Научи меня любить

– И что от этого изменится для меня?

– Петр Андреевич Янковский – художественный руководитель новой группы театра «Премьера». Все их постановки проходят под аккомпанемент живой классической музыки. Репетиции, в силу его занятости на начальном этапе проекта, всего лишь два раза в неделю, предположительно. У тебя сегодня будет возможность не только показать себя, но и поговорить с Янковским. Я договорюсь об аудиенции. Главное, ты сама не струсь.

– Мам, а ничего, что я живу в другом городе?

– Янина! Здесь от твоей деревни ехать полтора часа. Я иногда по городу дольше добираюсь, а тебе – вместо прогулки. Ну должно же быть у девушки хобби? Или ты мечтаешь покрыться плесенью в своем захолустье?

Анастасия, нервно подернув плечом и совсем не дожидаясь ответа, скользнула легким шагом в толпу, кому-то зазывно улыбнулась накрашенными ярко-красными губами, изящно поправила короткий локон добела выжженных волос и, как ни в чем не бывало, завела беседу с близстоящими гостями.

Яна в недоумении стояла, переминаясь с ноги на ногу, и крутила в руках фужер с шампанским. Если вначале ей казалось, что ничего за эти годы не изменилось, то она ошиблась. Сегодня Анастасия признала, что ее дочь стала взрослой. И впервые предоставила право выбора. Осталось решить, нужно ли ей это все…

21

Душный вялый воздух плавно перетекал из одной комнаты в другую, делая алкоголь коварным противником. Гости расслабились, и их легкие перешептывания уже переросли в гул, который периодически прерывался чьим-то полупьяным хохотом.

Яна одернула короткий рукав платья, как будто это могло ей помочь хоть как-то почувствовать себя более уверенно. За двадцать минут она успела пройтись по всей зале, выразить свое почтение хозяевам, поприветствовать старых знакомых. Теперь же просто не могла найти себе место.  Ощущения Яны оказались двоякими. С одной стороны – прошло столько времени, но ничего не изменилось. Те же лица, готовые прийти на помощь молодым дарованиям, те же разговоры, те же нравы.

Но, с другой стороны, теперь она не чувствует себя здесь, как рыбка, выброшенная на берег, да и того благоговейного трепета, как раньше, больше нет.

Слегка скользнув по тяжелой портьере ладонью, Яна прошла на открытый балкончик и облегченно вздохнула. Вечерняя свежесть окутала, остужая и мысли, и чувства.

– Янина, я так рада, что ты приехала к нам! Мы так давно не виделись. Ты выросла, девочка! – Ольга, степенно вышагивая, вошла вслед за ней на балкон.

Яна улыбнулась и молча кивнула, одновременно рассматривая Булдакову. Несмотря на свою угасающую молодость, Ольга выглядела великолепно. Худенькую высокую фигурку, словно плотный чулок, облегало сиреневое платье, копна пшеничных волос, спускаясь ниже плеч, ложилась красивым каскадом на стройную оголенную спинку. Ольга, грациозно вытащив из узкого клатча мундштук и заправив в него сигарету, прикурила. Запах вишни моментально пропитал все вокруг, отчего Яна невольно поморщилась.

– В нормальные дни курю айкас, а это так, для антуража. Олегу нравится. Ему кажется, что я так выгляжу более утонченно.

– Вы всегда хорошо выглядите. Это моё мнение.

– Спасибо, девочка моя. Расскажи, как ты поживаешь.

Яна неуверенно пожала плечами.

– Не знаю, наверное, хорошо. Живем с мужем в двушке, ездим отдыхать на море, работаем, едим, спим. Все, как и у всех.

– Скучно.

– Что, простите?

– Скучно, говорю, вы живёте. А как же музыка, Яна? Неужели ты, как только вышла замуж, поставила на себе жирный крест?

– Я не понимаю.

– Не понимает она, – Ольга невесело усмехнулась, выдыхая тонкой стрункой дым и с прищуром разглядывая огонек тлеющей сигареты. – Не думала я, что ты настолько дура. Не обижайся. Я сама такой была. Замуж выходила по великой любви. Мы, кажется, первое время ни ели, ни спали, надышаться друг на друга не могли. Мне нравилось до одури, как он восхищается моим умом, а он купался в моих постоянных восторгах – он ведь невероятно талантлив, ты же знаешь…

Яна в недоумении смотрела на хозяйку усадьбы, не решаясь прерывать затянувшуюся паузу. Пока до нее не доходили слова Ольги, а та, словно понимая это, не торопилась продолжать разговор. Из ступора ее вывел очередной взрыв хохота гостей.

