Секреты нашего двора

– А дальше, – прерывает нас Серый, обращаясь к Толстому, – дальше что было?

– А вот дальше-то, – вздыхает рассказчик-богатырь, – всё и случилось! Вдруг, откуда ни возьмись, выскочили из высокой травы несметные полчища инопланетян и давай наших молодцев с богатырских коней скидывать, стаскивать, да на сыру землю сбрасывать, да в землю-матушку втаптывать.

– Смотри-ка ты, прям стихами запел, – снова улыбается Амбал. – Здесь и вправду вчера странное действо происходило, – поясняет он нам с Вавкой. – То ли учение какое-то шло, то ли зарница старшеклассников… Неважно! Но как только мы в гору поднялись, к нам навстречу из травы тут же бросились какие-то чудища в камуфляжной форме да в противогазах и давай за нами по холму гоняться. Кричат: «Стой! Стой! Тревога, газы…»

– Ну, а вы?

– Мы… ходу, конечно, оттуда, пока не влетело за проезд в запретную зону, – с азартом включается Шурик, – да пока велики не отобрали.

– Стоп-стоп-стоп! – влезает сказочник. – Так нечестно, ведь я летопись веду-рассказываю, а вы все слушаете и меня не перебиваете!

– Молчу-молчу, Ильюшенька, точней, «или я – Удалец-Здоровец», – охотно соглашается Алёша Попович-Бойцович.

– То-то! – многозначительно поднимает палец вверх философ. – Итак, значит, выскочили на наших добрых молодцев несметные вражеские полчища и давай за ними гоняться да с коней сбрасывать. Удивились этому наши богатыри, остановились в раздумье: «Что делать?» Пораскинули «умищем» своим несметным и решили: в бой не вступать, а ретироваться до подхода подмоги…

– Это мы – подмога, что ли? – толкает меня в бок довольный братишка.

– Ну а то кто ж ещё? – опять поднимает палец вверх «или я – Молодец-Здоровец». – Ты, конечно же, как без тебя-то нам обойтись?! Да вот беда: не дождались мы подмоги вчера, уж больно много врагов было. Вот и пришлось начать спешное отступление к дому, прочь с этого «чертова кургана».

– Ха-ха-ха, – смеёмся в предвкушении. – Первым пошёл в галоп Добрыня Амбалыч.

– Неправда… ваша, – хохочет Тарас.

– Вторым – доблестный «или я – Молодец-Здоровец».

– Да-а уж, – усмехается Шурик, – всё бросили, ретировались по-быстренькому, в один миг, чуть только жареным запахло.

– Ну а уж третьим, в арьергарде, уверенно прикрывая строй, неспешно двинулся в отступление наш «везунчик» Алёша Попович-Бойцович, – важно повествует Толстый. – Да вот беда: лошадь его неожиданно споткнулась на неровной дороге да встала как вкопанная, не желая дальше скакать с такой крутой кручи и неожиданно выбросив седока из своего седла.

– Полёт, я вам скажу, был тот ещё! – размахивая руками, вскакивает Тарас. – У Шурика на полном ходу цепь слетела, а значит, и тормоза накрылись. Вот его и понесло вниз по склону без разбору! А тут перед ним – мы с Толстым! Деваться ему совсем некуда. Но Шурик – молоток! Не сдрейфил, как и положено настоящему богатырю. Моментально свернул с дороги прочь на заросшую травой обочину, пытаясь хоть как-то нас объехать. А там, на беду, размотанный моток провода оказался. «Бац!» – и…

– Что? – вскрикивает заворожённый Серый, уставившись на Тараса.

– И – ничего! – перебивает их Шурик. – Провод в спицы попал. Прочный, зараза, оказался! Вел мой встал на месте как вкопанный. А я по инерции вылетел из седла и дальше, под гору, полете-е-ел! Будто и впрямь лошадь брыкнулась…

– Правда-правда: прямо в обрыв, – уважительно, даже с ноткой зависти продолжает Тарас. – А там высота метра три-четыре, не меньше. В полёте наш герой несколько раз кувыркается в воздухе, как в цирке, и – хлоп! – садится прямо на задницу!..

