Звезда бессмертия

– Возьми. Я выменял эти часы в прошлом году в долине за сто шкурок коипу. Очень хорошая вещь. И время точно показывает, и день, и месяц, и год. И заводить их пять лет не нужно. Микроаккумулятор в них. Вернешь, когда отступит беда.

…С тех пор прошло ровно четырнадцать дней. И каждый из них старый Фредерико размеренно шел впереди, а Роберто по нескольку раз в день останавливался и рубил обушком пяти-шестиметровый отрезок ледяной тропы за собой, чтобы задержать возможную погоню. А потом догонял деда.

…На шестой день они без особых помех добрались до малой пещеры, где укрытые за тяжелыми камнями сидели мертвые Эдувихес Кондорканки и его правнук Таау. Время пощадило их. Мороз превратил в камень тела обоих. Седовласые, похожие внешне друг на друга, как братья, они – прадед и правнук – сидели рядом, словно живые, бросая вызов векам, и трудно было понять, кто из них старше…

Там, в маленькой пещере, у застывших навеки в немой беседе предков рассказал старый Фредерико внуку все, что знал о тайне своего племени.

Нет, Роберто не отмахнулся от рассказа деда. К несказанной радости старика глаза внука загорелись огнем надежды. Что-то видел он в этой легенде аймара, что-то есть в ней, что-то непременно должно было быть! Только солнцеликий Виракоча тут, конечно, ни при чем.

Он так и сказал об этом деду, когда, закрыв снова мертвых тяжелыми валунами, чтобы не нарушили их покоя дикие звери, они пошли дальше. Дед промолчал тогда, а сейчас, через восемь дней, опять достал старинный амулет и вновь усердно молится своему Виракоче.

Роберто разогнулся. С довольным видом посмотрел на свою работу. Долго придется тут повозиться их возможным преследователям! Потом неторопливо подвязал к своему опустевшему мешку обушок и повернулся к деду.

– Что это ты опять, – начал было он и… замолк, застыл, онемевший, боясь шевельнуться.

Лицом к низко стоящему над снежными вершинами солнцу, застыв, будто каменное изваяние, на коленях стоял Фредерико. На раскрытой ладони его вытянутой к солнцу левой руки лежал амулет. Та его часть, на которой раньше в скорбной задумчивости дремало, прикрыв большие глаза тяжелыми веками, незнакомое существо, светилась ровным голубым светом. Существо исчезло. Его больше не было видно. А голубой свет расширялся, рос в объеме, становясь осязаемым, плотным и немного расплывчатым. Он мерцал искринками, этот загадочный сгусток света, вспыхивал разноцветными огнями, все больше превращаясь то ли в овальное зеркало, то ли в маленький киноэкран…

И вдруг на нем появились какие-то непонятные знаки. Черные, выразительные, они хорошо просматривались на ярко-голубом фоне, собирались в ровные строчки. Эти строчки какой-то момент оставались неподвижными, а затем уплывали куда-то вверх одна за другой. Казалось, кто-то невидимый быстро пишет бесконечно длинное письмо непонятными буквами-клиньями.

Нет, это не был язык испанцев или других гринго, живших в их стране. Роберто сразу понял это. Но ведь на земле так много других народов…

Строчки исчезли так же неожиданно, как и появились. А на голубом поле экрана, который, казалось, свободно плавал в воздухе, возникло изображение часов. От деления к делению размеренно двигалась большая секундная стрелка. Такая же большая, только потолще, упиралась заостренным концом в красный кружочек, где обычно стояла цифра “12”, а такая же толстая, в два раза меньшая по размеру, в такой же кружочек, где было место цифры “4”.

Роберто невольно взглянул на свою левую руку. Стрелки на часах молодого кечуа показывали ровно четыре часа пополудни 10 июля.

По спине юноши волною прошел озноб, словно выбрался он только что из ледяной купели. Бешено колотилось сердце. Его острый слух улавливал какую-то незнакомую тихую мелодию. Он невольно сделал шаг вперед, пытаясь лучше расслышать волнующие звуки, и снова замер на месте. Часы на голубом экране исчезли, а в центре его, где-то далеко-далеко, загорелась яркая желтая точка. Вот она увеличилась до размеров блюдца, искрясь и переливаясь, как стайка колибри в сельвасах [11]. А потом вокруг нее закружились, приближаясь и увеличиваясь, разноцветные и различные по величине пуговички. Вот одна из них – третья от ярко-желтого блюдца, зеленовато-голубая, сравнительно небольшая, стала постепенно увеличиваться. Желтое блюдце в это время медленно поплыло в правый угол. От него видимым остался только небольшой кусочек. А маленькая голубоватая пуговичка, все больше увеличиваясь и приближаясь, с каждой секундой все больше походила на знакомый с детства глобус с привычными материками и океанами.

