Ласточкино гнездо и коварство сарацинов

« Хорошо – сказал он, возвращая их, – на обратном пути заедешь в «Уссури», знаешь, этот кабак, от моего имени попроси в буфете водки, бутылок семь, вина какого-нибудь, шампанского тоже, ребята расходиться не хотят. Там и расплатишься, а потом, сразу ко мне, я тебя дальше проинструктирую».

« Хорошо» – сказал я и с легким сердцем побежал вниз. Самое трудное было решено, остались детали.

« Гони Витя на «губу» – сказал я – знаешь где». « В курсе» – уверенно кивнул водитель.

Во дворе гауптвахты стояла черная «Волга», весь перед ее был разбит всмятку. Помощник начальника караула проводил меня к начальнику гарнизонной гауптвахты. « В.В. Замесов» – прочитал я на табличке.

В комнате меня встретил стальной взгляд серых глаз начальника «губы». Старший лейтенант Замесов оказался тучным, низкорослым и лысым. Выслушав меня, он кивнул в сторону свободного стула и повернулся к прапорщику, который сидел возле него, по другую сторону стола. Напротив прапорщика находился начальник караула, возле двери дежурили два лба. Судя по эмблемам в петлицах, караул несли десантники.

Самый колоритный вид принадлежал прапорщику. Глядя в его бесшабашные глаза, я догадался, что он смертельно пьян, правый рукав кителя болтался на трех нитках, правый погон отсутствовал, вырванный с мясом. Поперек лба, шел густокрасный рубец, как будто человек с размаху ударился о железный прут. Сидел он развалясь, одна нога на другую, демонстрируя всему обществу свою расстегнутую ширинку.

« Прапорщик – спокойным голосом сказал В.В.Замесов – перед тобой бумага, пиши, все, как было, хватит перечислять мне своих знакомых генералов».

« Старлей, ты что, тупой, что ли – улыбаясь, разбитым ртом, пьяно протянул прапорщик, – отпусти ты меня, если я сейчас в Полит. управление позвоню, от тебя только один запах останется».

« Звони, – Замесов кивнул на стоящий, на столе белый аппарат – прямой, с оперативным дежурным штаба округа, попроси, чтобы переключили куда надо».

« Значит, не будешь писать – чуть погодя, спросил начальник «губы» и поднял глаза на начальника караула – в клеть его».

Завязалось нешуточное сражение. Со стола посыпались телефоны, письменный прибор, стулья и табуретки разлетелись по всей комнате. Прапорщик оказался жилистым, цеплялся за все, как барс, через пару минут его удалось вытащить в коридор.

« Козел – Замесов вытирал платком чернила с лица, прислушиваясь к звукам борьбы в коридоре, – адъютант командующего армией, сам напился, водителя напоил, машина вдребезги, хорошо, что никого не угробили». Дверь отворилась, и в комнату влетел помощник начальника караула.

« Товарищ старший лейтенант – выпалил он – командующий армией приехал».

« Пойдем, лейтенант – Замесов устремился к выходу, – подтвердишь, все, как было».

У входа стоял генерал-майор и печально глядел на разбитую машину. Замесов отрапортовал.

« Что с водителем» – спросил генерал. « Перелом ключицы, отправили в госпиталь» – сказал Замесов.

« Машину завтра заберут, а этот, пусть сидит, пока за ним из прокуратуры не приедут» – сказал генерал и направился к уазику. Мы с Замесовым вернулись в его кабинет.

« Да, помню, – сказал он мне, – комбат днем звонил, пошли, покажу твою обезьяну».

Мы прошли в караульное помещение. Дверь первой камеры гудела от ударов и рева разъяренного прапорщика. Спокойно пройдя мимо. Замесов попросил открыть четвертую камеру. В дальнем углу камеры, сжавшись в комок, сидел долговязый, черноволосый, старший лейтенант и смотрел на нас ничего невидящими глазами. Похоже, кроме нас в камере уже давно присутствовали сарацины, дружной толпой, обступившие своего любимца. Собственный китель на голое тело и брюки х\б, подаренные ему в караулке составляли все его одеяние. В камере стоял четкий запах огуречного лосьона. Рассказывать о его внешнем виде, смысла не было, скажу только, что он очень походил на эмблему, чудом, сохранившуюся на петлице его кителя, где змея поднимает голову над рюмкой.

« Горячий, совсем черный – сказал мне Замесов, – на рынке вчера выловили, так возьмешь или связать».

« Лучше связать – попросил я – мне его еще по городу везти, одного майора он уже обманул».

