Читер, или… Предел высоты

– До завтра, – повторила Агата.

***

Весь вечер она занималась с детьми, кормила их ужином, читала сказку на ночь, усиленно, стараясь не показать своего отчаяния пристально наблюдающей за ней Ирине Константиновне.

Как обычно, в девять, уложив близнецов и пожелав матери спокойной ночи, Агата направилась в ванную комнату, предназначенную для детей, наиболее удалённую от спальни Ирины Константиновны.

Разговор с Павлом, мимолётное упоминание водителя об отъезде Вячеслава, вкупе, не добавили душевного равновесия молодой женщине. Последней каплей стал неуместный комплимент у ворот. Находясь на пределе выдержки, Агата включила воду, открыв оба крана, и опустилась на пол, рядом с ванной. Словно опасаясь выйти за пределы овала ярко-голубого коврика, скорчилась на боку, подтянув колени к груди. Закрыв лицо руками, заплакала в голос.

Она не знала, сколько прошло времени, когда почувствовала, что примостившаяся рядом на коленях мама гладит её по голове. Постепенно подавляя рыдания, с трудом опомнилась, выбираясь из своего горестного беспамятства.

– Агата, девочка моя дорогая, – сквозь слёзы прошептала женщина.

– Как ты вошла? – глухо проговорила в ладони Агата.

– Это же детская ванная, – тихо напомнила мать, – она не запирается.

– Всё в порядке, – отняв ладони от лица, приподнялась Агата. – Я справлюсь.

– Любимая моя девочка, – обняла её за плечи Ирина Константиновна, тихонько покачивая в руках. – Что произошло?

– Ничего, – отстранённо ответила дочь. – Паша звонил, – добавила она через минуту.

– Есть сведения о Славе? – воодушевилась мать.

– Пока нет.

– Тогда, почему ты плакала? – заволновалась Ирина Константиновна.

– Мама, мне очень трудно одной, – обхватив руками согнутые колени, задумчиво проговорила Агата. – Немыслимо трудно держать лицо перед теми, кто не знает, что Слава исчез. Трудно отвечать за всё, происходящее на заводе.

– Там какие-то сложности? – встревожилась мать.

– Нет, – покачала головой Агата, глядя прямо перед собой. – Абсолютно никаких. Всё отлажено: производство, сбыт, отчётность. Всё в полном порядке.

– В таком случае, что тебя беспокоит?

– Видишь ли, мам, мы привыкли работать в паре. Как бы точнее объяснить… Это потрясающее партнёрство, при котором каждый из нас, чувствуя равную ответственность, полностью доверяет друг другу. Когда один беспрекословно соглашается с решением другого. Потому что тот уже всё предварительно продумал и пришёл к подобному выводу. А сейчас я напоминаю сама себе… колесо обозрения, у которого сломалась одна из опор. И оно бешено катится куда-то… в тартарары, увлекая за собой доверившихся мне людей, купивших билеты на аттракцион.

– Это не соответствует действительности, доченька, – печально заметила мать. – Видишь ли, далеко не все люди самостоятельны. Я не имею в виду зависимость. Просто, большинству из нас необходимо ощущение, что есть человек, способный взять на себя ответственность. И совершенно не имеет значения, что сейчас ты якобы одна. Вас по-прежнему воспринимают как пару. Это ваша со Славой заслуга, доченька. И, одновременно, в этом же твои затруднения, как оказалось. Непросто оставаться лидером, принимая на себя ответственность за двоих. Но я знаю, что ты обязательно справишься. Будь уверена, что Слава абсолютно во всём поддержал бы тебя.

– Ты права, – заинтересованно глянула на мать Агата, – ты абсолютно права, мамочка. Спасибо тебе, родная! Действительно, что-то я расклеилась. И совершенно напрасно. Пойдём-ка, мы с тобой чаю попьём, – поднялась молодая женщина, бережно увлекая за собой мать.

– И ещё хотела сказать, – поднялась следом Ирина Константиновна, – что была не права, когда завела с тобой разговор о панцире, – заглянула она в лицо дочери, стоя прямо перед ней и мягко удерживая руками за плечи. – Только слабым людям присуще кутать своё сердце в панцирь. Ты, Агата, совершенно точно к таким не относишься. Ваша любовь придаёт силы вам обоим. И это не просто громкие слова, доченька. Это слова человека, благодаря вам со Славой, поверившего в чудо.

