Зов сердца

Я смотрела на девушку и не помнила её. Какой-то странный голос в голове что-то пытался мне сказать. И этот голос был мужским. Что он делает в моей голове?

– Хела? Ты странно выглядишь. – Девушка подошла ко мне, чтобы коснуться моего лба. – Температуры у тебя нет. Не выспалась что ли? – Потом она рассмеялась. – Ты так смотришь на меня, как будто видишь в первый раз. Эй, я же твоя подруга – Елена. Ты вчера перебрала конечно, но не до такой же степени!

У меня и правда было такое впечатление, что я вижу её в первый раз. И если бы она не назвала своё имя, то я бы его и не вспомнила. Наверное. И почему Елена? Просто Лена для неё слишком примитивно? А меня саму и правда зовут Хела? Мои родители, похоже, знатные шутники. Я наконец села на табурет.

– Мне снился странный сон.

– Кошмар?

– Нет, скорее наоборот. Там был ребёнок, и мужчина, и дом, и тёплое место. И все мои.

Елена опять расхохоталась, похоже, это её обычная реакция на любое заявление.

– Ну, ты всегда хотела простых радостей жизни – мужика, семью, ребёнка. Вот они тебя и снятся.

– Мне до сих пор кажется, что они настоящие.

– Ты вчера перебрала, поэтому не удивительно, что тебе до сих пор кажется. Аспирин в верхнем ящике, сама достань. И ешь давай быстрее, а то опоздаем.

– Куда?

– На работу, – она опять смеялась.

И вот тут очередной провал. Кто я? Кем работаю? Я не знаю ответов на эти вопросы. У меня на лбу выступила испарина от умственных усилий. Сколько нужно перебрать, чтобы не помнить о профессии? И потом, для таких провалов в памяти недостаточно одного пьяного вечера, нужно планомерно годами разрушать нейроны головного мозга психотропными веществами. Я что, алкоголичка или наркоманка?

Я достала из верхнего ящика аспирин. Почему надпись на упаковке на немецком? Почему я вообще об этом думаю? Я вдруг поняла, что не знаю, на каком языке думаю. Приехали, тормозите, я выхожу. Алкоголичка, наркоманка, психопатка? Или просто дура? Аспирин не улучшит мои мыслительные процессы, но снимет головную боль. Я заела таблетку заботливо приготовленной яичницей и выпила кофе. Елена уже убежала собираться и в очередной раз поржала надо мной.

Подруга перебрала прошлым вечером и проспала завтрак – хихиханье. Подруга не помнит собственное имя – смех. Подруге снится сон о семье – хохот. Подруга забыла о работе – гомерический охот.

А мне было совсем не смешно.

Я не понимала, кто я, где я, сколько времени у меня на сборы на работу, про которую я тоже ничего не знала. В ванной я не помнила, которая зубная щётка моя, и никто не додумался прилепить для меня стикер с именем Хела. Как люди вообще со мной живут? Я опять удивилась, как странно звучит это имя. Моё имя. Как будто оно похоже на то, как бы я хотела, чтобы меня называли, но не совсем так.

Я залезла в душ, но решила не мыть голову, потому что мне вряд ли хватит времени на сушку волос. И я не знала, какое полотенце моё или халат. Надо завязывать с алкоголем или что я там употребляю.

С одеждой в шкафу было проще. С одной стороны висели три почти одинаковых чёрных костюма и белые рубашки. Я скривилась. Ненавижу чёрный цвет, а на моей работе, похоже, строгий дресс-код. Кем я работаю? Передо мной вдруг мелькнуло видение – совсем другая униформа, больничные халаты, шапочки и перчатки. Но образ рассеялся так же стремительно, как и появился, а на лбу опять выступила испарина. Почему я вдруг подумала о больнице? Лежала там недавно? Лечилась, не долечилась? Но чем больше я пыталась разобраться в своих странных мыслях, тем сильнее болела голова, и даже аспирин не помогал.

В итоге я натянула рубашку и чёрный брючный костюм. Одежда сидела как влитая, но у меня стандартный размер, и я легко могу одеваться в масс-маркете даже без примерки. Я причесала волосы, и мне они показались основательно выгоревшими на солнце, не как после двухнедельного отдыха, а как будто я постоянно жила на солнце. На теле тоже был ровный золотистый загар. Не думаю, что с моей белой кожей можно загореть до состояния шоколадки. Но если постоянно жить под южными лучами, то цвет кожи будет именно таким. Под солнцем из моего сна. Чёрт!