– Нельзя растворяться друг в друге, Яна. Вот я о чем толкую. Нельзя забывать о том, что ты живой человек! Что у тебя есть свои стремления, мечты. Ну и предназначение, что ли. Мне не сразу это далось. Не сразу я поняла, что вместе мы просто катимся в пропасть. Я терпела его измены, понимая, что такому человеку необходимы новые впечатления, я забывала о себе и о чувстве собственного достоинства, когда умоляла его на коленях, чтобы он не бросал меня. Ну а эти пьянки, друзья, банкеты… Что он получал-то там, в первые годы своей хиленькой карьеры? Копейки. А я пахала, словно лошадь казенная, деньги зарабатывала. На костюмы, на поездки, на приемы, чтобы ублажить нужных людей. Нет, конечно, он тоже старался, не спорю. Он великолепный, единственный в своем роде, он напролом шел к своей цели и никогда не отступался от своей мечты. И вот, Крепышев знаменит! Ему рукоплещет вся страна, да что там страна, второй год у нас сплошные туры по миру…

– А вы? – наконец-то начало доходить до Яны.

– А я ради семейного счастья, Яна, предала себя и свои интересы. Сначала в угоду родителям поступила на юридический, потом ради стабильного дохода работала и день, и ночь. Карьера, мать вашу. Вот они – результаты. Нам по пятьдесят. И мы несчастны. У меня нет большой семьи, о которой я всегда мечтала – нет детей, и уж тем более внуков. С детьми – как-то сначала было не до этого, а потом уже слишком поздно.

Ольга, обреченно вздохнув, продолжила:

– У меня есть супруг, который все же больше партнер. У меня есть собака и есть старость, поджидающая за углом. Ах, да – еще мечты, которые я оставила в прошлом. Понимаешь ли ты меня, Яна?

Янина неуверенно кивнула, совсем запутавшись в своих размышлениях.

– За мечту свою бороться надо, Яночка. Вот я о чем. И делать то, что хочется. Потому что кому-то можно, а кому-то всегда не до этого. Совесть не позволяет. Про Евку Вишневскую слышала? Вот ведь ни капли ни в ней, ни в её раскрутом папаше таланта не было и нет. Ан нет, посмотри, что деньги делают. Фестиваль за фестивалем, и везде она – победительница! Скольких наших ребят подсидела, а в итоге сама что? Нашла какого-то банкира, быстренько залетела и всем сделала ручкой. А ты что, Яна? Сидишь в этой своей глухомани! Талант, самородок, каких поискать еще, но нет же, любовь у нее, видите ли…

Ольга в раздражении выкинула истлевший окурок, постучала мундштуком по бортику опоры и, взглянув пристально на Яну, решительно подвела черту:

– Так, через пятнадцать минут будут выступления новичков. Ты – пятая. Я тебя уже записала. Только попробуй куда-нибудь смойся, из-под земли достану, – она встряхнула копну своих волос, поправила лиф и стремительно покинула площадку балкона.

Из зала доносились первые несмелые аккорды. Кто-то пробовал инструмент, настраивался на выступление.

Яна, проводив хозяйку взглядом, сглотнула подступивший к горлу ком и выдохнула. А потом, вскинув голову, в полголоса обратилась к небу:

– В конце концов, я ведь ничего не теряю, правда?..

22

Сашка проглотил противную горечь последнего, оставшегося на донышке, теплого напитка. Бутылка из-под пива ударилась о стекло журнального столика так, что чуть не разбила его. Ну еще только этого не хватало! Какого черта он отпустил ее одну? Какого черта она туда поехала?

Так, хватит. Иначе, какой-то замкнутый круг получается.

Сам тоже хорош, повел себя как ребенок! Что стоило ее отвезти и дождаться на месте? Если бы Яна знала, что он сидит в машине, где-то рядом, то не стала бы там задерживаться. Позвонить? Она навряд ли ответит. На таких приемах обычно все ставят свой телефон на беззвучный. И не сорвешься сейчас. Дурак, сам выпил, за руль в таком состоянии он точно не сядет.

Черт, черт, черт!

Чего так в груди тянет? Это противное ощущение предстоящей беды, прочно поселившееся в последние недели в его душе, уже не просто беспокоило, а пугало. Ну как он так, сглупил!

