Осколки турмалина

Да и вопрос денег актуален как никогда. Проблем с заработком последние годы у меня нет, но во время своего неожиданного расследования я потратила куда больше, чем планировала. Я думала, что наверстаю до Нового года, и тут мне на голову свалился папаня со всей этой мутной историей! То, что он оплатит поездку, облегчало мне жизнь, но не сильно. Мне и после поездки как-то выживать надо!

Так что я сама себе выдала две недели. Это максимум простоя, который я могу себе позволить. Если я задержусь на другой стороне океана еще дольше… Нет, лучше об этом и не думать.

Важное дело номер два – обеспечить сохранность квартиры и кабинета. И там, и там у меня есть комнатные растения, которые не любят оставаться без воды. Да и в целом, какого-то контроля за безопасностью хотелось бы! Пришлось привлечь к этому бывшего и лучшую подругу.

Вася все принял с философским спокойствием. Посочувствовал мне, но не пытался отговорить. Он верил, что я уже достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения, и обязался поливать герань с кактусами. Вот если скажу кому, что у меня такие отношения с бывшим, – не поверят. А если поверят – назовут дурой за то, что позволила ему стать бывшим. Поэтому я на эту тему особо не распространяюсь.

С Ксюхой, моей лучшей подругой, все было предсказуемо сложнее. Она-то согласилась помочь, но без нотации дело не обошлось. Она даже не поленилась приехать ко мне домой в вечер перед отлетом. Она сидела на подоконнике, наблюдала, как я пытаюсь запихать в один маленький чемодан половину своего имущества, и не замолкала ни на минуту.

– Ты ведь знаешь, что имеешь полное право отказаться? Это все серьезней, чем ты предполагаешь… Это огромный стресс!

– Да, я догадывалась, что смерть моей сестры и две осиротевшие девочки – так себе тема для шуток.

– Вечно ты думаешь о других… А о тебе кто подумает? Кто тебя защитит? Это твой отец должен делать, а не наоборот!

– Да, но мы обе знаем, что он этого не сделает, – указала я. – Традиции игнорировать мои проблемы уже больше четверти века, не думаю, что он когда-либо ее нарушит. Я это сделаю и для себя тоже. Я могла бы остаться в стороне, только если бы не знала обо всем этом. Но теперь-то я знаю!

– Ты уж меня прости, но твой папа – свинота!

– Думаю, он сочтет это за комплимент.

– Так ты намерена найти девочек?.. Ио, куда ты пихаешь этот белый свитер, он тебе точно не понадобится!

Мне половина всего, что я с собой тащу, не понадобится, но так я справляюсь со стрессом. Привычные вещи дарят иллюзию, что я смогу спрятаться за ними.

– Не знаю я насчет девочек, – вздохнула я. – Если бы они просто ждали там, я бы забрала их с собой.

– К себе?

– К отцу! Пусть хоть раз полноценно исполнит эту роль. Увы, просто забрать их не получится, их по-прежнему ищут.

– Но лично ты этого делать не будешь? – допытывалась Ксения.

– Да я просто не знаю, как! Я ничего о том месте не знаю.

Я, конечно, не в деревне за сараем росла, о США знала – и не так уж мало. Но это теоретическое знание оказалось не особо ценным. Оно мало сообщало мне о жизни маленького городка, затерянного в лесах Индианы. Можно сказать, что я заходила в абсолютно темную комнату – да еще и с завязанными глазами.

В этом отношении не так уж плохо, что подготовка к полету отнимает все мое время. Я даже не успеваю толком подумать о том, какую глупость я готовлюсь сделать – и насколько это на самом деле опасно.

– Ну а он знает, что ты намерена делать? – спросила Ксения уже чуть тише и спокойней.

По тому, как она произнесла это «он», можно было догадаться, о ком речь. Да и то, что она затихла, служило намеком. Знает ведь, что ступила на опасную территорию, но любопытство сгубило кошку – да и не одну.

Мне не хотелось отвечать, но я не нашла ни одной причины не ответить.

– Знает.

– И?

– И ничего. Я ему рассказала, он в курсе. Почему он должен как-то реагировать?

– Не знаю… Мне казалось, что он тебя точно не отпустит, это я с тобой нянчусь!

– Как видишь, отпустил.

