Вампирский репортаж

Иванна Морозова

Вампирский репортаж

Глава 1

Когда-то давно я поклялась себе, что ни за что не вернусь в этот спрятанный за семью дремучими лесами городок! Ведь меня тут явно никто не встретит хлебом-солью или просто равнодушным кивком, зато вполне могут закидать камнями. Ну, или хотя бы вылить тонну презрения на мою каштановую головушку. Все же дел я в прошлом натворила – на пару жизней хватит. Наших, вампирских.

Впрочем, все по порядку. Я – та самая Марина Дубровская, из-за которой Старовельск, мой родной город, попал в поле зрения всех российских и даже мировых СМИ. И пусть это было пятнадцать лет назад, зная нравы земляков, сомневаюсь, что мне это не припомнят. Хотя начиналось все, как мне казалось тогда и до сих пор, во славу правды и справедливости.

Будучи молодой и крайне амбициозной журналисткой, я узнала, что мэр замешан в торговле людьми, и, естественно, не смогла пройти мимо! Между прочим, Международная конвенция давно запретила использовать смертных в качестве пищи для вампиров, для этого созданы специальные заводы по созданию крови, идентичной человеческой. Но гурманы остались, среди которых есть и очень богатые, готовые выкладывать за такой «деликатес» немаленькие суммы, для нашей провинции – просто запредельные! Человеческая ферма была спрятана за городом, в Материнской горе. Необычной формы высокий холм стал настоящей тюрьмой для людей. Внутри было оборудовано сразу несколько цехов. Кому-то выкачивали кровь, кого-то «реализовывали» целиком. Страшные подробности открылись всему миру после того, как я опубликовала снимки, сделанные после пятнадцати часов засады на дереве напротив предполагаемого входа. Слила сразу в сеть, так что отвертеться Мирослав Богданов уже не мог. Сразу после начались угрозы мне и моей небольшой, но не менее любимой семье. Чтобы обезопасить себя, пришлось просить помощи у одногруппника, пашущего на ниве массмедиа Москвы… Короче, закрутилось-завертелось. Город наводнили службы самых высоких уровней, выявив походя еще парочку менее серьезных преступлений. Что касается мэра, он оказался не просто замешан в торговле людьми. Чиновник и был хозяином этой фермы, насчитывающей на момент освобождения порядка ста душ. На волне крупномасштабного скандала его, конечно, арестовали, он не остался в в долгу и сдал всех подвижников, и вампиры не очень дружной компанией отправились в казематы спец-корпуса Лефортово. Вроде бы тишь да гладь, живи и радуйся?

Как бы не так! После того, как буча чуть улеглась, и проверяющие покинули пределы города, ваша покорная слуга оказалась кровным врагом оставшейся верхушки Старовельска и, что неожиданно, обычных его жителей. Друзья Богданова, которым удалось выйти из этой грязной истории, не запачкавшись, сделали все, чтобы вместо благодарностей я получила только презрение и проклятия в спину, а иногда и прямо в лицо. Ибо те были уверены, что избранный когда-то народным голосованием градоправитель был мною бесчестно оболган, заточен на долгие сто пятьдесят лет недоброжелателями всего вампирского мира в ужасные условия. А молодая выскочка-недоучка – здесь было особенно обидно, диплом я защитила на «отлично» – осталась здравствовать и наслаждаться жизнью на костях доброго порядочного вампира. Конечно, я делала это не ради «спасибо», и все же такое отношение стало для меня, мягко говоря, неожиданным.

Со всеми не навоюешь. После такого крутого поворота мой дядя принял решение отправить мою печальную тушку к очень дальней родственнице. Дальней в прямом смысле: последние полтора десятка лет я просуществовала за полярным кругом, в славном городе Мурманске. И прекрасно жила бы там дальше, если бы не новость, которая за мои тридцать семь заняла почетное второе место по абсурдности: моего названного брата Веньку обвинили в убийстве пяти женщин и вот-вот отправят под суд. А, так как он – человек, то есть существо с наименьшими в нашем мире правами, пусть и негласно, на гуманность присяжных или мужика в кудрявом парике с молотком надеяться не приходится. Да и кому как не мне, знать о «справедливости» и «непредвзятости» старовельской общины.

