинуться по службе, да и вообще, просто свалить из дома на долгое время под благовидным предлогом.

Андрея, как и других офицеров, никто специально не учил премудростям и специфике работы за рубежом. Поэтому его нельзя было винить за отсутствие дипломатичности и опыта работы через переводчика. Это был его первый опыт, а первый опыт всегда есть у каждого. Потом, не надо забывать, что он советский офицер, привыкший делать то и так, как он это делал у себя на родине, и требовать всего того, что он требовал от своих подчиненных, или, что требовали от него его командиры.

– Ну а ты, лейтенант, чего ты так вырядился, как петух? – набросился Андрей на одного из местных офицеров на одном из первых в своей заграничной карьере построений личного состава механизированной бригады. Тот, на кого был устремлен его взгляд, был лейтенант, командир взвода, стоящий в строю почему-то в светлой, парадной форме. – По-твоему, что, я за тебя буду лазать под бэтээром и проверять матчасть? – продолжал он. – Миша, переведи ему.

Михаилу, который пытался как-то сгладить ситуацию, пришлось просто спросить, почему товарищ надел парадную форму. Но тот, конечно, чувствовал, что им сильно недовольны, судя хотя бы по интонации и громкости голоса новоиспеченного капитана Хопса.

– Иди и надень комбинезон. Парада пока не будет, – продолжал наседать Андрей.

Андрей, конечно, погорячился, дав понять, что не собирается лично участвовать в проверке и ремонте матчасти. Видя, насколько личный состав медлителен и неопытен, ему, в конце концов, ничего не оставалось, как самому залезть под БТР и крутить там гайки. При этом из-под бэтээра постоянно доносилось: «Бл. дь, … вашу мать. Советский полковник лазает на брюхе и делает за вас вашу работу… Бл. дь… а вы стоите и смотрите. Миша, переведи им там».

Дело в том, что никто из местных, точно не знал, какое звание носит находящийся с ними советский офицер. Разглашать личные сведения не приветствовалось. Поэтому, чтобы не запутывать местных многие представлялись полковниками, хотя более скромные офицеры не перепрыгивали сразу через три звания, а ограничивались одним или двумя. Лейтенант представлялся капитаном, или, в крайнем случае, майором, а уж если вы майор, то смело можете представиться полковником, все зависело от того, на какое звание тянет ваш внешний вид, ваша громогласность, и обладаете ли вы необходимой жесткой требовательностью. Полковник – это обязательно жесткий и требовательный офицер, и это все понимали, в первую очередь, местные. Надо отдать должное, никто не представлялся генералом, кроме настоящих генералов. Видимо, само слово «генерал» имело что-то магическое, как табу, и осмелиться нарушить это табу никто не решался. А может быть, это благодаря советской системе образования и воспитания, в которой красной строкой проходили скромность, честность, бескорыстность, качества, некоторая доля которых настолько глубоко была заложена в сознание, что при характеристике большинства советских людей вполне уместны были бы такие словосочетания, как «немного честный», «немного скромный», или «немного бескорыстный», в том смысле, что полностью избавиться от этих добродетелей было практически невозможно. Наверно потому, что они были основными в «советской библии».

Михаилу, в основном, нетрудно было переводить Хопса. Никаких витиеватых выражений, никаких двусмысленных слов, ни фразеологии, ни поговорок. Большая часть того, чему учили в инязе, не пригодилась для перевода незамысловатой разговорной речи Хопса. Его речь была вполне лаконична и предсказуема. И, как ни странно, именно его больше всего цитировали местные мальчишки, которые вились вокруг. Некоторые из них были теми, кого привыкли называть «сын полка». Они старались помочь и быть полезными. Как правило, это были те, кто потерял отца на войне.

– Коронель, что такое «билет…билет…билет… – спросил как-то Михаила один из мальчишек. Коронель – это и есть по-местному «полковник», хотя Михаил не мог припомнить, чтобы он представлялся этому пацану, но, тем не менее, вопрос был задан, и ему надо постараться понять его и ответить.

– Билет, это такая бумага, которую выдают, чтобы, например, лететь на самолете или ехать на автобусе. А еще билет покупают, когда хотят пойти в театр или кино, – ответил Михаил на ломанном амхарском вперемешку с английским. – А что такое, где ты слышал это русское слово? Кто говорил «билет»?

– Это коронель Андрей.

(– Интересно, куда это собрался Андрей? – подумал Михаил. – Надо спросить).

– Андрей, ты куда-то собрался ехать? – спросил он, наклонившись под БТР, где Андрей, уже, видимо, отчасти смирившись со своей долей, ремонтировал технику.

– С чего ты взял? Ты же знаешь, я только что приехал.

– Та, просто пацан сказал, что слышал от тебя русское слово, которое ты, почему-то, постоянно повторяешь.

– Какое слово я повторяю?

– Он говорит, ты все время говоришь «билет… билет… билет…», особенно когда что-то ремонтируешь.

– Наверно «бл-дь». Какое еще слово могу я повторять под этим долбанным бэтээром.

– А точно, звучит похоже.

– Ага, похоже. Так же, как генеалогия и гинекология. Или педант и педик. Я вообще хренею, Миша, как ты переводишь, если даже сам не понимаешь, о чем речь. То-то я смотрю, я этому петуху на построении целую тираду выдал, старался все-таки, а ты сказал всего одну фразу. Наверно процентов 50 теряется при переводе, а?

– Андрей, если бы я все перевел, что ты сказал, возможно, началась бы еще одна война, а они и так уже воюют на два фронта.

– Ты хочешь сказать, от тебя зависит, начнется война или нет? Слушай, я как-то неуютно себя почувствовал. А, в самом деле, откуда мне знать, что ты им говоришь.

– Та все нормально, Андрей. Я наоборот, разряжаю обстановку, фильтрую, так сказать.

– О, по-моему, я придумал и тебе псевдоним. Будешь лейтенант Фильтр.

– Тогда лучше Стрейнер. По крайней мере, звучит как фамилия.

– А что такое стрейнер?

– Это тоже фильтр.

– Ладно, договорились, но, по-моему, «фильтр» проще запомнить.

– Слушай, уже, судя по позывным, можно судить о наших пристрастиях, – поделился Михаил своими соображениями с Андреем. – «Хмель» и «Фильтр». Ну, прямо сплошное виноделие.

* * *

– Кстати, о виноделии. Как насчет того, чтобы выпить по джину с тоником сегодня вечером, – предложил после рабочего дня Андрей.

– Я не знаю. Может, чем-то заняться, правда, сам не знаю, чем можно заняться в темноте, без электричества, – ответил Михаил.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.