Игры наследников

Дженнифер Линн Барнс

Игры наследников

Посвящается Сэмюэлу

Jennifer Lynn Barnes

The Inheritance Games

This edition published by arrangement with Curtis Brown Ltd. and Synopsis Literary Agency Images © Shuttersock

Published by arrangement with Random House Children’s Publishers UK, a division of The Random House Group Limited

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Copyright © 2020 by Jennifer Lynn Barnes

© Самарина А., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021

Глава 1

Когда я была маленькой, мама постоянно придумывала игры. «Кто дольше всех промолчит». «Съешь печенье как можно медленнее!» И многолетний наш фаворит, «Маршмэллоу», игра, в которой нужно было есть зефирки, натянув на себя дутую теплую куртку, чтобы не включать в доме отопление. Когда отключали электричество, мы играли в «Фонарик». Спокойным шагом мы никогда не ходили, а вечно бегали наперегонки. Пол практически всегда был «лавой». А подушки нужны были в первую очередь для того, чтобы строить крепости.

Самая долго продержавшаяся наша игра называлась «Есть у меня секрет». По мнению мамы, у каждого он должен был быть – хотя бы один. Иногда она угадывала мой. А иногда – нет. В эту игру мы играли каждую неделю, вплоть до моего пятнадцатилетия, пока один из маминых секретов не закончился больничной койкой.

А вскоре мама умерла.

– Твоя очередь, принцесса. – Хриплый голос вернул меня к реальности. – Я с тобой тут весь день сидеть не буду.

– Я тебе не принцесса, – возразила я и сделала ход конем. – Теперь ты ходи, дедуля.

Гарри хмуро посмотрел на меня. Сколько лет ему было, я не знала, и не имела ни малейшего понятия, как же так вышло, что он стал бездомным и поселился в парке, где мы теперь и играли с ним в шахматы каждое утро. Зато соперником он был сильным – уж это-то я знала наверняка.

– Страшный ты человек, – проворчал он, опустив взгляд на доску.

Всего три хода спустя я его разгромила.

– Шах и мат, Гарри! Сам знаешь, что это значит!

Он смерил меня мрачным взглядом.

– Что ты купишь мне поесть, а я не буду возражать.

Таковы были условия нашего долгосрочного пари. Если победа была за мной, то он не имел права отказаться от бесплатного угощения.

Во мне вспыхнул крошечный огонек злорадства.

– Здорово быть королевой, как ни крути!

* * *

В школу я успела, но чудом. Делать все впритык давно вошло у меня в привычку. С оценками получалась ровно та же история: я вечно ходила по краю, проверяя на собственном опыте, какой же объем минимальных усилий нужен, чтобы получить пятерку? Причиной была вовсе не лень, а практичность. Дополнительная смена на работе явно стоит того, чтобы получить за домашку 92 балла, а не 98.

Я сидела на уроке испанского и писала сочинение по английскому, когда меня вдруг вызвали к директору. Таким как я полагалось быть тише воды ниже травы. Таких как я не вызывали в директорский кабинет. Такие как я старались совершать как можно меньше промашек – а в моем случае их нельзя было допускать вовсе.

– Эйвери! – сказал мистер Альтман, директор школы, увидев меня на пороге. Голос у него был далеко не радушный. – Присаживайтесь.

Я села.

Он сцепил руки на столе и посмотрел на меня.

– Полагаю, вы догадываетесь, почему я вас вызвал.

Если речь пойдет вовсе не о еженедельной игре в покер, которую я устраивала на парковке, чтобы было на что покупать завтрак для Гарри – а иногда и самой себе, – то я понятия не имела, чем могла вызвать интерес администрации.

– Простите, но нет, не догадываюсь, – призналась я, приняв смиренный вид.

Мистер Альтман помолчал немного и протянул мне стопку бумаг, скрепленных степлером.

– Это тест по физике, который вы писали вчера.

– Ну да, – ответила я. Мистер Альтман явно ждал иного ответа, но у меня его не было. Я усиленно готовилась к этому тесту. И никак не могла написать его настолько плохо, чтобы меня вызвали в директорский кабинет.

– Мистер Йейтс проверил работы, Эйвери. Вы – единственная, кто правильно ответил на все вопросы.

