Анекдоты для Геракла. Удивительные приключения Алексея Сизоворонкина – бухгалтера и полубога

Алексей машинально кивнул, и на мгновенье завис – не знал, чем можно дополнить тот удивительный букет, которым были загружены все сто сорок килограммов его плоти. Наконец он выбрал; после совета с невидимым подсказчиком, который заверил, что любое извращение в этом зале не может принести вреда – ни несварения желудка, ни изжоги, ни утреннего похмелья. Лешка на слове «извращение» легонько сжал ладонью коленку соседки, но пока ограничился пожеланием водки (холодной и кристально прозрачной – от слова завод «Кристалл») а потом… Еще пару секунд раздумий, и понеслось поочередно – сало с прослойками, непременно с самой Украины; соленые груздочки с лучком, политые подсолнечным маслом ручного отжима, рассыпчатая воронежская картошечка, и… На этом второй бокал закончился, а до третьего очередь не дошла – кувшин застрял где-то на противоположной стороне круглого стола.

– Ну что ж, – подмигнул внутреннему собеседнику теперь Алексей, – теперь можно и о других «извращениях».

Артемида это подмигивание приняла на свой счет, потому что подняла к возвышавшемуся в соседнем кресле горой Алексею-Гераклу лицо, в котором давно уже застыл какой-то вопрос. Сизоворонкин ответил на него, конечно же, анекдотом:

– В волшебной палочке главное – не длина, а магические свойства.

– Ну-у-у, – протянула соседка, явно имевшая способности к фольклорным изысканиям, – размер тоже имеет значение.

И цапнула рукой под столом ту самую «палочку». Брови Сизоворонкина от такой стремительной атаки полезли на лоб, но не так высоко, как у самой богини, которая так и не сумела охватить «палочку» ладошкой.

– То-то же, – ухмыльнулся Лешка, наклоняя над бокалом кувшин в третий раз.

Увы – кувшин, который Алексей принял полным, вдруг предъявил совершенно ненужную легкость; в бокал из него не упало ни капли. А справа, от бога-громовержца, донеслось ироничное громыхание, в котором Сизоворонкин распознал еще и легкую грусть от необходимости перехода к более скучным вещам, чем коньяк с водкой, или, скажем, женская ладошка на том самом месте. Впрочем, ладошки там уже не было. Артемида не успела справиться с хитрым узлом набедренной повязки, и теперь сидела на своем месте, ну точно как первоклассница – даже руки на столешнице сложила. Впрочем, остальные божественные личности тоже присмирели; изображали школьников, может, не так рьяно, но вполне приемлемо, на взгляд самой строгой учительницы.

– А я что? – ухмыльнулся Алексей в сторону верховного бога, – я школу давно окончил; успел еще два диплома получить – финансовый и юридический. Так что…

Тут Сизоворонкин, конечно, лукавил. Он тоже мог сидеть вот так – с противоестественно выпрямленной спиной и угодливым выражением лица. И сидел; раньше – когда в бухгалтерию заходил главный бухгалтер, или, не дай бог, сам генеральный директор фирмы. Но сейчас он мог позволить себе развалиться в кресле, потому что давно понял – этой кодле вместе с их паханом что-то от него, Сизоворонкина, нужно. Причем такое, что сами они свершить не могут.

Зевс неодобрительно покосился на него, но смолчал, почти сразу же подтвердив подозрения Алексея. Громовержец, кстати, тоже не чурался фольклора.

– Делу время, а потехе час, – хлопнул он по столешнице рукой.

Кувшин с бокалами истаяли, а Зевс встал, кивнув Сизоворонкину. И тот теперь не посмел ослушаться, тоже поднялся на ноги и застыл, готовый внимать словам олимпийца. Потому что вид у того был не просто грозный, а торжественный – словно сейчас, в эту минуту, решалась судьба всего сущего. Как оказалось, Алексей был недалек от истины.

– Есть деяния, которые не под силу богам, – начал Зевс, и тут же поправился, скривившись, словно от зубной боли, – нет, не так! Богам подвластно все. Но есть подвиги, которые должен свершить именно человек. Чтобы подтвердить тем самым право человечества на существование.

– А если…

– А если их свершат боги, значит, и мир будет принадлежать только им. А зачем нам мир без людей, молитвами которых мы живем? Только для этого?..

