Свет далекой звезды. Книга первая

Коршун, кувыркаясь, полетел вниз, упав на самом краю площадки. Собравшиеся дружно переводили глаза с птицы на охотника, только теперь заметив, что тот держит в руках лук. Все бросились к пернатому хищнику, не замечая, как Волк серой тенью скользнул за ближайший дом.

Алмазар, не веря своим глазам, молча переворачивал тяжелую тушку птицы палкой с одного бока на другой. Он словно хотел, чтобы все увидели, что у коршуна навылет пробиты оба глаза. Торговец повернулся к Свету, который как раз принимал из широкой пасти четвероногого друга стрелу. Запасом стрел охотник дорожил, поскольку за время недолгих скитаний он ни разу не заметил зарослей остролиста, из которых получались лучшие в подлунном мире древки.

– Я согласен вверить твоей защите свой товар, – подошел он к необычному стрелку, втайне надеясь, что Свет обойдется не дороже, чем предыдущие четверо.

Он поначалу не мог поверить, что Свет готов сопровождать караван лишь за еду для себя и собаки с лошадью. Они ударили по рукам. На сунувшегося к Свету с подсказкой Би Рослана торговец грозно сверкнул очами, и тот поспешил спрятаться за широкую спину охотника. Почтенный старец сам находился в караване лишь из милости Алмазара.

Охотник ушел было в гостиный двор, когда из конюшни раздался пронзительный крик животного, несомненно, истязаемого чьей-то рукой. Он вопросительно посмотрел на аккуратного старца, и тот улыбнулся.

– Увы, – сказал он, – это единственный соотечественник, который последовал за мной в изгнание.

Он поманил за собой охотника в прохладный полумрак конюшни, где возился давешний парнишка, и Свет разглядел в полутьме рядом со своим скакуном низенькое длинноухое существо – мелкую пародию на лошадь. Непонятно было, как этот переросший заяц может нести на себе даже такого небольшого человека, как Би Рослан. В этот момент осел – так назвал своего «иноходца» старик – снова открыл рот, и Свет поспешил на улицу, невольно потирая уши руками.

– Это Дружок, мой ослик, – Би Рослан, степенно вышедший вслед за охотником, понял, что тот никогда не видел раньше этих трудолюбивых животных, – а там (теперь он махнул в противоположный угол конюшни) стоят мулы – нечто среднее между моим «скакуном» и твоим.

Свет лишь покачал головой, разглядев это, как он посчитал, издевательство над природой.

День закончился без происшествий, и Свет, переночевав в маленькой комнатке, к утру был готов выступить в путь. Мулы, сноровисто загруженные двумя грузчиками, оказавшимися дальними родственниками Алмазара, взявшим их из нищей деревушки в услужение практически на тех же условиях, что вчера Света, тронулись в путь. Под ярким светом солнца они оказались вполне грациозными животными, чуть уступавшими статью скакуну охотника. Четверо из этой пятерки мулов несли неведомый, не интересный охотнику товар. На пятого взгромоздился купец. Двое родственников шагали пешком, без труда успевая за неторопливой поступью животных. Волк, проявляя инициативу, появлялся то впереди кавалькады, то позади ее, выполняя свою новую работу.

Первые дни пути – от одного постоялого двора до другого – оказались не скучными для молодого охотника, внимательно озиравшему окрестности. И все благодаря аккуратному старичку. Би Рослан оказался ученым историком, прославившим летописями свою родину – могущественный Рагистан.

– Увы, нынешний правитель Рагистана, приумноживший его могущество, столь же решительно разрушил благочестивые прежде нравы рагистанцев. Имя нашего правителя столь же звучно, сколь неблагозвучно, – старик первым рассмеялся своему каламбуру, – его зовут Нусрат.

Свет не поддержал смеха, поскольку считал, что не имя красит человека, а его дела. Би Рослан продолжил:

– Всем хорош Нусрат, если бы только не его страсть к кровавым зрелищам. Веришь ли, в стране почти не осталось преступников. Это конечно благо – но какой ценой!

– Какой? – переспросил Свет.

– Каждый шестой день весь город собирается на ристалище – огромной арене, окруженной бесчисленными рядами скамей. На арену, забранную решеткой, выпускают осужденного преступника с мечом в руке, с другой стороны – хищного зверя.

– Какого? – заинтересовался охотник.

– Тигра, например, – ответил старец.

