С рифмами и без. Стихи, рассказы, миниатюры

– Если ты еще не догадался, что живешь в сумасшедшем доме, то ты – сумасшедший и тебя пора поместить в сумасшедший дом.

Алина заявила, что основные особенности человека: рост, вес, длина носа и цвет волос, – не инвариантны во времени (то есть, говоря по-человечески, меняются в течение жизни). Почему-то к таким признакам она отнесла и пол. Неизменны лишь сумасшествие или здравомыслие, а потому лечение психических заболеваний – шарлатанство.

– Тебя, например, сколько ни лечи, ты все равно останешься сумасшедшим, – сообщила она мне. – А меня, сколько ни лечи, я все равно останусь нормальной.

Я хотел было напомнить, что согласно ее же теории нормальных не существует, но подумал, что с сумасшедшими математиками лучше не спорить.

Алина давно вышла из клиники, а я так и не знаю, считать ли ее высказывания шуткой, игрой ума или бредом сумасшедшей. Она по-прежнему утверждает, что все, живущие в этом мире, ненормальны. Иногда мне кажется, что в ее словах немало правды.

Не пора ли мне тоже полечиться у Берри?

СЕМЬ ИСТОРИЙ О МУДРЕЦАХ

1. Спор о вечности

(свидетельство арабского историка Эль-Хазира)

«Вечность непостигаема человеческим разумом», – сказал один великий мыслитель древности. Другой задумался и спустя три года возразил: «Время столь же непостигаемо разумом, сколь и вечность». Так они спорили, изощряя свою мудрость и преумножая доказательства, восемнадцать лет. По истечении оных первый мудрец окончил свое земное существование, а второй в отчаянии воскликнул: «Горе мне! Кто теперь опровергнет мой последний изящнейший силлогизм?».

На базаре едва ли услышишь подобные речи. Простой люд поглощен делами обыденными и не владеет истинно прекрасным слогом. Не далее как на прошлой неделе довелось мне наблюдать прелюбопытную сцену. Торговец, у коего сосед переманил покупателя, возопил:

– Ты что вытворяешь, недоношенное отродье блудливой ослицы?! Да я из твоей рожи квашеную тыкву сделаю! – И сделал.

Жизнь поразительно различна в своих проявлениях на высотах духа и на базаре.

Однако рассказывают, что один великий мыслитель древности, узнавши, что его жена спозналась с другим великим мыслителем, закричал:

– Ты что вытворяешь, недоношенное отродье блудливой ослицы?! Да я… – и так далее.

Все-таки жизнь поразительно схожа в своих проявлениях на базаре и на высотах духа.

2. Линь Ден-Ляо – ученик Конфуция

(неопубликованная статья журналиста Ван Чжоу)

Известно, что Бог повелел евреям соблюдать субботу. Это одна из основных заповедей иудаизма. Моисей, принесший своему народу скрижали с законами, уделил ей гораздо больше места, чем пресловутому «не убий».

Потом появился Христос, а позднее – Мухаммед. Они не особенно заботились о соблюдении субботы. Христиане перенесли выходной день на воскресенье, а мусульмане – на пятницу. Неразбериха с выходными привела к кровавым столкновениям и войнам.

Чтобы прекратить религиозные распри, китайский философ конфуцианского направления Линь Ден-Ляо предложил сделать все дни недели рабочими. Мао Цзэдун претворил его идею в жизнь. С тех пор в Китае нет конфликтов между евреями, христианами и мусульманами. Ни евреев, ни христиан, ни мусульман в Китае тоже нет. Так в наши дни разрешаются противоречия между тремя великими религиями.

3. Неокантианство в деревне

(со слов сельского священника Гурама Деидзе)

Деревенский мудрец Гоги, которого односельчане справедливо полагали дурачком, пас коз и размышлял о том, возможно ли согласовать поведение бодливой Маньки с категорическим императивом Иммануила Канта. Решив, что это категорически невозможно, он стегнул Маньку прутом по облезлому боку и продолжил свои размышления. Гоги с детства мечтал придумать такую этическую систему, которая давала бы надежное нравственное обоснование всем естественным проявлениям животных.