Зевс щелкнул пальцем и на столе на пару мгновений материализовались кувшин с бокалами. Они – как понял Сизоворонкин – тоже были продуктом тех самых молитв; не хилая доля чьих-то взываний к богам сегодня отвалилась и Лешке. Он уже понял, что отвертеться не удастся; что сейчас – если он согласится добровольно, и помчится навстречу подвигам и славе вприпрыжку, с флагом в руке и барабаном на шее – можно будет выторговать какие-нибудь бонусы вроде плазменного гранатомета или…

– Нет, – остановил его так и не разбушевавшуюся фантазию Зевс, – только тело полубога и человеческий дух.

– Не мешало бы помыться, перед тем, как на рать идти, – подумал Алексей, вслух задавая вопрос с подковыркой, – а вы что будете делать все то время?

– Мысленно мы будем с тобой, – ухмыльнулся Зевс.

Помимо его воли, или так было задумано им – на столе опять мелькнул невзрачный сервиз с волшебным содержимым. Алексей удрученно вздохнул, обозначая согласие; боги вокруг вздохнули гораздо глубже, и очень обрадовано.

– Может, я не первый тут такой, – еще раз вздохнул Алексей, садясь.

Ладошка соседки тут же вернулась на место; кувшин опять пошел по кругу, но Сизоворонкин, прежде чем очередь дошла до него, успел ответить на подъ… ковырку отца-олимпийца. Анекдотом, естественно:

– Мы с тобой за эти годы стали как одно целое…

– Конечно! Знаешь, как я устаю, когда ты работаешь?..

Боги за столом весело засмеялись, в руке Сизоворонкина оказался кувшин, а Артемида, наконец, справилась с неподатливым узлом…

– Девочки! Помните: на первом свидании главное – не храпеть!

Артемида не храпела. Она мирно посапывала и причмокивала губами, которыми этой ночью… Сизоворонкин горделиво улыбнулся и потянулся громадным телом, постаравшись сделать это так, чтобы не разбудить прекрасную богиню.

– А кстати, где ее лук? Где стрелы, с которыми она, если верить подсказчику внутри, никогда не расстается? И где, наконец, одежда?

Он приподнялся на локте, и обвел взглядом комнату, в которой, как оказалось, не было ничего, кроме ложа и двух обнаженных тел. Незримый гид, который исчез как раз к окончанию общей оргии, с которой Артемида утащила его чуть ли не силком, тоже молчал.

– Может, под кроватью?

Сизоворонкин сам не мог понять, зачем ему сдался этот злосчастный лук. Может, просто хотел подержать его в руках, оценить силу тугих жил, которая, как утверждал пропавший подсказчик, не была подвластна никому, кроме хозяйки. Он скатился с ложа, в котором утопал вместе с Артемидой, словно в облаке, и приник взглядом к узкому пространству, что отделяло огромную кровать от мраморного пола. Кровать даже на вид была неподъемной; массив мореного дуба, из которого был изготовлен каркас, был толщиной не меньше пятнадцати сантиметров. Размеры самого ложа тоже поражали – метров двадцать квадратных, не меньше.

Никакого лука под ним не было. Алексей-Геракл чуть не стукнулся макушкой о дуб, когда сверху прозвучал чуть насмешливый возглас:

– Мой герой! Ты решил отнести меня для утреннего омовения вместе с ложем?

Сизоворонкин содрогнулся, все-таки задев затылком жесткий брус; а вот Геракл, в чьем теле он сейчас обитал, без всякой подсказки выпрямился во весь рост, напряг все мускулы, которых у него, казалось, было намного больше, чем у обычного человека, и горделиво согласился:

– Легко!

Конечно, был соблазн поднять ложе за край, стоя к нему лицом. Так это самое лицо оказалось бы как раз напротив шаловливо раскинутых в стороны ножек богини.

– Ах, женские ножки! Одна другой нежнее… Но истина, как всегда, где-то между ними…

– Нет! – поняли и Алексей, и Геракл, – стоит мне попытаться прильнуть к этой истине, и шоу под названием: «Полубог показывает свою силу», – не состоится.

Тогда Сизоворонкину пришлось бы доказывать что-то другое. А ему сейчас было не до этого «другого». Потому что в комнате не было не только лука, и одежды двух страстных полуночников, но и самого обычного ночного горшка.

