Сердце ведьмы даром

Он захватывает все внимание.

Его влияние проступает тотально.

Оно проницает каждое действие, каждое ощущение, каждую сферу жизни.

Постоянное пребывание под прицелом собственного внимания добавляет ещё больше напряжения. Внутренний контроль переходит в контроль внешний: если я слежу за собой, следят и окружающие. И поначалу подобное ещё может осознаваться, слабой тенью мелькая на заднем плане понимания, то, день за днём повторяясь, оно переходит в привычное, автоматическое, однако, не менее раздражительное и угнетающее состояние.

По факту, я подчиняю себя.

Сначала самой себе, потом и другим.

Я – подчинённая.

Кого? Да кого угодно!

Друга, одногруппника, преподавателя, поставщика товаров и услуг, продавца в лавке, насильника или толпы.

Подчинив саму себя, лишившись веры в собственные возможности, я перестаю быть надёжной опорой и поддержкой. Заботящейся, что бы не произошло, фигурой.

Я подчиняюсь событиям.

Они со мной случаются. Крутят, вертят, кидают меня из одной крайней неприятности в другую.

И этот разрушительный путь не про истинную ведьму.

А я – ведьма!

Поэтому, чтобы быть самой жизнью, равной ей, столь же сильной и могущественной, я выбрала роль интервента, вторгающегося в события, прорастающего в них, протягивающего свои руки-ветви к самым заветным желаниям.

Надеяться, что притеснения пройдут сами собой, я не стала.

Надежды лишь создают ветошь, в целях же рождаются вселенные.

И моя вселенная целиком и полностью была в моих руках.

Ведьмы – неотъемлемая составляющая этого мира. Мы сотканы из его материй и помогаем ему жить, используя энергию стихий, распределяя ее от избыточных областей к зонам дефицита. Истинные ведьмы – мирные существа, направляющие знания на исцеление и пробуждение жизни. Мы не захватываем территорий, не строим пустых козней, не влазим в чужое сознание. Случаются, конечно, и среди наших сестер неприятные отклонения, но все это больше из области исключения, нежели правил.

Ведьма живёт миром.

Пока ее не трогают.

А уж коли тронули…

В обиду и на жертвенный костер правильная ведьма себя никогда не отдаст.

И от должной схватки не уклонится.

Если сражение несёт в результатах мир, ведьма будет сражаться.

От всего нутра.

С полной отдачей и выкладкой.

За себя. За свое. За свой мир.

Заскоки высокомерных задавак, особо рьяных задир, как и высокородных снобов и их сторонников, я пресекала на корню. В академии для ведьмы с испытанным словом, проверенным и доказанным самим Сэдриком Файтом, это бывало даже весело.

Различные настойки от слабительного до афродизиака, публичное изобличение слабостей и высмеивание привычек, сорванные встречи, выступления и научные работы. И, конечно, извечные догонялки, подлянки и попытки сделать-таки одного из нас козлом отпущения.

Файт побеждал чистой магической силой, я же брала ведьминским повелением и хитростью. Там, где он мог разнести все живое в пыль, я успевала найти подходящий вариант разнести в пыль его концентрацию. Там, где он мог схватить и выпотрошить из меня все пароли, явки и схемы отпирающих заклинаний, я играла на его статусе и репутации: все же владение званием аристократа ко многому обязывает.

Поэтому здесь, в библиотеке, стоя лицом к лицу с обжигающей энергией магической воронкой, наблюдая, как с каждым мгновением серо-голубые глаза мага выцветают все заметнее, становясь прозрачно-зеркальными, я не искала варианта сбежать, скрыться или позвать кого-либо на помощь. Хотя выброс такой силы, что сейчас демонстрировал Файт, определенно уже зафиксирован, и, значит, кто-то из преподавательского состава вот-вот явится по наши души.

Нет, я скрупулезно и методично рассматривала стоящего передо мной мужчину. С медицинской точки зрения, конечно же, рассматривала.

Я препарировала его, точно кольчатого червя, диагностировала видимое и чувствовала внутреннее содержимое, в поисках ответа на вопрос: "Где сейчас самое слабое место у Сэдрика Файта?".

И оно у него определенно имелось.

Год совместного выживания стал тому наилучшим доказательством.

