Конфетка счастья

– Девять-десять килограмм, – говорит он довольно мрачно.

Берет мой спиннинг и идет кидать неподалеку. Генрик облизывает рыбину, выражая полное одобрение.

Я переодеваюсь и развешиваю на лодке свои штаны.

– Ты что, больше не будешь кидать? – спрашивает меня супруг.

Он без остановки ходит по берегу и вытаскивает щук, но все они, конечно же, не идут ни в какое сравнение с моей.

Глава четвертая, производственно-дружественная

Подруг у меня много. Все они разные, потому что на разные случаи жизни. Это как платья, в одном можно в гости пойти, в другом – на светское мероприятие, в третьем – в театр.

На работе у меня три подруги. С одной чай-кофе хорошо пить и сплетни по министерству обсуждать. С другой – сидеть на раздельном питании и новомодные методики похудания обсуждать. С третьей же можно косточки мужьям перемыть. Я не против, если бы в одной из подруг слились воедино все перечисленные выше качества, но пока мне приходится довольствоваться тем, что есть.

Надежда Степановна, обладательница звонкого голоса и статной фигуры лосихи, всегда с удовольствием поддерживает все виды разговоров о мужчинах и их недостатках. Её собственный муж является наглядным пособием, ходячим недоразумением и притчей во язытцах.

Надежда Степановна отлично владеет русским языком, поэтому ей доступны все мои шуточки с употреблением фразеологизмов и прочих изысков. Якутский она тоже хорошо знает, но как истинная городская саха в третьем поколении, предпочитает говорить только по-русски. Если собеседник, прибывший из отдаленного улуса, совсем плохо понимает по-русски, то она переходит на якутский, но делает это с таким одолжением, что тому становится очень стыдно и он уезжает в свой улус с твердым намерением выучить русский и в следующий свой приезд цитировать Надежде Степановне Достоевского.

Фигурой она и правда напоминает большую лесную корову, как называют ещё лосей. У неё ровное со всех сторон туловище и тонюсенькие ручки и ножки. С неё хорошо мультяшную героиню срисовывать. Впрочем, эту идею у меня уже давно украли в Министерстве развития любви граждан к культуре и домоводству и срисовали-таки с Надежды героиню для мультяшных рекламных роликов по рекламе местной туалетной бумаги, только об этом ей лучше не знать.

При своей казалось бы внушительной комплекции, двигается Надежда необычайно плавно и бесшумно, а когда она изящно держит своей тонкой рукой чашечку чая, то на это зрелище, со слов самой Надежды Степановны, готова сбежаться вся мужская часть нашего министерства.

– Голос-то будто колокольчики! – говорит Марфа Кузьминична, саха пенсионного возраста из кадрового управления, а из неё выдавить хоть какой-то положительный отзыв о ком бы то ни было, все равно, что получить медаль за заслуги перед Республикой Саха из рук самого Дархана.

Лицом Надежда – тоже лосиха, на мой ранее было непросвещенный взгляд, но на самом деле такое лицо в сильном дефиците у якутских женщин, потому что, во-первых, белое, как молоко, а во-вторых, большое и круглое, как луна. Это потом меня просветили, какие существуют каноны якутской красоты, и сейчас я уже легко могу отличить якутку от бурятки или эвенки, и даже больше, могу отличить якутку Горного улуса от Амгинского или же Усть-Алданского.

В общем, с Надеждой, как с самой лучшей подругой в министерстве, я могу обсуждать рыбалки мужа, не боясь, что об этом кто-либо узнает, кроме неё. Вот уж что-что, а сплетничать Надежда не умеет.

Для сплетней прекрасно подходит Ирина. Она простой специалист, а потому все обращаются к ней без отчества. Если начальство хочет подчеркнуть свое неуважительное отношение к какому-либо сотруднику, то оно забывает об отчестве этого провинившегося. Ну а мелкие служащие, такие как Ирина, обходятся без отчества до тех пор, пока не передвинутся выше по лестнице или же не станут убеленными сединами старушками и сверкающими лысинами старцами, к которым придется обращаться подобающе в силу их возраста.

Ирина к тому же имеет внешность «маленькая собачка – до старости щенок». Знаете, бывают такие артистки метр с кепкой ростом, которым до старости лет доверяют играть Золушку или Мальчика-с-пальчика. Так и Ирина, будучи моей и Надежды Степановны ровесницей, из-за своего мелкого роста и хрупкой девичьей фигурки, никак не может претендовать на обращение к ней по отчеству. Наверное, и даже наверняка, это мешает ей и в продвижении. Вот уже сколько раз место зам отдела уходило у неё из под носа, хотя она имеет все, что только необходимо для занятия этого теплого местечка.