«Ибо абсурдно, – рассуждал Гоги, – обвинять в аморальности неразумную тварь, лишенную свободы воли. Помимо того, – размышлял он далее, – у Канта бытие Божие выводится из нравственной идеи, а нравственность есть атрибут человека. Выходит, что существование Творца зависит от существования одного из его творений. Вай, как нехорошо получается!».

Это логическое противоречие очень мучило деревенского дурачка, но вовсе отказаться от идей замысловатого немецкого профессора сельский мудрец не хотел. Напротив, он решил распространить этическое учение на всю живую и неживую Природу. Никчемная блудливая Манька, бесплодная и не дающая молока, стала пробным камнем для его умопостроений, и об этот камень все они разбивались, как рыбацкие челны о скалистые брега Арагвы. И надо же было встретиться на гогином пути этой стерве, воплотившейся в образе козы!

В конце концов Манька околела. Казалось бы, теперь ничто не мешало Гоги завершить свою всеобъемлющую систему, но он затосковал, стал с нежностью вспоминать манькины сволочные выходки, перестал размышлять о высоком, запил и вскоре умер. На его могиле стоит простой деревянный крест, на котором кто-то вырезал похабную надпись про гогины отношения с Манькой. В действительности же отношения эти были чисты и невинны. Так пусть оба они покоятся в мире: и пытливый философ, взыскующий Истины, и его непутевая подруга, рьяный ниспровергатель всех истин. Господь да пребудет с ними!

4. Православие и демократия

(по материалам защитительной речи адвоката Д.И.Зайчика)

Известный русский философ Иосиф Давидович Шмулькевич убедительно доказывает, что православие – единственная надежная основа демократии. Его супруга Софи, воспитанная в атеистическом духе, в спорах с ним нередко допускает некорректные выражения, но Иосиф Давидович остается спокоен и непоколебим.

– Пойми, Софочка, – мягко объясняет он распоясавшейся жене, – демократия, не освященная великой идеей, превращается в охлократию, власть тупой, бессмысленной толпы. Это сказал еще Пушкин.

– Никогда он этого не говорил! – вопит Софья Павловна. – Он написал «Гавриилиаду», и мы с ним смеемся над твоим вымученным православием!

Тогда Иосиф Давидович молча удаляется в свой кабинет. Он подходит к иконе Пресвятой Богородицы, висящей в углу, и истово крестится.

– Упаси меня, Матерь Божия, от греха женоубийства, – шепчет он.

Потом достает спрятанную за иконой казачью нагайку и снимает халат, приговаривая про себя:

– Умерщвление плоти – единственный путь ко спасению.

Страшный, голый до пояса, с нагайкой в руке предстает он перед супругой и начинает нещадно хлестать визжащую женщину. Дойдя до изнеможения, он возвращается в кабинет, прячет нагайку за икону, снова размашисто крестится и надевает халат.

Такие философские диспуты происходят у них пару раз в месяц. Конечно, какой-нибудь искушенный психоаналитик усмотрит тут скрытое извращение и не преминет помянуть маркиза де Сада. Однако на самом деле православный философ лишь оттачивает таким способом свой полемический талант, а Софья Павловна по мере сил этому способствует.

Остается добавить, что живут они очень счастливо, только Софи не носит платья с декольте, поскольку рубцы от нагайки слегка портят ее роскошное тело.

5. Состязание в мудрости

(сообщение миссионера Джона Джонса)

На ежегодном заседании Королевского антропологического общества с большим интересом был прослушан доклад некого одноногого миссионера об открытом им островном племени, название которого невозможно произнести из-за отсутствия в европейских языках соответствующих фонем. Мудрецов в этом племени метят особой татуировкой, которая наносится на подошву левой ноги. Меченый островитянин целыми днями сидит на скамейке, задрав ногу кверху, чтобы все видели, с кем имеют дело. Соплеменники обращаются к нему за советом, он же всегда молчит, ибо нет такого вопроса, который был бы достоин его внимания.

Если в племени обнаруживается два мудреца, то они садятся один напротив другого и каждый молча созерцает подошву собрата. Этот бессловесный диспут может продолжаться несколько дней. Тот, кто первым заснет и свалится со скамейки, считается проигравшим. Ему удаляют татуировку вместе со ступней, и после этого бывший мудрец становится исключительно болтлив. Все относятся к нему с великим почтением и внимательно его выслушивают.