Сильнейшую глыбу академии я выбивала из равновесия с той же частотой, как и он заключал меня в магические ловушки.

Мы шли с ним на равных, два борца за личную справедливость.

Два соперника-дуэлянта.

Ооо!.. Вот оно!..

Ведьминская суть расплылась в клыкастой коварной улыбке.

Сытое довольство от правильно найденного решения уже затопило вены, кружа голову и опьяняя.

Для Файта я – соперник, причем не абы какой, а равный. И это вопрос не столько магии, точнее, не только магических сил, сколько вообще расклада в целом.

Мы словно два самца в схватке за территорию.

Но я – не самец!

Я – ведьма!

Женщина!

И действовать сейчас следует, как женщине. Хитрой, коварной, соблазнительной.

В бою по правилам мне мага не осилить, а к боям без правил и подавно лучше не переходить: там у мужчины уровня Сэдрика Файта навыков явно развито поболее моего.

А вот на женщин у Его Кобелячества стойка давно отработана, практически на бессознательном уровне. Неугомонный мелкий дружок не позволял магу игнорировать присутствующий в одном пространстве с ним симпатичный объект с анатомо-физиологическими женскими отличительными признаками.

И только в отношении меня этот компас оказался сбитым.

Что ж, по всему выходит, настало время это исправить.

Подход, конечно, неожиданный, мною ещё ни разу не опробованный, и вместе с тем достаточно любопытный даже не особо сведущей в этих соблазнительных делах мне.

Расправила плечи и толкнула грудь вперёд. Поймав мареговым взглядом зеркальную полынью глаз Файта, двинулась навстречу силе, облажившей энергетическими кольцами мужчину. Не задумывалась о происходящем. Я вообще не думала ни о чем, лишь только глубже увязала в собственном отражении внутри прозрачно-чистого озера. Чувствовала остро-холодные касания чуждой мне магии, которые не оттолкнули, хотя могли, не задержали и не причинили вреда, а, не смотря ни на что, пропустили в самое сердце, к своему источнику.

Под влиянием момента ли, а, может, план с самого начала родился во мне именно в таком виде, я намагниченными руками вцепилась в форменный полувер мага, слегка подтягивая его к себе (он же на полголовы меня выше!), и впилась в его жёсткие губы первым в моей жизни поцелуем.

Глава 4. Малина Стэр

Это было… ошеломительно!

Даже для первого поцелуя.

Оглушение – так бы я охарактеризовала свое состояние.

Явное помрачнение сознания. Его опустошенность. Ступором сковавшая тишина.

Вокруг бурлили энергетические потоки. Обжигали лицо вихрями, наэлектризовывали волосы, скользили по коже горячими до мурашек змеями.

Мои губы тянулись вперёд, прижимались к мужским все теснее. Под крепко сомкнутыми глазами уже рябило от напряжения, от недостатка кислорода горели лёгкие.

…А я будто с камнем целовалась.

Холодным, шершафым, угловатым.

Неподвижным и безответным.

Он только поглощал мое тепло, выпивая, казалось, досуха, но ни чуть при этом не мягчея, не согреваясь, не оттаивая.

Какая-то бешеная подстава!..

Что за дела, а?!

Шагнула ведьма в глубины озера, в чью бездонную гладь смотрела секундами ранее, а вместо живой, отзывчивой, принимающей стихии воткнулась на всем своём ведьминском энтузиазме в огромный каменный булыган, что таился под зеркальной поверхностью вод.

У меня даже нос от удара заболел!

И запах характерный ощущался! Стоялой воды с лёгкими отголосками тины.

А на зубах мелкие частицы кварца поскрипывали.

Или это я зубами от досады скрипела?

Ну не может у этого мага быть все как у простых смертных!

Разве это сложно?!

Горячий поцелуй, губы сплетённые в жарком соитии, одно дыхание на двоих…

Тьфу!

С ним не то, что дыхание не разделишь, с ним и себя потеряешь, пока до его дыхания достучишься!

Жадина!

Пустобрех!

Ловелас дефективный!

И чего за ним жаждущие внимания гурьбой бегают?! Да ради такого бракованного мужчины я и пальцем бы не пошевилила! Одна картинка, а выхлопа в действии нуль!