Наши с Владом Лариным отношения всегда напоминали американские горки, это мне даже в самом оптимистичном настроении придется признать. Сначала – лучший друг, можно сказать, брат, куда более близкий мне, чем моя кровная сестра. Потом – никто, потому что сложно оставаться кем-то для девушки старшего брата. Слишком сложно, слишком много сплетен. Потом – снова друг и почти любовник, и все могло бы сложиться, если бы не обстоятельства, которые вечно влезают в самый неподходящий момент. И снова никто, затерянный где-то в других странах и других мирах.

Теперь вот, кажется, снова друг. Ценой моих невероятных усилий, между прочим! Но так и должно быть, я когда-то сильно его обидела. Он спас мне жизнь, когда мое импровизированное расследование вышло из-под контроля, и я с готовностью восприняла это как знак свыше (кое в чем я вся в отца). Мы с Владом снова начали видеться, но – исключительно как друзья. Совместные бизнес-ланчи. Редкие прогулки, если у нас мистическим образом совпали графики. Звонки – только в то время, когда дети не спят. Некие глобальные, безымянные дети, потому что своих детей нет ни у одного из нас.

Я знала, что даже такие невинные отношения бесят как минимум половину его семьи. Его матушка, у которой на жизнь Влада свои планы, будет молиться, чтобы самолет вместе со мной рухнул в Атлантический океан. Это было бы идеально: тогда даже могила не напоминала бы ему обо мне.

Не думаю, что она верит в невинную детскую дружбу между мужчиной и женщиной, которых как минимум в прошлом тянуло друг к другу. Она считает, что я хочу большего. Я тоже так считаю, просто не распространяюсь об этом.

В этом плане, известие о моем отлете в Америку должно было стать своего рода тестом. Насколько далеко зашли наши отношения? Куда они вообще движутся? Если бы Влад хотя бы подумывал о том, чтобы выйти за пределы дружеского целибата, он бы наверняка попытался отговорить меня от рискованной поездки. А в идеале, как истинный принц, вызвался бы сопровождать меня.

Но Влад отнесся к новости спокойно – насколько это позволяла ситуация. Он выразил мне соболезнования. У него великолепное образование, он обучен этикету так, что вмиг придумывает соболезнования, достойные речи президента. Причем ты никогда не поймешь, искренне он говорит или нет.

Никаких опасений за мою дальнейшую судьбу он не высказал. Не было того заветного «Ио, я с тобой, я тебя одну никуда не отпущу!», о котором я, скажу честно, мечтала с наивностью влюбленной дурочки. Хочешь ехать – езжай. Да и почему должно быть иначе? Я свой шанс упустила, это нужно признать, а девочка, которую ему присмотрела мать, не так уж плоха.

Так что на следующее утро я отправилась в аэропорт на такси – одна. Отцу и в голову не пришло подвезти меня. Ему казалось, что его обязательства выполнены в момент, когда он выдал мне денег на такси. Как будто это одно и то же – поездка на такси и то, что кто-то хочет лично тебя проводить! Ксюха рвалась помочь, однако на это я согласиться не могла. Это в прошлом мы с ней могли сорваться куда угодно и когда угодно. Теперь она, в отличие от меня, живет правильно, у нее муж и маленький ребенок, это влияет на график.

Нельзя сказать, что я боюсь полетов. Но и я не защищена от всего: диплом психотерапевта не дает тебе никаких преимуществ, ты просто поименно знаешь всех своих тараканов. Так что накануне вылета память начала издевательски подсовывать мне всю известную информацию об авиакатастрофах. Я не пыталась найти в этом нечто мистическое. Я прекрасно знала, что страх перед путешествием – это совместное творчество подсознания и инстинктов. Зачем куда-то лететь, если и здесь хорошо? Сиди на месте и эволюционируй! Повадилась тут…

Так что я спокойно принимала даже самые жуткие картинки, на которые была способна моя фантазия, и напоминала, что статистика на моей стороне. Авиакатастрофы привлекают к себе столько внимания, потому что они масштабны. На дорогах трагедий куда больше, но мы к ним привыкаем и перестаем замечать – психологическая реакция такая. Я не собиралась впадать в истерику накануне путешествия, которому предстояло длиться целый день.