Воспоминания пролетели быстрым жужжащим роем, пока я вытаскивала увесистый чемодан из багажника любимого «жучка». Старенькая, но крепкая машинка не подвела меня за три тысячи километров ни разу! Раньше бывало, что она вставала «на дыбы» прямо посреди оживленного перекрестка. А тут ни одного каприза ни на трассе, ни на дамбе, ведущей в родной медвежий угол. Не иначе, тоже прониклась серьезностью ситуации.

– Маринка, ты что ли? – послышался от подъезда смутно знакомый голос.

Ну, надо же! Тетя Сима, женщина неопределенного возраста, за пятнадцать лет не изменилась ни грамма, только чуть шире стала. А ведь человек! И даже скамейка возле мусорки, занятая ею еще при переезде, так же стоит, хоть и косит на один бок, поджимая деревянные полусгнившие ножки.

– Я, теть Сим. Здравствуйте.

– Ну, надо же, – повторила мои же мысли бывшая соседка. – А мы уж думали, ты навсегда нас покинула.

– Я тоже так думала.

Пробормотала под нос, но локаторы этой милой тети всегда были настроены как надо.

– Так что ж вернулась? Неужто, из-за Веньки своего? Так пусть уж гниет там, раз такое натворил!

Спокойно, Марина, ты обещала себе игнорировать нападки «умных» граждан. Настал твой звездный час!

– Я пойду. Времени нет.

– Ну да, ну да, понимаю. О чем тут говорить, когда и так все ясно?

Не вслушиваясь в ворчание страстной любительницы сплетен, которых, как известно, и могила не всегда правит, я прошагала в открытую настежь дверь подъезда.

Квартира встретила тишиной и запахом пыли и затхлости. Здесь никто не бывал, наверно, года два, дядя давно перебрался на дачу под Старовельск, а Венька, его единственный, хоть и не родной, сын, в основном обитал в студенческом общежитии. Хотелось ему так, говорил, что настоящая жизнь молодого парня – не в просторной квартире в центре города, а на расшатанной кровати возле обшарпанной стены общаги. Летом он должен был окончить институт, получив диплом программиста.

Человеческий детеныш, как называл его когда-то приемный отец, появился в нашей жизни в возрасте шести лет. Маленький, забитый детдомыш пытался украсть у меня мелочь из кармана, но, конечно, был пойман за руку. Большие голубые глаза смотрели с ужасом, будто это я сейчас употреблю костлявого дошкольника на ужин. Он боялся вампиров, как мы – серебра, однако на столь нелицеприятный поступок его толкнул голод. Когда я привела его домой, чтобы накормить и отмыть заодно, мой всегда бесстрастный дядя часа два просидел на кухне, выкуривая одну сигарету за другой, а после предложил позаботиться о мальчишке основательно. Так Венька быстро стал неотъемлемой частью семьи Дубровских, чей род всегда славился исключительностью и чистотой крови. Косые взгляды нас особо не волновали, а ребенок, наконец, понял, что не все существа в этом мире – злые и жестокие.

Интересно, как он умудрился вляпаться в столь гнилую историю? Я смотрела на фотографию молодого парня с копной светлых вьющихся волос, открыто улыбающегося в камеру, и представить не могла, что он мог замучить пятерых вампирш, и при этом еще долгое время скрываться от полиции.

Вздрогнула от трели звонка мобильника. В Мурманске он не казался мне таким резким и пронзительным.

– Здравствуй, Марина. Ты уже дома?

– Да, дядя Боря, стою посреди квартиры и удивляюсь, насколько здесь все…старое.

– Вероятно, там не слишком чисто, ты это имела в виду.

Я промолчала.

– Все необходимые данные я скинул тебе на почту. Если ты еще не передумала.

– Я же здесь. И я хочу разобраться.

– Я так и думал.

– Дядя Боря, а как мне с Венькой встретиться?

– Он в изоляторе. До суда. Который, как ты уже знаешь, состоится через пару недель.

– К нему пускают?

– Меня как официального опекуна пустили всего раз. Тебя, думаю, как родственницу, тоже должны.

– Поняла. Спасибо.

– До связи, Марина.

Пиликнув, экран погас. Что ж, видимо, дядя за эти годы не слишком изменился, и разлука не заставила стать хотя бы чуть-чуть эмоциональнее. Винить его я не могла. Он всегда делал то, что считает нужным и правильным, но делал молча, не уделяя время лишним разговорам и успокоениям. Даже когда мне пришлось практически бежать отсюда, старый вампир просто поставил перед фактом меня и нашу родню, приобрел билеты и вручил деньги на первое время. Я не обижалась. Я его знала и любила именно таким.