Плюнув с досады (мысленно, конечно) и оставив всякую надежду на взаимность, я отцепила себя от мужского тела, разлепила веки и зло уставилась в наглые непрошибаемые глаза брюнетистой глыбы.

Глаза швырялись колючими искрами, как во время работы угловой шлифовальной машины по металлу.

У папы была такая, я помню, сколь обжигающе остро ощущается каждая вышедшая из-под контроля искра. Но там хотя бы у инструмента имелся защитный кожух, поглощающий большинство травмоопасных искр.

От индивидуума напротив и его кресающей ярости никакой защиты у меня не было, и потому мудрая ведьма, сохраняя справедливо раздражённое выражение лица, позволила себе отодвинуться от неоправдавшего ее ожиданий объекта исследования.

Сыплющий искрами стальной взгляд хищным зверем последовал за мной, и лишь ответным пламенным взором я держала готового атаковать мага.

К моему удивлению, пространство через которое я – нет, не отступала – совершала тактический маневр, было свободно от магических потоков.

Засомневавшись в правильности своих ощущений, я даже озадаченно осмотрелась по сторонам – силовая воронка действительно исчезла, значит, мой ход с поцелуем все же принес свои результаты, хоть и с удовольствием меня прокатил, – и, только услышав рычание Файта, до меня дошло: я отвела взгляд, разорвала контакт, и зверь сорвался с повадка.

– Госпожа Стэр! Господин Файт! Что у вас здесь происходит? – размахивая изумрудными косами в библиотечный зал влетела куратор шестого курса госпожа Мэдхали.

Хвала Великой Степи!

Теперь Его Бешенство будет под контролем!

А что происходит? На этот вопрос я лично точно отвечать не собиралась. У меня вообще рабочая смена в самом разгаре!

Аристократизмом на весь организм приложенный тоже молчал, только в отличии от меня он глазами по пространству не бегал, с предмета на предмет не перескакивал. Наоборот, с выдержкой удава и взглядом вникуда пялился сквозь своего куратора.

– Господин Файт!.. Сэдрик.. Будьте любезны пояснить обстоятельства, при которых в помещении библиотеки, где магичить строго воспрещается, произошел выброс силы, да ещё и третьего уровня, – госпожа Мэдхали была сама вежливость и настойчивая аккуратность.

А с глубоко родословными ветвями древних по-другому и не построишь диалог. Она же – не ведьма на всю голову, ей в магическом обществе карьеру растить, а там от слова аристократов зависит многое, почти все.

И то, что смотрела куратор именно на Файта, упуская из виду меня, тоже было понятным и весьма логичным: в зале нас двое, я – ведьма, а он – маг. Ну кто ещё мог здесь магичить?!

Тем не менее, брюнет молчал, индифферентный ко всему происходящему.

Куратор сверлила его взглядом, сверлила, сверлила, да и вздохнула.

– Господин Файт, я вижу, что в библиотеке все на своих местах и пространство не пострадало…

Как это не пострадало?! А я?! Я-то пострадала! Про меня-то забыли!

Безмолвные обращения ведьмы остались публикой проигнорированы.

– …я зачистила остаточные следы энергетического всплеска, пройдёмте в мой кабинет, продолжим разговор уже там.

И госпожа Мэдхали сопроводила свои слова показательным жестом. Рукой в преподавательском защитном костюме (из лаборатории, видимо, к нам спешила) показала на выход из библиотеки.

Файт все той же немой, непроницаемой глыбой, не меняя ни взгляда, ни положения тела, двинулся прочь.

Куратор с облегчением – да, да, с этими аристократами, на все свои части особенными, одни сложности, – проводила его синими, как кобальтовые корунды, глазами и вышла следом, так и не задав мне положенных при подобных ситуациях вопросов.

В целом, я не была удивлена.

Файта за его выходки вообще крайне редко наказывали, даже выговоров не делали, одной беседой он, как правило, и отделывался.

Может, потому и оборзел в дупелину.

От дальнейших рассуждений меня отвлекли возвращение смотрительницы библиотеки Нирочки и повалившие следом за ней взбудораженные студенты.

– Лина, ты как? – сочувствующий взгляд женщины говорил больше длинных слов.