Перелет с одного континента на другой – так себе удовольствие. Сидишь в не самом удобном кресле, слушаешь, как орут чужие дети и ругаются (поочередно) почти все, кто тебя окружает. Смотришь фильмы, на которые при иных обстоятельствах и внимания бы не обратила. Воспринимаешь еду как событие. Я слышала, как некоторые мои соседи по самолету капризничают, упражняясь в остроумии на тему того, что нам привезли. У меня таких проблем нет. Я ходила в столовую постсоветской школы, меня сложно запугать курицей с недостаточным количеством приправ или водянистым пюре.

В раздражающей монотонности полета, как ни странно, очень легко раствориться. Позволить времени проплывать мимо тебя, пока ты пересекаешь часовые пояса. Ворчать на сухой воздух салона, от которого раздражаются глаза, и за этой придуманной ерундой укрыться от настоящих бед. В какой-то момент и я чуть не позволила себе расслабиться, быть как все и сделать вид, что я – простая туристка.

Но мне так нельзя. Поэтому я использовала вынужденную паузу, чтобы подумать о случившемся. Я рассматривала фотографии, которые переслал мне отец. Я уже видела их раньше, а сейчас решила освежить в памяти – я приближалась к пункту назначения.

Моя неведомая старшая сестра была очень красивой от природы. В ней узнавались черты отца, хотя нельзя сказать, что она была очень похожа на него – или на меня. Но, думаю, если бы мы однажды оказались рядом, несложно было бы поверить, что мы – сестры. Мне так и не доведется узнать наверняка.

Ей достались кошачьи черты лица – большие глаза необычной, чуть раскосой формы, высокие скулы, большой рот, который был бы недостатком, если бы не прямо-таки совершенная линия губ. Думаю, у Тэмми были бы все шансы стать моделью, если бы она захотела этого. Но она по какой-то причине выбрала другой путь и запустила себя. На последних своих фотографиях она выглядела по меньшей мере неряшливо. В бродягу еще не превратилась – но подошла к этому опасно близко.

Ее точеные черты расплылись и обвисли. За это нельзя было винить один лишь возраст. Тэмми обрела ту одутловатую, нездоровую внешность, которая присуща всем алкоголикам мира. В скупой информации, переданной отцу, ничего не было сказано о ее вредных привычках, но я готова была спорить на что угодно, что моя сестра прикладывалась к бутылке намного чаще, чем следовало бы. Она не красилась, не выщипывала брови, среди ее медовых волос уже в сорок четыре года вилась паутина ранней седины. Я не говорю, что каждая женщина обязана красить волосы или заниматься бровями. Просто раньше Тэмми это, похоже, делала, а потом перестала. Почему и когда – сложно сказать. Фотографий из этого далекого «раньше» сохранилось очень мало.

Может, на себя Тэмми махнула рукой, а вот дочерям старалась дать все самое лучшее. Они обе были очень похожи на нее, только одна – шатенка, другая – фарфоровая блондинка. Как будто три версии одной и той же женщины! И никаких указаний на отца девочек. Я даже не смогла выяснить, один у них отец или разные.

Заметила я и еще одну весьма любопытную деталь. Младшая девочка, Эмили, выглядела жизнерадостной и открытой миру. На каждом фото улыбается так, будто хочет всем показать безупречную работу своего стоматолога. Глаза сияют, она ничего не боится и готова попробовать все, что угодно. Привет, мир, я иду к тебе!

Ее сестра совсем не такая. Джордан улыбается, но сдержанно. Только потому, что в определенных ситуациях нужно улыбаться, так принято, однако не потому что ей хочется. Губы почти никогда не размыкает. Взгляд умный, настороженный. Слишком взрослый для шестнадцати лет.

Возможно, все дело в том, что она – подросток, а ее сестра – совсем ребенок. У подростков вечно какие-то нелады с миром. Но мне почему-то кажется, что здесь все намного сложнее. Как будто Джордан известна какая-то тайна, которую знала и ее мать, а вот маленькой Эмили ничего не сказали, чтобы защитить ее. Или я слишком много придумываю?

Интересно, говорят ли эти дети по-русски?..

Самолет, белый с голубым дракон двадцать первого века, притащил меня в Нью-Йорк. Мне в Нью-Йорк не надо, но перевозчик решил иначе. Билеты я заказывала в последний момент, выбор тут не так уж велик.

Мои соседи по салону радовались вновь обретенной свободе, они спешили за багажом, а потом – к воротам, туда, где их кто-то ждет, а небо снова над ними, а не вокруг них. Мне же предстояло потерять пару часов в гудящем, как улей, аэропорту, чтобы снова сесть в консервную банку и дышать очищенным воздухом, ожидая, когда же я попаду в Индиану.