Роберто присмотрелся.

– Это наша Земля, – пояснил он деду. – Она вращается вокруг своей оси и вокруг солнца.

Оцепенение прошло, и он уже спокойнее смотрел на голубой экран, плавающий прямо в воздухе над ладонью застывшего, словно изваяние, Фредерико.

Под вращающейся Землей мелькали цифры. Кусочек желтого солнца медленно переместился в левый угол экрана, а затем так же медленно вернулся в правый. Движение глобуса вокруг оси тоже замедлилось, а в центре нижней части экрана четко обозначилось число 365.

“Год от сегодняшнего дня”, – понял Роберто.

А глобус на экране снова стал набирать обороты, закрутился вокруг своей оси, словно волчок, под основанием которого продолжался начатый отсчет его оборотов. Быстро мелькали числа. 400, 470, 540 – улавливал Роберто некоторые из них. Но почему вдруг стал тускнеть, расплываться экран? Нет, не сам экран, Округлые края его, как и раньше, были фиолетово-голубыми, яркими, сочными. А вот золотисто-желтое солнце, голубой ореол вокруг глобуса… Их будто заволакивало какой-то пеленой…

640, 690, 710… Вращение глобуса снова замедлилось Как и кусочка солнца, его почти не было видно на экране. И вдруг ободок ореола вокруг изображения Земли вспыхнул ярким красным огнем. Сдвинулись, куда-то поплыли очертания материков, и в то же мгновение глобус на экране рассыпался на мелкие кусочки. На чистом лилово-голубом экране появились три крупные цифры – 7, 2, 1.

Смолкла мелодия. Исчез экран. Со среза трехгранного амулета широко раскрытыми фиолетовыми глазами смотрело на двух людей незнакомое существо, губы которого чуть приподнялись в приветствии.

Молодой индеец взглянул на часы. Передача продолжалась всего три минуты.

И эту вещь аймара хранят у себя почти пять веков!

Роберто подошел к Фредерико, осторожно взял с его ладони трехгранную золотистую пирамидку, потом бережно помог подняться старику.

– Идем, дедушка. Нам нужно спешить к скале Ау. Амулет Тупак-Амару поможет открыть нам дорогу к тайне аймара или, что вернее, к тайне гор. Я очень верю в это! И не зови ты на помощь своего Виракочу. Бог здесь ни при чем. Хотя тех, кто создал этот амулет, и впрямь можно назвать богами…

Больше часа шли они еще по едва заметной горной ледяной тропе. Шли медленно, потому что Роберто каждые двести шагов разрушал обушком кусок тропы, тщательно срубывая малейший бугорок, на который могла бы опереться нога преследователя.

Все-таки они успели пройти довольно далеко вперед. Дед оказался прав. Солнце еще не село, когда за очередным поворотом глубоко внизу открылась широкая, окруженная со всех сторон горами, долина, значительную часть которой занимала водная гладь.

– Вот оно, Тотокуку, – не сказал, а с каким-то проникновением выдохнул из себя Фредерико. – Древняя обитель солнцеликого Виракочи…

Дед поднес ладонь к глазам, пристально вгляделся вперед, потом привлек к себе Роберто, обнял за плечи.

– Видишь вторую вершину на горизонте? Если смотреть на воду прямо под ней, то заметны белые пятнышки. Это небольшие каменные островки. Их три. На них стоят наши древние каменные храмы, – почему-то шепотом продолжал он. – Много веков назад их построили предки аймара. Говорят, там начинается путь в царство солнцеликого Виракочи…

Он замолк, задумчиво глядя вперед, а затем, словно очнувшись от грез, заговорил буднично, обычным своим мягким, певучим и немного гортанным голосом:

– Скала Ау и пещера, где последнюю ночь провел с женой и сыном наш отважный пращур Хуан Кондорканки, чуть ниже, недалеко отсюда. Мы будем там очень скоро. С площадки у самой скалы и озеро видно лучше. Пошли, сынок.

И он уверенно двинулся вниз.

Стояла удивительная тишина. Куда-то далеко за вершины гор умчался непоседа ветер. На небе – ни облачка. За далекий хребет западных Анд прячется солнце, и его малиновый свет золотит отроги ближних вершин, отражается в водах Тотокуку, превращая их поверхность в огромный костер.