– Мы победили, – хмыкнула я, стремясь поскорее выкинуть из головы Его Бешенство и мысли о том, что же он-таки имел ввиду, тыча в меня обвинением о разрыве с невестой.

– Судя по виду господина Файта, это спорное утверждение, – деликатно отметила смотрительница.

– Если бы о происходящем мы судили по физиономии Его Злейшества, мир представлял бы собой крайне неприятное место существования, – легко отмахнулась я.

– Уверена, он не настолько плох, моя дорогая, – Нирочка, святая душа, всегда радела за добро и свет в наших изъеденных эгоизмом сердцах, намеренно ли или бессознательно упуская тот факт, что дети – цветы жизни… их или в землю, или в воду.

– Правильно, он гораздо хуже! – Последнее слово ведьмы.

Дальнейшее течение воскресного дня шло своим чередом, минуя острые ощущения и головокружительные воспоминания.

Большую часть времени я была занята сначала поиском, а потом выдачей первому курсу смешливых ведьмочек литературы по спецпрактике у господина Экрю. Девчонки пришли ко мне с одним списком необходимых книг, но я уже знала этот ход преподавателя конем Обломинго: ничего толкового они в той макулатуре не нашли бы, и на предстоящем практикуме Экрю знатно проехался бы по их самооценке.

Из года в год одна и та же история.

И потому… Подложить свинью вредному преподавателю я не посчитала большим свинством и сразу же поделилась с ведьмочками опытом своего курса. Попросила их показать вопросы к практикуму, они пусть и отличались от тех, что были у нас на зачёте, но сложностей для меня не представляли. А дальше я от всей ведьминской (прошу заметить, не мстительной!) души с предвкушением грядущего облома коварных преподавательских замыслов заведенной юлой носилась между стеллажами, обеспечивая всех желающих нужными материалами.

И в одном из таких марш-бросков ко мне по касательной прилетел разговор шепчущихся девчонок, обсуждающих не абы что… а вчерашний скандал между Сэдриком мать его Файтом и его ослепительной невестой.

Невеста у этого ходока по женским прелестям действительно имелась, и вполне себе официально была представлена высшему обществу. Училась она, правда, не в нашей академии, что впрочем не мешало ей частенько наведываться к Файту в гости.

Один из таких визитов и был в минувшую субботу. То есть вчера.

Около полудня красавица Сиола Римс скользила по центральной лестнице общежития, рассекая искрящимися бортами ультрамаринового платья толпу спускающихся на обед студентов.

Среди них была и я – да сейчас этот эпизод весьма четко всплыл в моей памяти.

И нечему тут удивляться, тоже мне значимое событие явление Римс в стенах академии.

У нас здесь таких Римс!..

Вагоны!

Между прочим, порядочная ведьма, то есть я, шла в тот момент в задумчивости, осмысливая недавно прочитанную диссертационную работу о современных методах применения магии в хирургии для восстановления утерянных органов и конечностей.

Затрудняюсь сказать, отчего девушка, со мною лично не знакомая, решила уточнить именно у меня, где она может найти Сэдрика Файта, поскольку жених не предупрежден заранее о ее визите, и теперь синеглазая и русоволосая Сиола теряется в возможном месте его нахождения.

Но она уточнила.

Задала свои вопросы именно мне, а я, занятая глубоким мыслительным процессом, буркнула первое, что пришло на язык: "Так посмотрите в комнате!", и поспешила дальше вниз по лестнице. Растягиваться было некогда, после обеда мне предстояли восьмичасовая смена в медкорпусе и две плановые операции.

И как оказалось, послушная слову ведьмы Сиола действительно пошла в комнату жениха, долго в нее стучалась, а когда ей, наконец, открыли… Своими по-детски чистыми глазами шмякнулась всем зрением о суровую действительность: в комнате Файт был не один, и даже не вдвоем… И уж точно он не занимался выращиванием цветов или отработкой учебных навыков… Хотя… Все зависит от того, что можно отнести к развитию навыков и выращиванию цветов, слишком уж терминология двоякая получается, ненужными смыслами нагруженная.

В общем, получилась сцена из анекдота: почти муж почти гол (полотенце вокруг мокрых бедер не в счёт), а в его комнате на взбудораженной кровати лежат почти ни разу не раздетые ведьмы-близняшки с шестого курса.