Пообедав на скорую руку коровьей кровью из тетрапака, решила не терять драгоценный день, и отправилась в СИЗО номер один. Мельком глянула в покрытое пылью зеркало. Из отражения на меня смотрела бледная, местами прозрачная женщина.

– Мать твою!

– Не выражайся, тебе не идет! – призрачная гостья вытянула руку, словно собираясь коснуться моего лица, но передумала. – Приветствую тебя, Марианна. Отрадно видеть тебя в родном доме.

– Марина, – автоматически поправила я прапрабабку.

– Ох, эти современные нравы! Говорила Глебу, чтобы он дал дочери достойное имя, но нет же, он никогда не слушал умные советы, – хранительница рода задумчиво покосилась на мобильник, торчащий из кармана черных джинцов. – Что, Борис все еще считает, что этому смертному нужна помощь?

– Да, как и я.

– Конечно, как и ты. Во что превратили семью! Ты, последняя Дубровская, и так навлекла гнев на весь род из-за сомнительной радости защитить человечков, этих слабых, ничтожных существ! Так еще и продолжаешь творить всякие непотребства?

– Это какие?

Нет, на самом деле я по-своему люблю и даже уважаю Изольду, положившую свое посмертие на то, чтобы оберегать остатки когда-то сильнейшей династии. Но родственница погибла от рук собственного мужа слишком давно, и, как она справедливо заметила, нравы с тех пор действительно изменились. А ее бесконечные стенания по былой славе и могуществу порядком достали. Живя в Мурманске, я периодически завешивала зеркала черной тканью, когда особенно уставала от ее лекций, но вездесущая хранительница не собиралась сдаваться и оставить меня в покое. К дяде она, кстати, относилась с куда большим пиететом.

– Как будто ты не знаешь! Ты покинула землю, над которой до сих пор веет прах твоих славных предков!

Это она, конечно, преувеличивает, прав погибших мы храним в семейном склепе.

– Оставь это, Марианна! Ты и так запятнала честь семьи…

– Я? – не выдержала, каюсь, хоть этот бессмысленный диалог и был уже сотым. – Каким образом? Прекратила убой невинных душ?

– Спрячь клыки! Невинных душ? Да был бы жив мой супруг, великий Аристарх, я бы тогда…

Дальше слушать не стала. Если родственница села на любимого конька, воспевая дифирамбы собственному убийце, ничего толкового я не услышу. Пулей вылетела из квартиры и чуть не забыла запереть дверь. Даже куртку не взяла. Надеюсь, не замерзну в одной толстовке, все же еще только апрель. А мы, вопреки слухам, холод не любим наравне с людьми. Это оборотни, вот те своей мохнатостью от любого мороза защищены. Я на севере насмотрелась!

Глава 2

Возле изолятора парковаться было нельзя, поэтому целый квартал пришлось преодолеть пешком. Ветер не гостеприимно задувал под капюшон, наведя беспорядок и в без того спутанной шевелюре. Чуть вьющиеся волосы до плеч сейчас наверняка походили на мечту взбесившегося парикмахера. Ну и пусть, не на свидание иду! Вернее, на свидание, но совсем не такое, как хотелось бы.

Грузный вампир с усами и бровями, не уступающими по лохматости моей прическе, посмотрел на меня в окошко КПП со странным пониманием и жалостью.

– Девушка, вы уверены, что хотите его видеть? Вас обыщут при входе!

– И что? – не уловила намека.

– Убить его не получится, – подумал и добавил. – Не положено!

Ах, не положено тебе?!

– Меня зовут Марина Дубровская, и последнее, что я хочу сделать со своим братом – это убить! – процедила сквозь зубы, молча попрощавшись с надеждами на то, что в городе как можно дольше не узнают о моем возвращении.

Теперь дежурный смотрел иначе, но ожидаемо. Ненависть и презрение – то, что преследовало меня в первые годы так называемого бегства в страшных кошмарах.

– Явилась-таки, – оскалившись и выпятив довольно внушительные клыки, мужчина подался вперед, будто надеясь схватить мерзкую меня через пуленепробиваемое стекло. – Как хорошо жили без васссс! Давно пора гнать из Старовельска всю семейку, а не только твою продажную душонку!

– Аккуратнее в выражениях! – ответила не менее «ласковым» оскалом. – Как вы изволили выразиться, гнать нашу замечательную семью не за что.