– А вел, – вступает Толстый, – спустя секунду, видно, тоже по инерции, вдруг начинает двигаться…

– Летит, сотворив в воздухе сальто, – с азартом перебивает Тарас, – по той же траектории вслед за Шуриком и приземляется аккурат рамой ему на шею!

– Но и это ещё не всё, – забыв про пафосный тон рассказчика, отталкивает его Толстый. – Проволока, что в спицы велосипеда попала, потянула за собой и весь моток, который спустя секунду по тому же маршруту надевается вместе с великом сверху на Шурика.

– Ничуть его, кстати, не поранив, – весело заканчивает Тарас и вместе с Толстым валится рядом с нами около траншеи в припадке смеха.

– А Шурик? Что же Шурик? – вскакиваю на ноги.

– Да ничего особенного! – отдышавшись, веселится Тарас. – Встал на ноги как миленький. Вытащил свой помятый вел из этой кучи и как ни в чём не бывало выдал своё резюме: пора, говорит, валить отсюда, пока дух кургана не разгневался на нас окончательно! З-з-знамение, мол, у него это, – передразнивает, – п-первое.

– И п-повторяю это ещё раз: было з-знамение. Зря мы сюда п-пришли. Вон и птица от нас никак не отстаёт, – кивнув на ястреба, выдавливает из себя Шурик. – Лучше б подземный ход в парке исследовать пошли.

– Ты ж сам не хотел, – напоминаю я ему утренний разговор, – в подвал замка лезть.

– Не хотел! – жмёт он плечами. – И правильно не хотел: нет там никакого подвала.

– Как так – нет? – вскидываюсь я. – Мы с Вавкой сами видели заколоченный лаз под гранитной лестницей.

– Да в том-то и дело, что под ле-естницей, – тянет Сашка. – А сам-то дворец без фундамента стоит на природной каменной плите, оставленной там ледником ещё в доисторические времена.

– Да ну?!

– Ну да!

– А дыру тогда зачем заколотили? – не уступаю я.

– Да затем!.. Чтоб такие дураки, как мы с вами, туда не лазали. Ведь лестница в аварийном состоянии. И если она обвалится, мало никому не покажется!

– Откуда знаешь? – серьёзно перебивает Толстый, известный всему двору зануда-всезнайка.

– Из справочника «Парки Ораниенбаума», – победоносно обводя нас взглядом, говорит Шурик. – Но это ещё не всё!

– Опять какое-нибудь знамение придумал, – усмехается Тарас.

– Возможно. Кто знает?

– Так не томи, – толкает его в бок Вавка, – говори!

– Я и говорю, – улыбается Шурик. – Там, в справочнике, сказано, что после кончины Петра Первого его первый министр Меншиков, опасаясь внезапного ареста, приказал-таки прорыть тайный подземный ход из своего замка.

– Вот это да! – вскакивает Вавка. – И ты молчал…

– Но ход этот, – останавливает его Шурик, – оказался такой тайный, что до сих пор никто его ни в замке, ни поблизости с ним не нашёл.

– Здорово! – забыв о ястребе, встаю рядом с Вавкой и я. – А раз так, то вход в подземелье может быть только там, под лестницей. Так что же ты утром это не сказал?! Нужно немедленно всё проверить и…

– Не-ет, – вдруг закапризничав, перебивает Серый. – Я не хочу ни в какой подземный ход. Хочу к папиному танку, хочу, как и он КОГДА-ТО, из него…

– Что за танк? – тут же переключается Вавка. – Откуда? Где?

– Самый настоящий, – важно округляет глаза братишка, – из него отсюда, с холма, наш папа в войну стрелял по фашистам.

Толстый, Тарас, Вавка и Шурик, напрочь забыв о подземном ходе Меншиковского дворца, а вместе с ним и про опасность, до сих пор буквально нависающую у нас над головами, вскакивают в полный рост и торжественно обступают нас с братом.

