Небуляры

Какая гнусность! Превратиться в орудие размножения бесплодных созданий, жить в плену, окруженным желтыми потоками и квазикерамическими укрытиями? Рождать каких-нибудь наследников для Вихря Сто Первого и ему подобных? И неужели нашлись те, кто пожертвовал честью для сохранения жизни? Нет, об этом даже подумать невозможно!

Но ведь этот самозваный Совет Преображения еще не одержал верх! Он только хвалится и объявляет смутное время бунта новой эпохой! А значит, еще возможно возвращение мирной, спокойной, устоявшейся за десятки тысяч оборотов Астриона, жизни. Жизни, в которой каждый знал свое место, в которой Древняя Память поддерживала культуру и цивилизацию, а беспамятные создания верно служили тем, кто берег и хранил память и традиции.

Эта жизнь могла еще вернуться, для этого и помчался на Астрион Огонь Победы, для этого и ждали его там соратники! Но для того, чтобы дожить до торжества порядка и справедливости, надо было спокойно ждать своего времени и оставаться верным самому себе и Древней Памяти. И Долгу Жизни. А значит, надо быть в прямой досягаемости связи, поддерживая связь с юнцом человеческого рода и ждать его, как было условлено, летая туда и обратно в засветовом коридоре.

Луч Мудрости еще раз проверил связь и потребовал изображение слившихся в одно целое человеческих кораблей. Однако их больше не было видно, и сигналы от них не проходили. Оба корабля – шарообразный военный с длинными захватами, и продолговатый пассажирский – были укрыты толстым слоем клубящегося белого тумана. Это был небуляр, и теперь он превратился в беду не только Астриона, но и углеродных беспамятных существ Галактики. Вот и прекрасно! Пусть люди что-нибудь придумают!

13

Белый светящийся туман клубился в окне рядом с Кави. Сначала за ним исчез круглый голубой бок Стики со светящимся ободком, потом затянулись дымкой кольца, а теперь не было видно даже звезд. Кави было страшно, свет в пассажирском отсеке погас, а пол ушел из-под ног в пустоту. Но ведь страх и невесомость должны были появиться, когда прилетит астрионид! А сейчас только туман, да и туман какой-то странный, ведь в безвоздушном пространстве не бывает водяного пара! Ну, страх она еще выдержит, это не так страшно, как тот астрионид на космодроме. Но почему нет света? И даже надоедливые мысленные голоса пропали.

А где же комд? Ведь он только что был в пультовой! Кави всмотрелась в темный конец прохода, но увидела только две повисшие по сторонам двери фигуры в экзоскелетах с темными шлемами. Между ними всплыло над полом короткое безголовое тело в бело-синем комбинезоне. Тяжелый запах свернувшейся крови смешался в воздухе пассажирского отсека с горьким дымом горелого пластика. Вот, значит, как это бывает! Стоило девушке-пилоту не подчиниться приказу комда, как она в одно мгновение превратилась вот в это, короткое, уродливое, страшно пахнущее тело. Кави обхватила себя руками, пытаясь справиться со страхом. Нет, она взрослая женщина, достойная этого умного, прекрасного и свободного человека! И она делает все, как он говорит, и она любит его! Комд должен обязательно понять это!

В пассажирском отсеке «Рассвета» становилось холодно. Кави поглядела по сторонам, пытаясь найти в полутьме хотя бы индикаторы, показывающие температуру, но светился только белый туман за окном.

– Закройте шлем и включите химический обогрев, Вирикависта, – шепелявя разбитым ртом и шмыгая носом, проговорил толстый землянин Арсен Оболенский. – Тогда будет теплее.

Сам он не спешил натянуть на голову пленку шлема, пытаясь опустить и пристегнуть в кресле безвольно висящего господина Хоппе. В полутьме румяное лицо представителя с закрытыми глазами и темным провалом приоткрытого рта казалось мертвым. А может быть, он и вправду умер? Нет, что-то чувствуется, вот какая-то мутная картинка… черные волосы, темные глаза… Это она сама, Кави… А вот какое-то лицо за темной пленкой шлема… комд? Зачем господин Хоппе пытался ему внушать? Ведь понятно, что комд сильнее! Толстый этнограф Арсен, взъерошивая слипшиеся от крови усы, думал о мелочах. «Два зуба он мне выбил или три? – мелькнуло в его мыслях. – Впрочем, как говорят регдондские долонаны, кожу потерял – о шерсти не горюй. Ладно, сейчас пристрою этого деятеля из министерства, а потом надо попробовать начать переговоры.»