Сами американцы очень любят придумывать своим штатам негласные названия. Так вот, Индиана зовется «штатом верзил». Не слишком многообещающе. Ну а что делать?

В итоге я попадаю в Форт-Уэйн. Считается, что это крупный город, но в аэропорту я начинаю подозревать, что не очень. Это я просто с Нью-Йорком сравниваю. Не то место, где я оказалась бы добровольно, так ведь я в Штатах не на экскурсии!

– Цель визита? – спрашивают меня на паспортном контроле. Все по-взрослому.

Забрать труп сестры, которую я никогда не знала и уже не узнаю.

Но сказать об этом я не могу, да никого здесь и не интересуют мои проблемы. Им просто важно убедиться, что я им страну за время своего визита не испорчу. Поэтому я со сдержанной улыбкой говорю:

– Дела. Я по приглашению.

Приглашение у меня действительно есть, и его проверяют. Я продолжаю улыбаться. Тут страна такая – все улыбаются. Не потому что безмятежно веселые, просто так принято. Мне удачно удается скрыть то, что я с ног валюсь от усталости. Странно, да? Большую часть этих суток я ничего не делала, просто сидела на месте. Но устала я так, словно пробежала марафон.

Наконец местные решают, что особой угрозы я не представляю, и аэропорт выплевывает меня в холодные осенние сумерки. Мне кажется, я была в пути год. Часы, проведенные в закрытом пространстве самолета, чуть-чуть помогают, связь с привычным временем суток разорвана сама собой. Но я бы все равно не стала продолжать путешествие, если бы все зависело только от меня. У меня не было сил искать автобус, чтобы ехать в ту дыру, которую Тэмми выбрала своим последним пристанищем. Я бы доползла до ближайшего отеля – и не дальше.

Но здесь я получила неожиданную помощь. Впрочем, неожиданной она была только в Москве, когда мне впервые сообщили, что она будет. До Форт-Уэйна я добралась уже с определенными ожиданиями.

Все переговоры с моим отцом вел священник городка Олд-Оукс, где и умерла Тэмми. Именно ему она оставила завещание, он стал последним исполнителем ее воли. Он вызвался встретить меня, когда узнал, что я лечу в США.

Я была благодарна – и несколько насторожена. Нельзя равнодушно отнестись к тому, что это дело ведет священник, да еще и непонятно, какой конфессии. Что если он мне проповедь устроит? Или начнет отчитывать меня за грехи отца? Я и без того была в уязвимом положении, мне не хотелось бы ехать в одной машине с человеком, который рассматривает сожжение меня на костре как вполне годный вариант.

Но все оказалось не так страшно. Меня встречал не фанатик с пылающим взглядом и не строгий монах в потрепанной хламиде. Он и на священника-то не был похож! Скорее, на уставшего от жизни бухгалтера лет шестидесяти пяти в поношенном, но опрятном костюме. Мне важнее был его доброжелательный взгляд, а узор морщинок на лице намекал, что этот человек часто улыбается и не стремится скрыть свои эмоции.

– Здравствуйте! Вы, должно быть, Лана?

По телефону я представилась Ланой, потому что не надеялась, что он запомнит или хотя бы правильно произнесет «Иоланта». Так что, должно быть, это я.

– Она самая. Мистер Хэгроув?

– Зовите меня отец Джозеф, прошу!

Я-то, конечно, буду его так звать, если ему очень хочется, но сложно сказать, уменьшает такое обращение дистанцию между нами или увеличивает ее.

Он с легкостью, удивительной в его возрасте, подхватил мои чемоданы и понес их к старому «Форду», цвет которого сложно было различить в темноте. Просто какой-то светленький, а какой именно – утро покажет.

– До Олд-Оукс путь неблизкий, не меньше пяти часов, – предупредил он. – Если погода плохая, то и дольше, но нам с погодой повезло. Вы можете поспать на заднем сидении.

Вот уж нет. Я ему доверяю, потому что это сейчас нужно. Но спать в его машине сразу же после знакомства мне как-то не хочется.

– Я не устала, в самолете выспалась, – соврала я. Кажется, получилось убедительно. – Должна признаться, мне несколько неловко, что вы проделали из-за меня такой путь – дважды!