Надо ли говорить, что все сплетни, самые свежие и эксклюзивные, я получаю от Ирины, стоит только предложить ей чашку чая.

Самым непонятным для меня является то, что Надежда Степановна и Ирина просто терпеть не могут друг друга и, как мне кажется, ревнуют меня. Это выглядит так:

– А! Добрый день Надежда Степановна! Вы тут чаи гоняете? Ясненько-понятненько! – пронзительно-высоким голосом вещает на весь коридор Ирина.

– Пойду я! Сейчас все министерство будет в курсе где я, – вскидывается Надежда Степановна.

Мы и впрямь пьем чай вот уже литровый чайник и упаковка сушек.

Ирина в это время гордо вышагивает на своих двадцатисантиметровых шпильках к двери напротив.

– Да брось ты, – останавливаю Надежду я. Наша беседа, как правило, прервана на самом интересном месте, – это же Ирина, подождет.

С Ириной мне удается пить чай почти каждый день, а с Надеждой – от силы раз в неделю.

Из последней командировки в некий улус Надежда привезла щенка.

– Глаза у него – один – голубой, а второй – зелено-карий, чайного цвета.

У самой Надежды Степановны глаза в этот момент светятся просто неземной красотой.

– Лайка? – уточняю я тоном специалиста по собакам всех видов и пород.

– Что ты! Хаски! – Надежда Степановна машет на меня изящными ручками и тут же приглашает посмотреть меня на редкой породы щенка.

Мы не откладываем дела в долгий ящик и на обед решаем съездить к Надежде домой. Живет Надежда на двести втором.

– Муж подвезет нас! – Надежда Степановна сказала об этом так, как будто поедем мы, как минимум, на лимузине. Кстати, в Якутске один лимузин был замечен на территории Старого города, где располагается ЗАГС.

Машинка, как и муж Надежды Степановны, видала виды, и это ещё мягко говоря. На шестерке Жигули брали не одну баррикаду, судя по её состоянию, а муж моей коллеги, прошел и Крым, и Рим, и вполне вероятно, будучи за рулем этой самой машины.

– Он страсть как врачей боится, – шепнула мне Надежда Степановна, поясняя отсутствие зубов у своего благоверного.

Муж Надежды что-то такое прошамкал мне в знак приветствия и пригласил присаживаться. Привычными движениями он быстро смахнул с заднего сиденья ворох мусора, как мне было показалось, остались лишь какие-то перья и мелкие огрызки.

– У вас тут бой подушками был? – как можно жизнерадостнее поинтересовалась я.

– Да нет, это от пуховиков! – Надежда Степановна залилась своим фирменным смехом колокольчика.

Сама она устроилась на переднем сиденье, потому как сзади сесть было уже некуда, а спереди, как она успела объяснить, кресло было сломано и мне будет неудобно. Я и не спорила, мне совершенно было все равно как погибать – на переднем или заднем сиденье. По возможности, конечно, хотелось бы выжить, а ещё не испачкать любимую бежевую юбку из тонкой шерсти, которую я сшила этим летом.

Впрочем, мы на удивление быстро и почти без происшествий добрались до двести второго и выгрузившись у одного из самых старых корпусов микрорайона, попрощались с мужем Надежды Степановны, который тут же умчался по своим делам.

Подъезд дома ничем не отличался от всех виденных мною подъездов города Якутска. Пахло кошками, со стен свисали куски штукатурки и краски, окна выбиты и заколочены фанерой, железные двери в разного калибра отверстиях и вмятинах. Все как у всех, даже у нас, хоть мы и живем в самом центре, разница лишь в цвете свисающей с потолков краски и интенсивности повреждений. Теперь вы знаете, где снимались некоторые сцены из фильмов Тарковского.

Как ни странно, на подходе к квартире кошачий запах только усиливается, а когда Надежда Степановна гостеприимно распахивает дверь, он бьет наповал.

– Подожди, я зверей разгоню, – она исчезает за второй дверью и мне слышны визги, крики и прочие атрибуты из жизни зоопарка или джунглей.

Она снова распахивает передо мной двери и мне не остается ничего, как зайти внутрь. Подъезд по сравнению с квартирой моей коллеги выглядит гораздо привлекательнее, а главное там нет такого запаха. Надежда Степановна тут же открывает все окна и я ей очень благодарна.