Дверь распахнулась:

– Хела, поторопись уже, нет времени наводить марафет!

Я в очередной раз потёрла глаза и потащилась за опять хохочущей Еленой.

– Ты телефон забыла, подруга! – Елена заботливо протягивала мне сумку с обычным женским набором барахла, куда я закинула телефон. И мы наконец вышли из квартиры.

Узкая лестница вела вниз с третьего этажа. На улице светило солнце, обычное, не жаркое. Я не сразу поняла, в какой мы стране. Но подумать об этом было некогда, потому что мы едва успели на автобус.

– Хела, сегодня твоя очередь идти за продуктами. Список у тебя в телефоне. Только не забудь, пожалуйста. – Она опять рассмеялась. – Ты приняла аспирин?

– Да. – Я наклонилась к ней поближе, чтобы прошептать на ухо, а то половина пассажиров и так уже к нам прислушивалась. – Что я вчера такого приняла?

Елена опять весело захохотала.

– Да ничего такого, штук пять коктейлей. И всё!

Блять! Тогда почему я чувствую себя так, как будто вчера ширялась не по-детски?

– Хела, это твоя остановка. На случай, если ты не помнишь, где работаешь, то иди по направлению к той вывеске – «Картье». – Она опять заржала, а меня это порядком стало раздражать. Как я живу с ней, и ещё не прибила её за постоянный ржач на пустом месте? Смех без причины – признак дурачины. Вслух я ничего не сказала.

Вылезла из автобуса, огляделась по сторонам. Обычная улица, магазины располагаются стройными рядами. Обычные люди в деловой одежде спешат по делам. Я зашла в магазин Картье и не помнила, что я тут должна делать. Вряд ли мне по карману здешний ассортимент.

Женщина за стойкой средних лет с аккуратной причёской в безупречном чёрном костюме подняла голову:

– Доброе утро, Хела. У тебя пять минут до инвентаризации. Поторопись, пожалуйста.

Я стояла как вкопанная, пока не увидела открытую дверь. Надо приходить в себя, а то люди скоро начнут догадываться, что со мной что-то не так. Я прошла во внутренние помещения, нашла шкафчики, на одно из них заботливо было наклеено моё имя. Ну хотя бы тут не ошибусь как с полотенцем и зубной щёткой. Я сложила сумку внутрь, перевела телефон на беззвучный режим, сложила его в карман пиджака и вышла в зал. В пять минут я уложилась.

Инвентаризация заключалась в опустошении сейфа с драгоценностями, переклеивании ценников и перемещении драгоценностей на витрины. Очень похоже на анекдот с клизмой. Один знает – как, другой знает – куда. Через полчаса инвентаризация была закончена, а я чётко понимала, что это всё не моё. Кризис среднего возраста у меня что ли?

Глава 8

Я ехал, стараясь не превышать скорость, хотя ужасно бесился ограничениям и правостороннему движению, потому что когда я был в ярости, то сознание переключалось на автоматический режим, где я без тормозов и разметки.

Я резко затормозил у ворот, вылез, даже не закрывая машину, и пошёл к ограде. Я не хотел звонить и входить, предупреждая о своём визите, поэтому перелез через ограждение. Если здесь есть камеры и постоянное наблюдение, то внутри уже знают о моём появлении, заодно и проверю, какая тут охрана. Это глупо и опрометчиво, потому что я без оружия, одна надежда на режим берсеркера. Я обошёл дом и вошёл через заднюю дверь, тут не принято запирать двери кроме ворот.

Никто меня не встретил. Я прислушался. В гостиной работал телевизор, кажется, шёл футбольный матч. Я, тихо ступая, двинулся на звук. Он сидел на диване, закинув ноги на журнальный столик, и было похоже, что он совсем не осведомлён о моём визите. Тем лучше для меня и хуже для него.

Я подошёл к нему со спины незамеченным и сделал захват сзади, резко перекрывая кислород. Он захрипел и схватил меня за руку, пытаясь оттолкнуть. Жест любителя, но не профессионала. Я придушил его ещё немного и резко отпустил. Он сполз с дивана, хватаясь на шею и пытаясь судорожно впустить побольше кислорода в лёгкие. А я встал перед ним.

– Где держат Олю?

– Чего? Дэн, ты сдурел?