Свет вспомнил старинную гравюру в подземелье Обители; страшного полосатого зверя на ней.

– И что потом?

– Как что, – изумился Би Рослан, – что бы ты сделал с таким тигром?

– Убил бы его, – пожал плечами Свет.

Историк надолго замолчал, изредка бросая взгляды на мощные мускулы охотника и его юное лицо, в котором лишь две вертикальные морщины на переносице придавали Свету более суровый вид. Наконец он продолжил.

– Обычно убивает зверь. Преступников не стало хватать, но арена в дни ристалищ не пустует. Я имел неосторожность назвать шахиншаха в своем скромном труде кровожадной гиеной. Другой бы давно принял мучительную смерть на арене. Но Би Рослана, – старик гордо выпрямился на своем осле, едва не достав ногами до земли, – знает весь подлунный мир. Многие ученые мужи в разных странах называют меня своим учителем. Шахиншах Нусрат прислал мне чистую подорожную, что означает – впиши в него своей рукой любой город, за пределами Рагистана.

– И какой же город вписал ты в него, почтеннейший Би Рослан?

Историк вытянул из подорожной сумки свиток, и подал его охотнику. Тот развернул лист, скрепленный государственной печатью Рагистана. В главной своей части – там, где необходимо было поставить пункт назначения путешествующего ученого – подорожная была пуста.

– Во многих городах живут мои ученики, – повторил Би Рослан, – я еще не решил, где остановлюсь.

– А есть ли у тебя ученики в Зеленграде?

– Да, – кивнул ученый муж, – там живет один из них, Би Насими.

Тут и он, наконец, задал свой вопрос:

– Не будет ли нескромным с моей стороны, юный друг, спросить – какая причина сорвала тебя из родных мест? И куда ты направляешь своего коня?

Свет надолго задумался, а потом все-таки ответил – всю, или почти всю правду. О Халиде, например, он обмолвился лишь несколькими словами. Был бы здесь Бензир – сухие слова охотника обрели бы красочную полноту, заиграли новыми цветами, словно старые, никогда не надоедающие сказки.

Но даже столь скупой на подробности рассказ заставил смотреть Би Рослана на охотника с удивлением, а потом с искренним восхищением. Он не стал переспрашивать охотника, надеясь, что очередной трактат, в котором он уже сочинил первую страницу, обретет со временем все последующие; только вот времени для расспросов осталось очень мало. Ведь до столицы славинов уже не так далеко. Хотя…

Так, в неспешных разговорах, путники достигли большого леса, который, как не подгонял купец мулов, они за один переход пересечь не успели. Алмазар на глазах наливался бледностью и тревогой. Что-то он знал об этой чаще; что-то, заставляющее его крутить головой по сторонам так резко, что непонятно было, как у него до сих пор не закружилась голова.

Ночевать пришлось в лесу – у жаркого костра. Работники засветло натаскали сухих сучьев, а Свет, направившийся с одним из них в чащу, вернулся, когда костер едва тлел, разгоняя темноту вокруг себя не больше, чем на две сажени. Он вернулся, волоча за собой связанное тело, уверенный, что больше никто их до утра не потревожит. Потому что еще шесть разбойников остались впереди – там, где караван должен был проследовать поутру. Они были живы, но спали неестественным сном, прервать который мог разве что один из мастеров Дао.

– А зачем их тащить сюда, – резонно подумал Свет, – все равно завтра будем проезжать мимо.

Был еще один разбойник, покинувший замаскированный лагерь раньше, чем его отыскал охотник.

– Этот, – решил Свет, – тоже никуда не денется. Людские самонадеянность и любопытство не знают границ.

Посчитав свои обязанности на сегодня выполненными, охотник завалился спать, доверив ночную вахту Волку.

Ранним утром его попутчики проснулись, не заметив поначалу, что на одного ночевавшего в лагере стало больше. Алмазар, первый заметивший связанного разбойника, подскочил к нему и перевернул на спину, являя всем сонное лицо проснувшегося грабителя.

– Это же Седой разбойник, – вскричал он, отступая.

Видно было, что он до судорог в теле испугался даже такого – связанного – грабителя.

– За его голову дают сто золотых. Это стоит больше, чем весь мой товар.

Он повернулся к Свету; в его глазах сверкнула алчная искра. Сверкнула и погасла, когда Свет присел над грабителем и спросил:

– А за остальное?

– Что остальное? – не понял Алмазар.