Поэтому он принял позу низкого старта, вцепившись за спиной ладонями в край деревянного бруса. Конечно, в дверь этот необычный экипаж мощностью в одну полубожью силу не вписался бы ни при каких условиях. Но Лешке нужно было лишь продемонстрировать свою силу; поднять кровать, весу в которой было не меньше тонны, и протащить ее вместе с божественной наездницей несколько шагов. Показав при этом, естественно, могучие мышцы спины. Мускулы действительно напряглись; Алексей гортанно выдохнул из себя воздух, и дернул неимоверную тяжесть вверх, закрыв от натуги глаза.

Лешка утвердился с тяжеленным грузом на задрожавших ногах; вес ложа он оценил явно неверно. Тонна для Геракла была вполне по силам. А сейчас ноша тянула книзу с такой силой, что казалось – ноги сейчас промнут мрамор пола. А под левой подошвой еще и камешек какой-то оказался. Но он стоял, подобно Атланту, которого когда-то заменил, и ждал, когда позади раздастся восхищенный девичий крик. Дождался – кто-то действительно хрюкнул; самым натуральным образом. Словно на ложе лежала не богиня, а свинья; причем громадных размеров. Пальцы Геракла стали разжиматься и поползли – почему-то не по дереву и облачному матрасу, а по холодному камню, царапающему кожу до крови.

Сизоворонкин вспомнил:

– Коротко о себе? Плохо переношу жару и тяжелую мебель…

Вокруг действительно было жарко. Или это от неподъемного груза по Лешкиному телу текли целые ручьи пота? Он, наконец, выпрямил пальцы, отпуская тяжелый груз в свободное падение и одновременно открывая глаза. Мир содрогнулся, когда рядом упали тонны грубо отесанной глыбы голубого цвета; потом еще раз, когда свинья позади заверещала так, словно ее резали сегодня уже в десятый раз подряд. Сизоворонкин подскочил на месте не меньше, чем на полметра, одновременно разворачиваясь к каменюке, в которое превратилось ложе. Но это было не самой удивительной трансформацией. Богиня на нем, а вернее рядом с кроватью, превратилась в свинью!

– Самую натуральную, – чуть не вырвалось у Алексея.

Но нет – свинья была натуральной только выше шеи; оттуда и исторгался водопад визга, в котором Лешка с удивлением разобрал членораздельные звуки. Ниже – начиная с плеч и до ног, одну из которых придавило глыбой, все было человеческим, хотя и заросшим вполне себе поросячьей щетиной. С бокала коньяка и такого же пузыря водки подобный глюк родиться в голове Сизоворонкина не мог. Разве что в бокал что-то подсыпали… Он спросил у кошмарного создания:

– Знаешь, как готовят коктейль «Три поросенка»?

Человекосвин, как оказалось, вполне понимал по-русски, потому что решительно замотал рылом, подняв ушами нехилый ветерок.

– Покупаешь ящик водки, и приглашаешь двух друзей…

Чудовище раздвинуло пятачок в несмелой улыбке, показав два внушительных клыка.

– Ни фига себе, – продолжил Лешка уже без иносказаний, – и вот с этой тварью я сегодня ночевал?

Первым его побуждением было шагнуть к монстру, который никак не желал закрыть свое рыло, и свернуть ему шею – так, чтобы разделить надвое это противоестественное создание.

– А почему противоестественное? – остановил он свой кровожадный порыв, но не движение к человекосвинье, – тут еще страшнее квазимоды шляются!

И действительно – окрестности заполняли пары еще более невероятных тварей, несущих такие же голубые глыбы. Вот одна из таких едва не наткнулась на спину верещавшего напарника Сизоворонкина; остановилась и издала синхронно какие-то звуки, которые Алексей перевел: «В сторону, придурки!».

– Сам придурок, – буркнул Сизоворонкин-Геракл, наклоняясь над своей глыбой, чтобы освободить свиноголового напарника, которого уже начинал помаленьку жалеть, – не видишь, у нас авария. Не трамвай, объедешь!

– Ты как назвал меня, несчастный?! – передний из пары, уткнувшейся в спину Хрюну (так назвал верещавшего Алексей), громко клацнул клыками длиной не меньше двадцати сантиметров каждый и тоже отпустил камень.

К Хрюну присоединилась еще одна сирена. Вернее один – судя по отростку, который жалко болтался между ног завывавшего монстра. Кстати, такой же, только чуть потолще, болтался и у напарника, и у клыкастого чудовища, и у всех остальных совершенно фантастических существ, что подходили к месту предполагаемого конфликта, привлеченные шумом.