– Ты прокололся, Даг.

– Я тебя не понимаю, Дэн.

– Ты рассказывал нам про книгу. Про розовый песок, серебряные шпили и янтарь. Припоминаешь?

– Нет.

Я схватил его за шкирку и потащил на кухню. Он пытался вырываться, но я уже понял, что против бывшего чемпиона ММА он не боец. Я отпустил его на полу на кухне и начал рыться в ящиках в поисках нужного предмета.

– Так где Оля? Где мне найти розовый песок, серебряные шпили и янтарь? А, Даг?

Наконец я нашёл подходящий предмет – молоток для отбивания мяса, и взвесил его в руке. Даг начал отползать, в его глазах был чистый ужас.

– Правая рука или левая, Даг? Какой ты колешь анестезию?

Он отчаянно мотал головой, а в моих глазах он видел холод и ярость, и это его приводило его в ужас. Я схватил его за левую руку и положил ладонью на стол.

– Подожди! Подожди! – Он уже плакал и орал. – Я вспомнил! Подожди!

Я отпустил его руку, и он на коленях пополз в комнату. Я шёл за ним, не выпуская молоток. Он дополз до кабинета, вытряс корзину для бумаг, роясь среди вороха выброшенных листовок. Каких только глупостей люди не делают в стрессе. Я почти закатил глаза.

– Вот! Смотри! – Он протягивал мне листовку.

Я взял её, скептически глядя на цветную рекламу, где крупными буквами красовались пять строчек стихотворения:

Там, где розовый песок моют на берегу реки,

Чтобы создать из него порох.

Там, где серебряные шпили

Одинаково отражают солнечный и лунный свет.

Там, где янтарь стоит дороже самого чистого бриллианта.

Реклама поэта, который пишет фанфики по мотивам фантазийных Хроникам Амбера. У него на прошлой неделе был поэтический вечер в Пафосе. Очень символично. Я фыркнул.

– Даг, что ты мне подсунул?

– Подсознание – странная вещь, Дэн. Разве ты не понимаешь?

– Нет, – я поднял бровь в немом вопросе. Моё терпение было на исходе, а он очень похоже заговаривал мне зубы.

– Я был пьян в дым, рассуждал о писательстве, мне пришли на ум эти строчки, и я их связал. Я это не придумал, только вспомнил. И сейчас, когда ты спросил первый раз, у меня ничего не ёкнуло, пока ты не применил силу. И тогда моё подсознание под воздействием сильного стресса нашло забытую рекламу, которую я случайно прочитал.

Я прищурился, обдумывая его слова. Сомнительно, поэтому я поднажал. Схватил его за правую руку и положил на стол, замахиваясь для удара. Он заплакал как ребёнок, выкрикивая:

– Не делай этого! Пожалуйста! Я сказал правду! Пожалуйста!

Я отпустил.

– И ты не знаешь, где Оля?

Он хныкал, боязливо глядя на меня.

– А что с Хельгой? Она пропала?

– Её похитили.

– Боже, Дэн, я не знал.

Я внимательно смотрел на него и считывал реакции. Он и правда был сильно напуган, не подготовлен, не ожидал моего визита и вообще не похож на человека, который мог сначала подставить, а потом так глупо проколоться. Он не дурак. Тем более, если он в деле против меня, то должен был знать, что я опасен и могу применить силу. А потому он не сидел бы дома, глядя в телевизор и подставляя золотые руки реаниматолога.

– Извини, Даг.

– Ты меня напугал, Дэн. Где ты этому научился? Армия? Ты служил в спецслужбе?

– Можно и так сказать. Извини ещё раз, я пойду.

– Дэн, если тебе нужна моя помощь, то я готов. Вы с Хельгой стали мне близкими друзьями, – я никогда не пойму и приму, что посторонний человек мог искренне помогать.

– Спасибо, Даг.

Я пошёл к машине и некоторое время сидел, тупо глядя на листовку. Какое отношение поэт мог иметь к исчезновению моей жены? И почему мистер Винсон, серьёзный человек, его цитировал?

Я несколько раз яростно ударил руками о руль и заорал, что было сил. Легче не стало, но я опять начал думать. Вместо рациональных решений в голову лезла экзистенциальная чушь.