– За голову – сотню, а за остальное – руки, там, ноги; требуха…

Свет не выдержал, и засмеялся первым:

– Там еще шестеро лежат, нас дожидаются.

– Еще шесть десятков золотых, – прошептал купец и, уже громче, в страхе, – как же мы довезем их до города?

– А кто нам помешает? – пожал охотник плечами, – может он?

Поднятый незаметно для остальных камень полетел в крону раскидистого дуба, под которым ночевали путники, и вниз полетел еще один – восьмой – и последний разбойник из банды Седого разбойника, которая только что перестала существовать. Разбойник, разлегшийся у корней дерева с наливающейся шишкой во лбу, был невысоким, но чудовищно широкоплечим – практически квадратным. Этот бандит, к которому как нельзя лучше подошли слова, сказанные накануне Светом, улегся рядом со своим атаманом, через всю голову которого действительно пролегла полоса седых волос. Свет не стал интересоваться – от рождения она у разбойника, или приобретенная от криков жертв насилия, на которое горазды все разбойники. Он лишь улыбнулся, поворачиваясь к купцу.

– Что ж, почтенный Алмазар, поздравляю тебя.

– Ийе! – удивился тот, – а меня с чем поздравлять?

– Хотя бы с тем, что я сейчас состою у тебя на службе, и этот трофей, – палец охотника ткнулся в седую гриву, отчего разбойник дернулся, – твой.

Купец обрадовано схватился за руку Света и принялся ее трясти, приговаривая:

– Завтра… Завтра же мы обменяем их на золотые монеты, и половина из них будет твоя.

Тут он запнулся, видимо посчитав, что излишне щедр; заглянул опять в глаза охотника, и не стал ничего менять в своих планах на завтрашний день.

Так получилось, что к вечеру следующего дня путники, сделав небольшой крюк в сторону – до ближайшего городка – выехали из него, звеня в карманах целым состоянием. Причем если Алмазар свою половину сразу же припрятал, юный охотник разделил свою долю на четыре части, одну из которых и ссыпал в свой тощий кошель. Три другие держали в руках Би Рослан и два батрака, не верящие своему счастью. На взгляд купца Свет поступил совершенно неразумно, но… Он вспомнил взгляд охотника, поежился, и радужные мечтания о том, как он отберет золото у своих неразумных родственников, растаяли как туман.

А Свет и Би Рослан улыбались, видя, как впервые на их глазах всегда поникшие, хоть и крепкие плечи батраков расправились, и на губах заиграли несмелые пока улыбки. Шутка ли – столько золота, сколько они запрятали поглубже в свои одежды, никогда не было в их нищей деревушке – даже продай жители все свое имущество вместе с домами. В их повеселевших глазах ясно читалось, как они уже тратят – скупо, как и любой крестьянин – свалившееся богатство.

Так, в оживившейся атмосфере, караван достиг границы Хурасана с государством славинов. Но если по эту сторону границы никого не было, за тонким бревном, означавшим пограничный переход, маячили фигуры стражников. И хотя эту хлипкую преграду можно было объехать с обеих сторон, торговец спешился и с почтительным видом отправился к офицеру – командиру стражников. Он вернулся совсем скоро – и в его лице не было теперь ни капли почтительности; только злость и обреченность.

– Этот шакал, – начал он вполголоса, опасливо косясь на стражников, – требует платы за проезд, хотя я уже заплатил все подати. Я предложил ему целый золотой! Но ему мало.

Свет, до последнего державшийся позади, выехал теперь вперед. Он спешился, и подошел к бревну, небрежно отесанному и покрытому красной краской, которая, как известно, везде означает: «Стой! Внимание!».

– Мы можем проехать только здесь? – спросил он, обращаясь к ближайшему стражнику.

Тот ощерился в издевательской улыбке и кивнул. Свет медленно потянул из ножен саблю, помнившую камни Обители. Тут же зазвенели, покидая ножны, клинки стражников. Лишь их командир не достал оружия, все же предусмотрительно отступив на пару шагов назад.

Охотник, не обращая никакого внимания на них, так же неторопливо вытянул саблю до конца. Мысленно попросив прощения у благородной стали, он взмахнул клинком и… Тот превратился в сплошную сверкающую полосу, невообразимым образом перемещавшуюся в руках Света от толстого конца бревна к тонкому. И только когда охотник остановился, одним движением вонзив саблю обратно в ножны, граница между двумя государствами перестала существовать. Все бревно – точнее плоские блины, подобные тем, на которые родичи Света ставили горячие горшки из печи – разом рухнули на землю. Стражник, собравший их потом для костра, сбился со счета. Может потому, что с грехом пополам умел считать лишь до сотни?