– Так вот почему ты за мной тайком увязался, – не обращая на них внимания, говорю брату. – Ну сколько раз тебе повторять, что папина деревня Тимошкино далеко отсюда?!

– Но ты ж сам так и сказал сегодня утром, что идёшь далеко, – упрямится Серый, – в деревню, где война была.

– Говорил!.. – моргаю обескураженно. – Но я ж не сказал, что это «далеко» – именно папина деревня. Пойми ты уже, наконец, что Илики – это не Тимошкино. Туда не просто далеко, а очень далеко, далеко-далече, пешком не дойти.

– Хм, – неопределённо мычит брат.

– И нет здесь никакого танка! – злюсь я.

– Нет, есть!.. – упрямится он.

– Та-ак!.. – перебивает нас Шурик. – П-пока птица в небе, нам спешить некуда.

– П-правильно, п-предсказатель, – шутит Тарас и, подавая пример, первым спрыгивает обратно в траншею.

– И что это значит? – недоумеваю, глядя на него и друзей.

– А это значит, – хором хохоча, валятся в траву Шурик и Толстый, – давай, рассказывай!

– Рас-ска-зы-вай, – хитро тянет Серый, предварительно спрятавшись за Вавку.

– Да что рассказывать?! – возмущаюсь, садясь рядом с ними. – Папин случАй к Иликам никакого отношения не имеет. Это просто случайность, что Серый именно так решил. Хо-тя-я, если вдуматься…

– Вот именно, – серьёзно, назидательно говорит Толстый. – Ты нас сюда притащил. Сами мы про Илики и слыхом не слыхивали, и знать не знали, пока тебе не пришло в голову открыть экспедицию по местам боевой славы. И, вообще, сколько раз повторять: «…Всё случайное – не случайно»!

– Рассказывай, – заключает Вавка, усаживаясь рядом со мной.

– Ну что ж, – обречённо вздыхаю я. – Слушайте, раз так! Но сразу предупреждаю, что ни про какой такой танк здесь, на Иликах, я ничего не слышал. Об этом – пожалуйте к моему братишке-упрямцу, – ворчу по инерции, вспоминая тысячу раз переслушанный с раннего детства случАй отца. – Вот же придумал себе, мол, прячу тут от него танк! – неожиданно для себя я ощущаю взявшуюся вдруг, из ниоткуда, невидимую связующую нить пространства и… времени. И – начинаю сказ: – …Когда-то давно, кажется, батя говорил, осенью 1943 года, глубоко в тылу врага в глухой, всего-то на полтора десятка дворов, деревушке Тимошкино, расположенной где-то под Новоржевом на Псковщине, несмотря ни на что теплилась ещё русская душа. Люди выращивали рожь, картофель, капусту, держали коз да кур, собирали лесные дары и… растили детей.

Фашисты и полицаи, бывало, заезжали сюда летом, для сбора продуктов. Но слухами земля русская быстрей полнится, чем двигаются иноземные гады по псковскому бездорожью. Захудалая дальняя деревушка не сильно-то интересовала их, к тому ж вокруг – леса глухие, болота топкие, мало ли… что.

Несмотря на то что Петьке с Мишкой, закадычным друзьям, в ту пору шёл всего-то седьмой годок, они – первые парни на деревне, не считая безногого инвалида Матвейки да древнего деда Ивана Степановича.

Эх, неплохо им тут, в деревушке, хорошо даже – одни бабы да девки кругом, всё лучшее – им: ничто не возбраняется, ничто не запрещается. Никто не мешает царствовать и… своевольничать!

Вокруг деревни на склонах высоких холмов – бескрайние леса с бесконечным множеством малых озёр и болот в низинах. Все «стежки да дорожки» в них – родные, знакомые. А дорог в деревню и вовсе нет, не осталось, заросли. Да и к чему они? По ним на скрипучих телегах теперь приходит лишь злодейка-война, которая мужиков забрала, урожай, скотину.