– У меня кажется аллергия на кошек, а я и забыла, – я прижимаю платок к носу и стараюсь выглядеть как можно дружелюбнее. Не стоит забывать, что Надежда Степановна имеет вес в Министерстве, она заместитель начальника одного из главных управлений, и в любое время может из заместителей подняться в начальники, а я всего лишь начальник отдела, входящего в состав не очень важного управления, так что я улыбаюсь, вытираю слезящиеся глаза и умильно разглядываю двух котов, перебирающихся по квартире под потолком, со шкафа на холодильник и так далее.

– Это они собакевича боятся, – говорит Надежда Степановна.

Породистый собакевич закрыт в это время в комнате и судя по звукам, доламывает там мебель.

Мне разрешено не разуваться, сама Надежда нацепила видавшие виды тапочки, доставшиеся ей наверняка от прабабушки. Она показывает мне спальню, где под ворохом одежды и вещей вполне угадывается двуспальная кровать. Потом мы заглядываем в святую святых – комнату сына, ученика одиннадцатого класса. Комната до потолка завалена вещами, под которыми даже не угадываются кровать или стол, с потолка что-то густо свисает, и как в ней может поместиться человек, остается для меня загадкой.

– Мальчик увлекается конструированием, мастерит с утра до вечера макеты… – с гордостью говорит Надежда Степановна.

Хаски с разноцветными глазами показан мне через щель, он настолько дружелюбен, что готов с размаху залезть на хозяйку или меня, а потому решено не выпускать его из комнаты. Я уверяю Надежду, что успела рассмотреть и чудного цвета глаза собаки и его замечательный хвост и все, что находится под хвостом…

Мы с котами рады, что щенок закрыт в комнате. Один из котов сидит у плиты и рискует подпалить на газе усы. Второй притаился на шкафе и в любой момент готов спрыгнуть на стол.

Надежда мечется между столом и раковиной. Особой разницы между ними я не вижу, и стол, и раковина погребены под грязной посудой, газетами и объедками. Надежда умудряется извиниться за мужа и сына, мол, это они так завтракают и не убирают за собой. Я удивляюсь, как это она поняла, что нужно извиниться. Над столом приклеена на скотч бумажка «не работает».

– Чего это не работает? – спрашиваю я, чтобы что-нибудь спросить.

– Где? – Надежда не сразу понимает, о чем речь.

– А! Это! Это муж розетку заклеил, чтобы дети не лезли, никак руки у него не дойдут.

Руки не доходят до розетки, судя по замусоленности бумажки, лет пять, не меньше.

– У вас ремонт? – спрашиваю я с самым невинным видом.

Надежда снова тщетно пытается понять меня, перехватывает мой задумчивый взгляд в сторону окна.

– Это? Да, ремонт…

Она заливается своим неподражаемым смехом. Стеклопакет обрамляет строительная пена, на месте подоконника лежит какая-то доска.

Моему счастью нет предела, когда мне удается-таки вырваться с обеда Надежды Степановны на волю. Я резво убегаю, делая вид, что мне позвонили и вызвали в Дом Правительства Номер Один, даже не соглашаясь дождаться вновь обещанного по окончанию обеда мужнего лимузина.

– Ну и зачем ты туда… пошла? (Сила хотел сказать «поперлась», но конечно же, не мог меня обидеть таким словом)…

Я путано объясняю ему необходимость соблюдения субординации в Министерстве и невозможность отказа почти начальнице супер-важного Управления в такой малости, как посмотреть щенка.

Больше всего в моем красочном повествовании Силу задела сломанная розетка.

– Что, так и написано: «не работает»? – несколько раз переспрашивает он и тут же уточняет: – а кто у неё муж?

– Что-то там связанное с самолетами, – без задней мысли брякаю я.

И тут до меня доходит.

– Мама дорогая, – говорю я голосом Вики из «Прекрасной няни», – это же ж он, значит, самолеты обслуживает… Надежда сказала, он в какой-то там наземной службе, предполетная подготовка самолетов и все такое с ремонтом связанное….

Никитич беззвучно, до слез хохочет, он так умеет.

– О щенке-то как раз что-то и не рассказываешь, – Сила Никитич привлекает меня поближе и начинает отвлекать от рассказа тем, что начинает меня почесывать, так, как это у нас заведено…

Я нравлюсь себе с каждой из моих подруг. Бывают люди, с которыми некомфортно, они давят своим авторитетом и весом, при них я начинаю не только краснеть, но и заикаться, а моя самооценка падает настолько низко, что найдя и подняв её, потом ещё долго приходится отряхивать от прилипшей пыли.