Миссионер, рассказавший про эти обычаи, долгое время был мудрецом в племени с непроизносимым названием. Он мечтал проповедовать, но был вынужденный молчать. Поэтому он нарочно проиграл состязание, а в дальнейшем обратил в христианство всех островитян. Его оппонент, объявившийся на острове буддийский монах, оказался не столь сообразителен. Он до сих пор сидит, задрав ногу и тщетно ожидая возможности донести до новоявленных христиан учение великого Будды.

6. Три закона мироздания

(воспоминания ветеринара Эмиля Руссо)

Среди животных истинная мудрость встречается нечасто, но я знавал одного мерина, наделенного ею в полной мере. Он был сив, спокоен и не обращал ни малейшего внимания на окружавших его кобыл. Мерин ходил неторопливо, покачивая головой в такт своим мыслям. Мысли эти были о смысле жизни, о законах мироздания и о том, дадут ли ему сегодня овса.

Насколько я помню, со смыслом жизни мерин так и не сумел разобраться. Зато законы мироздания ему удалось свести к трем основным постулатам, которых он, впрочем, никому не излагал. В его сивой голове они принимали причудливую метафорическую форму.

Из уважения к мудрости сивого мерина хозяин не заставлял его работать. Лишь изредка на нем катали ребятишек, и он нес их так осторожно, что даже самый маленький ни разу не упал. Мерин не кусался, не лягался и неукоснительно соблюдал десять заповедей. Он никогда не вступал в споры, прощал обиды и, как Иов, безропотно принимал язвы, насылаемые на него Господом.

Часто ли мы встречаем столь мудрое смирение у людей?

7. Царь Соломон и его джинны

(вольный пересказ статьи профессора Иерусалимского университета Шломо Бен-Давида)

Царь Соломон, сын Давида, прослыл мудрейшим из мудрых. Давид тоже был не дурак, но до сына ему было далеко. Соломон повелевал джиннами, понимал язык животных и писал назидательные притчи. У него была тысяча жен, и он умудрялся всех их удовлетворить. Он основал копи, в которых добывал полезные и бесполезные ископаемые. Полезные он употреблял на благо своего народа, а бесполезные, но красивые дарил женам. Соломон построил Иерусалимский Храм в честь Единого Б-га и поставил вокруг изваяния многочисленных богов, привезенные его женами из разных стран. Он посвящал женам стихи, развлекал их мудрыми речами и смешил до слез, пересказывая разговоры дворцовых крыс.

После Соломона таких мудрецов уже не было. Он был последним из тех, кто не боялся подсмеиваться над собственной мудростью и жил в свое удовольствие, окруженный тысячей жен, легионом джиннов и мириадами тварей, чей язык он понимал и любил.

Счастлив тот, кто несет в себе хотя бы крупицу веселой соломоновой мудрости!

РАССКАЗЫ ПОПУТЧИКОВ И СЛУЧАЙНЫХ ЗНАКОМЫХ

1. Сын советского писателя

Рассказ соседа по купе в поезде Москва – Ижевск

Я родился в СССР, в добропорядочной обеспеченной семье. Моя мама – по образованию инженер-конструктор, по призванию философ, а по профессии домохозяйка – трогательно заботилась о моем здоровье и образовании. Отец работал советским писателем. Он сочинял рассказы и получал очень приличную зарплату. Не знаю, кто работал читателем этих рассказов и сколько ему платили.

Отец приходил на службу в Союз Советских Социалистических Писателей в восемь утра и регулярно перевыполнял план. Вместо одного рассказа он писал за рабочую смену два: один для детей, а другой про собак. Иногда он задерживался до ночи, помогая одной начинающей писательнице выполнить норму, чтобы ее не лишили квартальной премии. Вдвоем они забабахали отличный роман – с завязкой, кульминацией и всем, что положено. Кульминация у них получалась не каждый раз, но она не огорчалась, потому что ей помогал не он один.

По выходным отец учил меня писать, а мама учила не писать на заборах. Отец учил читать, а мама – не читать то, что пишут на заборах. Еще отец учил меня считать, а мама – играть на мандолине, но учеба продвигалась медленно, потому что мандолины у нас не было и мама не знала, что это такое. Зато она привила мне любовь к русской литературе. «В России было три великих писателя, – объяснила она. – И все три – Толстые. Ударение надо делать на втором слоге». С тех пор я так и делаю.