Какой он противный, и нянчится со всеми! Даже имя у него противное – Арсен! Кто будет вести с таким переговоры? Жалкое, униженное существо с распухшим носом и разбитыми губами. Кави отвернулась. … А вот мысль Нины. Что она хочет сказать? Нина Бергман решительно встряхнула своей пышной, развевающейся в невесомости прической.

– Что здесь устроили? – отчетливо и презрительно проговорила она. – Этот страх оскорбляет человеческое достоинство, а отсутствие удобств унизительно! Музыки в салоне нет, свет отключен, инициация сорвана! В конце концов, мои родители близко знакомы с президентом Нельсоном, и …

– Перестань, Нина! Рейдеры услышат и такое потребуют… – прошептал великан Герхард, дергая ее за рукав, но было поздно.

– А ну, прекратить разговоры! Кому сказано? Молчать, биомасса гнилая! – услышала Кави приглушенный шлемом низкий голос. Он говорил на евроамериканском, но выговор напоминал каутильский. В пультовой почудилось какое-то движение. Это он! Комд! В проем двери выплыла фигура в блестящем экзоскелете с затемненным шлемом. Свет белого тумана отражался в черной пленке. В несколько сильных гребков комд оказался совсем рядом с Арсеном, но не обращая внимания на неуклюжего землянина, повернулся к Нине и Герхарду.

– А ну, молчать, хвост поганый!

Рука в тяжелой перчатке ударила в лицо Герхарда, голова великана откинулась, и он повис над креслом. Нина отодвинула от своего лица его безвольно плавающую в невесомости руку и повернулась к нависшему над ней комду.

– Господин командир, мы с вами достойные люди, и, несомненно, поймем друг друга в сложившейся ситуации. Имея весьма достойный круг общения, я лично могу обратиться от вашего имени к правительству Стики и президенту Нельсону как доброму знакомому моего отца. Свяжитесь с ним, и я смогу добиться для вас условий, максимально соответствующих вашему человеческому достоинству…

– Заткнись! Еще издевается, тварь! – глухо крикнул комд из-под шлема. Держась одной рукой за спинку кресла, он со всего размаху ударил Нину ребром ладони по шее. Невесомость не мешала ему точно рассчитывать силу удара. – Свяжись! Как я с ними свяжусь, когда всю связь отрезало? Сидеть! Если связь за полчаса не появится, все луч в лоб получат! Мне терять нечего!

– Как вы смеете? – Нина пригнула голову, пытаясь избежать следующего удара в шею, но комд, замысловато сложив пальцы перчатки, ударил ее в грудь. Нина вскрикнула, рука в перчатке поднялась снова. Кави замерла от ужаса, глядя, как сильный и смелый человек бьет беззащитную женщину. Но может быть, так и надо? Нина, которая все время твердила о собственном достоинстве, сейчас вела себя как-то недостойно. Может быть, она это заслужила?

– Отпусти ее! – крикнул пришедший в себя Герхард. Он попытался перехватить бьющую руку, но комд, отпустив кресло, ударил его в основание шеи обеими руками в бронированных перчатках. Голова великана откинулась, и он снова всплыл над креслом, повиснув на лапах-фиксаторах. В мыслях его Кави не услышала ничего – видимо, он снова потерял сознание. Ну да, он вмешался не в свое дело, помешал наказанию глупой Нины. Наверное, комд прав… Какой он сильный! Как он ударил!

«Связи нет… может не появиться… туман это небуляр..». – услышала Кави мысль висящего в своем кресле господина Хоппе. Кажется, он пришел в себя. «Тише, не шевелитесь, пусть он думает, что вы еще не пришли в себя…»– проплыла мысль Арсена. « Понял… Туман растет… так и говорили..» – проплыла четкая, как команда микрокомпу, мысль господина из министерства. Что это, он мысленно пытается разговаривать с этнографом? «А что это такое? Страх, как от астрионида ,только слабее…» – поинтересовалась мысль Арсена, но ответа он не дождался. Видимо, господин Хоппе снова потерял сознание. Этнограф осторожно двинулся к лежащим в своих креслах Нине и ее жениху. Но неужели туман действительно растет?