***

Они разошлись по спальням за полночь. Ирина Константиновна, эмоционально вымотанная в течение оказавшегося для неё непростым вечера, уснула почти сразу. Агата, как происходило со дня исчезновения Славы, даже не пыталась преодолеть бессонницу.

«Я чувствую, ты где-то рядом, – беззвучно шептали губы молодой женщины, – совсем близко… Это невозможно объяснить, но… ты рядом. Прошу, родной мой, подай какой-нибудь знак… Пожалуйста, хотя бы приснись мне!»

Не чувствуя отклика, Агата умолкла, прислушиваясь к шороху разбушевавшейся снаружи вьюги. Ночные шторы оставались не задёрнутыми, как нравилось им с мужем. Они любили, чтобы в окно попадал свет: уличных фонарей, умеренно-яркий при нормальной погоде, либо, как сейчас, просвечивающий сквозь метельную завесу; или неоновый лунный. Неважно, каков был его источник: сытая довольная луна; игривый щеголь-месяц; а может нарочито равнодушный фонарь, делающий вид, будто освещает улицу, совершенно не интересуясь происходящим по другую сторону окна.

Вячеславу необычайно нравилось ласкать тело любимой, преображавшееся в таинственной подсветке, проникающей сквозь стекло и прозрачную кисею. Думая об этом, Агата не ощущала боли. Воспоминания вновь и вновь возвращали молодой женщине надежду. Она черпала в них силу. И хотя сон по-прежнему не приходил, всё же напряжение временно отступало.

Спустя довольно длительное время, Агата поднялась. Приблизившись к окну, сжала в горстях тюлевую занавеску, приподнимая ткань над головой, как делала в детстве. Скользнувшая по волосам кисея невесомым плащом окутала спину. Подростком Агате нравилось разглядывать ночное небо, мечтать о неведомых мирах, с замиранием сердца ловить взглядом прощальный отблеск падающих звёзд. Сейчас глаза молодой женщины не были подняты к небу. Пристально вглядываясь сквозь снежную пелену, она усиленно пыталась что-нибудь разглядеть. Дорогу во тьме, неумолимо засыпаемую снегом; потерянно бредущего по ней человека; или может долгожданный взгляд любимого.

Метель незаметно утихла. Снежный покров, лилового оттенка, засверкал редкими искорками в свете полной луны. Внезапно ночное светило скрылось за вибрирующей булавой вертолёта, незаметно подкравшегося из глубины звёздного неба. Неведомо откуда взявшиеся на снегу собачьи следы безвозвратно исчезали, заметаемые снеговыми спиралями, что неистово вихрились под действием гнетущего вращения винтов нависшего над самой землёй летающего аппарата.

Агата встрепенулась, напуганная смешением реальности с возникшими у неё галлюцинациями. За окном по-прежнему буйствовала вьюга. Луны не наблюдалось, снег не сверкал, а отголоски вертолётного гула оказались ничем иным, как пульсацией беспокойного движения крови внутри головы.

Вернувшись в постель, Агата, по обыкновению, провела без сна остававшиеся до утра несколько часов. Забытьё молодой женщины продлилось не более получаса перед рассветом. После чего она без сожаления покинула спальное ложе, готовясь к новому дню. Не осознавая этого, Агата постепенно превращалась в человека, которому требуется минимум сна и еды. Автоматически принимала водные процедуры, наносила макияж, одевалась.

Единственное, что напрягало, болезненное осознание того, что ей совершенно не нужен будильник. Теперь она сама становилась механизмом, способным вовремя проснуться, независимо от бессонной ночи. Сердце молодой женщины исходило болью при воспоминании о счастливых минутах утренних пререканий с мужем, кому выключать будильник. С закрытыми глазами отмахиваясь от назойливого сигнала, словно теннисный мяч, супруги перекидывали друг другу шутливо-повелительные словечки на этот счёт. В конце концов оба одновременно тянулись к смартфону. А поскольку тот чаще всего находился со стороны Агаты, уступая жене первенство в укрощении будильника, Слава заключал её в объятия. После чего головокружительный поцелуй длился порой до повторного сигнала, звучавшего через несколько минут.

Глава 9

Удостоверившись, что Маше ничего не угрожает, пёс покинул свой коврик. Остановившись перед дверью, Полёт нетерпеливо повернул морду к хозяйке.

– Ты чего, – удивилась девушка, – снова на улице собрался ночевать?