Впрочем, «пришлых» давно в деревне не было.

Хорошо. Тихо. Даже славно, словно бы и нет никакой войны. А особенно хорошо тут осенью, когда урожай весь собран, скотина сыта, выводок подрос, дрова на зиму заготовлены. В общем, все дела переделаны. Лежи себе теперь на тёплой печи в полдома, мамкины сказки слушай, да за девками старшими втихаря из своего укромного уголка подсматривай, да их подслушивай. Только вот беда: не сидится малЫм дома, уж больно дни хороши: тепло, сухо, безветренно. Эх! Страсть как в лес по грибы охота! Да и идти-то недалече: вон он, лес-батюшка, прямо за садом виднеется.

Ну отчего ж не пустить-то? Седьмой год – серьёзный возраст, одно слово – мужички! Не то что теперь: за мальцов до шестнадцати лет, а то и дольше, держат.

А в лесу-то как здорово: и грибов, и ягод, как на грех, высыпало видимо-невидимо! Вот и увлеклись пацанята, далеко зашли, за самый высокий холм забрались, куда даже со старшими сёстрами своими никогда не ходили. И тут…

Нет-нет, ничего такого не случилось. Никуда мальчишки не провалились, не закатились, никого не повстречали и даже не потерялись в местах незнакомых да дальних. Это теперь современные детишки без понимания да без согласия с окружающим миром живут, вот и влезают куда ни попадя, в самые разные истории. Могут и потеряться сдуру в городе или вот даже в лесу обыкновенном, со зверьём или «духом» лесным языка общего не найти. А тогда дети лучше, чем взрослые, жизнь понимали, по правилам Её, что ли, жили.

…Наткнулись они всего-навсего лишь на танк.

Да-да, самый что ни на есть боевой настоящий советский танк, только с перебитой левой гусеницей. Видать, давно, ещё в сорок первом, при отступлении застрял он здесь, в воронке посреди высокого холма. Открытый люк его поржавел, сквозь размотанную гусеницу проросла трава. Корпус засыпало старыми листьями и ветками, да так, что и не сразу заметишь его.

Петька с Мишкой, недолго думая, сразу же запрыгнули внутрь боевой колесницы…

Ничего-то им не страшно! А и правда: чего бояться-то?! Всё вокруг – это их владения.

…Внутри – пусто. Никого, к счастью, нет. Люди, значит, спаслись!..

Впрочем, про то они и думать не думали. Всё вокруг хорошо, ладно, спокойно – вот и нечего о плохом думать. Ничто не должно омрачать радости жизни, когда тебе нет и семи!

…Ах, сколько здесь рычагов, педалей, переключателей, кнопок, ручек.

Здорово!

И всё-то надо потрогать, попробовать, дёрнуть… Просто беда! Чуть не передрались по пустякам, как вдруг…

…Машину подбросило от мощного удара!

Танк, бедолага, даже на левый бок накренился от неожиданного выстрела пушки, развернутой в противоположную от подбитой гусеницы сторону.

Мишка, младший из пацанов, от страха бросился на грудь Петьке. А тот, в свою очередь, после нескольких ударов головой о многочисленные выступы свернулся вокруг него калачиком, обхватив руками, и замер, словно умер. Сознание пацанов надолго покинуло опасное место, улетев вместе со снарядом в неизвестные дали.

Звуковая контузия, надо сказать, штука малоприятная. Но всё-таки она не смертельная, да и лечится просто – временем.

Как они вылезли из танка? Когда добрались до деревни? Куда подевались их полные грибов лукошки? А главное – почему утром они оказались на одном чердаке в доме Петьки? Никто из них даже спустя годы так этого и не вспомнил.

Ночью прошёл сильный дождь. Спасибо ему и… Ещё раз спасибо ему – за то, что прошёл и что был очень сильный.