Туман действительно рос. Мерцая и переливаясь, он расползался по стеклу, пока полностью не закрыл окна своими светящимися клубами. В неровном белом свете Кави увидела, как комд, откинув с головы шлем, приближается к ней. Теперь она отчетливо видела огненные черные глаза, четкие брови и прямой нос. Как же он красив! Таких людей единицы на миллион! И он протягивал к ней руку!

– Борт не идет, движок отрезало, ну так иди ты сюда! – проговорил он своим удивительным голосом, в котором каутильская певучесть смешивалась с хрипотцой, похожей на звук голоса биополевика. А может быть, он тоже биополевик? Ведь он, кажется, слышит ее мысли! Как хорошо!

– Ну что встала, давай, раз готова! – комд рванул Кави за руку, и она выскользнула из-под фиксаторов прямо в его объятия. Он швырнул ее по проходу в сторону пультовой, и она ударилась спиной о дверь. Зачем? Что он делает с ней? Комд мгновенно оказался рядом, выдернул из стены пару ремней и застегнул их поперек туловища Кави, привязав ее к стене. В мутном беловатом свете тумана все, кто был в пассажирском отсеке, смотрели на нее. Комд рванул ворот ее экзоскелета.

– Я что, раздевать тебя должен?

Но почему здесь, почему так? Неужели он может…Кави дрожащими пальцами начала расстегивать липучки. Выжженное пятно чернело на ковре, притягивая ее взгляд, обезображенное мертвое тело с раскинутыми руками покачивалось рядом, будто хотело достать Кави рукой.

– Давай скорей, тварь! – крикнул хриплый голос, и что-то ударило Кави о стену. Рывок, другой – на мгновение ей стало холодно. Зачем он так хватает ее, ведь это больно и неприлично… Сати всегда говорила, что приличные люди прикасаются друг к другу только ко время любви…Как больно! Это и есть любовь? Зачем надо дергать комбинезон?…Кави мельком увидела гневное, прекрасное лицо комда. «Что она корячится!» – ворвалась в ее сознание его мысль.

«Подсуетилась! – услышала Кави мысль пришедшей в себя Нины Бергман. – Где ее достоинство? Девка рейдерская, гадость какая!»

Ой, еще больнее! Зачем он так, она же не сопротивляется! Кави зажмурилась, но темнота не защищала. Горячее дыхание комда жгло ее щеки, жесткие руки давили на ребра, холод проникал под расстегнутый сверху донизу экзоскелет и комбинезон. Но почему при всех, здесь? В учебнике было сказано… Она попыталась вырваться, но боль пригвоздила ее к стене. Ох, Трое Великих! Что он делает? Кави захотелось умереть.

Но вот, наконец, все кончилось, и Кави открыла глаза. Перед глазами все так же чернел выжженный круг на ковре, а мертвая рука в белом форменном рукаве с нашивками прикасалась к ноге Кави. «Получила свое – теперь будет издеваться над нами вместе с ним! Вот сволочь!» – услышала Кави четкую мысль Найджела.

– Какая гадость! – раздался голос окончательно пришедшей в себя Нины. – Находиться в одном помещении с подобной особой ниже моего достоинства!

«Тише, тише, не злите рейдеров!»– мысленно предупредил ее этнограф.

«Это не твое дело, мешок!» – совсем уж грубо рявкнула мысль красавицы, но вслух она больше не говорила. Кави замерла, не решаясь повернуть голову. Что же это? Совсем недавно она чувствовала себя сильной и свободной, а теперь все ненавидели ее! За что комд сделал это с ней? Почему он был таким безжалостным? Она только хотела быть свободной и счастливой, а вместо этого… Теперь мать никуда не отпустит ее в самостоятельный путь, по крайней мере, в течение пяти лет, положенных по закону. Она и так никуда и никогда не выпускала Кави из дома, а теперь… А что скажет Сати, когда узнает? Что же делать? Резкий рывок за волосы заставил Кави повернуть голову, и она увидела перед собой черные глаза комда.

– Это что еще у тебя? А ну, к окну, быстро! – он потянул ее к себе, свободной рукой расстегивая ремни, державшие Кави у стены. – К свету!

Комд подтащил ее к ближайшему окну, и мерцающий свет белого тумана осветил их лица. Кави увидела, как гневно кривятся его твердые губы и почувствовала новый рывок за волосы.

– Эй ты, шпионка, кто тебя подослал? Почему ты синяя, кто в тебя всунул эти синие блоки? – крикнул он. Почему она синяя, какие блоки?