Собака негромко поскулила, словно подтверждая свои намерения.

– Ну, ладно, – проговорила Маша, выпуская пса из комнаты, – если передумаешь, можешь вернуться. Так и быть, впущу. Ой, вот это да! – выглянула она вслед за покидающей жилище собакой. – Только вроде мороз крепчал. Не успели оглянуться, опять пошёл снег. Полёт, может вернёшься? – окликнула пса девушка.

Собака ответствовала бодрым: «Гав! Гав!», забираясь в конуру.

Плотно прикрыв двери, Маша вернулась в комнату. Мужчина вновь не подавал признаков жизни, провалившись то ли в болезненный сон, то ли в беспамятство. Кашель не возобновлялся. Жар слегка утих, как ощутила Маша, пощупав ладонью лоб мужчины. Девушка присела рядом с ним на краешек постели. Поправила одеяло, натягивая на плечи. Взгляд задержался на небольшом шраме в области правой ключицы. Прежде чем укрыть плечо, Маша осторожно прикоснулась к шраму кончиками пальцев.

Тихо посидела рядом, рассматривая покрытое аккуратной щетиной лицо; запекшиеся губы приятной формы; прямой нос; запавшие глаза, с синевой вокруг и густой тенью от ресниц под ними. Молодой мужчина показался Маше похожим на охранника, принятого четыре года назад на завод сельхозмашин, за несколько месяцев до его закрытия. Проработал он совсем недолго. Выплат пособий по сокращению не дождался. Тогда девушка даже выразила сожаление по этому поводу, обсуждая охранника с коллегой – бухгалтером по начислению зарплаты.

«О себе лучше подумай! – фыркнула бухгалтерша. – Нашла о ком переживать! Проходимец какой-нибудь. Алкаш или торчок. Месяц поработал, свою минималку получил, и привет!»

«Почему сразу проходимец? – обиделась за парня Маша. – Может потому и уволился, что платили только минималку. Разве на такие деньги можно семью содержать?»

«Я тебя умоляю, – скептически воскликнула коллега. – Семью содержать! Да такие, как он, и себя-то содержать не в состоянии. Так и норовят на шею к женщине забраться. Он же знал, на какую зарплату шёл. Правда же?»

Девушка вынуждена была согласиться, прекратив обсуждение. Вообще-то Маша собиралась выяснить у бухгалтера имя понравившегося ей охранника и, если удастся, семейное положение. Но после нелицеприятных высказываний передумала. Теперь сожалела, что не успела сделать этого раньше, спросив у самого парня. Преодолевая проходную, раз в три дня, когда охранник заступал на смену, девушка невольно замедляла шаг. Её необычайно притягивал умный взгляд внимательных тёмно-карих глаз. Однако за непродолжительное время работы молодого мужчины так и не решилась познакомиться. А сам он инициативы не проявлял. Их общение ограничивалось тем, что они здоровались утром и говорили друг другу «До, свидания!» в конце рабочего дня.

После неудачи с недоброжелательно настроенной к охраннику коллегой, Маша принялась мечтать. Для начала наделила мужчину именем «Виталий». Оно нравилось девушке, ещё с выпускного класса средней школы. Пожалуй, это был единственный раз, когда Маша влюбилась. Мальчик не обращал на долговязую одноклассницу ни малейшего внимания, подобно большинству пацанов из класса, увиваясь за Алиной Бондаренко – изящной блондинкой, с огромными дымчатыми глазами.

Помимо переживаний из-за потери работы, Машу одолевала досада, что бывший охранник Виталий теперь не сможет её отыскать. В своих мечтаниях она представляла, что мужчина непременно должен это сделать. Ведь не просто же так был направлен на неё проницательный умный взгляд. И длился тот зачастую гораздо дольше, чем нужно. О том, что сама девушка замедляла шаг, надолго попадая в поле зрения охранника, она предпочитала не замечать.

Сейчас Маша усиленно пыталась сличить облик лежавшего перед ней мужчины и симпатичного охранника. Сначала они показались ей сильно похожими. Потом девушка начала сомневаться, не принимает ли она желаемое за действительное. Мужчины различались, словно два фруктовых деревца, растущих по разные стороны забора. По отношению к одному проявлялась трогательная забота. Его вовремя обрезали, поливали, удобряли, берегли от вредителей и даже благодарили за урожай. Второе плодоносило под ветром и палящим солнцем, довольствуясь случайным дождиком.