А Свет вернулся к лошади, одним прыжком оказался в седле, и медленно проехал мимо стражи. Караван тронулся за ним. Стражники так и не отпустили занесенные для ударов сабли. Сейчас они обнаженным оружием словно отдавали салют. Молодой охотник въехал на земли, где некогда правил его знаменитый предок.

Глава 8. Новые родичи

Свет стоял, ощущая плечом горячее дыхание коня, и разглядывал щит, закрепленный на створке древних ворот. Они действительно дышали древностью, и лишь магия щита – как понял охотник – не давала им рассыпаться в труху.

Наконец он достиг Зеленграда – своей первой цели в большом мире. Рядом, так же молча, восседал на Дружке Би Рослан. Он решил присоединиться к молодому охотнику – с его согласия – понимая, что больше нигде в мире он не увидит столько знаменательных событий. Он, старый ученый, всю жизнь изучал историю; теперь же судьба пригласила посмотреть на то, как творится эта капризная богиня наук, а может – и самому поучаствовать в этом процессе. Историк присоединился к юному охотнику, к которому прикипел всем сердцем. Ни разу он не назвал его словом, хоть отдаленно напоминавшим смыслом «сын», но, наверное, уже считал его таковым. Если, конечно, быть таким смелым. Ведь во многих отношениях именно Свет относился к нему, как к беспомощному ребенку. Единственно, в чем превосходил охотника Би Рослан – это в знании своей любимой науки. Но и эта пропасть, прежде разделявшая их, становилась с каждым днем все уже – Свет с удивительной быстротой и пытливостью впитывал в себя знания. А многое и сам раньше знал; такое, о чем Би Рослан и не слыхивал. Взять хотя бы удивительную историю племени парсов, и злую волю мастеров Обители Дао.

Теперь же он с интересом смотрел, как Свет пересилил себя, сдержав руку, готовую сорвать с полотнища ворот щит предка. Вместо этого он постучал по старому дереву. Стук был глухим; вряд ли его расслышали стражники по ту сторону ворот. Но тут в дело вступил Дружок. Он затрубил так мощно, что конь Света шарахнулся в сторону, а створка ворот медленно, со скрипом, поползла в сторону. Перед путниками выросли два стражника.

Один из них – старший и годами и опытом – поочередно оглядел путников. Он очевидно разглядел что-то в глазах охотника; а может, был слишком опытен, чтобы связываться с этим вооруженным здоровяком. Его взгляд прикипел к ослу; точнее к двум переметным сумам, который вез на своей спине Дружок. Это не считая Би Рослана, конечно. Так что Свет сильно заблуждался, когда оценил его стати в первый раз.

Точно так же заблуждался стражник, ласкающий глазами эти объемистые и неподъемные (Свет не раз убеждался в этом) сумки. Ему бы заглянуть внутрь, увидеть там толстые книги – единственное богатство Би Рослана. А он кивнул Свету:

– Ты можешь проходить. Со своим конем, псом, и всем, что унесешь на своих плечах. А ты, уважаемый,.. – повернулся он к Би Рослану.

– Почтенный, – тронул его плечо Свет с легкой улыбкой на губах.

– Чего тебе еще? – резко повернулся к нему недовольный стражник, – сказано ведь – проходи!

– Я правильно понял, – еще лучезарней улыбнулся ему Свет, – что могу пройти со всем, что смогу унести на своих плечах?

– Ну да, – стражник стряхнул с плеча руку недалекого, как он посчитал, парня.

Он опять повернулся к старику, надеясь хорошо поживиться здесь. Вообще-то вход в город не облагался платой даже с купцов – заезжай и торгуй. А уж с простых путников тем более. Но стражники уже полгода не видели жалованья, и потому решили, что этот отрезок городской твердыни по праву отдан им в кормление.

Охотник, не говоря больше ни слова, подошел к достойной паре, с беспокойством взиравшей на стражников, и подсел под осла. Миг – и Дружок вместе с седоком водрузил свой объемистый живот на плечо охотника. Обхватив его рукой, Свет без видимого напряжения в лице, даже с легкой улыбкой, прошествовал мимо разинувших рот стражников. Еще он отметил, как чуть нагрелся под рубахой талисман, очевидно приветствуя собрата – щит Владимежа.