– Твой зверек убил пятерых женщин! И ты говоришь – не за что?!

– Это еще не доказано! Суда не было! А пока, по Международной вампирской конвенции, он невиновен!

– Все вы невиновны… Отродья…

– Эй, повторяю, попридержи язык за клыками! У меня удостоверение с собой, я – представитель прессы! Не хотите по-хорошему, давайте направлю официальную жалобу начальству, – выдержала многозначительную паузу. – Через Москву, разумеется. Я ведь это умею, забыли?

Нет, а чего он? Первый начал! Знаю, сознательно наступила на самую больную мозоль – мои «связи» в столице. И пусть эти самые связи составляет один конкретный Петька Смирнов, здесь-то раздули такие сплетни, что я чуть ли не в аппарате президента побывала и лично ему «поклеп возвела» на «честного порядочного и порой даже слишком великодушного» бывшего мэра.

В любом случае, слова возымели действие, и уже через пятнадцать минут недовольные конвойные вели меня вглубь изолятора. Сумку, конечно, отобрали на входе, как и телефон, и, судя по недобрым переглядываниям, могли случайно «потерять». Да и демон с ними, потом разберусь.

Комната два на два метра, где нам разрешили встретиться, вмещала только стол и два стула напротив. В таких заведениях по долгу службы я бывала нередко, и удивляться не стала, спокойно усевшись на твердую холодную деревяшку.

Ждать пришлось долго. Что они, из подземелья его выводят?

Наконец, тяжелая дверь загремела, и внутрь буквально ввалился мой невезучий братец.

– Венька, – я бросилась к парню, кое-как успев поймать начавшее заваливаться тело, на котором живого места не было. – Бедный мой, что с тобой сделали?!

Парень посмотрел на меня мутными голубыми глазами. Глазом, второй заплыл и не открывался. Ему понадобилось несколько секунд.

– Марина…

– Эй, не положено, – в помещение зашел конвойный. – Телесные контакты запрещены!

Я вскинула голову и зашипела так, что он отшатнулся. Клянусь, если бы он сделал хоть один шаг, разорвала бы прямо здесь, и плевать на последствия! Мгновение – и мы снова одни.

Усадив брата на стул, я упала на колени и разорвала себе запястье клыками.

– Пей!

– Да ты что, Марин, какой смысл?

– Пей, я сказала!

Вялое сопротивление закончилось, и он, поморщившись, прижался губами к моей ране. Я смотрела, как он делает несколько маленьких глотков. На его отвращение внимания не обращала, следя за тем, как медленно пропадают синяки и кровоподтеки. Внутри все еще бушевала такая ярость, что хватило бы сил разнести это проклятое место по кирпичику!

– Все, хватит, Марин. Мне лучше, правда, – брат мягко отвел руку и, наконец, обнял.

– Венькааа, – я сграбастала его худосочные плечи и сжала. – Я накажу этих уродов, клянусь! Все будет хорошо, родной!

– Да ладно…

– Не «ладно»!

– Это отец тебя сюда вытащил? Зачем, Марин? Тебе же здесь…

– Неважно! Сейчас разберемся с тем, куда ты вляпался, и свалим навсегда!

– Зря ты вернулась.

Я отстранилась и заглянула в большущие глазюки братца.

– Да ну? Неужели не скучал?

– Скучал, конечно.

– Вот и заткнись! И рассказывай.

Парень впервые улыбнулся.

– Ты уж определись: заткнуться или говорить.

Несмотря на то, что виделись мы последний раз очень давно, созванивались регулярно, и в видео-чатах, и по мобильному, поэтому о его жизни я знала практически все. Когда я уехала, ему было семь, он только собирался в первый класс. Бывало, мы и уроки с ним вместе делали. Когда поступил на программирование, я гордилась достижением чуть ли не сильнее, чем новоиспеченный студент. И, пусть людей в Старовельске до сих пор негласно считались существами второго сорта, мальчишка научился не обращать внимания на порой предвзятое отношение. Да и с группой ему повезло: из тринадцати пятеро оказались той же расы. Правда, еще двое – оборотнями, эти совсем ненормальные и неуправляемые, но ничего, доучился…почти.