– Здорово, – отозвалась я, хотя меня так и подмывало второй раз ответить ему «Ну да».

– Вовсе нет, юная леди. Дело в том, что мистер Йейтс специально составляет проверочные работы таким образом, чтобы их крайне сложно было выполнить. За двадцать лет еще никто не решал все задания правильно. Теперь понимаете, в чем проблема?

– В учителе, который придумывает до того сложные тесты, что большинство учеников не справляются? – съязвила я, не успев прикусить язык.

Мистер Альтман сощурился.

– Эйвери, вы хорошая ученица. Не побоюсь этого слова, блестящая, учитывая ваши обстоятельства. Вот только не припомню, чтобы вы раньше набирали максимальный балл.

Справедливое замечание. Так почему у меня вдруг такое чувство, будто меня ударили под дых?

– Я с большим сочувствием отношусь к вашей ситуации, – продолжил директор Альтман. – Но хочу, чтобы вы были со мной честны. – Он внимательно заглянул мне в глаза. – Вы знали, что мистер Йейтс хранит файлы с заданиями в облаке? – спросил он. Так, значит, он думает, что я схитрила. Он сидел за своим столом и не сводил с меня тяжелого взгляда, но, казалось, в упор не видел самой сути.

– Я хочу вам помочь, Эйвери. Вы прекрасно справляетесь, особенно в тех непростых условиях, с которыми вам пришлось столкнуться. Я бы очень не хотел, чтобы ваши планы на будущее, которые вы, вероятно, строите, потерпели крах.

– Планы, которые я, вероятно, строю? – повторила я. Носи я другую фамилию, будь мой отец дантистом, а мать – домохозяйкой, он вряд ли бы позволил себе такую формулировку.

– Я учусь в предпоследнем классе, – процедила я. – В следующем году я окончу школу с аттестатом, в котором будут проставлены баллы по меньшей мере за два семестра академической работы. По итогам экзаменов я смогу претендовать на стипендию и учебу в Университете Коннектикута, одном из лучших вузов в стране, где преподают актуарную науку.

Мистер Альтман нахмурился.

– Актуарную науку?

– Статистическую оценку рисков.

Из всех доступных направлений именно это эффективнее прочих помогло бы мне достичь совершенства в покере и математике. Кроме того, с таким образованием было проще всего устроиться на работу, о чем наглядно свидетельствовала общемировая статистика.

– Стало быть, вы у нас любите просчитывать риски, мисс Грэмбс?

Он что, снова намекает, что я смухлевала, пока писала тест? Надо было сдержаться, не поддаваться злости. Поэтому я представила, что играю в шахматы. Просчитала в голове все ходы. Таким как я нельзя взрываться.

– Я не мухлевала, – спокойно ответила я. – Просто тщательно подготовилась к тесту, вот и все.

Я выкраивала на это время где только могла – на других уроках, между сменами, поздно ночью, когда уже давно пора было спать. Я прекрасно знала о любви мистера Йейтса к невыполнимым заданиям, но это лишь раззадорило мой пыл – мне захотелось доказать, что они вполне себе выполнимы. Впервые за долгое время мне хотелось выложиться на полную, а не экономить усилия.

И вот она, награда за мои старания. А все потому, что девушки вроде меня, видите ли, не в силах сдать «невыполнимый» тест.

– Я пересдам этот тест, – сказала я, стараясь скрыть ярость и уж тем более обиду. – Вот увидите, результат будет таким же.

– Мистер Йейтс уже подготовил тест. Заменил все задания на новые, но не менее сложные. Что вы скажете на это?

– Я готова его написать, – не медля ни секунды, ответила я.

– Предлагаю сделать это завтра на третьей перемене, но должен вас предупредить, что будет куда лучше, если вы…

– Прямо сейчас.

Мистер Альтман удивленно уставился на меня.

– Прошу прощения?

Смиренного вида как не бывало, как и желания быть тише воды и ниже травы.

– Я хочу написать новый тест прямо сейчас, у вас в кабинете.

Глава 2

– Тяжелый выдался денек? – спросила Либби, моя сестра. Она была старше меня на семь лет и проявляла к этому миру до того сильное сочувствие, что ей и самой временами от этого становилось несладко – а мне уж тем более.