В своей жизни я о многом сожалел. Но по-другому было нельзя. Я или должен был стать зверем, или должен был погибнуть. Но последние пять лет жизни с любимой Олей я ни о чём не сожалел. Я наконец освободился от негативных мыслей, позволил себе воплотить в жизнь самые смелые мечты и начал наслаждаться жизнью в полную меру. Я один несу ответственность за свою судьбу.

Больше тридцати лет я готовил почву, чтобы начать жить – получал опыт, тренировал тело и дух, зарабатывал деньги, экономил время, чтобы стать тем надёжным человеком, которому Оля будет доверять. И не справился с ролью её защитника. Будь я прежним, я был бы готов ко всему, что сейчас с нами происходит. Но такой я не готов. Я опоздал.

Время не щадит никого. Оно неумолимо и движется вперёд несмотря на то, что мы не готовы к будущему. Я боялся, что уже слишком поздно, уже никогда не будет прежних мечтаний, наивности, спокойствия. Но я должен действовать, превозмогая неуверенность в своих силах, тревогу и чувство вины. Я должен продолжать ради Оли и нашего сына. Она отдала мне всю себя и даже создала нашу частичку.

Наша жизнь не вечна, а потому нельзя останавливаться, нельзя откладывать важные решения и ответственные действия. Нужно только пересилить себя в этот момент слабости и сделать первый шаг.

Где-то я прочитал, что все мы живём нашими прошлыми образами, но они как искажённое зеркало не отражают действительности. Большинство людей ведёт праведную жизнь в социуме, соблюдая правила и законы, привыкнув подчиняться. Но не я. Я нарушал закон бесчисленное количество раз. Я мог позволить себе быть самим собой, зверем в каменных джунглях, жестоким и неумолимым. Я могу пойти против любой системы. И я знаю, с чего начать.

Я не раз принимал вызов смерти, и действовал так, как будто живу последний раз. Я стал другим, потому что мне было, что терять, потому что я больше не хотел ничего менять. Но у меня отобрали мою тихую гавань, и теперь я опять могу стоять на краю и бросать в пропасть других. Готовы ли они ко мне такому, когда просят меня вспомнить прежний опыт и восстановить былые навыки? Мне опять нечего терять. И я снова ничего не боюсь.

Через два дня я должен полететь в Москву. И я должен быть готов. Я пребывал в отчаянии не больше десяти минут. С Олей пока всё в порядке, ей не причинят зла. Мне предложили работу в крупной иностранной компании за большие деньги. Другой на моём месте прыгал бы от радости. Но не я. Меня накрывала злость, ярость и жажда мести.

Оля как-то спросила меня, почему я не пошёл в легальный бизнес. Я ведь и правда мог выбрать другую жизнь. Я ей ответил, что тогда не смог бы ей помочь. Она всё правильно поняла о причинно-следственных связах. А сейчас уже не разберёшь, чьи грехи нас догнали, её отца, или мои, или наши общие. Я уже не знаю, что стало спусковым крючком, но теперь мы опять разгребаем последствия. Но я ни о чём не жалею. Ради любимого человека и нашего будущего я пойду до конца. Я завёл машину и поехал завершать дела здесь ради Оли и нашего сына.

Глава 9

После работы я добиралась домой почти на автомате, вот только почти не считается. Несмотря на то, что я была погружена в странные мысли о моём прошлом, в котором были явные пробелы, я то и дело отвлекалась и вспоминала, в правильном ли направлении я двигаюсь.

Вы когда-нибудь сомневались в своём прошлом? Ну, то есть, нормальные люди же обычно знают о своём происхождении, кто их родители, где они родились, где провели детство, где учились и далее по списку. Но чем больше я пыталась вспомнить об этом, тем всё более странно себя чувствовала. У меня были обрывочные воспоминания о школе и об учёбе дальше, но как будто это было далеко не всё. Как айсберг в океане.

Я хорошо помнила своего отца, его лицо, голос, улыбку, руки, которые меня обнимали. Я помнила, что он умер. Но я не помнила, чем он занимался, где мы жили, что с ним случилось. Я перебирала варианты: старость, инфаркт, инсульт, долгая болезнь, несчастный случай. И не находила правильного ответа.

А мама? С ней было ещё хуже. Я помнила, что она умерла давно, я ещё была ребёнком. Но когда? От чего? Как? И почему мне до сих пор больно?