Вот и скала Ау, и узкий вход в пещеру слева от нее.

Издалека послышался слабый раскат грома. Роберто обошел скалу, стараясь рассмотреть ее причудливую тень. Действительно ли похожа?

Что-то в ней и вправду есть…

Он смотрел на огромный темный профиль, отбрасываемый скалой Ау на отвесный склон горного великана. Крутой высокий лоб. Длинные жесткие волосы. Нос с горбинкой. Чуть выпяченные вперед губы. Ясно очерченный подбородок… Чудеса, и только! Чем-то тень похожа на дедушку Фредерико!

Второй, более мощный раскат дошел до его сознания.

Гром среди ясного неба? Откуда?!

А у стоявшего чуть поодаль Фредерико от переживаний вдруг закружилась голова и подкосились ноги. Зазвенело в ушах, поплыли перед глазами темные круги, а земля вздрогнула под ним и ушла из-под ног куда-то.

“Совсем одряхлел, – подумал он, ловя руками воздух. – А может быть, просто от голода? Ведь уже четвертый день мы с Роберто ничего не ели…”

Он посмотрел на внука и с испугом вскрикнул, увидев, как Роберто изо всех сил пытается подняться с земли, куда швырнула его и держала, не отпуская, какая-то неведомая сила.

Но далекий гром – оглушительный, страшный в своей дикой силе грохот в третий раз потряс и воздух, и землю. В исступленном танце заплясали, задрожав, скалы. Словно гигантские змеи, раскачивались отроги гор, а прямо против них над одной из снежных вершин высоко в небо взметнулся огненно-черный фонтан.

– В пещеру! Скорей в пещеру! – крикнул дед Роберто. – Только там мы сможем найти спасение!

Помогая друг другу, они добрались наконец до узкого входа, протиснулись в сырую дыру. Но прежде чем спрятаться под могучими сводами, оба на мгновение выглянули наружу.

Сколько жить будет, не забудет Роберто этой страшной картины…

Завывая и дико ревя, гремя и раскалываясь на лету, с неба огненным дождем сыпались раскаленные добела камни. Поднимая тучи снега и пыли, оглушительно грохоча, неслись по склонам гор каменные и снежные лавины. Кипела огненная вода Тотокуку. На поверхности озера больше не было видно островков. Они скрылись под водой вместе с храмами. По небу, закрывая проступившие звезды, ползли тучи черного дыма…

Роберто вынул из мешка свечу и зажег. Помог деду набить и раскурить трубку. Оба долго сидели молча, напряженно прислушиваясь к тому страшному и необратимому, что происходило за стенами их убежища.

Роберто понимал – ожил один из многих вулканов, которыми так богаты их горы. Одновременно произошло землетрясение. Его толчки периодически проникали и сюда, в пещеру. Тогда казалось, что кто-то могучий и злобный требовательно стучит в дверь дома, от чего тряслись и стены, и пол, и высокие своды.

Не об этом ли недавно предупреждало их незнакомое доброе существо, когда показывало, как разлетается на мелкие кусочки глобус-Земля, окутанный черным дымом и красным ореолом пожара?

Но ведь были цифры… Они говорили, что до страшного этого часа должен пройти 721 день…

Юноша терялся в догадках. Он достал с груди золотистый амулет, взялся пальцами за головку неведомой птицы с человекоподобным лицом и поднес к глазам трехугольный срез пирамидки.

Огромные глаза неподвижно застывшего незнакомого существа мгновенно раскрылись, засветились сначала голубым, а потом нежным розовым сиянием, заискрились живым блеском. Кончики губ его приподнялись в приветливой улыбке.

Роберто вскочил, взял за руку задремавшего деда. В тот же миг по сводам пещеры поползли огненные змейки, осветив ее всю голубым неземным сиянием. Тихо зазвучала знакомая уже мелодичная музыка.

– Идем, дедушка, идем скорее! – потянул он за собой Фредерико прямо на глухой, серый от времени монолит стены.

Шаг, другой, третий… Едва правая рука Роберто, в которой был зажат старинный амулет аймара, коснулась холодного камня, как скала мягко поплыла назад, бесшумно сдвинулась куда-то вверх, открывая широкий проход, за которым сверкал огнями высокий круглообразный тоннель.