Удивительнее всего мне было слышать о том, что наивная файтовская невеста никоим образом не знала о репутации жениха и абсолютнейшим образом уповала на его порядочность и верность.

Неужели такие женщины ещё есть?!

Нет, если б речь шла о каком-то другом женихе, я и слова бы не возразила.

Но это же Файт?!

Аристократический су… судак обыкновенный, снобизмом по самую брюнетистую макушку нафаршированный и ничешуя в обращении с настоящей женщиной не соображающий.

Непрактичное, всё-таки, у наших родовитых образование… Непрактичное. К жизни совершенно неадаптированное.

Иногда им в принудительном порядке следует снимать корону, а то у некоторых преет мозг, разрастается подкорковая плесень и теряется связь с адекватной реальностью.

Итогом немой сцены "вы нас не ждали, а мы припёрлись" стала почти классическая фраза: и нет той повести печальнее на свете, чем анекдот о Файте, что за слёзы Римс в ответе.

Девушка рыдала, кричала, обвиняла. Удача Файта, что невеста у него была не ведьма, та бы ещё и проклинала, да от всей женской несправедливо обиженной души. А слово ведьмы сказанное с сильным чувством!.. С таким даже самый мощный откатный обряд порой справиться не в силах.

Помолвка полетела клочками по закоулочкам, аристократ поскакал в набедренной повязке за нежелающей слышать объяснения невестой, хотя в моем субъективном представлении слова "объяснения" и "поскакал за" в одном предложении с Файтом могут употребляться исключительно с частицей "не". Этот вурдалаком недобитый недомужчина никогда не извинялся, никогда не объяснялся и никогда не оправдывался.

И что же он нашел столь ценного в своей уже совсем не невесте, ради чего наступил на горло аристократической задницей высиженным родовым принципам?

Глава 5. Сэдрик Файт

Утро наступило совершенно не так, как планировал. Вчерашняя тренировка с отцом слить излишки энергии не помогла, наоборот, схватка меня лишь раззадорила.

Я сражался с ним, с обстоятельствами, с обязательствами и с собой.

Побеждала ярость.

Какой бы ни выдвинул аргумент отец, я только больше злился. Какое бы ни придумал для себя оправдание я, сила клокотала все своевольнее.

И голова понимала многое, но тело жить так отказывалось. Оно буксовало, с каждым напором все глубже вгрызаясь в земную твердь. Мышцы вибрировали, энергия билась в застенках организма, того и гляди, размозжит хрупкий сосуд для нее мало приспособленный.

Родовой долг…

Я знаю, что он того стоил: мой отец жив, здоров и в прежнем статусе… Хвала Великой Степи, что много лет назад Асала́н Римс подставил ему свое плечо.

Род сохранил наследника, мама – мужа, семейные предприятия – крепкую руку, уверенно ведущую их к успехам.

Однако, моя текущая роль весьма сомнительна и категорически меня не устраивает.

Одного наследника сохранили, другим теперь согласны жертвовать.

И ведь не отмоешься, долг платежом красен.

Честь аристократа превыше всего.

Примерно с такой формулировкой Асала́н Римс и пришел к моему отцу, когда ему потребовалась помощь, и наш глава рода, Лиатор Файт, конечно, ответил согласием.

Прошлое ведь не переиграешь, остаётся играть в настоящем.

Так и вышло, что двадцать лет назад мою жизнь повязали с жизнью ещё неродившейся наследницы рода Римс, и все это время, каждый грёбаный день, я являюсь донором для Сиолы. Питаю ее силой, помогаю с контролем, благодаря чему девушка может полноценно жить и магичить в нашем обществе.

Почему я?

Наши энергетические потоки лучше всего совпадали на момент ее внутриутробного развития, а кандидатов на столь почетно-подотчетную должность Римс перебрал вдосталь.

Может ли Сиола жить без моих вливаний?

Может, но как обычный человек. И это значит, прощай магическая специальность, прощай долголетие, прощай сильная позиция истинного аристократа. Да здравствует клеймо позора на всю жизнь.

По сути отец, согласившись на мое участие, спасал не только дочь великого рода, но и весь род Римс, поскольку такое пятно было бы сложно спрятать в высшем свете.

