Во имя порядка: на заре новой эры

Друг востока

Следующий день. Дюнное.

– Уважаемый машшира, – на восточный манер исказив обращение «мессир» заговорил воин, – не думаю, что там вы найдёте то, что ищете, – чуть хриплым голосом сказанные, эти слова не поколебали моего настроя. – Впрочем, я надеюсь, что ваше пришествие сможет изменить выгребную яму… Дюнное, оно ведь раньше было жемчужиной востока, а сейчас самая главная клоака, – мужчина с бронзовым загаром сплюнул в песок, потерев о ткань, накрывшую кожаный панцирь.

Солнце… проклятье, как же сильно оно припекает. Нет сил терпеть его и как же люди здешних окрестностей выживают? И всё-таки, я должен находиться здесь, просто обязан идти вперёд, ибо от этого зависит безопасность на южном побережье. Я, да ещё пара человек, заброшенные сюда магией должны жариться под нещадным светилом только потому, что Тручесса в своё время не совладала с управлением страной. В её руках были огромные возможности – золото, поддержка аристократии, солдаты, могущество Святого ордена и власть церковников. Вместо возрождения окраин, она сконцентрировалась на столице, но единственное на что хватило её «политического гения», так это устраивать показательные казни, грабежи непомерными налогами и насаждать неистовую веру в Рождённых солнцем.

– В конце концов, восток – дело тонкое, а вы уже успели вломиться в Храм солнца, усмирить бандитов на Солнцечном берегу и заткнуть пасть Натаре, – мерный голос местного стражника вывел меня из размышлений.

– Ах, до вас уже дошла молва о наших действиях.

– Слухи летят быстрее ветра, а те, что касаются политики и придворных интриг – быстрее молнии, – «надзиратель» усмехнулся. – Может быть вы сможете изменить происходящее здесь.

– Надеюсь.

– Во всяком случае, добро пожаловать в Дюнное, – местный стражник сделал шаг в сторону, пропуская нас дальше.

Мои плечи утягивает ткань, под которой покоится просторная рубаха цвета алой розы, слегка прикрывающая свободные тёмные брюки, стянутые в голени сапогами. Позади меня шагают два воина, на которых блестит посеребрённая чешуя, левые руки отягощены громоздкими щитами, а на поясах длинные мечи. Рядом держится Исаил, облачённый в чёрно-красные рясы.

Мы прошли по золочёному песку, поветрие загоняет его под одежду, у меня в горле страшно першит, хочется кашлять и тереть глаза. Здешний ветер нещадно гоняет песчинки в воздухе, закидывая волнами песчаных бурь Дюнное. Подняв голову вверх, я вижу только тёмное, закрытое песками небо. Подошвы коснулись каменных отёсанных ступеней… мне тягостно видеть это, в груди что-то бунтует, отрицая картину упадка и энтропии. Раньше это была величественная лестница, вдоль которой красоту наводили статуи героев востока, магической силой поддерживалась зелёная изгородь из лиан и плющей. Теперь же вокруг нас только голые острые скалы, а под ногами почерневшая тёмно-бежевая лестница, ставшая печальным напоминанием о прошлом сего славного города.

Впереди показалось несколько фигур. Облачённые в красно-золотые пышные одежды, они ведут трёх верблюдов и двух леоранов, горба и спины отягощены сумками. Я слышу, как из них доносится лёгкое бряцанье, а глаза узрели ещё пару человек – воины в кожаных панцирях.

– Торговцы, – со скорбью тихо сказал Исаил. – Редкое явление для сих мест. Благослови нас Единый, чтобы наша миссия увенчалась успехом.

– Проклятая Натара, – выругался я. – И Арантеаль вторит ей в безумии. Одна сошла с ума от власти в Арке, а другой поехал головой от идеи остановить неведомое «очищение».

– Не будь так строг к ним, ибо они сбились с истинного пути, как и Рождённые светом. Нам должно их пожалеть и обратить сердца на решение проблем насущным. Если мы промедлим, то нас убьёт не «очищение», а мы сами себя. А теперь направим свои силы на будущие переговоры, друг мой.

Мне нравилось, как говорил Исаил. Он, словно вдохновлённый чем-то иным, потусторонним и более величественным, чем всё что могут дать ныне живущие кормчие душ, вселил в наши души новую надежду и веру. Его слово нас укрепило, дало нам силу и повело вперёд, как только он открыл строки Предания.

– Кстати, будь осторожнее с той неримкой. Не спеши с ней, и не трави её традициями нашей родины. Ей это не особо полезно.