Жизнь в стране текла безмятежно и размеренно. Писатели писали, читатели читали, Генеральные секретари ЦК КПСС мёрли как мухи. Эта идиллия продолжалась бы до сих пор, но тут вмешался исторический процесс. Россия обрела независимость от Киргизии, и разрешили безопасный секс, и все стали рассказывать анекдоты про новых русских – так тогда называли бизнесменов, – и получилась демократия.

Отцу перестали платить зарплату. Он хотел стать новым русским, но для этого нужны были малиновый пиджак и золотая цепь, а в семье на это не было денег. Все сбережения у нас, как и у прочих граждан, украло государство. Ведь наше государство – оно довольно могучее и отчасти великое, но изрядно вороватое.

Не буду описывать, как я, еще мальчишкой, зарабатывал гроши нам на прокорм, как отец пытался покрасить в малиновый цвет старый светло-серый пиджак, как мама распродавала свои драгоценности. Мы выжили – и это главное.

Теперь я работаю в солидной фирме. Отец снова пишет рассказы про детей и для собак и выкладывает их в интернет, но денег за это не получает. Бизнесмены давно повесили малиновые пиджаки в шкафы и желают вырастить своих детей образованными людьми. Моя мама учит бизнесменовых детей правильно ставить ударение в фамилии «Толстые» и играть на мандолине, хотя мандолины у нее все еще нет и она так и не выяснила, что это такое.

Казалось бы, все наладилось, но нет того уважения к советскому писателю и его семье, что было в СССР. Стоят два одиноких лайка под проникновенным отцовским рассказом о том, как дети нашли на помойке щенка, отмыли, накормили и окрестили в церкви под колокольный звон и пение гимна Советского Союза. Мама едва не плачет, обучая чужих оболтусов. Наша солидная фирма вот-вот обанкротится. Одно радует: наше вороватое государство нас больше не обворует. Потому что украсть у нас теперь нечего. Разве что мамину мандолину, которой у нее нет.

2. Роль истории в жизни личности

Рассказ соседа по больничной палате

В советские времена я был начинающим комсомольским работником. Наше дело маленькое: получил распоряжение, выполнил, отчитался. Если не выполнил, то всё равно отчитался. Руководству наши сложности не интересны. Дано указание – должен быть отчет.

Единственное, что у меня тогда было – это махонькое помещение для культмассовой работы. Вот с него-то и началось мое восхождение. В 91-м году мне удалось его приватизировать. Я открыл там мастерскую по ремонту хлебобулочных изделий. Дела пошли бойко. Рэкетиры попались хорошие, грабили по-божески. От конкурентов меня защищал охранник, действовавший строго по инструкции: «при появлении неизвестного производится предупредительный выстрел в голову». Вскоре поджоги моей мастерской практически прекратились. Чистый доход стал составлять… впрочем, неважно.

Казалось бы, живи, радуйся, предавайся пороку или благочестивым размышлениям, – но в 93-м году наметилась очередная революция, грозившая уничтожить мой едва народившийся бизнес. По счастью, 1993-й в Москве – это не 1793-й в Париже, и все ограничилось тем, что основатели российского парламентаризма постреляли из пушек по российскому парламенту. Здание, почерневшее от пороховой гари, стали называть Белым домом, а тех, кто по нему стрелял, – защитниками Белого дома. В результате произошел дальнейший расцвет либерализма и коммерции.

Друг детства, которого я так и не смог вспомнить, предложил вложить деньги в какой-то сверхприбыльный бизнес и был очень огорчен моим отказом. Другой новоявленный друг детства по дешевке уступил мне золотые прииски на великой сибирской реке Узангал. К тому времени как выяснилось, что такой реки не существует, прииски уже давно перешли к следующему владельцу, принеся мне изрядный барыш.

98-й год лучше не вспоминать. Кризис, дефолт… Ужас! Я лишился почти всего. Но я не из тех, кто предается унынию. На остатки капитала я занялся торговлей недвижимостью: автомобилями, не желавшими ездить, и катерами, не научившимися плавать. Жизнь снова наладилась. Завелись контакты с военными.