– Не стоит даже думать об этом! Я должен вашей сестре… Мертвым наши долги не нужны, но иногда их исполнение помогает очистить совесть живым.

Не очень-то мне понравилась эта фраза, особенно на пустой темной парковке перед аэропортом. Но я решила не придираться к отцу Джозефу сразу, позволила ему сосредоточиться на вождении. Как бы старик ни крепился, он устал – я даже не знаю, сразу он забрал меня или успел отдохнуть. Поэтому на сложных участках дороги я молчала, позволяя ему смотреть по сторонам.

Лишь когда мы оказались на шоссе, прямом, как стрела, и таком же быстром, я решила, что можно снова поговорить.

– Почему вы считаете, что что-то должны моей сестре? Она была вашей прихожанкой?

– Нет, никогда. Не думаю, что Тэмми во что-то верила. Мне даже показалось, что ей неприятна тема религии.

– И вас, священника, это не напрягало?

– Моя работа – не осуждать, – мягко улыбнулся он. – Я сразу сказал Тэмми, что в церкви ей всегда рады, и больше мы к этой теме не возвращались. Но я готов был оставаться ее наставником и другом, не влияя на ее религиозные убеждения. Это ведь я привез ее в Олд-Оукс, я помог ей устроиться в городе. Было бы несправедливо просто бросить ее на произвол судьбы!

А вот это уже интересно! Ни о чем подобном я даже не догадывалась. Я ожидала, что мне придется провести пять часов в машине с добродушным дедком, который просто упростил мне жизнь. Однако рядом со мной вдруг оказался ценнейший источник информации.

– Расскажите о ней, – попросила я. – Мы не были знакомы. Возможно, она даже не знала, что я существую.

– Да, в завещании она указала только своего отца, – кивнул отец Джозеф. – Но и я знал ее не так уж долго – пять лет. Она никогда не рассказывала всех подробностей о своем прошлом. Мне показалось, что оно было не очень счастливым.

Выяснилось, что мой спутник всегда был человеком деятельным. Семью отец Джозеф так и не завел (хотя ему, если я правильно поняла, можно было), и все его внимание было сосредоточено на службе. Ему было несложно поддерживать в порядке небольшую церковь, он успевал принимать активное участие в жизни городка. В Олд-Оукс священник оставался весьма уважаемым человеком – наряду с шерифом и директором школы. Те, с кем мэру приходилось считаться.

Но энтузиазм отца Джозефа распространялся не только на вверенную ему территорию. По большим праздникам, таким, как Пасха или Рождество, он отправлялся по соседним городам и посещал приюты для бедных. Он привозил туда гуманитарную помощь, заботливо собранную прихожанами его церкви, и рассказывал, как замечательно живется в Олд-Оукс. Городок был маленьким, откровенно скучным и нуждался в притоке «свежей крови».

Так отец Джозеф и познакомился с моей сестрой. Тэмми тогда было тридцать девять – целая жизнь за спиной. И, похоже, непростая жизнь. Она была мрачной, настороженной, никому не доверяла, во всем искала подвох. Своих дочек, тогда еще совсем маленьких, она охраняла с яростью львицы.

– Я сразу почувствовал, что могу помочь ей. Есть люди, которые добровольно катятся под откос. Им просто лень что-то менять! Но Тэмми была не такой. Я понял, что в ее жизни произошло какое-то горе, хотя она отказалась отвечать на мои вопросы. Я лишь выяснил, что последние годы она и девочки много путешествовали и нигде надолго не задерживались, а своего дома у них нет, как нет и семьи. Я знал, что, если дать ей шанс, она им воспользуется, и не ошибся. Тэмми была очень умной и трудолюбивой, это помогло.

Найти ей дом было несложно – в Олд-Оукс хватало зданий, хозяева которых переехали или умерли, не оставив наследников. Правда, дом нуждался в ремонте, зато достался Тэмми со всей мебелью, а уж она сама привела его в порядок.

– Руки у нее были золотые, – вздохнул отец Джозеф. – С любой работой она справлялась не хуже мужчины!

Так себе комплимент, ну да ладно. Я пока предпочитала слушать, а не говорить.

Девочки стали ходить в школу, Тэмми устроилась на работу – поварихой в местную забегаловку. Соседи ее приняли, даже в душу не лезли, позволяя сохранить свои тайны. Живи да радуйся!