– Ты о Лишари?

– Как будто я не вижу, – тяжелое слово заставило моё сердце дрогнуть. – Твой выбор, как жить. Скажу тебе лишь то, что однажды может встать выбор между твоими сердечными стремлениями и родиной.

Я бы с радостью сейчас подумал о девушке, но мою голову занимает иная мысль. Велисарий поставил интересную задачу, я бы даже сказал невыполнимую. Мы должны заручиться поддержкой властителей Дюнного, сделать так, чтобы они встали с нами плечом к плечу в борьбе с западными ордами. Учитывая, что Дюнное, да и весь восток погружены в кризис, войну с кочевниками на севере и нежитью по всему региону, это будет проблематично. Но раз таков приказ, я не стану перечить и для Эндерала приложу все силы, чтобы он был исполнен.

Мы прошли дальше, и перед нами открылась ещё более удручающая картина. Нас приветствует безумное гулкое завывание ветра, гуляющего на огромной площади, зажатой двумя высоченными утёсами в которые вгрызся город. Тут я не вижу чудесных ярмарок с кудесниками востока, нет здесь таинственных жрецов или изумительной работы украшений на прилавках… это место совсем не похоже на сказку, которой было раньше. Вместо этого я с содроганием и меланхолией вижу только пустую разбитую площадь с перекошенной плиткой, впереди ветер доносит зловоние мутной застоявшейся воды в местном фонтане, а вся жизнь загнана под могучие скальные покровы.

Не зреет мой глаз и стражников востока в золочёном доспехе, с блестящими наконечниками копий, только небольшие патрули в тёмной броне с мечами на бёдрах, которых коснулась рука ржавчины. Так же я вижу, что на парапетах, и «гнёздах» на высоте сидят лучники и застрельщики под тканевыми навесами.

Я уже готов был обидеться, что нас встречают только встрепенувшиеся лучники, лениво достающие стрелы, как на встречу вышел небольшой отряд. Копья и щиты работы времён едва ли моего деда только прибавляют к общему духу ущербности сего места. Но их походка полна уверенности, воины не боятся нас. Медленно обступив нас, вперёд вышел в льняном доспехе поверх которого трепетался жёлто-зелёный плащ.

– Я – Арсит, помощник начальника «надзирателей», – грозно сказал кареокий мужчина в тюрбане. – Представьтесь.

– Фриджидиэн, эмиссар «Общества спасения Эндерала», – столь же уверенно даю я ответ. – Я пришёл сюда для переговоров.

– Да… нам прибывало письмо, – Арсит отступил. – Идите за мной.

И мы пошли. Стражники повели нас вперёд, и мы прошагали по довольно просторной площади, пока не дошли до массивной двери. Четыре воина отошли в сторону и Арсит открыл нам дверь. «Надзиратели», следуя местным традициям политического приличия, отдали лёгкий поклон и прошептали:

– Да сохранит вас пустыня.

Спустя пару мгновений наши ноги уже шли по гнилым доскам настила. В мои ноздри забивается странная вонь – смешение смрада гнилой рыбы, восточных терпких и острых специй и отходов, сливающихся в море. Тут и там я вижу жалкие лачуги, трясущиеся на подпорках. Более массивные брёвна или каменные колонны держат громоздкие здания, вроде тюрьмы или Твердыни власти. Раньше это был оплот торговли юга, через здешний порт проходили фрукты, самоцветы, шелка, жемчуг и ткани. Теперь же я вижу, картину упадка – богатые торговые лавки сменились убогими скамьями, на которых красуются ржавые клинки, множество раз перекованная броня, я зрю, как две южанки матерят друг друга из-за вшивого куска ткани – видимо торговка не желает снижать цену; и видно мне, как местный купец расставляет на прилавке апельсины и виноград, намеренно скрывая от глаз серо-коричные пятна гниения. А одежды народа – меня едва ли не прошибает слеза от того, что народ нацепил на себя дырявые множество раз штопанные тряпки коричнево-бурого цвета, протёртые и старые. И ходя в таких «нарядах» годами, люди и аэтерна становились частью нищенской атмосферы этой дыры.

– Не самые лучшие времена, словно прочитав мои мысли, загрустил Арсит. – Я помню, как сюда ещё заходили торговые галеоны из Нерима и гружённые несметными богатствами корабли из Киле и Киры. Детство…

Море подходит под гору и притекает прямо сюда, давая торговым судам здесь выгружаться. И раньше так и было, но времена всё измени – юго-востоку Эндерала больше нечего предложить миру, который медленно сходит с ума. Теперь мы вынуждены довольствоваться осколками порядка, пытаться собрать их в единую картину, что я готов делать.