В супермаркете рядом с домом я брала продукты по списку, даже не задумываясь, потому что мне опять казалось, что это не мой список, да и не ем я всё это. А что я люблю? Тут я точно знаю, что еда для меня не удовольствие, я ем, чтобы жить. У меня нет пристрастия к сладкому, или солёному, или жирному. Ну хотя бы с этим я разобралась.

Выходя из магазина, я заметила мужчину в тёмных очках, фотографирующего вывеску супермаркета. И я подумала, что наверняка попала в кадр. Но зачем кому-то снимать супермаркет, их ведь полно по всей Европе? Турист, наверное. Тут рядом есть готическая церковь с посеребрёнными шпилями, которые кое-как блестят в хорошую погоду. Находка для путешественника. Может, он хотел её сфотографировать, а в кадре теперь магазин и я в домашней одежде. Не повезло ему.

Готовить – это не моё. Вот что поняла, когда поставила пакеты из супермаркета на стол. Я не просто не люблю готовить, я считаю это занятие отнимающим слишком много времени, которое можно потратить на более важные дела. Какие? И тут у меня есть вполне чёткий ответ – на спасение жизней. Откуда эта мысль? Ведь я же не шпионка в конце-то концов. Я менеджер в ювелирном магазине. Я не спасаю жизни, я заставляю людей тратить баснословные суммы на сомнительные вещи из драгметаллов.

Пока меня посещали очередные странные мысли, вернулась Елена. Она опять была бодра и весела, чего не скажешь обо мне. Мыслительный процесс, оказывается, сильно изматывает. На меня навалилась вселенская усталость, как будто я вагоны разгружала неделю, не меньше. Мне хотелось присесть прямо сейчас, а лучше прилечь, и чтобы кто-нибудь прикрыл крышку гроба.

– Сходила-таки в магазин. Молодец!

И тут её конкретно понесло. Она в запой и без остановки рассказывала мне, как провела день, что нового на работе, какая сегодня погода, соседи съехали, и мы тут почти одни, и закончила местными и мировыми новостями. У меня опять начала болеть голова, она как будто распухала от лишней и ненужной информации. А ещё я поняла, что хочу съехать от надоедливой соседки и как можно быстрее.

– Пойдём сегодня в бар?

– Я ещё от вчерашнего посещения не отошла.

– Вчера был четверг – маленькая пятница, а сегодня пятница настоящая! У тебя будет целых два для на восстановление.

Честно говоря, я просто не знала, чем мне заняться вечером. Не сидеть же в маленькой квартирке в одиночестве, пока подруга будет развлекаться.

– Ладно.

Её смех в этот раз был с повизгиванием. Если я поеду в дурку, то обязательно возьму её с собой, только попрошу, чтобы нас расселили по разным палатам, а то я её придушу в следующий сеанс гомерического хохота.

Я натянула джинсы и футболку, давая себе обещание, что не буду напиваться. Судя по всему, у меня не было личной жизни, но при этом у меня стойкое ощущение, что обязательства у меня есть, и они прямо-таки железные, поэтому позволить себе даже безобидный флирт я не могу, да и не хочу. И вот это ощущение вернее всего – я не хочу мужика, не ищу его. Я лесби, фригидная или феминистка? Покопавшись в своих ощущениях, я поняла, что женщины меня не привлекают. А при мысли о мужчине, у меня в памяти стабильно всплывает образ из сна. Ну, он определённо идеальный, только существует ли?

Я не верю в пророческие сны, я его когда-то видела и запомнила, вот он и остался в моей памяти. Любовь с первого взгляда, не иначе. Когда пытаешься анализировать свою личность как бы со стороны, получается очень странное занятие и возникает чувство, что я себя и не знаю вовсе.

Не прошло и пяти минут за стойкой, как ко мне подсел мужик. Я могу поклясться, что он снимал обручальное кольцо по пути ко мне, и теперь оно лежит в правом кармане джинсов.

– Привет, красотка! Неплохо было вчера, а?

Подкат, так себе. Он не помнит моего имени, а может быть и совсем не знает, а я его вообще не помню. Такие подкаты я могу сбить ещё на подлёте.

– О чём ты?

– О вчерашнем. Тебе что, не понравилось?

Я ничего не помню о вчерашнем, но я уверена, что у меня с ним ничего не было.

– И да, и нет, красавчик.

– Так понравилось или нет?

– Это не моя тайна…

– Да перестань! Давай серьёзно…

– А оно тебе надо?

– Ну ты можешь ответить на простой вопрос?

– На простой могу, но не на этот.