Закинув доктора в багажник уазика и привязав его к железной скобе сидения, мы полетели в «Уссури». Кабак уже закрылся, но Ф.И.О. начальника аптеки настежь распахнуло буфет, где я оставил 150 рублей. Через десять минут мы были у благодетеля.

« Спасибо – сказал он, принимая пакеты, – доктора взял. Хорошо. Давай в госпиталь, все предупреждены. За замполита придется тебе расписку дежурному написать, уперся старый пердун и ни в какую, хотя его понять можно. Я эту расписку заберу, да заодно, с Алтуниным, другом Вашего доктора побеседую. Если шум поднимется, я тебя сдам, не взыщи, но думаю, что этого не будет, смеху тогда будет на весь Уссурийск».

В приемном покое я быстро накатал расписку в том, что я, такой-то такой-то, без лечения забираю такого-то такого-то из 4-го отделения и несу за него полную ответственность. Дежурный врач спрятал ее поближе к сердцу и пошел в отделение.

Через пять минут он вернулся в компании двух санитаров, которые бережно вели под руки замполита батальона. «Под руки» это было крепко сказано, руки его были крепко прижаты смирительной рубашкой. В глазах замполита отражался страх, боль и дикая обида, увидев меня, он, видимо, все понял и часто, часто заморгал глазами, стараясь не заплакать, но не выдержал и заревел, кусая губы. То, что он сопротивлялся пленению, свидетельствовали синяки, ровными кругами, лежащие у него под глазами. Такая оригинальная форма у синяков бывает только тогда, когда удар попадает точно в переносицу, очевидно, ему попался специалист.

« Этот» – спросил дежурный врач.

« Да – подтвердил я, и не выдержав, попер на эту братию – давайте, распеленывайте и несите вещи, эскулапы хреновы, что с человеком сделали».

« Вера, отведи его в ренген-кабинет, пусть там переоденется, – попросил сестру дежурный – а то, мы сейчас виновника поведем, как бы не кинулся».

Железная дверь, чмокнув своим замком, закрылась за доктором, оставляя его наедине со своими видениями. Я зашел в ренген-кабинет и попросил сестру выйти.

« Спасибо Вам» – я протянул сестре деньги.

« Пожалуйста, – сказала она в ответ, – двадцать лет работаю, а таких фокусов еще не видела».

Из кабинета вышел замполит и остановился возле нас, глядя на меня своими очками.

« Из бригады» – спросил он.

« Да, начальник вещевой службы – постарался успокоить я его, увлекая за собой, – поехали домой товарищ майор, машина внизу, комбат за Вами прислал».

« Я Вам более нечего не должен» – спросил я у дежурного врача и, получив утвердительный ответ, попросил разрешения позвонить. Назвав позывной батальона, я попросил соединить меня с квартирой командира.

« Слушаю» – ударил меня голос Юрия. « Петрович, это я – сообщил я – все нормально, поменял одного на другого».

« Спасибо дорогой – выдохнул комбат в трубку – давайте домой, завтра увидимся».

По дороге я не стал расспрашивать у замполита, что и как произошло. Чувствуя мой зуд, он разговорился сам.

« Ты где нашел его» – сначала поинтересовался майор. « На губе – ответил я – как окурок, в углу валялся».

« Вот гнида -начал замполит свой рассказ, – когда везли его, сидел спокойно, иногда руками перед собой махал. Начальник НТО треста высадил нас у госпиталя, договорились, что будет ждать меня в бригаде и укатил. В городе Дима стал вертеть головой, очухался, но виду не подал. Мне надо было остаться в приемном покое, а я, как дурак, решил его для верности в отделение проводить. Он в лифте, с каким-то хреном в халате парой слов перекинулся, в отделение вошли, этот знакомый меня в коридоре посадил, подожди, говорит, я сейчас, забрал Диму и с концами. Минут через тридцать, подходят ко мне двое бугаев и под белы рученьки. Я им пытался объяснить, но куда там. Смотрят на меня ласково и волокут по коридору. Решился я, саданул одному в промежность, вырвался и в ординаторскую, думаю там успею людям объяснить. Влетел, а там компания из двух мужиков и медсестры спирт распивают. Уперся я в дверь, а сам кричу, помогите. Хорошо говорят, разберемся, только Вы дверь освободите сначала. Влетели мои санитары, один их выпивох со смехом говорит им, забирайте, нам тут лишних не надо. Кинули меня в пустую палату, отметелили по первое число, в рубашку запеленали и в койку. Через час пришла знакомая мед. сестра, вколола какую-то дрянь, я сразу в обморок.