– А как же торговля жемчугом, порохом и золотом? – вспомнил я, что видел торговые корабли под флагом Дюнного. – Ведь ещё ходит ваш флот.

– Этим промышляет узкая группа торговцев. Они не делятся ни с кем.

– А Святой орден, – наивно я бросаю фразу, уже чувствуя, какой будет ответ. – Он же должен хоть немного держать руку на пульсе.

– Эти торговцы и есть власть, – уныло ответил Арсит. – Впрочем, скоро вы сами всё поймёте.

Арсит остановился на самом краю внутреннего города, у массивных двухметровых ворот из дерева. Я на миг удивился, когда увидел высоких стражей, чьи тела защищены ламеллярным доспехом, украшенным позолотой. Конусные шлема с бармицей закрыли лица, и я не вижу их эмоций. Угрожающе сияют наточенные полотна алебард, скрещенных в знак того, что никто не пройдёт без приказа. За их спинами на воротах изображён герб Дюнного, ставший символом их независимости и свободы – золотом изображён лев с крыльями, над которым довлеет око, пронзённое мечом. Я с больной улыбкой встретил этот символ, как знак беспомощности Святого ордена… вот бы тыкнуть им Арантеаля и Натару, чтобы они поняли – Дюнное лишь формально всё ещё часть единого Эндерала, на деле же я чувствую свободу этого места, знаю, что Дюнное – вольное государство.

– Отворяйте, – тихо приказал Арсит. – Пришёл Фриджидиэн из Арка по приказу Флава Велисария. – Сказав, он поднял голову вверх и увидел, как на надвратном балконе лучники в золотой чешуе уже держат стрелы на тетиве.

Стражи, сохраняя совершенное безмолвие отошли в сторону и врата распахнулись – Твердыня власти встречает нас с распростёртыми объятиями, и я не собираюсь пренебрегать её радушием. Поведя вперёд товарищей, я вдохнул и выдохнул, развеивая волнения… мне придётся встретиться с одним из самых тёмных порождений человеческой жизни – политикой.

Я надеялся встретить здесь умеренную роскошь, но то, что предстало перед нами породило в моём сердце восхищение и жгучую злобу, странное чувство, которое я испытывал лишь однажды – в аркском Квартале знати. Первое, что нас встретило, так это благоухание роз – в носу что-то щипнуло, мне в груди всё защекотало – я едва не чихнул от сладости, сменившей вонь. Старая традиция востока – посыпать порог богатых домов парой цветков тут стал дурным тоном, издёвкой над состоянием Дюнного. Сводчатый и усеянный тонкими колоннами холл сияет позолоченными канделябрами и подсвечниками, глаз режет свет от серебряных зеркал, и вычурных одежд здешних обитателей – моя голова невольно опускается, только бы не видеть лиловой, золотой и изумрудной парчи и атласа. Ещё пару шагов по коридору и нас окружили танцовщицы, подобные сладкому запретному плоду. Вместе с их духами витает аппетитный запах жаренной баранины, сладкий дух фиников и тортов на пару с приторным амбре вина.

– Пока обычный люд доедает гнилые апельсины, они здесь предаются страстям в золоте, шелках и вкушая зажаренного барана, – мой голос стал более резким, я сам не заметил, как стал обвинителем. – Неужто, что в Арке, что здесь – знать живёт только мыслью нажиться… неужто им плевать на народ?

– Таков порядок вещей, – ступая на витиеватую лестницу, тихо говорит Исаил, чтобы не привлечь внимание стражников. – Сердца, не просвещённые светом Истины, тлеют в разврате и грехе. Нет того, кто бы им указал на Истину, Тот, Кто способен им помочь, остался в стороне от их взоров.

– Проклятый порядок, – я выругался. – Знать…

– Надеюсь ты не собираешься устраивать революцию. Нам с этой знатью ещё вместе воевать.

– Конечно нет, – подавил я в себе мятежность, оставаясь верным закону обыденности. – Нет…

Мы поднялись мне дано было узреть оплот власти Дюнного, сердце востока. Над большим круглым столом красуется огромная золотая люстра, усеянная жемчугом, слепящая великолепием и светом. На стенах глаз радует и раздражает гряда живописных картин, под ногами поступь смягчает целая куча алых, лиловых и золотых ковров. Неожиданно я ощутил лёгкое удушение – по углам расселись люди и аэтерна, втягивающие дым. Шипение и бульканье кальянов заглушается пением флейт и арф, дарующих сиюсекундный покой.