По существу он рассказать ничего не смог. Три недели назад в общагу ворвались четверо в камуфляже и балаклавах, скрутили и отвезли в центральный отдел полиции. Все произошло быстро, тот и пикнуть не успел, не говоря о звонке дяде или мне. Допрос велся почти сутки, с присущим некоторым сотрудникам органов пристрастием. В подробности он не вдавался, сама поняла по тому, как отводил глаза и подбирал слова, чтобы не расстраивать меня еще сильнее. Признание, правда, этим ублюдкам выбить так и не удалось.

– Да, я слышал про убийства вампирш, слухов много ходило. Но я как-то не вникал, что там происходит, учеба в этом году давалась не так легко, как раньше, да и защита диплома, – пожал плечами мой сильный мальчик. – Когда понял, в чем меня обвиняют, даже смешно стало. Думаю, ну сейчас вот поймут, что это – ошибка! А они, ну следаки то есть, даже не моргают, смотрят на меня, словно уже все решили. Что бы я ни говорил.

– Расскажи об убийствах.

– Страшное дело, Марин, темное. Точно связано с ритуалами какими-то. Говорят, им сначала руки-ноги отрезали, а только потом головы. И все это – в центре какой-то звезды…

– Пентаграммы?

– Ну да, ее.

– Запрещенная магия, значит…

– Ага, которой вампиры и оборотни, как ты знаешь, не владеют.

Я постучала ногтями по столу, задумавшись. Это правда. Мы и перевертыши сами по себе пропитаны магией, и, скажем так, дополнительные силы нам недоступны. Максимум – вернуться после смерти к членам рода, как Изольда, но обычно хранители – не более чем полезные или, в нашем случае, вредные привидения. Влиять на мир живых они могут только советами. Или заболтать до самоубийства.

Во все времена люди стремились уравнять шансы на выживание, и постигали магию, как белую, так и запрещенную, связанную с такими силами, что даже для нас это – зло. Выходило с переменным успехом. Самый громкий из последних – воцарение тьмы в начале прошлого века. Именно после самой кровопролитной войны в истории всего земного шара мировое правительство составило Международную Вампирскую конвенцию, благодаря которой гонения заведомо слабых смертных должны прекратиться…были. К сожалению, за почти сто лет до Старовельска новые идеи равенства так и не дошли в полной мере.

– Ты был знаком с кем-то из жертв?

– Да, с Ингой. Она училась на курс младше. Иногда пересекались в коридорах. Но мы даже не здоровались!

– Хорошо, но почему ты? Именно ты, Веня? Вспомни, сейчас важна любая мелочь, любая крошечная деталь, которая вывела бы ментов на тебя.

Брат неожиданно горько усмехнулся.

– Я и так знаю. На меня указали, Марин. Игорь.

– Твой лучший друг?!

– Ага. Он – главный свидетель обвинения. Правда, что он там им наговорил, я так и не понял. Но следак особо не скрывал, что он меня «сдал».

Час от часу не легче! Они дружили еще со школы, и, если мне не изменяет память, даже не ругались ни разу!

– Что случилось? Почему он? Как так вообще? – слова закончились, остались только пара непечатных реплик.

– А вот не знаю, Марин. Даже не представляю, что он мог такого сказать. Самому интересно даже.

Мы посидели еще минут сорок, благо, больше конвойные наш покой не трогали.

– Эй, ребенок, не грусти, что-нибудь придумаем!

– То есть ты не уедешь? – непонятно, то ли он надеялся на положительный ответ, то ли боялся его услышать.

– Обязательно уеду. Все уедем, как я уже говорила. Вместе.

Мы снова обнялись, в этот раз гораздо крепче.

По правилам, первой покидала комнату я. Чем и воспользовалась, пока мальчишку не забрали в камеру.

– Послушай, ты, – удлинившиеся когти на руке плотно сжали мужское достоинство конвойного, да так, что и без того слегка навыкате глаза начали почти вывылились из орбит. – Если еще одна гнида тронет моего брата, я вашу чертову богодельню прикрою, а тебя лично, падлу, на опыты сдам как редкий экземпляр!

Прижатый к стене мужик на голову выше меня заскулил, как побитый щенок. Всегда говорила, что главное в драке – эффект неожиданности!

– Эй, ты чего? Не трогал я его!

– А мне пофиг, кто трогал, вы все, мрази, сгниете в общей могиле, на том свете сами разберетесь! – усилила хватку, заставив конвойного застонать еще громче. – Заткнись! Знаешь, кто я?

Кивнул.

– Ненавидишь меня, верно? Верно… Так послушай, я мэра упекла в казематы, где он сейчас жрет по капле гуталиновой крови в сутки и иссыхает на утреннем солнышке как Кощей. Ты думаешь, на вас сил не хватит?