Охранник выглядел довольно опрятным, привыкшим поддерживать чистоту своей одежды и рабочего места мужчиной, но не более того. А в этом, невзирая на его обездвиженность, Маша проницательно различила едва уловимый лоск. Дело было совсем не в его, явно брендовой, одежде. Хотя девушка и отметила лёгкие как пёрышко ботинки на молнии из тёмно-коричневой, вишнёвого оттенка, лоснящейся кожи, не впитывающей влагу. Обратила внимание на необычную ткань мягкого пуловера, не имеющей ничего общего с каким-нибудь акрилом или полиамидом. И джинсы были не из тех, что обычно носят молодые люди. Название фирмы Маша однажды видела на витрине одного из бутиков торгового центра, с ценами, настолько запредельными, что ей становилось страшно даже проходить мимо этого отдела, а не то что заглянуть туда. Девушке почему-то казалось, её должны непременно выставить оттуда, приняв за нищенку. Но в глубине души Маше всегда хотелось зайти в подобный отдел, только женский, чтобы примерить понравившиеся вещи. Однако желание оставалось мимолётным, сменяясь трезвым осознанием того, что облик самой девушки мало соответствовал одежде, которую ей хотелось бы иметь. Всматриваясь в лежащего перед ней мужчину, Маша определила для себя истинное значение слова «стиль».

«Это, когда не ты для вещей, – подумала девушка, – а они для тебя. Точнее, вещи, одежда, обувь не имеют никакого значения. И, в то же время, ты машинально выбираешь самое лучшее. Причём это вне зависимости от того, достаточно ли у тебя средств. Просто такой человек всегда предпочтёт комфорт и качество скидочным товарам».

Завершив сравнение, Маша решила вернуться к вопросу, когда мужчина распахнёт глаза.

«Взгляд того охранника нельзя будет не узнать, – заключила девушка. – Очень может быть, что это он и есть. За четыре года всякое могло произойти. Возможно, Виталий нашёл хорошую работу. И, похоже, – царапнула её мысль, которую поначалу в своих размышлениях она усиленно избегала, – успел жениться».

Некоторое время назад, растирая мужчине покрасневшие от холода руки, Маша стянула с безымянного пальца правой руки обручальное кольцо.

«А может это не обручальное, – с надеждой предположила девушка, рассматривая кольцо. – Какое-то необычное. Плоское. И цвет совсем не похож на золото. Если только оно из белого золота…»

О том, что кольцо из платины, Маша не догадывалась. Завернув его в листочек фольги, которой она изредка пользовалась, запекая в духовке рыбу, девушка спрятала украшение вместе с наручными часами в комод, на котором стоял телевизор. Позднее, бережно выстирав вручную джинсы с пуловером и высушив их, Маша отправила вещи вместе с вычищенными ботинками в таинственное нутро комода, присоединив к кольцу.

***

Продолжая размышлять, девушка уже именовала мужчину Виталием. Наделив его женой, решила, будто в беду он попал именно из-за неё. Одно из наиболее вероятных по представлению Маши предположений было следующим. Состоятельная жена, вдоволь натешившись мужем, которого подняла до себя из простых работяг, приодела, обеспечила престижной работой, со временем потеряла к нему интерес. Завела любовника. И как только муж попытался разрешить ситуацию силой, либо всего лишь воспротивиться, решила вопрос кардинально, избавившись от надоевшего мужчины.

«Вот только как он оказался в снегу посреди поля? – недоумевала девушка. – Вокруг не было никаких следов, кроме собачьих, – вспомнила Маша. – Ни автомобильных, ни лыжных, ни следов от какого-нибудь снегохода. Не с самолёта же его сбросили. Даже, если упал в мягкий снег, всё равно не смог бы выжить. Нет – нет, без парашюта такое невозможно. Тогда, как он туда попал?! Да ещё без верхней одежды».

Внезапно пришли на ум слова матери: «…найдёшь ты своё счастье, дочура. Нежданно-негаданно с неба свалится».

«С неба, – удивилась совпадению Маша. – Так и есть, именно с неба. Значит, моё это счастье. Не чужое, не ворованное, а моё».