– День как день, – ответила я. Рассказ о том, как меня вызвали к Альтману, ее только встревожил бы, да и потом, пока мистер Йейтс не проверит мой второй тест, все равно ничего не предпринять. Так что я сменила тему. – Сегодня давали щедрые чаевые.

– Да? И сколько? – Одеваться Либби предпочитала как панк или гот, но в душе была неисправимой оптимисткой, крепко верящей в то, что в забегаловке, где большинство блюд стоит шесть долларов девяносто девять центов, и впрямь можно урвать чаевые в тысячу.

Я протянула ей кипу мятых банкнот.

– На оплату жилья хватит.

Либби попыталась было вернуть мне деньги, но я проворно отскочила, и она не успела этого сделать.

– Я их сейчас в тебя кину, – мрачно пообещала она.

Я пожала плечами.

– Увернусь, не беда.

– Нет, ты просто невыносима. – Либби неохотно убрала деньги, достала неведомо откуда форму для запекания и строго на меня воззрилась. – А я тогда тебя маффином угощу. Отказы не принимаются!

– Есть, мэм! – воскликнула я и уже потянулась было за кексом, как вдруг заметила, что на столике стоят еще и капкейки. У меня точно земля из-под ног ушла.

– Только не это, Либ…

– Пойми меня правильно, – поспешно заговорила Либби. Она из тех, кто любит печь вкусности в знак примирения. Чтобы загладить вину. На ее языке это значило «не злись на меня, пожалуйста».

– А что тут вообще можно понять неправильно? – тихо спросила я. – Хочешь сказать, он не вернется в эту квартиру?

– В этот раз все будет иначе! – заверила меня сестра. – А капкейки, между прочим, шоколадные!

Мои любимые.

– Да ничего не изменится! – воскликнула я, но переубедить Либби было невозможно – иначе это у меня давно уже получилось бы.

И тут, точно почуяв, что речь зашла о нем, парень Либби, который то появлялся в ее жизни, то исчезал и очень любил поколачивать стены и хвастаться тем, что саму Либби он, дескать, не бьет, – вошел в комнату. Он схватил со стола капкейк и скользнул по мне недобрым взглядом.

– Ну привет, малолетка!

– Дрейк! – одернула его Либби.

– Да ладно тебе, Либбик, я же шучу, – с улыбкой ответил Дрейк. – А то ты не видишь! Вам с сестрой пора бы научиться понимать шутки.

Он пробыл в комнате всего минуту, а уже начинал действовать мне на нервы.

– Либби, у вас нездоровые отношения, – сказала я. Дрейк был против того, чтобы сестра пускала меня в квартиру, и никак не мог ей этого простить.

– Между прочим, это не твоя квартира, – отрезал он.

– Эйвери – моя сестра! – возразила Либби.

– Наполовину, – поправил ее Дрейк и вновь улыбнулся. – Шутка.

И все же в этой шутке была изрядная доля правды. У нас с Либби был общий отец, который в свое время бросил нас обеих, но родились мы от разных матерей. В детстве мы виделись от силы раз-два в год. И потому все очень удивились, когда два года назад Либби взяла надо мной опеку. Она была еще совсем юной. И еле-еле сводила концы с концами. Но Либби есть Либби. Человеколюбия у нее в избытке.

– Если Дрейк останется, то уйду я, – тихо сказала я.

Либби взяла капкейк и сжала его в ладонях.

– Эйвери, я делаю все, что в моих силах.

Она привыкла угождать людям. А Дрейк обожал ее провоцировать. Любил делать ей больно моими руками.

А я не могла просто сидеть и ждать, когда он перестанет бить стены и найдет себе новую мишень.

– Поживу пока в машине. Если понадоблюсь, ищи меня там, – сказала я сестре.

Глава 3

Мой древний «Понтиак» уже давно превратился в ржавую рухлядь, но обогрев в нем (как правило) работал – и на том спасибо. Я припарковалась за кафе, вдалеке от чужих глаз. Либби написала мне сообщение, но я так и не смогла заставить себя на него ответить и просто уставилась в потрескавшийся экран телефона. В мой тарифный план не был включен Интернет, поэтому выйти в Сеть я никак не могла, зато у меня имелся безлимитный пакет смс.