– Не знаю, – пробормотала Кави. Скосив глаза, она увидела треугольник смуглой кожи в просвете своего расстегнутого комбинезона. Ей показалось или кожа на самом деле приобрела синий оттенок? Нет, не может быть, это кажется, это от света тумана!

– А ну, отвечай быстро! На кого работаешь?

От тяжелой пощечины загудело в висках, резкие тычки в грудь и в шею не давали перевести дыхание. Кави задыхалась от боли, а удары следовали один за другим – сильные, размеренные, рукой сложенной не в кулак, а пальцами вперед, вроде когтя.

– Я ни на кого не работаю! – хрипло вскрикнула Кави. Она не хотела плакать, но слезы сами потекли у нее из глаз. Комд продолжал бить ее, не меняя мрачного выражения лица. Он добивался нужного ответа, остальное его не интересовало.

– Тварь! Кто тебя подослал? Отвечай! Откуда у тебя синие блоки?

От каждого удара перехватывало дыхание. За что он ее бьет? Она не знает никаких блоков! Когда он успел стать таким злобным и равнодушным? Или он был таким с самого начала? На «Индре» он приказывал убивать спящих пассажиров, сегодня он убил девушку-пилота, а потом требовал выкупа от президента Стики и от матери! А потом он бил беззащитных людей, а она еще думала, что он прав! О чем она думала, когда он делал все это? Она сама во всем виновата! Теперь никто не заплатит за нее выкупа, никто не поможет рейдерской девке, никто не заступится! Боль ударов вспыхивала искрами в глазах. Кави не пыталась оправдаться и не просила пощады, она ждала конца. Но вот мрачное лицо комда расслабилось, он ударил ее в последний раз ногой по ребрам и отплыл в сторону.

– Тратить еще время! – пробормотал он, скрываясь в пультовой.

– Тише, Вирикависта, сейчас я вам помогу, – негромко проговорил Арсен Оболенский, подплывая к ней. Рейдеры по-прежнему спокойно смотрели на него – видимо, не принимали толстого землянина всерьез. – Все не так страшно, мы дождемся помощи, все будет хорошо. Держитесь за меня, я отнесу вас в кресло.

Кави потянулась застегнуть растерзанный комбинезон, но резкая боль в ребрах оглушила ее, и она потеряла сознание.

14

Перехватчик завис над площадью Свободы. Вокар посмотрел вниз, выбирая место для посадки, но свободного места не было – темно-синий, как каутильское небо, пластик мостовой скрылся под разноцветными вагончиками и пластиковыми палатками. Между ними бегали люди и ездили передвижные военные кухни-синтезаторы под присмотром солдат в красно-зеленых форменных комбинезонах. Люди подбегали к кухням, хватали коробки с едой и исчезали в своих вагончиках и палатках.

Понятно, эвакуированные заняли даже площадь перед президентским дворцом, а президент Хан не слишком рад этому соседству. На зеленом, с протоптанными дорожками, газоне расположился шагающий танк, расставив свои длинные ноги, как гигантский паук. За ним встали в ряд три перехватчика, держа под прицелом лучевых орудий всю площадь. Десятка два бойцов в красно-зеленых «Хануманах» встали в ряд перед оградой президентского дворца, белые шарики видеодатчиков зависли у стен дворца.

Ну что ж, отлично, план действует, и даже лучше, чем предполагал Вокар. Четыре из восьми энергостанций Восьмерки уже встали, а туман, или небуляр, как теперь выражаются ученые бездельники, плавает по орбите вокруг Каутильи пятидесятикилометровыми облаками.

Вокар задал программу автопилоту перехватчика и включил двигатель «Ханумана». Люк перехватчика открылся, и Вокар, подруливая в воздухе руками и ногами, плавно спустился с пятнадцатиметровой высоты на ту сторону площади, где было больше палаток и меньше солдат. Перехватчик закрыл люк и на автопилоте отправился на «Арджуну». Ну что ж, можно начинать! Вокар дал мысленную команду, и хамелеоновый «Хануман» в одну секунду стал красно-зеленым, как мундир полка охраны.