Фантазия девушки разыгралась, обрисовывая сценарии, один невероятнее другого. Большинство из них в точности повторяли содержание телевизионных мелодрам, которые Маша очень любила смотреть зимними вечерами. В подобных сюжетах, сплошь и рядом, присутствовал благородный, симпатичный и, чаще всего, состоятельный мужчина. На него, как правило, покушались какие-нибудь конкуренты; ближайшие родственники; либо родственники тайные, вынашивающие мстительные планы на протяжении долгих лет. Героя оставляли умирать посреди леса, иногда в горах или же, попросту, на улице. Героиня, как водится, подбирала его, выхаживала, или даже укрывала от преследователей, рискуя собственной жизнью. В итоге, преодолев множество лишений, сначала вместе с героем и, впоследствии, в печальном ожидании его возвращения, обретала-таки заслуженное счастье.

В какой-то момент девушке пришла в голову безумная идея, в случае, если очнувшийся мужчина потеряет память, назваться его женой. Маша прекрасно понимала, что это не совсем достойно. Однако подобный расклад, растиражированный теледрамами, оставался очень уж привлекательным в её глазах.

***

Завершив мечтания, Маша наконец разобрала сумки с покупками и приготовилась ко сну, сменив свитер и брюки на спортивный костюм, вместо пижамы. Погасив свет, улеглась, намереваясь каждые полчаса подниматься, чтобы проверять самочувствие мужчины. Однако, утомлённая переполненным волнениями днём, девушка крепко уснула в тепле нагретой комнаты.

Подскочила как ужаленная ближе к полуночи, когда до неё донёсся надсадный кашель с дивана. Сбросив одеяло до пояса, мужчина кашлял, не прекращая.

«Опять почти сорок, – оторопела Маша, после того как, включив свет, измерила температуру, едва удерживая обеими руками содрогавшееся тело. – Похоже на воспаление лёгких», – предположила она, вспомнив, как сама болела несколько лет назад.

Тогда Машу выходила соседка по квартире – фельдшер заводского медпункта. После того как подруге сделали снимок, соседка не стала оставлять её в больнице, делая ей уколы на дому.

«Даже, если это не воспаление, а всего лишь, сильная простуда, – раздосадовано подумала девушка, – без антибиотиков не обойтись. Скорее бы утро! Побегу в соседнюю деревню, вызову „Скорую“. А сейчас надо чабрец заварить, – осенило её. – Эта целебная травка лучше всего помогает от кашля».

Отваром чабреца девочку с раннего детства лечила бабушка. Но напоить больного целебным напитком оказалось делом непростым. С трудом проглотив всего несколько ложек, мужчина продолжал кашлять, надрывая Маше сердце.

– У меня же есть пенициллин, – вслух вспомнила Маша. – Это конечно не антибиотик нового поколения, но хоть что-то.

Пакет с полусотней пузырьков антибиотика и несколько коробок новокаинового раствора девушке отдал Валентин Петрович, освобождая перед отключением на зиму свой холодильник. Запас медикаментов делался на случай заболевания поросят, которых за сезон откармливал сосед.

Уколы Маша делать умела, правда только самой себе. Когда-то её научила та самая соседка, что лечила девушку от воспаления лёгких. Знакомая с механизмом и требованиями стерильности, Маша решила, что вполне справится с задачей сделать укол другому человеку.

«Шприцы, – деловито подумала она. – Придётся поискать у Валентина Петровича. Заодно и водку позаимствую или самогон, если есть. А то моя туалетная вода не совсем удачное средство».

Одевшись и выглянув наружу, Маша едва не задохнулась от порыва ветра. На улице буйствовала пурга. За время, прошедшее с вечера, полуметровый снежный покров увеличился, по меньшей мере, на двадцать сантиметров.

«Вот тебе и „Скорая“, – расстроилась девушка. – Мне и самой-то проблематично будет преодолеть два километра по такому снегу. А что уж говорить о машине».

Даже пробраться к соседскому дому сквозь метель и то оказалось нелегко. На выручку, как обычно, пришёл Полёт, выступая впереди Маши. И шприцы, и нераспечатанную бутылку водки, которую непьющий сосед держал на случай, если понадобится магарыч, удалось обнаружить довольно быстро. По возвращению девушка снова позвала собаку домой. Пёс отказался, вернувшись на ночлег в конуру.