Кстати, я тут по случаю приобрел вертолет. Может, Вам понадобится? Из пропеллеров можно сделать два вентилятора: для гостиной и для спальни. Если нужны ветряные мельницы, тоже могу помочь. Не нужны? Жаль. А акциями не интересуетесь? Зря. Что бы еще Вам предложить…

3. Автопортрет моей биографии

Рассказ приятеля из соседней квартиры

Мой дед был красным комиссаром. Он сделал революцию и построил справедливое общество, которое расстреляло его в 1938 году. Меня в юности вдохновляли почти те же идеи, что деда: я мечтал сделать контрреволюцию и построить справедливое общество. Позднее я отказался от этих планов и решил стать кандидатом каких-нибудь наук. Контрреволюцию сделали без меня, а общество так и осталось несправедливым, судя по тому, что его строители до сих пор не расстреляны.

Из наук мне больше всего нравилась математика за четкость понятий и строгость доказательств. Она требует ясности мышления и безупречной логики. Поэтому я занялся философией и торговлей самодельными пельменями. В положенный срок я защитил диссертацию, но от этого мои пельмени не стали продаваться лучше.

– Ты теперь наш главный Спиноза, – сказал на банкете мой друг Лёва и закусил соленым огурцом.

Друзья считают меня очень умным. Такие уж у меня друзья. Лёва до отчисления из университета трижды заваливал экзамен по термодинамике и с тех пор ее безгранично уважает. Это, рассказал он, наука о том, что скоро наступит энтропия, всё станет одинаковым и ничего ни от чего не будет отличаться.

– Значит, моя новая жена не будет отличаться от старой? – огорчился мой друг – писатель, печатающийся под псевдонимом Любезник.

– А так она чем отличается? – спросил Лёва и закусил соленым огурцом.

Любезник старше нас всех. Когда-то, в советские времена, он писал романы про молодых комсомолок с упругой грудью и крутыми бедрами.

Еще один мой друг, Максим, делает программное обеспечение для энергетического комплекса. Там есть производители энергии и ее потребители, которые норовят потребить гораздо больше, чем производители производят. Чтобы их приструнить, физики придумали закон сохранения энергии и наказывали тех, кто его нарушал. А Максим придумал вместо него закон разбазаривания энергии, и его никто не пытался нарушить.

– Очень нужный закон, – одобрил Лёва и закусил килькой пряного посола.

С возрастом я обзавелся любимой супругой и импозантной лысиной. По праздникам мы с ней (с супругой, а не с лысиной) приглашали друзей. Мы в четыре руки играли «Чижика-Пыжика», а гости танцевали краковяк. Будни проходили скучнее. Жена сильно уставала на работе, но говорила, что чувствует себя там как дома. Она работала в сумасшедшем доме. Там мы и познакомились.

На день рождения я подарил ей цветок, а она сказала, что он похож на меня.

– Он называется кактус, – объяснил Лёва и выпил, не закусывая.

Мы поставили цветок на пианино и поливали по очереди: дважды в день я и дважды жена. Вскоре он сгнил и мы его выбросили, а пианино от протекшей воды покоробилось и вместо до-ре-ми стало играть фугу ре минор с прибамбасами. Жена сказала, что ее написал старый немецкий композитор Иоганн Себастьян Бах, а она любит молодого австрийского композитора Вольфганга Амадеуса Моцарта. А я-то думал, что она любит меня и Любезника.

Поначалу мы с женой часто ссорились, но потом перестали, потому что она ушла к Любезнику, который к тому времени в очередной раз развелся. Они долго и счастливо жили полгода, пока он не бросил ее ради поэтессы – той, что когда-то была комсомолкой с бедрами из его романов. Теперь моя бывшая жена счастливо живет одна. Иногда она звонит сказать, что я испортил ей жизнь и, если бы не я, то ей бы до сих пор было восемнадцать лет.

Я тоже живу один. Понемногу философствую, пишу портрет своей автобиографии и леплю пельмени. Спрос на них невелик, хотя я продаю их совсем дешево. Заказать мои дешевые пельмени можно на сайте «Ваш дорогой пельмень». Мясо фермерское, тесто из муки высшего сорта, каждый пельмень прошел контроль качества.

Нет, не о такой жизни я мечтал! Пойти, что ли, набить морду моему другу Любезнику?