Уже за воротами, в городе, он осторожно опустил на ноги осла вместе с пораженным Би Росланом, и только тут шумно перевел дух. Даже для его тренированного организма эта нагрузка была чрезмерной. Дружок опять заревел – теперь уже победно, делясь со столицей славинов тем непривычным чувством, когда не ты несешь кого-то, а несут тебя.

Путники направились в город, оставив позади изумленных стражей. Разинув широко рты, почтенные мужи не заметили, как в город неторопливо втянулся немалых размеров торговый караван, с которого они точно поимели бы неплохую мзду.

Свет с Би Росланом тем временем тоже были немало озадачены. Проезжая по землям государства славинов, они видели разруху, брошенные земли – все то, что рождают неумелые руки правителя. Этим государством, похоже, не управляли совсем. Но то за городом. В самой же столице разруха приобрела совсем уродливые черты. Широкая, мощеная камнем дорога – ровная, как стрела – вела от центральных ворот к холму, на котором возвышался кром, дворец нынешнего князя славинов.

Некогда чистая и торжественно пустынная – не каждого путника пускали на нее – она теперь превратилась в огромный базар. Здесь продавали, и покупали все. Был бы спрос. Но больше всего (после шнырявших повсюду карманников) здесь было нищих. Выставляя напоказ настоящие и мнимые язвы, они тянули к прохожим руки за подаянием, которого – замечал Свет – почти никто не подавал.

Оглушенный шумом толпы, охотник молча ехал вперед, раздвигая толпу грудью коня. Би Рослан, больше привыкший к городской толчее, бросил повод, придерживая сумки с драгоценным грузом – по ним уже пробежались чьи-то ловкие пальцы. Последним шагал Волк, создававший некоторое разрежение и вокруг себя, и вокруг всадников впереди. Мало кто осмелился бы наступить на лапу этому псу – поэтому на всякий случай все и теснились, пропуская маленькую кавалькаду.

Внезапно конь уперся в плотную стену из людских спин. Высоко сидевшему охотнику было видно, что впереди – на небольшом пятачке, свободном от людей – сидит за столиком человек с хитро блуждающей на губах улыбкой. Он ловко передвигал по столику маленькие стаканчики, между которыми метался, исчезая на короткое время, красный шарик. Хитрец кричал высоким зазывным голосом:

– Ставлю десять к одному! Десять грошей тому, кто поставит один и угадает, под каким стаканчиком прячется шар.

Свет оглядел толпу. Два человека, явно не праздные зеваки, бросились ему в глаза. Один из них, справа от охотника, внимательными холодными глазами оглядывал окружающих, словно отыскивая среди них кого-то, несущего угрозу. Другой – на голову выше остальных, грузный, и несомненно невероятно сильный – не отводил от первого маленьких неумных глаз. Он всем своим видом выражал готовность порвать на куски любого, на кого укажет главарь. А в том, что это одна банда, Свет уже не сомневался.

Между тем из первого ряда зрителей вперед выступил один решившийся рискнуть грошиком, который он и впечатал в столик так, что стаканчики подпрыгнули, а шарик едва не скатился на землю. Стаканчики замелькали перед глазами любопытных, и лишь опытный глаз Света успел заметить, как красная искра – шарик – метнулась от одного из них, чтобы спрятаться меж пальцами водившего. Сопровождаемый злорадным смехом толпы, неудачник затерялся в ней. Его место занял следующий, который, к удивлению охотника, выиграл посредством умело подложенного под нужный стаканчик шарика. Выигравший «счастливчик» с десятком грошиков в руке тоже постарался затеряться – поближе к главарю, с которым обменялся понятным только им двоим жестом.

К столику ринулись сразу двое. Свет улыбнулся, поняв, что предыдущая сценка разыграна как раз для таких простаков. Его улыбка вдруг изменилась – стала хищной, так что случайно оглянувшийся зевака в страхе отшатнулся. А Свет уже шел вперед, раздвигая могучим плечом толпу. Конь – вместе с Дружком – остался под охраной Волка. Би Рослан, убедившись, что негласный приказ охотника распространяется и на его четвероногого длинноухого друга, поспешил заполнить телом ту брешь, что создала мощь охотника.