«Вот это красотища», – мысленно заметил я, когда увидел, что по некоторым углам у песчано-каменисто-бежевых стен потолок держат статуи атлетов, щедро покрытых позолотой и резьбой.

Впереди же передо мной простёрся длинный стол, на зеркально отпарированной крышке которого раскинулась карта. По очертаниям и контурам я подметил, что чернилами там вырисованы очертания восточного Эндерала.

– Я рад приветствовать вас, – встал деревянного трона среднего роста мужчина в золотом атласном халате, поверх которого светло-фиолетовый жилет, а его лицо немного худощаво, в очах же усталость сияет. – Я – Фарсан, саттар Совета владык12.

Мой взгляд упал на двадцать пять человек, красующихся пёстрыми вычурными одеждами. Их пальцы блестят кольцами, а на груди массивные медальоны с символом льва. Вот они – держащие власть в Дюнном, крупные торговцы, содержащие всю армию востока и благодаря которым этот край ещё не пал… благодаря которым он в нищете и запустении.

– Так же рад вас приветствовать, – я слегка пригнул голову, фальшь в моих словах почувствовал бы и глухой. – Моё имя – Фриджидиэн. Пришёл из Арка по приказу моего господина.

– Мы знаем, – на этот раз со мной заговорил не торгаш, а высокого роста мужчина, на котором кожаный панцирь, голова покрыта тюрбаном, а на поясе блестит кривой ятаган. – Я – Фарнабаз, главный флотоводец Дюнного. Нам приходило письмо от Велисария с его предварительными требованиями.

– Моё почтение, Фарнабаз. Тогда нам будет намного проще вести этот разговор.

– Садитесь, – предложил саттар, указывая на свободные места у стола, и мы покорно последовали сему предложению.

В зале установилась тишина. Я с напряжением смотрю в карие очи знати, на то, как они переминают пергаменты и медленно переводят взгляд на саттара. Ему они дали право глаголить от своего имени и к иным я не имею даже права обращаться…. как меня уверили. Каждый из них в этом дворце имеет роскошные палаты и защищён могучей стражей. Их обед – это финики, лучшее мясо и пряное вино, развлечения – пленяющие сердце танцы красивых дев и игра в кости на золото. И всё это пока родина захлёбывается в нищете, болезнях и гражданской войне. Эти люди хуже бандитов, ибо те хоть и грабят народ, но делают это от нищеты и убогости духа, за ними идёт охота, а эти всё творят по закону и по установлению власти. И мне придётся им понравиться.

– Велисарий нам писал, что мы должны прислушаться к нему, – начал саттар. – Мол большое войско с запада грядёт, чтобы уничтожить Эндерал. Но вот скажите, зачем Коареку, этому сыну шакала, это нужно?

– Как бы вам сказать, – я стал подбирать аккуратно слова. – Судя по данным разведки он заболел идеей некого очищения и думает, что с падением Эндерала оно сбудется. Двадцатитысячный корпус отплыл из Эрофина сюда, чтобы огнём и мечом проредить непокорное население и насадить… новые истины.

– Пойми, сын зелёных лугов, у нас тоже есть разведка, – заговорил Фарнабаз. – Мы тоже знаем, что в Нериме прошла революция, что теперь там у власти некий «Вольный народ». Мои владыки хотят понять какие выгоды ждут Корека от свершения сего «очищения»? – Фарнабаз примолк, став аккуратно подбирать слава. – Поскольку даже безумец может оказаться правым, а потери выгод неприемлемы.

– Очищение, – тяжело выдохнул я и обратился к воспоминаниям, но за меня ответ взял Исаил.

– Это означает конец всего живого, конец времён, – встав, пламенную проповедь начал Исаил. – Его ведут духи злобы и тьмы поднебесной, коих вы кличете джиннахами13. Они явились перед ним, дали свой лживый завет о новом мире и чёрно благословили на правление.

– Так почему же нам не примкнуть к нему? – раздался вопрос от одного из владык. – Если с ним благословение джиннахов высоты, то какая нам выгода быть со Святым орденом? Мы можем встать на сторону нового порядка и иметь великую прибыль в грядущем мире.