Не выключая двигателя и слегка приоткрыв пленку шлема, Вокар направился через площадь к воротам дворца. Дышать разреженным каутильским воздухом было трудно, от запахов грязного жилья и дезинфекции хотелось чихнуть. Площадь Свободы выглядела помойкой. Ветер гонял между вагончиками пластиковые коробки от еды и рваное одноразовое белье, грязная мелкота с визгом прыгала с крыши передвижного сортира в заросли засохших бананов, две бабы орали на худого, долговязого урода в рваной военной форме, а тот отмахивался от них огромным спальным мешком. Миражные праздничные плакаты исчезли, подсветка на домах отключилась, пропал даже миражный Гаруда над ободранными розовыми стенами и мутными окнами президентского дворца. Над одним из вагончиков взлетел мираж, и Вокар услышал знакомый голос.

– Служанка своих избирателей, депутат Девика Нараян обращается к своим соотечественникам! Пробил час, когда народ Федерации Каутилья должен сделать свой выбор, произнеся приговор так называемому президенту, который не способен защитить свободу отечества. Народ Каутильи заплатил за свою свободу дорогой ценой и не позволит отнять ее у себя! Стихийное бедствие, которое обрушилось на родину свободных людей, не случайно выбрало именно это время. Это Трое Великих богов напоминают гражданам свободной Каутильи в преддверии Дня Независимости о том, что они вольны сами решать свою судьбу! В тяжкий час испытания деспотичный президент посягнул своими карантинными мерами и панической эвакуацией на самое дорогое, что есть у народа Каутильи – его свободу! Посмотрите на плоды его правления!

Вокар сделал шаг в сторону и, включив двигатель «Ханумана» на полную мощность, пнул опору ближайшей палатки. Двигатель сработал исправно – один усиленный удар опрокинул всю хилую конструкцию. Из-под шевелящегося пластика упавшей палатки послышался детский рев и пронзительный визг хозяйки. Не дожидаясь ее появления, Вокар одним ударом усиленной двигателем руки снес заднюю стену соседнего вагончика. Новый пинок ногой подломил стойку следующей палатки, и оттуда, как напуганные крысы, побежали их грязные обитатели.

– Девика Нараян призывает своих избирателей посмотреть беспристрастным взглядом. – не умолкала Девика в мираже. – Кто управляет свободным народом Каутильи? Правительство генерала Хана бессильно сохранить энергетику планеты! В домах не хватает тепла, и дети, главное богатство свободной нации, мерзнут! Скоро энергии не хватит для синтеза пищи, и народ начнет голодать, а карантинные меры, объявленные так называемым президентом Ханом, не позволят доставлять продовольствие с других планет!

Вокар промчался через растревоженный городок, по пути незаметно сбивая то одну, то другую палатку. До оцепления оставалось не больше двадцати метров, бойцы в таких же, как у него сейчас, красно-зеленых «Хануманах», стояли, символически положив руки на пояса с лучевиками. Офицер всматривался в суету на площади, не давая никаких команд. Эвакуированные бегали среди вагончиков и палаток, разыскивая виновника происшествий, городок на площади стал напоминать не просто свалку, а свалку, по которой прошелся удар гравидеструктора. Остановившись на краю бурлящего городка эвакуированных, Вокар принял такую же позу, как бойцы охраны, не забыв повернуться спиной к плавающим в воздухе видеодатчикам.

– А чем генерал Хан, собирается кормить сотни эвакуированных, которых его приказом согнали с привычных мест на орбите, уволили с заводов и лишили мест работы на энергостанциях? – вдохновенно вопрошала из миража Девика. – Они вынуждены жить на газонах в столице, их дети слоняются по улицам ,словно нищие в древние времена! Кто ответит за это переселение, которое не дало никаких результатов, кроме остановки орбитальных производств? Кому это было нужно? Разве бедствия граждан дали средства для борьбы с белым туманом? Разве кто-то смог сберечь энергию на заводах? Разве сохранились рабочие места? Нет, и еще раз нет! Приказы так называемого президента Хана жестоко разрушили устоявшийся порядок жизни Каутильи и принесли в жертву его собственным целям судьбы людей! И вот уже вопрос встает во весь рост, как призрак безрадостного будущего – кому быть президентом Каутильи? Достоин ли власти тот, кто силой присвоил себе власть на планете?

Ну, пора! Не меняя позы, Вокар вытащил лучевик и ударил широким лучом в просвет между ближайшими палатками.

Пожар! Горим! – взвыло двуногое быдло. – Где огнетушители? Огнетушители несите!

А вот этого допускать было нельзя – не хватает только, чтобы они отвлекались от главного дела! Вокар поймал пробегавшего мимо низкорослого заморыша – откуда только такой взялся среди рослых каутильцев? – и подтолкнул в сторону ограды президентского дворца.