– И не стесняются же ходить в таком виде, – восхитился Алексей невозмутимостью очередного монстра, который остановился прямо перед ним.

Этот, в отличие от Хрюна, физиономию имел почти человеческую; только заросшую так, что непонятно было, где у него кончаются брови и начинаются усы с бакенбардами. А вот плечи, непропорционально узкие, и все, что ниже них, могло принадлежать прямоходящему крокодилу.

– Привет, Гена, – тут же обозвал его Сизоворонкин, – а где твой Чебурашка?

Он имел в виду напарника ящера; того, кто нес с «Геной» очередную плиту.

– Гена, а давай я понесу чемодан, а ты понесешь меня! — усмехнулся Лешка, обозревая «чемоданы», которые побросали монстрообразные носильщики.

«Чебурашка» в наличии был. Тоже мохнатый и ушастый, но размерами едва ли не крупнее самого Лешки-Геракла. Он напоминал огромный меховой ком, в котором с трудом моно было разглядеть поблескивающие глазки и клыки, не уступающие размерами и остротой тем, что теснились во рту первой твари, посмевшей поднять голос на Сизоворонкина.

– А где, кстати, он? – повернул голову Лешка, сжимая кулаки.

Монстр был недалеко, но сейчас агрессии в нем явно поубавилось. Да и все остальные присмирели, вроде даже втянули головы – такие разные – в плечи, которые тоже не повторялись ни разу. А еще – чудовища поспешно перестраивались, образуя проход для двухголового великана, который шел к нему, не обращая на остальных никакого внимания. Теперь только Хрюн, да второй монстр с придавленной плитой ногой чуть слышно подвывали.

Геракл, он же Сизоворонкин, оценил то, с какой величественной медлительностью вышагивает этот урод, в котором росту было не меньше трех метров, а плечи, на которых свободно располагались две головы, были шире, чем у него, полубога, в два раза. Алексей решил, что успеет сделать хоть одно доброе дело, пока предполагаемый шеф местной братвы доберется до него. Он рывком дернул гигантскую плиту кверху, одновременно отбрасывая могучим плечом Хрюна в сторону. Тот полетел кувырком, тряся поврежденной конечностью. А двухголовый сделал еще два шага, и навис над распрямившимся Алексеем, дохнув на него сразу из двух ртов. Дыхание, к удивлению Сизоворонкина, было совсем не смрадным. Больше того – кажется, этот монстр по утрам чистил зубы, причем левая голова – пастой со вкусом ментола, а правая какой-то цветочной, но тоже очень приятной. А еще двухголовый отличался шикарной прической, вернее прическами. Причем, если одна шевелюра – у левой головы, если смотреть ей в глаза, спадала на плечи, и дальше, на спину – была ослепительно белоснежной, то вторая ипостась этого существа была не менее шикарным брюнетом.

– Ну, здравствуй, – кивнул ему Алексей, – ты, что ли, тут будешь прорабом?

Сизоворонкин имел в виду, что глыбы, которые несли монстры, и сам он, явно предназначались для какой-то стройки, остов которой смутно виднелся совсем недалеко – метрах в сорока от него.

– Прораб?! – удивились обе головы, повернув шеи так, что уставились друг другу в глаза, – почему Прораб? Никакого Прораба мы не знаем.

Он говорили на удивление синхронно, создавая эффект стереозвучания, которое обволакивало и Сизоворонкина, и всех вокруг. Монстры при первых звуках этого дьявольски завораживающего голоса благоговейно подняли головы к небесам. Двухголовый чуть подождал, а потом поморщился. Он явно ожидал, что Лешка тоже последует их примеру.

– А вот хрен вам на палочке, – рассердился Сизоворонкин, – ты не красавица писанная, чтобы я закатывал глазки и пускал слюни.

Монстр, который, исключая гигантские размеры и лишнюю голову, был здесь ближе всех к человеческому роду, повторил еще раз:

– Мы не Прорабы, – а потом представился, теперь уже на два голоса, – «Я – Вельзе», «Я – Вул».

Вместе очень гармонично получилось Вельзевул, и Лешка почему-то довольно кивнул:

– Очень приятно. А я Сизоворонкин, Алексей Михайлович, он же Геракл, полубог. А ты, я так понимаю, дьявол этого мира. Хочешь анекдот про себя?

– Анекдот?! – сразу четыре брови поползли вверх.

– Да, анекдот. Слушай.