Очнулся вчера ночью, лежу весь мокрый, рядом два хмыря. Один газету рвет, мусолит и полоски на кровати расклеивает, от мух, наверное, другой, целую ночь, полотенцем ноги вытирал. Посматривают на меня с любопытством, а я связанный, как чурбан валяюсь. Давай орать, звать на помощь, вошел мед. брат с полотенцем в руках, на конце узел, как даст мне по животу, у меня искры из глаз. Утром, наконец-то, отвели меня в другую палату, народу в два раза больше, но все спокойнее. Сосед, раза три попросил соленого огурца до понедельника и отстал. Вот и все. В Хороле сейчас, наверное, все стонут от хохота».

« Там все тихо, никто ничего не знает, – обернулся я к замполиту – и не узнает, если конечно вы сами не расскажите, или из госпиталя шум не прикатиться, комбат, поэтому, меня и попросил».

« Дай бы Бог, – ответил майор – на старости лет в такую хохму угодил, комбату завтра передай, пусть зайдет, я пару дней дома полежу, куда мне сейчас с таким лицом».

Утром я протянул комбату сто рублей и передал просьбу замполита. « Я уже был у него, – сказал он, забирая деньги, – поглядел в его светлые очи, матом меня крыл, живого места не осталось». Он вышел из-за стола, обнял меня и похлопал по спине.

« Спасибо Саня, выручил, – благодарил он меня – праздник за мной, да, позвони комбригу, он вчера мне звонил, про тебя спрашивал, я сказал, что ты в Камень-Рыболов укатил, за светильниками».

« А их привезли» – спросил я.

« Да, и круг кованный, как ты просил» – ответил комбат.

« Ты, что там притих лейтенант, – пророкотал в трубке голос комбрига – давай, докладывай, что и как».

« Осталась только баня, – доложил я – дня через четыре закончим, овощехранилище и склады готовы, вещи перетаскиваем завтра».

« Во вторник буду у Вас, – сказал комбриг, – а коллегия в четверг. Все».

« Петрович – я заглянул к комбату, – папа во вторник будет у нас». « Знаю» – ответил командир, не поднимая головы. Ладно, сегодня пятница, пойдем авралить в баню. Светильники погасли в бане только в воскресенье, провели пробную топку, пар отличный, только душновато, отделка сырая, решили топить днем и ночью, может, просохнет немного за два дня, вдруг, комбриг париться полезет, он большой любитель этого дела.

До утра остался прапорщик, а я поехал в гостиницу, глаза закрывались сами собой. Утром, поглядев на часы, я понял, что опоздал на дежурную машину. Не беда, на попутке доберемся. Шагая по дороге, я услышал за спиной рев приближающейся пожарной машины. Вот, кто меня подвезет. Поднял руку.

« Привет мужики – я вскочил на подножку, – до поворота подбросьте».

« Почему до поворота – раздался дружный смех, – мы тебя до батальона довезем».

« Горим, – сердце мое грохнулось в живот – что горит». « Баня» – последовал ответ.

Горела наша баня. Клубы серого дыма вырывались из разбитых окон. Вокруг бани метались солдаты с ведрами, комбат, в одной рубашке руководил тушением, матерясь направо и налево. « Где тебя носит начальник» – подбежал он ко мне. « Что горит» – крикнул я. « Парилка и мойка – ответил он, – воду пожарникам покажи».

Ребята и сами все знали. Через минуту четверо из них нырнули вовнутрь, таща за собой рукав с водой. Белый дым из окон попер, как из паровозной трубы. Через десять минут пожар был потушен. Мы с комбатом стояли перед баней, ожидая, когда она проветриться и можно будет войти внутрь и осмотреть урон. Мне, лично, идти туда не хотелось, Петрович тоже не спешил. Он позвал посыльного и приказал найти начальника прод. склада.

« Докладывай Никитин, – приказал он подбежавшему прапорщику – как баню топил, где загорелось».

« В парной загорелось, асбест, наверное, возле трубы плохо укрепили, вот и взялось».

« Пошли смотреть, – сказал комбат, – вроде развеялось». За десять минут осмотра я разговаривал с собою только в матерных выражениях. Отделки парной и моечного зала больше не существовало. Ребята баграми изорвали все, что можно, чего их винить, у них работа такая, огонь искать. « Никитин – сказал комбат – бери ЗИЛ и гони в трестовский ДОЗ, забирай там, все, что есть и переговори с начальником цеха, сколько они могут сделать к вечеру, учти, что завтра доска нам будет не нужна, просто не успеем пришить, я пошел звонить главному инженеру».

« Саня – обратился он ко мне – бери людей, половину ставь на уборку, а с самыми путными проползи всю топку, больше пожаров нам не надо».