Утром в деревню нагрянули полицаи. Долго шарили по избам, вынюхивая да выспрашивая у деревенских о происшедшем. Неожиданно оглохшие и онемевшие мальчишки не вызвали подозрения ни у них, ни даже у мамки и старших сестриц. Одинокий выстрел из орудия танка одинаково напугал всех. Всё-таки война не часто заглядывала сюда. А эхо того взрыва разлетелось на многие-многие километры, расшевелив непроглядное безвременье, царившее в то время на Псковщине везде и всюду.

Дед Степанович по секрету поведал односельчанам, что всю ночь на горизонте за дальним холмом полыхало зарево. Случайный выстрел, похоже, точнёхонько угодил в топливные склады фашистов, нанеся им огромный ущерб. Все леса и деревни были прочёсаны ими с собаками, но, кажется, кроме самого подбитого танка ничего интересного не нашлось. А корзинки с грибами, брошенные мальцами у грозной машины, чудесным образом исчезли вовсе…

Мы с батькой были там, в Тимошкино, пару лет назад.

Танк совсем поржавел. А дед Иван Степанович ещё жив, не ходит только… почти. Сидит на завалинке у дома с соломенной крышей да поглядывает по сторонам. Ничего-то он не забыл, помнит и тот памятный выстрел. Оказывается, это он корзинки мальчишек у танка нашёл и, обо всём догадавшись, в озеро закинул – с глаз подальше! Затем по их следу прошёл, убрав оставленные пацанятами следы. А уж с сильным дождём сам Всевышний после постарался.

Слух у Петьки с Мишкой восстановился лишь через неделю, а вместе с ним вернулась и речь. Но с чердака они спустились нескоро – зимой, на Святки, когда девчонки в старой бане гадать собрались…

– …Впрочем, к танку этот случАй отношения не имеет, – переведя дыхание, заканчиваю я свой рассказ.

– Да-а, – первым оживает Шурик, – пожалуй, появление твоего брата в нашей экспедиции действительно не случайно, – и, повернувшись к Толстому: – Как там у тебя про случайности?

– Случайное не случайно! – вместо Толстого выпаливает скороговоркой Вавка и хохочет.

– И что? – басит Тарас.

– А то-о, что я здесь – не слу-чай-но, – по слогам пищит уже из-за моей спины Серый. – Я – тоже зна-аме-ение!

– Вот именно, – серьёзно подтверждает Шурик.

– А значит?.. – вступает Толстый.

– А значит, – потрепав по голове брата, подытоживаю я, – на Иликах тоже должен быть танк!

– Ищем! – первым восклицает Вавка.

– Ищем, – хором соглашаются Тарас и Толстый.

– И немедленно! – с опаской глянув вверх, подтверждает Шурик и первым ныряет в заросли старой траншеи.

Мы все: Серый, я, Тарас, Толстый и Вавка, не задумываясь, ныряем в образовавшуюся нору вслед за ним. Трава в траншее высокая, негустая, пряно пахнущая, преимущественно полынь. Земля – сухая, твёрдая, без камней и колдобин, ползти по ней нетрудно, удобно. Продвигаемся по дну глубокой канавы быстро, хотя и без спешки. Приобретённый опыт подсказывает: торопиться не надо. И птица, нет-нет да и покрикивающая в небе, если что, напомнит про это.

Путь по извилистому лабиринту кажется бесконечным. Зато мы, видимо, далеко уходим от опасного участка. К тому же сверху нас точно не видно вредной птице. Ястреб отстаёт, исчезает. Во всяком случае, спустя десять минут мы его уже не видим и не слышим. Мы расслабляемся, движения становятся размеренными, спокойными. И тут – что за чудо! – траншея неожиданно выбрасывает нас… к подножию холма, откуда мы всего-то час назад штурмовали эту возвышенность. Лишь чуть-чуть левее от старой заросшей дороги, метрах в ста за памятной стелой, к которой мы возлагали цветы.

Странно, а нам казалось, что ползём в противоположную сторону!..

– Ни-че-го себе! – вдруг выдыхает Шурик, выпадая из траншеи на солнечный склон холма.

– Я же го-во-рил! – выползая почти сразу за ним наружу, рвёт бесконечное стрекотание кузнечиков Серый.