– Вы мужи благоразумные, – настаивает Исаил. – Кто вкладывает в предприятия неустойчивые, где всем правит лжец и шельмец? Вы же понимаете, что для Коарека вы станете не более чем средством достижения цели? К тому же, вам придётся отказаться от своей духовной независимости, – Исаил на мгновение остановился, собирая на себе внимание и взгляды и потом вновь заговор, пуще прежнего. – Как сказано в Манифесте «Всем свободным» – «– А на востоке, всех, кто смеет противостать нам в Эндерале, придерживается своей религии и культуры, мы предадим мечу. Касается сие в первую очередь аркчан и дюннийцев, как эндеральцев, имеющих больше всех в силе и власти, а также культуре».

– Но он нам может предложить куда более выгодное, – порыв Исаила встретился с жадностью. – Он не тронет нас, в то время, как ваш Арк сгорит. Мы ничего не потеряем, и как говорят у нас на востоке – бесплатный уксус слаще мёда.

– Сколь же вы падки на злато, владыки, – не унимая порыва разжигает сердца Исаил. – А так же в его Манифесте есть строки такие – «Для дел своих в Эндерале, мы будем использовать богатства всех, кого сможем. Отказавшиеся, будут преданы мечу очищения, как содеятели еретикам».

Для меня пропали все иные, кроме слов спора, звуки в этой зале – ни арфа, ни флейта, ни бурчание кальяна. Исаил искусно надавил на сердца владык, задев их за самое живое. Сердца, отлитые из золота, питающееся серебряной кровью, трепетно отнеслись к своим богатствам.

– Ну нет, – усмехнулся кто-то из держателей власти в Дюнном. – И почему же пред нами не прочитаны были сие строки? Скажи Фарнабаз, за что ты получаешь жалованье? Действительно ли это имеет место быть?

– Да… владыки, так и есть. Это сомнительная часть отчёта нашей разведки, которую я пока не стал зачитывать, – оправдывается Фарнабаз. – Причём эти слова подвергаются оспариванию.

– Сейчас нам это важно услышать, – поднимается один из владык и показал на меня. – Теперь же мы готовы выслушать предложение сего мужа. Давай говори и от сладости слов твоих, их весомости мы примем любое решение.

– И что же скажет Святой орден на… любое ваше решение, – я решил убедиться в полной безопасности для своих слов.

– Нам плевать, что станут бухтеть эти святоши, – фыркнул владыка. – Нас интересуют только… интересы Дюнного.

«Свои интересы, точнее», – гневная мысль пробежала у меня в голове, но я быстро её отогнал, перейдя к переговорам:

– Сначала я должен узнать, сколько у вас сил. В обмен я дам информацию о неримской армии.

– Фарнабаз, – твёрдо приказал саттар. – Что у нас с армией?

– Не так радужно, как хотелось бы. – Мужчина с пару секунд промолчал, а затем продолжил. – Тысяча придворного корпуса, три тысячи средней пехоты и стрелков из корпуса «наблюдателей», пять сотен пустынного кавалерийского эскадрона и три сотни во флоте «Независимость». Ах, – губы Фарнабаза скрасила косая улыбка, намекнувшая на бессилие страны. – Ещё пять тысяч мы получим из союзных племён на севере и ополчения из Дюнного и Сереброграда… если они окажутся достаточно лояльны.

«Восемь восемьсот», – быстро сосчитал я, мои губы слегка дёрнулись в улыбке, ведь мне предстало шокировать их цифрами:

– При Коареке двадцатитысячный общеармейский первый наступательный корпус, а также пять тысяч наёмников из центрального и северного Нерима. Второй флот несёт на себе пятнадцать тысяч из второго наступательного пехотного корпуса, при котором вспомогательные контингенты фанатиков и наёмников из Киры, а также сепаратистов из той страны. В состав их армии входит артиллерия, лёгкая пехота, тяжёлая пехота, лучники и не менее сотни чародеев. Единственное, в чём они имеют недостаток, так это в кавалерии всех видов.

– Восемь тысяч, где больше половины – это неопытные воины, против сорокатысячной армии, прошедшей огонь, кровь и закалённой в горниле тридцатилетней войны, – подвёл итог Фарнабаз, на его лице проступил пот, смутило беспокойство. – С такой армией он может не считаться ни с нами, ни с Арком. Скажи, выходец с севера, как вы собираетесь совладать с такими силами?

– У Велисария есть план… который он желает исполнить, но для этого ему понадобятся все ресурсы. Скажите, чем живёт Дюнное?