Согрев на плите воду, Маша тщательно вымыла руки. Сделав укол, девушка вспомнила о полезном рецепте, опять же, из бабушкиной копилки. Для избавления от кашля делался компресс из тёплого капустного листа с тонким слоем мёда на нём. За капустой надо было лезть в погреб. Вход в него располагался в полу крытой веранды. Задача осложнялась тем, что в подвале не было света. Поэтому Маша решила отложить приготовление компресса на дневное время суток. Прислушиваясь к бушевавшей за окном вьюге, в который раз порадовалась, что несколько лет назад в окрестных деревнях, включая Волхонку, полностью сменили линию электропередач, установив новые железобетонные столбы. Прежде свет в сёлах отключался при малейшем порыве ветра, сильном дожде, не говоря уже об обильных снегопадах.

К воодушевлению девушки, вскоре после укола кашель немного утих. Маша знала, что следующий укол необходимо делать не позднее чем через шесть часов. Поскольку сотового теперь не было, пришлось отыскать в недрах комода, на котором стоял телевизор, старенький будильник бабушки. Фигурные стрелки на золотисто-бежевом циферблате в чёрном корпусе на двух горизонтальных цилиндрических ножках. Механизм будильника работал безотказно.

Глава 10

Вернушись из Нижнегорска с неоднозначными сведениями, Рябов некоторое время размышлял, прежде чем поделиться ими с Агатой. В результате справедливо решил, что скрывать от неё не имеет смысла. Гриша так и поступил, построив рассказ в стиле полицейского протокола, то есть, без эмоций и уж тем более каких-либо комментариев.

Молчание молодой женщины длилось меньше минуты.

– Знаешь, Гриш, – задумчиво заговорила она, – теперь я ещё больше склоняюсь к версии Павла.

– Что за версия? – заинтересовался Рябов.

– Ой, извини, пожалуйста, – опомнилась Агата. – Я же тебя не поблагодарила за поездку…

– Перестань, – поморщился Гриша. – Славка мне не чужой. Да и сведения ещё те…

– На самом деле, – воодушевлённо подхватила Агата, – сведения вполне обнадеживающие.

– А подробнее, – попросил Рябов. – Заодно, объясни, как они стыкуются с версией Славкиного брата.

– Паша предположил, что у Славы возникла необходимость временно скрыться. Скорее всего, он стал объектом шантажа, но какого рода, это нам пока неизвестно. Паша считает, что таким образом Слава пытается оградить нас, свою семью.

– Маловероятно, – пробормотал Гриша, – хотя…, – осёкся он, – бывает всякое. Только непонятно, при чём здесь дамочка в белом прикиде.

– Она сильно смахивает на «чёрную метку», – поразив Рябова своим хладнокровием, на полном серьёзе произнесла Агата.

– Ну, ты выдала оксюморончик! – присвистнул он. – «Черная метка» в образе дамочки в белом.

– Как-то так, – покивала Локоткова. – Расклад мне представляется следующим. Слава заходит в ресторан. Тут к нему подсаживается дама…

– По утверждению официанта, это он к ней подсел, – уточнил Гриша.

– Не важно, – отмахнулась Агата. – Пригласила, поманила… Не суть дела. Главное, она передала ему нечто такое, после чего Слава был вынужден скрыться.

– Звучит действительно обнадеживающе, – с некоторой долей сомнения начал Рябов, – относительно того, что в таком случае Слава, совершенно точно, жив.

– В этом-то я как раз не сомневалась. А его встреча с дамочкой только лишний раз это подтверждает. Особенно для таких скептиков, как ты, – подчеркнула Агата. – Ладно, не обижайся, Гриш. Я на самом деле благодарна вам с Толиком, что вы взяли на себя сбор информации в Нижнегорске.

– Не обижусь, если подробнее остановишься на своих соображениях относительно дамочки.

– Дело не в ней, Гриш, а в самом сценарии встречи. Уверена, никто не стал бы так заморачиваться, в случае трагического для Славы исхода.

– Мысль интересная, – задумался Рябов.

– По меньшей мере, – пожала плечами Агата, – не лишённая оснований.

– Надо подумать, какие действия мы можем предпринять, в связи с этим.

– Те же, что и раньше.

– А именно?

– Ждать.

– И всё?

– А что ещё? Паша продолжит следить за новыми сведениями из больниц. Мало ли, вдруг Слава всё-таки попал в аварию. И произошло это вдали от населённого пункта.

– Правильно, – кивнул Григорий. – Толик пообещал сделать то же самое по поводу самих аварий. Возможно, как ты и говоришь, она произошла на какой-то заброшенной трассе.

– Значит, вот наши действия. По-прежнему ждём благоприятных вестей, и сами не прекращаем искать.