– Этого не может быть! – не верю я своим глазам.

– Да ну-у, – разочаровано тянет Тарас, появляясь за мной на склоне, – это вовсе не танк.

– Конечно, не танк! – едва высунув голову, подтверждает всезнайка Толстый. – Во всяком случае, это не Т-34.

– Это – самоходка! – приходит в себя Шурик.

– Какая ещё самоходка? – последним подаёт голос Вавка, замкнув наш поэтапный выход на свет божий.

– САУ-100, – поясняю и расшифровываю: – Самоходная артиллерийская установка со стомиллиметровой пушкой! Ну, та самая, что в фильме… «На войне как на войне», кажется.

Откуда она здесь?

Бог весть! Может, и вправду – с войны?..

– Моя! – вдруг несётся над нами и над склоном неистовый вопль Тараса, первым стартующего к удивительной находке. – Моя-я, любая-я… С войны! Нет! Неважно-о-о!..

Всё!

Думать некогда. Да и что тут думать-то? Пусть думают… девчонки!

Мы – «…всем по семь-восемь всем…», точней – за десять! – несёмся сломя голову, наперегонки, по залитому солнцем холму, на встречу с боевой легендарной машиной. Впереди всех чудом оказывается мой младший братишка, успевший на ровном спуске обогнать и меня, и Амбала. Серый здорово бегает, догнать его даже мне совсем непросто!.. До сих пор он, кстати, бегает быстрее меня. Хотя, в отличие от меня, он и весит-то сейчас уже глубоко за центнер…

Ну и правда, о чём тут можно думать?

Не о чем!

Мы просто несёмся вниз и кричим…

Кстати, а что мы кричим? Впрочем, и так ясно: то, что кричат во все времена и все мальчишки нашей «огромной и необъятной» – «Ура-а-а-а!», конечно!

И мы – счастливы!!! Бог ты мой, как мы в этот миг счастливы!!!

Тарас очень старается, но в нашу самоходку запрыгивает всё-таки вторым. За ним – Шурик, успевший обогнать меня. А мы с Вавкой и Толстым, замкнув штурм, падаем практически одновременно на открытый люк самоходки и бодаем друг друга лбами, каждый пытаясь первым просунуть голову вовнутрь. Но там места уже больше нет, можно даже не стараться! Максимально, что нам остаётся, только всунуть туда руки.

– Дай мне-е, – слышу нытьё моего Серого, – покрути-и-ить.

– Не лезь, малец, – истерит Тарас, – поперёк старших!

– Амбал!.. Стой!.. Не тронь! – вопит Шурик. – Вдруг и тут заряжено?! Оглохнем напрочь… все!

– Сам не тронь! Моё-о-о!

– Тарас, ты опя-ать? – хватаем его за руки и мы с Вавкой, просунув-таки внутрь головы через относительно небольшой люк.

– Куда-а-а, вперёд батьки?! – неистовствует тот.

От чувствительной возни внутри и наших подёргиваний снаружи у вертикально стоящей бронированной крышки люка срывается стопор. Он чувствительно – хорошо, не большой размах! – хлопает нам с Вавкой по затылкам. В глазах – искры, разноцветный фейерверк. На мгновение ослабев, мы выпускам из рук разбуянившегося Амбала. Воспользовавшись моментом, тот хватается за первый попавшийся ему выступ орудия и что есть сил тянет к себе.

Хрум! – слышим отчётливо. И Тарас парализованно столбенеет, замирает на месте.

Глядя в его расширенные зрачки, замираем и мы.

Всё вокруг, как и при падении в ястребиную воронку, кажется, останавливается, успокаивается, отстраняется, уходит на задний план, становится неважным. И этот танк, и борьба за первенство владеть им, и даже мысль о возможном выстреле пушки. Всё наше внимание устремляется лишь к ним, расширенным от ужаса глазам друга – Серёжки Тарасенкова, нашего добродушного Тараса, гиганта Амбала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.