В моей жизни, кроме Либби, был только один человек, которому можно было написать в такой ситуации. Макс. Как и всегда, сообщение мое было коротким и информативным: «Сама-знаешь-кто-вернулся».

На быстрый ответ я не рассчитывала. Родители Макс внесли в распорядок дня время, когда пользоваться телефоном ей было строго-настрого запрещено – а нередко и вовсе его конфисковывали. А еще они печально известны своей любовью к чтению ее переписок, поэтому я не стала упоминать имя Дрейка и ни слова не сказала о том, где именно планирую заночевать. Семейству Лью, и уж тем более приставленному ко мне соцработнику, не стоило знать, что я нахожусь вовсе не там, где должна.

Я убрала телефон и покосилась на рюкзак, лежащий на пассажирском сиденье, но все же решила отложить домашку до утра. Потом откинулась на спинку водительского кресла и закрыла глаза, но сон все не шел, и я достала из бардачка единственную ценность, оставшуюся у меня от мамы, – стопку открыток. Тут их были десятки. Десятки мест, куда мы мечтали поехать вдвоем.

Гавайи. Новая Зеландия. Мачу-Пикчу. Я рассматривала картинки одну за другой и представляла себя где угодно, но только не здесь. В Токио. На Бали. В Греции. Сама не знаю, сколько времени я провела наедине с этими мыслями, но вдруг телефон просигналил. На экране появился ответ Макс на сообщение о Дрейке.

«Вот верблюдок!» – написала она. А через секунду спросила: «Ты как, ничего?»

Макс переехала из города после восьмого класса. С тех пор мы общались в основном по переписке, причем Макс старалась не материться, боясь, что это прочтут родители.

Так что ей приходилось проявлять изобретательность.

«Терпимо», – написала я в ответ, и тут уже праведный гнев Макс на моего обидчика излился в полную силу.

«А НЕ ПОШЕЛ БЫ ЭТОТ ОХУРМЕВШИЙ СУДАК В АНТИЛОПУ! ПУСТЬ БУЙ СОСЕТ!»

Через мгновение у меня зазвонил телефон.

– Ты точно в порядке? – спросила Макс, когда я подняла трубку.

Я опустила взгляд на открытки, лежащие у меня на коленях, и к горлу подкатил ком. Я непременно закончу школу. Подам во все колледжи, в какие только можно, исходя из отметок в аттестате. Получу востребованное образование, которое позволит мне работать удаленно и получать достойные деньги.

Побываю во всех странах.

Я выдохнула – медленно и судорожно, – а потом ответила:

– Ты же меня знаешь, Максин. Я непременно выкручусь, что бы ни случилось.

Глава 4

За ночевку в машине пришлось сполна заплатить на следующий день. Все тело страшно болело, а после физкультуры пришлось принять душ, потому что вытираться салфетками в туалете кафе – не лучший способ соблюдать личную гигиену. Времени высушить волосы у меня не было, так что на следующий урок пришлось заявиться с мокрой головой. Видок у меня был, прямо скажем, неважный, но я всю свою жизнь проучилась в одной школе с одними и теми же ребятами. А среди них успела стать невидимкой.

Никто не обратил на меня внимания.

– Текст «Ромео и Джульетты» просто усыпан пословицами – лаконичными, но содержательными крупицами мудрости, рассказывающими о законах, по каким живут человек и мир. – Наша преподавательница английского была еще совсем юной и очень пылкой, но сегодня она превзошла саму себя – и если честно, я начала подозревать, что она перебрала с кофе. – Но давайте ненадолго отвлечемся от Шекспира. Кто может привести пример поговорок, которые мы используем в повседневной жизни?

«На босую ногу всякий башмак впору», – пронеслось у меня в мыслях. В голове что-то стучало, по спине скатывались капельки воды. «Голь на выдумки хитра. Хуже нищеты только смерть».

Дверь в класс распахнулась. На пороге появилась секретарша. Дождавшись, пока учительница на нее взглянет, она объявила:

– Эйвери Грэмбс ждут в кабинете директора.

По всей видимости, это значило, что мой тест уже проверили.