Встречаются две подруги – блондинка и брюнетка:

– Что-то муж у тебя в последнее время подвижный стал; веселый, бодрый… Волосы погуще стали и пышнее?

– Да… Собака сдохла… А сколько корма осталось – не выбрасывать же!

Вельзевул раздвинул губы в подобии улыбки, а потом покачал головой:

– Нет, я не собака, тем более не дьявол. И ты не полубог. И здесь никакой не мир.

– Как не мир? А это что? – в удивлении повел рукой вокруг Алексей, – и кто эти парни?

– Никто, – был ответ, – мира, как ты это понимаешь, пока нет. Есть Большой и Единственный Выбор, который должно сделать Бытие, которого тоже пока нет.

– Ага, – помотал головой Сизоворонкин, не поняв ничего из объяснений; точнее приведя их к смутному понятию из учебников школы и двух вузов, которые успел закончить в прошлой жизни, – это так ты… вы называете Большой взрыв? Точку, от которой берет отсчет Вселенная?

– Выбор, – внушительно прозвучало опять в стереозвуке, – Большой Выбор!

– И кто кого будет выбирать? – Лешка-Геракл не торопясь сделал полный оборот на месте, словно показывая, что выбирать здесь – в любом качестве – никого не собирается.

Ему стало смешно, а потом почти страшно, когда он представил рядом этого «Гену» с головой Афродиты на плечах, или двухголового монстра, широченные плечи которого венчали бы головы Афины и Артемиды – той, чьи губы, и не только они, дарили ему блаженство всю прошедшую ночь. Губы левой головы – Вула – действительно шевельнулись. Лешка даже успел заметить, как тот хищно провел языком по верхней губе и поспешно отвел глаза.

Он остановился взглядом прямо напротив сооружения, к которому, как он понял, и волокли кошмарные твари свои неподъемные булыжники. Что-то смутно-знакомое было в очертании этих хаотично нагроможденных плит голубоватого цвета.

– Или это такое освещение здесь? – поднял он голову кверху.

Ни солнца, ни луны, ни звезд на небосводе не было. И небосводом, в общем-то, ту муть, которая слабо светилась сама собой, назвать было нельзя. Почему-то пришла уверенность – там, наверху, нет предела; сколько не лети на самом навороченном звездолете.

Рядом противно захихикал на два голоса Вельзевул. Он словно говорил: «Убедился, ничтожный?». Вслух же он сказал:

– Не будем терять время, презренный. Времени, правда, тоже пока нет. Но совсем скоро Бытие вздохнет в очередной раз, и снова уснет, если мы не поможем ему пробудиться. И тогда Оно, а не мы, сделает свой выбор.

– Это каким таким волшебным образом? – иронично заметил Сизоворонкин, – скажем: «Ахалай-махалай?».

– Ничего мы говорить не будем, – равнодушно сообщили обе головы Вельзевула, – мы призовем ту, которой вручим семя нового мира.

– Как призовем? – еще саркастичней спросил Лешка, – построим ей голубой домик? Или поднимем все эти камни, и грохнем их по команде наземь, чтобы содрогнулась твердь земная, и пробудилась спящая царевна, или как ее там называют?

– Тверди тут тоже нет, – напомнил двухголовый, – а призывать будем Призывом, собравшись вокруг алтаря.

Сизоворонкин на всякий случай потопал голой подошвой по земле, убеждаясь, что какая-то твердь под ногами все-таки есть, и вспомнил очередной анекдот:

– Бабушка в маршрутке:

– Сынок, возле базара остановишь?

– Базара нет, бабуля!

– Как нет?! Вчера же был!

Потом он опять присмотрелся к сооружению, на которое указывал двухголовая предтеча дьявола.

– Стоунхендж! – ахнул он, – это же Стоунхендж. Значит, мы на Британских островах?!

– Островов тоже нет, – напомнил ему Вельзевул.

– Так вот что это такое! – воскликнул Алексей, не обращая никакого внимания на подсказку, – вот над какой загадкой бьют голову уже сотни лет ученые мужи?!

– Мужей тоже нет, – с непреклонностью, достойной лучшего применения, пробурчали головы.

– Как нет?! А это? – обвел рукой Сизоворонкин монстров, включая Вельзевула, и гулко бухнул кулаком по собственной груди, – А я?! Кстати, почему тут одни мужики? Где бабы, парень? Как мы будем выполнять один из главных заветов бытия, которое должно скоро прийти, если ты не сочиняешь?