Но она так не умела. Похоже, даже за пять лет Тэмми так и не смогла поверить, что теперь – все, это не перемирие с судьбой, а постоянный мир. Ей казалось, что ей в любую минуту могут указать на дверь. Как пришла, так и уйдешь! Поэтому она оставалась напряженной, близких друзей не заводила и очень внимательно следила за своими детьми.

– Когда она начала пить?

– Откуда вам это известно? – мигом насторожился отец Джозеф. – Не помню, чтобы я рассказывал это вашему отцу.

– Иногда фотографии говорят больше любых слов.

– Тогда вы внимательны… Проблемы с алкоголем у нее начались где-то на третий год жизни здесь. Хотя я не думаю, что это был первый случай. Она просто сорвалась.

Она и должна была сорваться. Нельзя жить в постоянном напряжении и не поддаться его разрушительной силе. Просто нормальный выход – это избавиться от источника напряжения. Но у Тэмми почему-то так не получилось.

Нельзя сказать, что выпивка взяла да разрушила ее жизнь. Какой-то самоконтроль она сохранила: она никогда не пила в рабочее время и никогда не уходила от ответственности. Она следила за тем, чтобы у ее дочерей было самое необходимое. Но когда у нее появлялось время наедине с собой, она сразу стремилась напиться, словно опасаясь чудовища, живущего в недрах ее памяти.

Такой образ жизни ее губил, и многие хотели бы помочь ей, но ни у кого не получалось.

– Как вы думаете, то, как она жила, и ее прошлое… что-нибудь из этого могло быть связано с ее смертью?

Я задала тот вопрос, который должна была задать. Кто угодно спросил бы на моем месте, но мне почему-то тяжело было произнести это вслух, и я тут же затаилась, словно сделала что-то плохое.

Но отец Джозеф не был оскорблен таким недоверием к его родному городу. Думаю, он все понимал.

– Нет, и полиция даже не рассматривается такую версию. Когда она только переехала, я боялся, что ее прошлое действительно может стать угрозой. Я просил шерифа побеседовать с ней – и он сделал это. Мы с ним очень давно знакомы, я доверяю ему, как себе. Он заверил Тэмми, что она в любой момент может обратиться за помощью, и никто не посмеется над ней, даже если ее напугает тень за окном.

– А она что?

– Сказала, что не боится ни теней, ни чего бы то ни было. Тэмми всем говорила, что никто за ней не придет. Зачем ей врать?

Ну, например, чтобы ее не вышвырнули из этого милого ласкового городка, узнав, что у нее есть серьезные враги. Гостеприимство простирается только до определенного предела, в какой-то момент своя шкура становится дороже.

А может, Тэмми молчала, потому что ей нечего было сказать. Не похоже, что отец Джозеф врал мне, он действительно считал, что ее смерть была чудовищным, но непредсказуемым преступлением.

Однако это никак не объясняло, куда сбежали девочки.

– Думаю, их скоро найдут, – сказал он. – Возможно, они чего-то испугались! Например, того, что их разлучат.

Или заберут в Россию. Или их найдет тот, кто убил их маму, потому что они все-таки его видели. Сестры не знали, приедет за ними кто-то или нет, они могли рассчитывать только на себя. Я бы хотела верить в их возвращение так же открыто и доверчиво, как священник, но у меня просто не получалось.

Мы прибыли в Олд-Оукс посреди ночи, заехали с другой стороны – не с той, где стоял дом Тэмми. Ехать туда было уже поздно, в морг – тем более. Я, конечно, смелая барышня, но не настолько, чтобы в любое время суток смотреть на мертвецов! К тому же, я здорово устала, у меня кружилась голова, а в таком деле не помешает ясность мыслей.

Отец Джозеф догадался об этом (не так уж сложно догадаться), он сразу отвез меня в мотель.

– Дом Тэмми к вашим услугам, но там… не убирали, – пояснил он. – Не думаю, что вам захочется там ночевать.

Иными словами, там все еще повсюду пятна крови. Да мне и днем там не хочется бывать! Но – нужно. Когда силы вернутся, станет попроще.

Я распрощалась со священником и направилась в свою комнату. Интерьер так себе, но по меркам Олд-Оукс, думаю, лучшее, на что можно надеяться. Очень похоже на хичкоковский «Психо». Надеюсь, хозяева этого заведения все же поприятней, чем в фильме, будут.