Справедливости ради, стоит отметить, что и Асала́н Римс спас некогда весь род Файтов.

Око за око…

Только мне-то почему приходится за не свои решения расплачиваться?!

И по началу я даже послушно терпел. Казалось, принял волю отца, как должное. Смирился с необходимым. Сжился с неизбежным.

И, в целом, Сиола Римс была славной девушкой, которую я знаю всю ее жизнь.

Но в том-то и дело, что моя жизнь прекратила существовать отдельно от ее. Целью моей жизни, точкой принятия решений стала именно комфортная жизнь Сиолы и всего рода Римс.

Сковав обязательствами нашу семью, они буквально поглотили меня.

С раннего детства нам рассказывают легенды о древних и их потомках – деминатасах или буквально в переводе с первородного "божественных духах в уменьшенном виде". Все мы – маги, ведьмы, люди и двуликие – деминатасы, "духи", хранящие искру древней силы. В одних она проявляется ярче, в других годами едва-едва тлеет, а в третьих и вовсе дремлет до лучших времён.

Тех, в ком искра пылает активнее всего, в легендах стали называть демонами, наверное, какой-то чудак в один из исторических моментов так сократил всех деминатасов или выделил самого деминатного из них. В общем-то, не столь важно, как это произошло, но с некоторого момента деминатасов стали именовать божественными духами демонской силы, подразумевая под демонами древних.

Искра древних в каждом из нас пылает по-разному. Отсюда и многообразие уровней магии, доступной деминатасам.

Но на огонь, как известно, можно влиять, и при должном обращении искра преобразится в устойчивое пламя. Сухое горит лучше сырого. Передай искру соломе, и она вспыхнет мгновенно. Сырую траву заставить гореть сложнее, вливаний силы много, а результата нет, лишь знатная дымовушка выйдет.

Я все это к чему…

Сиола Римс с момента зарождения была "сырой травой". Потенциал к горению есть, но возможности гореть нет.

И лишь при постоянном воздействии мощного огня извне, ее суть может гореть.

Подсыхать и гореть.

Но на месте высушенной травы ее нутро всегда будет стремиться создать свежую сочную поросль, которая задушит догорающее топливо. Поэтому в ее случае сторонний огонь для сохранения магических сил должен быть постоянным.

Вот она и донорская связь.

Что же касается базового принципа работы магии, то в наших землях его знает каждый малыш континента. Все мы состоим по большей части из воды, более того, сама способность проводить магию построена на особенностях жидких сред, ведь посредством беспрепятственно передвигающихся в воде свободных ионов примесей магический заряд и переносится. Все, как с электричеством. И чем беднее среда, тем ниже электро- и магопроводность.

Так уж вышло, что в организме Сиолы состав внутренних жидкостей оказался "бедным": число солей, оснований и кислот не соответствовало достаточному уровню для хорошей магопроводности. Именно поэтому потребовалось наружное вмешательство.

Переживаемые нами эмоционально-чувственные процессы напрямую сказываются на качестве жидкостей внутри организма, на присутствие в них тех или иных веществ и их количества. Чем сильнее чувства, чем дольше сохраняется переживание внутри, тем концентрированнее состав жидкостей в теле. А значит, тем выше концентрация ионов в водной среде, и, следовательно, тем лучше электро- и магопроводность.

Думаю, теперь понятно, какую роль для меня определили наши с Сиолой отцы.

Я не просто делюсь с ней своей силой, постоянно поддерживая в ней процесс горения, я ещё и влияю на ее эмоциональный фон, чтобы качественный и количественный состав внутренних жидкостей в организме Сиолы был достаточным для высоких магических успехов.

И кто-то скажет, что для подобного контакта не нужна была бы дружба или более близкие отношения с реципиентом, достаточно было бы устраивать нуждающемуся эмоциональные качели или вообще давить на него негативом, но такой вариант, конечно же, не подошёл госпоже и господину Римс.

Нет, они желали для дочери только лучшего, и этим лучшим оказался я.

Скованный с трёх лет обязательствами. Безжалостно отданный чужому роду в уплату старого долга. Все свободное от учебы и практики время проводящий в компании Сиолы и ее семьи. К тому же уже два года как обрученный!