Слегка подтолкнув шепчущего молитвы деда, Роберто вслед за ним решительно шагнул вперед.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Несмотря на сезон дождей, Остров Свободы готовился торжественно отметить юбилей одной из первых героических страниц новой истории – День 26 июля.

Много лет назад – 26 июля 1953 года – за час-полтора до рассвета от маленького домика в местечке Сибоней, километрах в двадцати от Сантьяго-де-Куба, соблюдая интервалы и необходимые меры предосторожности, отъехало несколько машин. В них находились сто пятьдесят восемь мужчин и две женщины. Спустя несколько часов их имена навечно внесены в летопись героической борьбы кубинского народа за свою свободу против собственной буржуазии и иностранных монополий.

В пять часов тридцать минут утра, ровно за семь минут до восхода солнца, небольшой отряд прогрессивно настроенный молодежи, вооруженный винтовками и пистолетами, открыл огонь по военной казарме Монкада, где находилось около двух тысяч солдат буржуазного правительства. Бой у казармы поднял в кубинском народе волну великого гнева, огромный подъем национального самосознания.

Но в тот ранний предрассветный час смельчаков было только сто шестьдесят. Возглавлял их Фидель Кастро. Внезапной атакой повстанцы хотели ошеломить врага, заставить его сложить оружие, захватить арсеналы и, вооружив рабочих и крестьян, повести их в бой за свободу, в последний час перед атакой обходивший казарму патруль заметил повстанцев и поднял тревогу. Их встретил шквальный огонь.

Несколько часов продолжался бой у стен Монкады. Повстанцы проявили исключительную стойкость и мужество, но силы были неравны. Многие погибли в бою. Руководитель революционеров – двадцатишестилетний Фидель Кастро был заключен в тюрьму вместе с оставшимися в живых товарищами. И все же свою главную задачу повстанцы выполнили. Пример отважных посеял зерна надежды, звал на борьбу за свободу и счастье людей труда. По всей стране стали создаваться организации “Движения 26 июля”, началась партизанская война против угнетателей, которая окончилась полной победой – 1 января 1959 года революционные войска вошли в столицу Кубы – Гавану. Страна прочно стала на путь социализма, ее первым президентом народ единогласно назвал Фиделя Кастро.

С того времени День 26 июля ежегодно отмечается на Острове Свободы как национальный праздник. Но этот год был особый, исключительный. И не только потому, что ожидалась “круглая” дата. Несколько месяцев назад Всемирный комитет молодежи и студентов принял решение провести очередной фестиваль юношей и девушек планеты в столице социалистической Кубы. Его открытие было назначено на 26 июля.

Но программа праздника юности, согласованная с правительством республики, начала осуществляться по планете задолго до этого знаменательного дня. В большинстве стран всех континентов проводились национальные фестивали, шли отборочные соревнования лучших молодых спортсменов, конкурсы певцов, чтецов, театральных, хоровых, танцевальных и эстрадных коллективов. Одновременно готовились выставки молодежного творчества – поэтов, писателей, скульпторов, художников, мастеров фотографии. Проводился отбор для участия в соревнованиях молодых рабочих и крестьян по профессиям, конкурсы журналистов, работников радио, телевидения, многочисленных киностудий…

В строгом отборе, где право представлять свою страну, свой континент на традиционном празднике молодежи получал один буквально из сотен тысяч, Олегу Слюсаренко очень повезло. В начале января совет молодых ученых при Академии Наук СССР совместно с Комитетом молодежных организаций страны единогласно утвердил его кандидатуру в состав советской делегации на фестиваль по группе молодых ученых за теоретическое решение и практическое внедрение принципиально новой задачи математического обеспечения автоматического управления кораблями морского и речного флотов любого водоизмещения и назначения на основе применения современной кибернетики и электронно-вычислительной техники, а также за разработку, создание и внедрение для ее применения оригинального малогабаритного блока “ЭВМ-ПРАКТИКА”.

Его сообщение об этой работе с демонстрацией одного из уже построенных объектов непосредственно на Всемирном форуме молодежи было запланировано на 1 августа.

А еще через месяц пришла телеграмма от Комитета по делам физкультуры и спорта. В ней официально сообщалось, что Олег вместе с выбранным им экипажем включен в состав участников Регаты Свободы так называли организаторы фестиваля морской марафон на спортивных парусниках вокруг Южной Америки.

Одиннадцать тысяч триста сорок миль! Попутные ветры и течения на всем пути. Океанский простор, экзотическая красота побережья! И по сути – целых два месяца отдыха. Такого желанного, такого нужного отдыха! И как несказанно рада будет Таня!