* * *

Я понимала, что никаких извинений ждать не стоит, но никак не могла предвидеть, что мистер Альтман встретит меня у секретарского стола с таким восторгом в глазах, будто его только что посетил сам папа римский.

– Эйвери!

В голове у меня тотчас же раздался тревожный звоночек – как-никак, на моей памяти еще никто и никогда так не радовался моему появлению.

– Прошу за мной, – сказал директор и распахнул дверь своего кабинета. Я увидела знакомую прическу – неоново-синий хвост.

– Либби? – сказала я. На ней была форма медсестры с принтом в виде черепов и ни грамма косметики, а это означало, что в школу она пришла прямо с работы. Посреди смены. А санитаров, работающих в домах престарелых, не станут просто так отпускать посреди смены.

Только если случится что-то очень серьезное.

– А что, папа… – начала я и осеклась, не в силах закончить вопрос.

– Ваш отец в полном порядке, – ответил мне незнакомый голос, не принадлежавший ни Либби, ни директору Альтману. Я вскинула голову и посмотрела вперед, поверх сестры. Стул за директорским столом был занят – на нем сидел парень немногим старше меня. Да что тут вообще творится?

Одет он был в костюм и производил впечатление человека, которому под стать повсюду ходить со свитой.

– По имеющимся у меня данным, – продолжил он густым, низким голосом, размеренно и четко, – еще вчера Рики Грэмбс был цел и невредим и мирно уснул в номере мотеля в Мичигане, в часе езды от Детройта.

Я постаралась отвести от него взгляд – но тщетно. Белокурые волосы. Светлые глаза. Черты до того острые, что ими, казалось, можно скалу рассечь.

– И откуда вам это известно? – спросила я. Даже мне было невдомек, где носит моего нерадивого папашу. А он-то это как узнал?

Парень в костюме на мой вопрос не ответил. Вместо этого он многозначительно вскинул бровь.

– Мистер Альтман, не оставите нас на минутку? – спросил он.

Директор раскрыл было рот – видимо, чтобы возразить против выдворения из собственного кабинета, – но незнакомец поднял бровь еще выше.

– Помнится, у нас с вами был уговор.

Альтман прочистил горло.

– Ну разумеется. – Он развернулся и вышел. Дверь захлопнулась у него за спиной, а я продолжила бессовестно пялиться на парня, выгнавшего директора.

– Вы спросили, откуда мне известно местонахождение вашего отца, – проговорил он. Глаза у него были такого же цвета, как костюм – серые, почти серебристые. – На данном этапе советую вам просто принять за данность тот факт, что мне известно все.

Если бы не смысл сказанных им слов, слушать его было бы одно удовольствие.

– Парень, который считает, что знает все на свете, – пробормотала я. – Это что-то новенькое.

– А вы, стало быть, девчонка с лезвием бритвы вместо языка, а? – сострил он в ответ, не сводя с меня серебристых глаз. Уголки его губ дрогнули в улыбке.

– Кто вы? И что вам нужно? – спросила я. От меня, – пронеслось в голове. – Что вам нужно от меня?

– Передать вам информацию, только и всего, – ответил он. По не вполне понятным даже мне самой причинам сердце в груди тревожно заколотилось. – Это оказалось сложно сделать традиционным способом.

– Это все я виновата, – робко вставила Либби, сидевшая у меня за спиной.

– В чем это ты виновата? – спросила я и обернулась к сестре, радуясь поводу отвести взгляд от Сероглазого и борясь с желанием снова на него уставиться.

– Первое, что тебе нужно знать, – начала Либби со всей серьезностью, какой только можно ждать от человека в форме медсестры с принтом в виде россыпи черепушек, – так это то, что я и не догадывалась, что письма – настоящие!

– Какие еще письма? – спросила я. Кажется, одна я в этой комнате не понимала, что происходит, и никак не могла избавиться от ощущения, что это непонимание мне страшно мешает; я чувствовала себя как человек, стоящий посреди железнодорожных путей и не знающий, с какой стороны поедет поезд.

– Заказные письма, которые юристы моего отца вот уже три недели высылают на ваш адрес, – пояснил парень в костюме, и его голос окутал меня, точно одеяло.

– Я подумала, что это какие-то мошенники, – пояснила Либби.

– Уверяю вас, это не так, – бархатным тоном заверил ее парень.