Не дожидаясь реакции, отпустила вялую яичницу и, брезгливо отряхнув руки, спокойным шагом отправилась за вещами. Иногда хорошо иметь столь дурную репутацию. Если не хватит этого, и у Веньки появится еще хоть один синяк, позвоню Пете. Он всегда «за» в таких делах.

Задумавшись о плане мести этим выродкам, я выбежала из административного корпуса и тут же столкнулась с кем-то большим. Не глядя, пробормотала извинения и, ежась от пронизывающего ветра, побежала к машине, но меня окликнули.

– Стой, я сказал!

Очень интересно! Обернулась не по приказу, а ради любопытства. Мужчина напротив буквально убивал взглядом. Высокий и широкоплечий, как и все оборотни, он распространял почти осязаемую животную ауру, и, вопреки разуму, захотелось поджать несуществующий хвост и брякнуться под ноги, чтобы пузико почесали. Этому-то я что сделала?

Темные короткие волосы сейчас походили на дыбящуюся шерсть, приподнятая верхняя губа, обнажающая клыки, говорила о явно недружелюбном настрое незнакомца. Вкупе с многодневной щетиной на широком подбородке и буквально излучающим ненависть глазам он выглядел устрашающе. Он был похож на быка, роющего копытом землю перед схваткой. Интересно, волк или шакал? Хотя вторые, чаще всего, обитают в больших городах.

Не то чтобы я не любила оборотней. Скорее, опасалась, в ярости они практически неуправляемы. А довести их до такого состояние – раз плюнуть. Или толкнуть, как только что выяснилось.

– Что? – я незаметно отступила на пару шагов. – Я извинилась вообще-то!

– Не узнаешь?

Хриплый голос навел на какие-то слишком смутные воспоминания, чтобы ухватиться.

– Простите, нет. Я здесь давно не бывала, могла кого-то и забыть.

Ноздри оборотня хищно раздувались, впитывая то ли смрад проезжающих мимо машин, то ли мой запах лаванды и жасмина. А что такого? Я люблю качественный парфюм!

– Не узнаешь, – прозвучало уже утверждением. – Марин, а ты смелая. Не побоялась вернуться. Богдановы узнают – жди беды.

Подумав про себя, что беда, кажется, и без Богдановых явилась, я, наконец, смогла вспомнить этого…персонажа, чтоб его! Евгений… не помню фамилии. Мы пару раз пересекались на рейдах местных силовиков, когда я еще не попала в острую немилость. Поцапались с ним тогда знатно, видите ли, под руку лезла! Он неохотно делился любой информацией, однажды даже вырвал фотоаппарат из рук. Неприятный тип, хоть и симпатичный.

– Узнаю, – пробормотала тихо, зная, что все равно услышит, у этих слух лучше, чем у тети Симы. – Привет. Давно не виделись. Я пойду.

– Да стой ты!

Только что он стоял в паре метров от меня, и уже – напротив, таращит свои чернющие глаза из-под густых бровей.

– Что? – вырвалось затравленное, когда пауза, даже по меркам театральных подмостков, грозила перевалить черту.

Он не касался, не трогал, только стоял очень близко, и это нервировало не меньше откровенной ненависти во взгляде.

– Ты зачем приехала?

– А ты не догадываешься? – вопросом на вопрос, конечно, не очень культурно отвечать, но где я и где приличия?

Внезапно мужчина улыбнулся… лучше бы обошлись без этого, оскал у него страшнее, чем у некоторых знакомых мне верховных.

– Смелая и глупая, какой была, такой и осталась. Уезжай, Марина. Пока можешь. Прими добрым советом.

Да, добротой тут несет аж до самого Мурманска!

– Уезжай и больше никогда здесь не появляйся! Ты и так дел натворила.

Нет, сколько можно? Постепенно откровенный страх перед более сильным противником сменялся злостью. Кто они все такие, чтобы командовать мной, выгонять, обвинять моего брата в страшных преступлениях?! Чем лучше меня или его?!

– Знаешь, Евгений, – судя по отсутствию реакции, имя вспомнила правильно. – Давай я сама буду решать, что мне делать и когда делать, договорились? Советчиков таких и без тебя хватает, спасибо, обойдусь! От вашего брата с погонами, как я посмотрю, толку нет, что тогда, что сейчас! А теперь прости, мне пора!