– Ааа, я понял, ты так шутишь. Пойдём прогуляемся? Я вчера обещал тебя проводить.

– Я не склонна к прогулкам под луной.

– Мы же вчера договаривались?

– Ну, я человек слова, но не дела. Да и мне уже пора.

– Я, кажется, понимаю, о чём ты. Но, знаешь, люди ведь и раньше влюблялись.

– И не звони мне, красавчик.

– Надеюсь, ты передумаешь.

– И не надейся.

Я накинула куртку и потянулась к выходу, но когда я пропала из поля зрения этого женатика, то просто пересела в другое место и взяла выпить. Я пообещала себе не напиваться в хлам, но я могу немного расслабиться. У меня был очень странный день.

Я достала телефон, он автоматически разблокировался по моему фейс-айди, я и тут могла забыть, что делать, как будто кто-то заранее позаботился и об этом тоже. И вдруг яркая вспышка воспоминаний. «Помнишь номера, который я просил тебя заучить?». Голос из моего прошлого, голос мужчины, низкий, бархатный, ласкающий слух. «Да» – я отвечала чётко и ясно, диктуя 2 номера подряд.

Картина померкла также неожиданно, как и появилась. Я снова сидела в шумном баре, играла зажигательная музыка, люди вокруг разговаривали и смеялись. А у меня в сознании крутились номера.

Я набрала первый. После двух гудков меня перевели на голосовую почту – «Теперь вы можете оставить сообщение» сначала на каком-то китайском, потом на английском, немецком и наконец на языке, который я не сразу распознала. Поняла, что сказал женский голос, но осознала, что это русский только через несколько секунд, когда голос уже замолк. Я нажала на отбой, не оставив сообщения. Да и что я могу сказать? «Привет, меня зовут Хела, я вдруг вспомнила этот номер, но я не знаю, что сказать».

Я вбила номер в поисковик. Код Японии. Я помню номер телефона, по которому могу оставить сообщение, но не знаю, зачем мне это. Просто отличное завершение дня.

Глава 10

Пять лет – большой срок, чтобы отвыкнуть и забыть. Так я думал, сидя в самолёте, но как только оказался в аэропорту среди родной речи, русских людей и хмурых таможенников в форме, то снова очутился в до боли знакомой обстановке, где знал, как действовать.

В самолёте бегло пробежался по новостям. Министр экономического развития уверен, что экономический кризис сегодня стал новой реальностью для страны. Экономический рост находится в стадии стабильного падения. Бизнес попросил вписать «Яндекс» и «ВКонтакте» в налоговый маневр, им-то понятно сложнее всего в сложившейся ситуации. В процессе неконтролируемого падения всего, граждане уходят в сеть. Вопросов по-прежнему больше, чем ответов, и среди них масса риторических, например: «Где мы свернули не туда?» и «А был ли поворот?».

Я снова ощущал твёрдую почву под ногами, выровнял ориентацию, настроил компас и крутил педали в нужном мне ритме. Я снова был сильным и уверенным. Они совершили большую ошибку, опять приведя меня в родную стихию, где я крепко стою на ногах.

Я был абсолютно уверен, что на моей земле я отмою их сраные деньги в их же крови и выгодно продам их головы. Я – отморозок, выживший ребёнком на морозе, а с ресурсами я – хозяин этого мира, в котором у меня есть тайный подвал, где маньяки обычно совершают ужасные вещи. Я не получаю от этого удовольствие, но я умею мстить. Этот подвал спрятан глубоко в моём подсознании там, куда они не доберутся, пока я их не приглашу. И когда настанет этот момент, они не будут рады гостеприимству, но будет уже поздно отказываться.

Далай Лама как-то сказал, что как бы удобно мы не сели, но ноги всё равно затекут. Какую бы тихую и удобную стихию мы себе не создали, а зону комфорта всё равно придётся покинуть рано и поздно. Всему приходит конец – и плохому и хорошему. И опять наступает время перемен, перестроений и привыкания.

Для меня была готова квартира на Кутузовском. На первое время пойдёт, а потом я перееду туда, где нет камер наблюдения, по крайней мере, они все будут моими. Открытой слежки не было ни по дороге до квартиры, ни у дома. Но я ведь и не должен был слинять, пока не выясню, в чём дело. Хотя это был бы поворот. Но исчезни я сейчас, Оля тоже пропадёт, а они найдут другого исполнителя.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.