Трель телефонного звонка разнеслась по квартире противным хриплым пиликаньем, словно какой-то мистический звонок из прошлого… Стационарный телефон, за ненадобностью, стоял в углу книжной полки. Сашка и забыл уже, что он у них есть.

Сердце гулко застучало… Вот оно… Сглотнув подступивший к горлу ком, он протянул к трубке руку.

– Алло, я слушаю.

– Здрасьте! Алло! Сашка? Сашка, это ты? – незнакомый мужской голос пытался докричаться сквозь фонящий шум. Сашка дрожащей рукой пошевелил провод аппарата, дождался, когда треск прекратится и, прочистив горло, твердо ответил:

– Да, это я! С кем говорю?

– Сашка, друг! Это я, Андрюха Смольняков!

– Андрюха? Друг! Господи, откуда ты?

– Ха, помнишь ещё, товарищ старший сержант, своего непутевого друга!

– Ты откуда? Ты где? Я тебя искал, но безуспешно!

– Да дома я теперь. Освободился только. Получилось так, Саш. Человека сбил по пьяни, моя вина. Но это при встрече. Поговорим. Сам понимаешь, из квартиры тетка меня сразу выписала. А телефона там, на курорте, не было. Я, как мы в последний раз у тебя сидели, когда такси вызывал, запомнил твой домашний номер, вот и звоню. Боялся, что ты уехал куда…

– Да куда я уеду? Ты где сейчас? В Троицком?

– Да, тут дело такое. Тетка умерла, я сорвался с работы, с самого Сургута летел, хоронить кроме меня некому. Вот, дружище, теть Клаву позавчера проводили в последний путь. Неделю мне дали на отдых, а пятнадцатого улетаю снова на работу. Не потому звоню, Саш. У меня новость для тебя. Не знаю, хорошая или плохая. Наверное, хорошая.

– Новость? Андрюха, да ты сам весь, как новость, я так переживал, где ты.

– Саш, подожди. Капец, как сказать-то. Короче, Саня, у тебя есть сын.

– Чего? – неприятное чувство резануло болью. – Андрюх ты обкурился что ли. Или пьяный? У меня нет детей, и, наверное, не может быть. Мы с Янкой семь лет как… И никак…

– Все у тебя как, Саня. Сын, говорю, есть у тебя. Точно. Памятью теть Клавы клянусь. Она мне письмо оставила. Из него узнал. Погоди, дослушай. Я правда, не пьяный. Это от Веры…

Сашка, задержав дыхание, пытался понять, о чем речь, но мысль ускользала, еще больше раздражая. Да такими вещами не шутят. Но друга выслушать надо.

– Ну, говори! Не тяни.

– Помнишь, когда с армейки возвращались, у меня останавливались. Верка, моя троюродная сестра, приходила. Помнишь?

– Ну и?

– Что ну и… Я что ли с ней на сеновале кувыркался? Забеременела она тогда и никому не сказала … Я сам не знал, правда. Она, чтобы никто не увидел, что нагуляла, в городе скрылась, а пару лет назад вернулась в деревню. И теть Клаве призналась.

– Андрей, это не шутка?

– Да какие шутки, брат! Я видел его! Копия ты! Но это… Саш, тут такое дело. Верка умирает, вернее не знаю, сколько ей еще осталось. Рак у нее. Надо приехать тебе, поговорить с ней самому. Здесь много чего решить надо. Ты прости меня, брат, что с такими новостями. Прости, я сам не знал. Приезжай.

Сашка молчал, задыхаясь от нахлынувших чувств. В трубке послышалось кашлянье и снова, не дождавшись ответа, заговорил Андрюха:

– Саш, надо приехать! Адрес знаешь. Все там же. Троицкое, улица Весенняя 2. Давай, жду. Приедешь?

– Приеду…  Гудки в трубке, словно пунктирная линия, окончательно разделили время на до и после. Сашка, не сдержавшись, схватил телефон и зашвырнул его в стену! Красный пластмасс разлетелся по комнате крупными осколками. Гудки смолкли. Но в ушах набатом продолжали раздаваться: голос друга, его такие невероятные слова и собственный бешеный стук сердца – до синевы в глазах, до тошноты. С*ка!

У него есть жена!

И ребенок…

23

Музыка, доносящаяся из специально обустроенного огромного концертного зала, расположенного в отдельной части дома, говорила о том, что показательные выступления уже начались. Яна все еще стояла и, облокотившись на перила балкона, смотрела вниз, наслаждаясь вечерней прохладой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.