От столика как раз отходил очередной огорченный игрок, когда рядом с коробкой, заполненной почти доверху медными монетами, впечатался в столешницу золотой кругляш.

– Но господин, – воскликнул хитролицый игрок, поднимая глаза к охотнику, – у меня нет десяти золотых!

Он перевел взгляд на золотой, затем на главаря – за спину Света. Очевидно, получил какой-то приказ, потому что кивнул и дотронулся пальцем до коробки.

– Это все, что у меня есть, – сказал он, подвигая коробку к золотой монете, – если ты согласен принять такую ставку.

– Согласен, – кивнул Свет, которому, в общем-то, было все равно, сколько монет наберется в ней.

Игрок снова посмотрел на атамана; получил еще раз согласие на игру и завертел стаканчиками, заставляя красный шарик метаться между ними. Вот эта искорка исчезла, занимая привычное место между указательным и средним пальцами левой руки, а стаканчики замерли. Игрок ткнул в них пальцем:

– Выбирай!

Охотник задумался, вернее, сделал вид, что задумался, поскольку прекрасно знал, где сейчас находится шарик – в другой руке мошенника. Резким, никем не отмеченным, движением он ухватился за эту руку, сжимая ее так, что шарик, зажатый между двумя пальцами, сломал оба. Парень, дернувшийся было встать напротив Света, закричал неестественно тонким голосом. Он так и не рискнул подняться, заглянув в глаза склонившегося охотника. А шарик, не удерживаемый ничем – после того, как охотник отпустил руку – с негромким стуком упал на столик и покатился в наступившей тишине. Так что не было даже необходимости поднимать все три стаканчика, чтобы убедить зевак в том, что они долгое время предавались любимому занятию – давали себя обобрать. Эта истина заставила толпу всколыхнуться и угрожающе зашуметь. Но этот ропот легко перекрыл веселый возглас Света:

– Угадал!? – словно удивился он.

Свет повернулся к зрителям, задавая этот же вопрос им; толпа одобрительно заворчала. Тогда охотник смахнул золотой в пустую сумку; следом посыпалась медная мелочь из коробки. Он двинулся, улыбаясь, к Би Рослану, неодобрительно качавшему головой:

– О небо! Он же еще мальчишка! – только сейчас рагистанец по-настоящему осознал, что его могучему другу действительно нет еще и восемнадцати лет.

Друзья, обогнув сомкнувшуюся над несчастным мошенником толпу, отправились дальше, ведя верховых животных на поводу. Скоро они остановили горожанина, который, подобно многим, бродил здесь без всякого занятия. Получив у словоохотливого бездельника необходимые пояснения, они свернули в узкий переулок, чтобы вдоль воняющего нечистотами канала добраться до обиталища ученика Би Рослана.

Они как раз достигли мостика через этот канал, в котором практически не двигалась темная вода. Ее было едва видно под слоем мусора и нечистот. Их остановил резкий оклик. Сзади, догоняя медленно продвигающуюся благодаря ослу процессию, спешили трое – остроглазый атаман базарной банды, толстый здоровяк и немного отстававший от них мнимый счастливчик.

Свет передал поводья коня ученому историку и остановился напротив них. Волк, увидев его успокаивающий жест, сел поодаль.

– Отдашь наши деньги и золотой, и можешь идти, мальчик. Мы только надерем тебе уши, – заявил атаман, поигрывая ножом.

«Мальчик» улыбнулся:

– А если не отдам?

– Тогда мы возьмем сами – и возьмем все, – остроглазый кивнул на лошадь и осла с хурджинами и шагнул в сторону, освобождая дорогу здоровяку. Тот пошел вперед, протягивая к охотнику руки с открытыми ладонями, словно примериваясь к шее строптивца. Выше охотника на голову, и такой же широкий, как Свет, в плечах, в талии он был раза в три толще – так что вряд ли какой человек в подлунном мире мог обхватить его двумя руками. И Свет в том числе. Поначалу – когда он шагнул в опасные объятия и свел свои руки за спиной великана. Но вот они (руки) стали смыкаться, несмотря на тщетные потуги здоровяка напружинить живот. Великан так увлекся этим занятием, что когда ладони охотника все-таки сцепились в крепкий замок, ему мало что было противопоставить противнику. Потому что дыхания не хватало; в голове стучали не молоточки, а целые кувалды; и в собственных руках, которыми он готов был тоже прижать охотника к себе, совсем не осталось силы.