4. Неудачный доклад

Рассказ знакомого социолога

Отчего-то вспомнилась одна давняя история. На конференции у нас с коллегой был доклад по совместной работе. Выступать решили вдвоем: теоретическое введение излагаю я, эмпирическую часть – она, заключение – снова я. В конце мы дуэтом говорим: «Спасибо за внимание». Эту фразу мы тщательно отрепетировали.

И вот, выходим мы на сцену. Я подхожу к микрофону, делаю глубокий вдох… Коллега отпихивает меня локтем, я отлетаю к стене, а она бодро шпарит введение и эмпирическую часть, после чего сообщает залу: «А теперь Михаил Борисович расскажет, что…». Довольно точно и полно излагает заключение и с широким приглашающим жестом уступает мне микрофон. Я занимаю место докладчика и, подумав, говорю левитановским голосом: «Спасибо за внимание!». Не дождавшись аплодисментов, мы возвращаемся в зал.

После конференции коллега устроила мне разнос. Во-первых, я замолчал у микрофона, и ей пришлось отдуваться за нас обоих. Во-вторых, в течение всего доклада я стоял рядом с ней столбом, мешая сосредоточиться. И, главное, нарушил все наши планы: в одиночку сказал «спасибо за внимание».

Больше мы вдвоем не выступали.

6. Военные воспоминания

Рассказ родственника, которого я навещал в психиатрической клинике

Я родился в 1943 году, во время войны, в городе под названием Эвакуация. Мои родители тогда были на фронте. Почта работала медленно, и они только через два месяца узнали о моем рождении. Им дали отпуск на три недели для моего воспитания. За это время надо было выучить меня грамоте, риторике, теории относительности и всему, что должен знать культурный человек. Однако ни тетрадей, ни учебников не было: вся бумага шла на фронт. Вместо букваря у нас был трофейный томик Кнута Гамсуна по-норвежски.

Потом время, отведенное на мое воспитание, истекло, и родители уехали обратно на фронт. Когда война кончилась, они вернулись домой, в Эвакуацию. О моем обучении они больше не заботились, потому что я уже стал большим и этим занялась школа. Она научила меня любить Родину, Коммунистическую партию и ее Гениального секретаря, Владимира Владимировича Зюганова. А когда товарищ Гениальный секретарь случайно умер, то мы стали любить Первого секретаря, потом Второго, Третьего… даже не знаю, которого из них любим сейчас.

Я, вообще, хорошо про детство свое помню, а про нынешние дела плоховато. Вот, помню, мы тогда часто играли в Великую Отечественную войнушку. Поймаем какого-нибудь мальчишку худосочного, назовем фрицем, поколотим и кричим: «Можем повторить!». Мы недавно и в палате так играли. Вон та полосатая ленточка, что у меня на спинке кровати висит, от той игры осталась.

Фрицем назначили еврейчика из девятой палаты и хотели, как положено, устроить ему холокост. Но он, сволочь, оказался слишком вертким, и получилось, что мы только друг друга отколошматили. Особенно хромой Кужугет постарался. Орет: «Русские, вперед!» – и машет своей клюкой как ненормальный. По правде сказать, нормальных здесь не держат: это же сумасшедший дом, а не Министерство просвещения. Да и в министерстве, говорят, нормальных не больше.

Может, потому я и забывчивый такой стал, что по будке крупно схлопотал от этой чертовой кужугетовой палки. До сих пор шишка на затылке. Не буду больше в войнушку играть. И никому не советую. Дурное это дело. Даже мы тут, в сумасшедшем доме, это уже уразумели.

7. Революционер

Рассказ моего приятеля, члена партии «Яблоко»

Непримиримый борец с тоталитарным режимом Константин Ц. заслужил в нашем кругу прозвище Параноик за настойчивые попытки обучить нас конспирации. Не участвовать в маршах и митингах. Не выходить на пикеты. Не помещать сомнительных постов в соцсетях.

– А то к моменту, когда пора будет действовать, нас всех уничтожат, – объяснял Костя. – Протест должен быть тайным. Саботаж всех требований государства. Оно требует прививок против ковида – а я из протеста не привьюсь!

Сейчас уже можно предать гласности имя Кости, потому что ни тюрьма, ни ссылка ему не грозят: два месяца назад он умер от ковида. Слава героям, не щадящим своей жизни в борьбе с тиранией!