– Туда беги, туда!

Заморыш рванулся вперед, Вокар пробежал рядом с ним несколько шагов, увлекая за собой нескольких долговязых полуодетых идиотов. Через несколько секунду по площади мчалась разъяренная волна двуногого быдла, забывшего о том, что охрана никого не пропустит за ограду дворца. Вокар переключил окраску экзоскелета на хамелеоновую, и мгновенно слился с пестротой убогих вагончиков и навесов.

– Вперед, братья! Вперед, там ваша цель! – напыщенно, в тон речи Девики, крикнул он вслед бегущим, падая на землю. Вся орда набросилась на охрану, но красно-зеленые гвардейцы были уже готовы. Сверкающие белые лучи скосили первый ряд бегущих, следующие с ревом и воем кинулись в бой по их еще бьющимся телам, раскидывая падающие палатки и опрокидывая вагончики. Офицер-гвардеец дал команду, и красно-зеленые «Хануманы» бросились в бой, ломая усиленными двигателем руками живые тела и отшвыривая в стороны бьющихся и кричащих противников. Несколько лучей сверкнули со стороны вагончиков, но им навстречу упал, разрезая городок на две части черной полосой, широкий мощный луч танкового орудия. По площади Свободы поплыл дым, горечь вползла под приоткрытый шлем, и Вокар, натянув пленку, переключился на автономный режим.

Дожидаться конца не имело смысла. Ползком он добрался до края площади, выскочил из-за горящего вагончика в переулок и дал команду «Хануману» на очистку поверхности и фиксированную окраску. Через десять минут командир «Уграсены» в начищенном сером «Ханумане» с командирским значком на рукаве, входил в кабинет президента.

Президент сидел за столом, перед ним в мираже шла техническая запись, переданная видеодатчиками охраны. Вокар придирчиво вгляделся в запись – его «Хануман» был едва виден в глубине миража за углом вагончика, а лицо под темной пленкой шлема не просматривалось вообще. Если бы Вокар не знал точно, что это он сам, он вполне мог бы принять фигуру в «Ханумане» за охранника, перешедшего на сторону восставших. Так и было задумано, а если кто-то усомнится, можно будет задействовать своего человечка в разведке. Человечек доложит своему начальству то, что нужно Вокару, а начальство преподнесет хоть самому генералу Хану!

Генерал молча кивнул Вокару и поднял над столом второй мираж. Там заканчивалась запись речи Девики Нараян.

– Свобода торговли, свобода слова, свобода передвижений – все завоевания народа Каутильи отняты у него! Перед лицом общегалактического бедствия и перспективой возможной войны с Астрионом народ Каутильи должен задать себе вопрос: кому быть президентом планеты? Девика Нараян, покорная служанка народа Каутильи верит, что свободный народ уже знает ответ на этот вопрос. И народ ответит! За свободу до конца!

Девика торжествующим жестом выбросила вверх руку, призывая к борьбе свободный народ, и мираж замер над столом, кидая разноцветные отсветы на лицо президента. Генерал Хан дернул левым углом рта и повернулся к Вокару. Выражение лица было мрачное.

– Ну и как господин командир «Уграсены» будет это объяснять? – прорычал он. Вокар прикинул – экспертиза вряд ли за десять минут смогла опознать Вокара в неясной красно-зеленой фигуре за углом вагончика, а перехватчик без опознавательных маяков вообще на площади не появлялся. Скорее всего, объяснять следовало словесное недержание Девики, об ее давнишней связи с Вокаром знали все. Значит, лучшим способом защиты было нападение.

– А что здесь объяснять? Госпожа Нараян делает вид, что она чиста, как горный снег, но у нее есть, о чем помалкивать перед избирателями.

Генерал снова покривил рот влево, заинтересованно глядя на Вокара, но ничего не сказал.

– Конечно, ни один бизнес не бывает вполне чистым, но то, чем пользуется Девика Нараян, способно скомпрометировать десяток депутатов. – продолжал Вокар. – На Трайе, на заводе по переработке керасила, официально работают всего пять человек. Для такого завода этого мало, даже если верить рассказам госпожи Нараян о высоких технологиях. И действительно, там работают, находясь под действием местной станции внушения, еще около тридцати человек, которые числятся погибшими или пропавшими без вести. Использование рабского труда способно закончить избирательную кампанию этой дамы в течение суток.