Чутье, впрочем, подсказывало, что таким красавчикам не стоит верить на слово.

– Давайте начнем с самого начала. – Он сложил руки на столе, темневшем между нами, так, что большой палец правой руки оказался над запонкой, поблескивавшей на запястье левой. – Меня зовут Грэйсон Хоторн. Я выступаю от лица юридической конторы «Макнамара, Ортега и Джонс», которая находится в Далласе и занимается вопросами, связанными с недвижимостью моего деда. – Грэйсон снова заглянул мне в глаза. – Несколько недель назад деда не стало, – повисла весомая пауза. – Его звали Тобиас Хоторн, – уточнил он и умолк, наблюдая за моей реакцией – точнее, за полным ее отсутствием. – Вам это о чем-нибудь говорит?

Ощущение, что я стою посреди путей, снова вернулось.

– Нет, – призналась я. – А должно?

– Мисс Грэмбс, мой дед был весьма состоятельным человеком. И, насколько мне известно, помимо родственников и людей, которые служили ему многие годы, в его завещании упомянуты и вы.

Смысл сказанных им слов упрямо от меня ускользал.

– Где-где упомянута?

– В завещании, – повторил Грэйсон, и его губы тронула легкая улыбка. – Мне доподлинно неизвестно, что он вам оставил, но ваше присутствие на оглашении завещания совершенно необходимо. Мы уже несколько недель его откладываем.

Притом что я отнюдь не считала себя глупой, я не понимала ни слова – с таким же успехом Грэйсон Хоторн мог бы заговорить со мной на шведском.

– С какой стати вашему деду что-то мне оставлять? – спросила я.

Грэйсон поднялся.

– Вот уж и правда вопрос на миллион. – Он вышел из-за стола, и тут я отчетливо поняла, с какой стороны несется тот самый поезд.

С его.

– Я взял на себя смелость лично организовать вашу поездку «от» и «до».

Это было вовсе не приглашение. А приказ.

– А с чего вы взяли… – начала было я, но Либби не дала мне закончить.

– Прекрасно! – воскликнула она, неодобрительно на меня покосившись.

Грэйсон усмехнулся.

– Оставлю вас ненадолго, пожалуй.

Он задержал на мне взгляд – ровно настолько, чтобы мне сделалось не по себе, – и, не проронив больше ни слова, вышел за дверь.

Долгих пять секунд мы с сестрой молчали.

– Не пойми меня неправильно, – прошептала она наконец, – но, по-моему, это сам Господь Бог.

Я фыркнула.

– Уж он-то точно так думает. – Теперь, когда Грэйсон вышел, его удивительное влияние на меня заметно ослабело. И откуда в нем столько самонадеянности? Она читалась во всем: в манере держаться, в выборе слов, в каждом движении. Власть для этого парня явно была реальностью, как и сила притяжения. Весь мир крутится вокруг Грэйсона Хоторна. А если чего-то нельзя купить за деньги, на помощь придет пронзительный взгляд.

– Расскажи все с самого начала, – попросила я Либби. – И ни о чем не умалчивай.

Она беспокойно задергала чернильно-черные кончики своего синего хвоста.

– Пару недель назад нам начали приходить эти самые письма, адресованные тебе и мне – как твоему законному представителю. Там было сказано, что тебе по наследству переходит некоторая сумма денег, а еще там был номер, по которому надо было позвонить. Я решила, что это какая-то афера. Вроде тех писем якобы от заморских принцев.

– Но с какой стати этому самому Тобиасу Хоторну – с которым я ни разу не встречалась, о котором даже не слышала! – включать меня в завещание? – спросила я.

– Понятия не имею, – призналась Либби. – Но этот-то, – она кивнула на дверь, за которой только что скрылся Грэйсон, – точно не мошенник! Ты вообще видела, как он приструнил директора Альтмана? Как думаешь, чем он добился этого самого «уговора»? Взятками… или, может, угрозой?

И тем и другим. Проглотив этот ответ, я достала телефон и подключилась к школьному вай-фаю. Вбила в строку поиска имя «Тобиас Хоторн», и на экране тут же высветился новостной заголовок: «Известный филантроп ушел из жизни в возрасте 78 лет».