– Источники дохода? – улыбнулся саттар. – Что ж, коль владыки дали право, я вам открою это. Наша торговля жемчугом, серебром и золотом с Кирой приносит не менее ста тысяч серебряных дюнников в месяц. Перепродажа шелков, парчи и атласа, специй и ингредиентов в Арк из Киры даёт не менее трёхсот тысяч эндеральских медяков в год.

– Хорошо. Велисарий предлагает вам принять участие в его компании. Поверьте, он сам говорит, что ваш голос, что ваши интересы не останутся без… внимания. От вас сейчас требуется предварительно дать согласие и прийти на общее собрание, – и чтобы зацепить владык Дюнного мне приходится идти на уловку, дать зацепку им. – Дюнное может стать ещё более могущественным, а его народ… богаче.

– И что же он готов нам предложить?

– Сейчас – совместная оборона от Коарека, не дать его ордам сокрушить нашу страну. А потом – о чём пойдёт договор. Более яркие подробности и детали здесь, – я достал из-за пазухи исписанный пергамент и Фарнабаз тут же взял. – Велесарий не желает, чтобы подробности, расписанные в этом документе, оказались известный официальным властям. Вы понимаете. Он призывает вас в Златоброд.

– Будь у него тысяча слепых дочерей – всех замуж выдаст, – сказал о Велисарии саттар. – Владыки, ваше решение?

– То есть ты, принеся нам недобрые вести, предлагаешь вступить в союз с тем, чьи мотивы описываешь только как забота об Эндерале. Ступай, Фриджидиэн из Арка, мы услышали тебя, – встал один из властителей Дюнного. – Мы своим присутствием или отсутствием на вашем собрании дадим знать о решении Дюнного.

В принципе, что ещё можно было ждать от них. Непонятные, окутанные таинственностью и жадностью. Только во взгляде Фарнабаза можно найти что-то похожее на здравость. Для остальных же сейчас главное – выбрать ту сторону, чтобы не потерять власть или деньги.

«Когда их родина в опасности, они продолжают думать о золоте. Они хуже Конана и его своры», – подумал, чувствуя, как меня поглощает ненависть к этим людям.

– Машшира, – к нам подошёл саттар. – Неправильно вы начали. Вы, как истинный сын прямоты, всё выложили. Но нужно было начать с даров и обещаний понятных выгод.

– Извольте, – едва не прорычал я. – Что я прежде всего думаю о родине, о моей земле, не о том, как можно больше всего хапнуть.

– Я понимаю, что для вас наши традиции и культура нечто странное, – саттар испуганным взглядом посмотрел с стороны; в его тёмных очах я заметил ещё что-то… похожее на жажду надежды. – Есть куда более… личная просьба. Братья «Общества» должны поддержать меня и тогда я готов буду поддержать вас. Я могу убедить владык в том, что именно ваша фракция может принести спасение.

– Хм, рука руку моет, – фыркнул я.

– Не совсем, – лицо мужчины совсем стало печальным, мой глаз выхватил лёгкую дрожь его ладоней, которыми он коснулся моих плеч. – Пойдёмте… этот диалог не для всех. Пойдёмте ко мне.

– Хорошо.

Доверившись, мы двинулись вслед за ним, проходя за целую вереницу дверей, следуя по узким коридорам и удаляясь от праздника еды и алкоголя. Мне показалось, что Фарсану не интересны чревоугодие, безумное накопительство и похоть. Он мерно двигается по коридору, обходя и не замечая праздный народ. Спустя пару минут блужданий по пресечениям проходов, мы вышли к небольшой двери, усиленной металлическим плетением.

– Прошу вас, – вынимая латунный ключ, едва ли не взмолился саттар, – то, что вы увидите… никому об этом лучше не знать.

Я прошёл дальше за дверь, и картина стала всё более чётко собираться у меня в мысли – что к чему. Справа и слева бежевые стены, на которых углём намалёвана странная символика – неизвестные мне иероглифы, один вид которых заставил меня встрепенуться. Здесь так холодно, что из наших ртов хлынул пар, но привлекательно даже не это. На кровати, проминая белоснежные простыни лежит девушка в алом халате. Её смуглое тело покрыто багрово-фиолетовыми сетями, глаза широко распахнуты и на нас смотрит алая бездна. Один взгляд этих глаз пробрал меня до души, ноги дрогнули и всё естество завопило – «беги отсюда», но сжав волю в кулак удерживаю себя.

– Лекари ничего не могли с ней сделать, – утерев слезу, погладил её по руке саттар, став теребить крепкую верёвку на запястьях. – Моя Руфа…