– Какой завет? – головы Вельзевула опять уставились друг на друга, теперь уже в недоумении.

– Главный! – усмехнулся Алексей-Геракл, очень вовремя вспомнивший прекрасное лицо Артемиды и не менее волнующие обводы ее тела, – «Плодитесь и размножайтесь!».

– А-а-а, – протянул двухголовый, – так я же об этом и говорю. Призовем сущность; женское начало. Оно выберет одного из нас и сольется с ним, дав начало миру, звездам, тверди и всему остальному.

– И от того, кого выберет эта сущность, будет зависеть, какой мир получится в конце концов? – догадался Алексей.

Он передернул плечами, словно замерз в этом пространстве, не обогреваемом никем и ничем.

Двухголовый монстр согласно кивнул, а потом махнул на Стоунхендж:

– Так что, человече, тащи вместе со своей второй сущностью камень. Алтарь почти готов. Ваша плита должна лечь на последнюю, шестую трилиту. На ней ты и будешь встречать женскую половину Предтечи.

Лешка сначала поухмылялся, снова представив головы богинь Олимпа в самых различных сочетаниях на плечах монстров, грудившихся вокруг них с Вельзевулом, а потом вдруг ужаснулся:

– Какая вторая сущность?! Эта, что ли?

Он выцепил взглядом из толпы чудовищ Хрюна, и тот ему с готовностью улыбнулся. Даже потряс головой, заставив большие волосатые уши взметнуться, подобно птичьим крыльям. Алексей мысленно простонал, вспомнив, кстати, вычитанное где-то утверждение, что внутренние органы человека и свиньи близки, как никакие другие. Вельзевул рядом злорадно раздвинул губы, показав мелкие, но очень острые зубки, которых было явно больше тридцати двух.

– Маршрутка. Внезапно откуда-то раздается поросячье хрюканье. Хрю-хрю.. Народ начинает оглядываться. Звук повторяется. Потом еще раз. Одна девушка начинает копаться в сумочке. Наконец она находит мобильник и отвечает:

– Да, Зайка!..

– Фиг вам, – заявил Сизоворонкин Вельзевулу, стирая своей усмешкой дьявольскую ухмылку того, – тащите сами. А я отсюда ни на шаг.

– Как это?! – даже растерялся двухголовый, – а как же предназначение, как же семя будущего, которого нет, и которое никогда не появится, если нам не удастся призвать половину Предтечи?!

– Призывайте, – разрешил широким жестом Алексей-Геракл, – а я отсюда посмотрю.

Он действительно уселся на голубую глыбу, закинул ногу на ногу – так, что мужская «сущность» на всякий случай все-таки немного выглядывала, и похлопал по камню рядом:

– Садись, Хрюн, анекдот тебе расскажу.

В груди Лешки ворохнулось не очень светлое чувство при виде того, как свиноголовое существо с готовностью подскочило и уместило свой розовый зад, покрытый редкой щетиной, на камне рядом с ним. «Значит, – вздохнул он, – действительно вторая сущность человека. Точнее, полубога». Но анекдот он все-таки рассказал:

– Попали на необитаемый остров три мужика – двадцатилетний, сорокалетний и шестидесятилетний. А на соседний – куча баб. Младший, как увидел, что девки там купаются, без всяких бикини, сразу возбудился:

– Мужики, айда туда! Девки ждут!

– Да ну, – махнул рукой сорокалетний мужик, – подождем немного – сами приплывут. Правильно я говорю?

Он повернулся к пожилому, который уже уселся на песке, умащиваясь поудобнее. Тот только махнул рукой:

– А мне и отсюда хорошо видно!

– Понял, что я сказал? – ухмыльнулся Лешка прямо в лицо наклонившемуся к нему Вельзевулу, – мне и отсюда неплохо видно. Так что иди и не мешай. И еще – мой участок не занимай. Не закрывай вид из окна.

Двухголовый недодьявол громко икнул, но насчет того, что окон тут тоже пока нет, говорить не стал. Он круто развернулся, и пошел к недостроенному мегалиту, увлекая за собой разнорабочих. В смысле, что твари здесь были все разные; ни одной пары одинаковых не было. Единственное, что их объединяло – принадлежность к мужскому полу. Хрюн рядом дернулся было следом за «прорабом», но звонко шлепнулся розовым задом обратно на камень, когда Алексей-Геракл несильно прихлопнул его по плечу.