Загорелось в стене, где труба уходила в парилку, плохо укрепленная проволока разошлась, листы асбеста разъехались, и дерево сразу полыхнуло. Мастера мои теперь запомнят эту трубу до гробовой доски, они обернули и запеленали ее, как родное дитя, через каждые десять минут работы получая от меня хорошие пинки, терпели их безропотно и только просили не сообщать в Камень-Рыболов, а то их дембель будет очень длинным.

К обеду привезли фальцовку, и все силы были брошены на отделку. В Дозе, к вечеру, обещались сделать еще три куба, больше у них нет материала. По самым скромным подсчетам не хватало еще 3-4 куба доски. Где брать, одному Богу известно. Но оказалось, не только ему.

« Сережа – задушевно сказал комбат Никитину, – опять бери машину и катись до своего гаража».

« Товарищ капитан – взмолился прапорщик, – Вы же знаете, это на дом приготовлено, все договорено, бригада после майских праздников приезжает, у меня же шпунтовка, а тут фальц нужен».

« Сережа – терпеливо продолжил комбат – твоя вина, твоя, знаю, что третий год в конуре живешь, с Ларисой сам переговорю, не съест она тебя. Будет тебе доска, не в мае, так в июне, я тебе обещаю».

« Я эти доски по одной отбирал» – хныкал Серега, но потом, махнул рукой и побрел в автопарк.

Во вторник, к десяти вчера, все было закончено. Следы пожара исчезли, но угарный запах колом стоял в бане, открыли все окна и двери, притащили пару обогревателей с вентиляторами, бесполезно. « Может, попробовать протопить еще раз» – предложил Сергей, но осекся под нашими пронзительными взглядами.

« Поехали ко мне – пригласил комбат – хватит, примем снотворного и спать, ложкой не нахлебались, языком не налижешься».

Как не закрывали мы с комбатом своими телами баню от комбрига, он, прямиком, отправился туда. В раздевалке стоял твердый запах пожарища, в мойке он усилился. Комбриг повертел носом, два раза смачно чихнул.

« Что за запах – поинтересовался он, – на пепелище что ли строили, или уже сгореть успели».

« Успели, товарищ полковник – сознался комбат – за два дня до Вашего приезда, просушить захотелось».

« Торопыги – комбриг покачал головой, – и уже заменить успели, ладно, топите баню, вечером принимать будем, все вместе».

« Пошли по объектам, – потащил он нас – давайте скоренько, а то нам с тобой командир еще в Вадимовку, по этим «потемкинским деревням» проехать надо, с треста там дожидаются».

Быстро осмотрев остальное, комбриг остался доволен, чутье старого воина не подвело его и он, подтянувшись на новом заборе, увидел за ним «здание» свинарника.

« Не успели бы, – полушутя спросил он у меня – хорошо, что догадались закрыть это убожество, ладно, все разборы вечером, в бане, поехали капитан».

«Потемкинскими деревнями» мы называли два поселка, домов в сто каждый, с нуля построенные батальоном за два года специально для переселенцев с Поволжья, Урала и Сибири, их ждала работа на рисовых плантациях, но вот уже полугода, никто не спешил заселяться, и поселки стояли пустыми, дома постепенно разбирались обратно, столярка очень высоко ценилась в этих местах.

« Сырой пар, но хорошо держится, – размышлял комбриг в комнате отдыха, – высохнет со временем, светильники и люстра красивые, кто делал»

« Мои бывшие – ответил комбат – по Сашиным чертежам». « Толково – похвалил меня комбриг, – наливай командир, выпьем за труды Ваши, на совесть постарались, за батальон не стыдно будет на коллегии».

« Ну, а теперь – комбриг закусил, оттер губы, – расскажи лейтенант, как ты замполита из госпиталя доставал».

« Когда» – непроизвольно вырвалось у меня, вытаращив глаза, я уставился на комбрига, а потом перевел взгляд на Юру. На его потемневшем лице было написано следующее: « Вот бл.. кая разведка, и когда узнать успел, все, теперь по гроб жизни вспоминать будет».

« Не скрипи зубами командир, не буду я больше вспоминать про это, – прямо-таки прочитал чужие мысли комбриг – наследство тебе досталось, еще поикаешь, вспоминая».

« Но согласись со мною, – загадочно продолжил комбриг, – командир обязан знать все».

« Так точно» – принял упрек в свой адрес командир батальона.

« Я тебя завтра с собой заберу, – сказал мне комбриг, вставая из-за стола – пора тебе к жене ехать, пусть Юрий Петрович один, на лаврах почивает».

« До свидания, нач. вещ. – комбат протянул мне руку – спасибо за труды, жалко, отблагодарить тебя не успел, но все остается в силе, по любому звонку организую, в любое время».