Подруги же – это совершенно другое дело. С каждой из них, а особенно с Надеждой Степановной, я чувствую себя умной и красивой.

После посещения её жилья, у меня отпали все вопросы по её внешнему виду. Надежда Степановна, с вечно всклоченными волосами, как будто её только выдернули с постели, совершенно не пользуется макияжем, который год ходит в двух-трех блузках и черной юбке. На праздничные дни у неё предусмотрена пожелтевшая от времени светлая блузка с воланами по вырезу. По сравнению с Надеждой, я всегда причесана, накрашена и одета по последнему писку республиканской моды в рамках министерского приличия.

– Вооот такую щуку поймала, – как заправский рыбак раскидываю я руки, умудряясь не снести кружки-чашки со стола.

Мы чаевничаем. Уже середина недели, а нам только удалось встретится.

– А твой что?

– Я думала мы там останемся, пока он не выловит щуку больше моей.

– Как ты могла! – Надежда Степановна заливается смехом.

Отдышавшись, она объясняет мне две самые страшные ошибки, сделанные мною не только на рыбалке, но и в жизни: во-первых, я показала себя добытчицей, а во-вторых, добытчицей лучшей, чем муж. Это все равно, что зарабатывать больше, чем мужчина. Или купить квартиру и привести в неё мужа. Или машину.

– А как же МарьИванна? – мне тоже палец в рот не клади.

Надежда Степановна задумывается. Министр наш выбивается из принятых канонов, да и обсуждать на её примере сложные взаимоотношения с мужчинами – чревато. Стены, опять же тонкие, а уши – большие. Наталья за своим столом так вовсе дышать перестала, ловит каждое наше слово.

– Ну, в общем, ты – не МарьИванна, так что не моги щуку больше, чем супруг вылавливать! И как тебе не надоест с ним вместе ездить?

Тут я с ней согласна. Особой любви к рыбалке я не испытываю, это просто элементарная ревность.

– Понимаешь, когда я вижу, что ему там лучше…

Надежда Степановна понимающе закатывает узкие глазки.

Мою мысль она понимает совсем не так, как понимаю её я. Мы с Силой – одно целое и нам хорошо и в каменных джунглях, и на горной речке. Муж настолько начал доверять мне, что стал брать не только на острова, куда вывозят практически все добропорядочные отцы семейств своих жен и детишек, но и на горные реки, куда ездят только настоящие мужики, те, которых с собой в разведку берут. Меня Сила считает своим парнем на рыбалке, в то же время бережет, заботится в усиленном режиме. Это примерно те же отношения, что на войне, когда появляется женщина-снайпер. По крайней мере, мне так кажется.

Надежда Степановна понимает мысль в том ракурсе, что если мужчине хорошо без жены, то требуется предпринять все, что только возможно, чтобы не оставалось у такого мужчины возможности на что-либо, пусть это рыбалка или охота, заниматься этим своим любимым делом без жены.

– Твой случай ещё более-менее. А если бы футбол? Как бы ты тогда? Или мотоцикл?

В общем-то, я согласна с Надеждой, что-то в её рассуждениях есть.

Ирина на мое раскидывание рук: «воооот такую щуку», реагирует в манере, свойственной только ей:

– Фуу, рыба! Десять килограмм? И куда ты её, на котлеты?

И разговор переключается на кулинарную тему. Мы делимся рецептами, изредка сбиваясь на свежие сплетни, кто, сколько и от кого и чего получил и что мои успехи по вылову щуки на фоне этих успешных граждан – просто детский лепет.

После визита дружбы в родовое гнездо Надежды Степановны, я совершенно другими глазами смотрю на Силу и нашу квартиру.

За без малого пятнадцать лет муж поменял окна, полы, сантехнику, кухню и балкон. Я раз семь клеила обои то в одной, то в другой комнате. В итоге у нас не квартира, а конфетка какая-то. Чтобы мы ни купили – люстру или полочку, Сила Никитич, даже не дав предмету обсохнуть с мороза как следует, уже прикручивает его на положенное место. Представить неисправную розетку я не могу. Единственная наша головная боль – это, само собой разумеется, псина тридцати пяти килограмм живого веса. Эта зверюга мало того, что цокает когтями по ламинату, хлопает ушами и пускает слюни у стола, так ещё протирает своим телом огромные сальные пятна на обоях, когда спит, а также забрызгивает все кашей вокруг кастрюльки, когда ест.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.