Олег потирал руки от радости. Ничего, что часть пути совпадает с периодом дождей, что возможны встречи со штормами и даже ураганами. Они все одолеют.

Наполнив радужным светом ранние зимние сумерки, ярко вспыхнул экран видеофона. Призывно зазвучали короткие и длинные сигналы разного тембра.

“Что это? Правительственный вызов? – подумал Олег, включая аппарат на двухстороннюю связь. – Неужели что-то случилось непредвиденное? Как это сегодня не кстати”.

Но с экрана, весело улыбаясь, смотрел его тренер Андрей Иванович Аксенов.

– Поздравляю, Олег, от всего сердца. И тебя, и Таню. Я из Москвы, из спортивного комитета. Только что прочел условия для участников регаты. Они составлены так замечательно, что не получить нам гран-при [12] просто невозможно! Ты только послушай!

Он чуть заметно подмигнул Олегу правым глазом, придвинул поближе к себе двойной лист бумаги и стал передавать их содержание:

– Парусник может быть любого типа… с неограниченным количеством мачт и парусов, с любой системой управления. Длина корабля, однако, не должна превышать двадцати метров, а водоизмещение – пятидесяти тонн.

– Ну, это нас с тобой, пожалуй, мало касается, снова улыбнулся он Олегу и что-то забубнил скороговоркой себе под нос. – А вот это, пожалуй, важно, поднял на Олега глаза.

Слюсаренко уловил в его взгляде скрытое разочарование и даже обиду.

– На борту предусмотрено наличие двух членов экипажа любого пола в возрасте от восемнадцати до двадцати восьми лет, – читал Аксенов нарочито бодрым голосом, стараясь скрыть за этой показной бодростью свое явное огорчение, – и два пассажира не старше тринадцати или же не моложе шестидесяти лет. Питание – автономное, запас продуктов и пресной воды – на весь период плавания.

Аксенов медленно отодвинул лежащий перед ним лист бумаги и поднял на Олега глаза. Несколько секунд он не мигая смотрел перед собой, словно вспоминая что-то. Потом спохватился:

– Ах, да, запрещения! Нельзя подходить к берегу ближе ста метров, – загибал он пальцы, – удаляться от него на расстояние, превышающее двадцать миль… Пользоваться двигателями, кроме случаев крайней опасности для экипажа. Нельзя пополнять запасы пищи и пресной воды со встречных кораблей и лодок, получать консультации и практическую помощь по управлению судном от посторонних лиц и в пунктах, не предусмотренных в схеме маршрута. Нарушившие правила механически выбывают из соревнований… Контроль за соблюдением правил возлагается на специальных комиссаров жюри, которые будут сопровождать парусники на реактивных катерах и гидросамолетах.

С минуту он молча просматривал документ, а потом закончил:

– Старт из Сантьяго-де-Куба 30 мая. Предполагаемый финиш лидеров в Гаване 24 июля… Подумайте о пассажирах. Я, конечно, не подхожу по возрасту. Досадно, но что поделаешь. Правда, есть тут один вариант… Попробую что-либо сделать, чтобы быть около вас. А вы ищите. Наверное, лучше всего мальчишек.

Экран погас. В комнате сразу стало темно – короткие зимние сумерки кончились. Олег закурил сигарету и, не зажигая света, подошел к окну. С высоты семнадцатого этажа он взглянул на знакомую до мелочей панораму огромного комплекса Института кибернетики, залитую тысячами огней. Работает он здесь только пятый год, но дорогу сюда, в один из красивейших уголков древнего и вечно молодого Киева, узнал значительно раньше, когда еще десятилетним мальчуганом пришел в сектор детской кибернетики института по направлению педсовета математической школы, в которой учился тогда в четвертом классе. Сектор детской кибернетики создали при институте в конце семидесятых годов по инициативе директора института академика Валентина Николаевича Дегтева – творца первых отечественных электронных вычислительных машин.

Как-то, года два спустя, когда Олег понял наконец разработанные функции и достигнутые возможности вычислительных машин первого, второго и даже третьего поколений, он неожиданно для педагогов совершенно разочаровался в них. Первоначальный интерес к ним у него как-то сразу пропал. Да, они быстро могли производить заданные людьми расчеты, анализировать состояние плавки металла в доменной или мартеновской печи, экономическое, чисто финансовое либо другое положение предприятия, отрасли. С удивительной точностью и очень быстро находили узкие места производства, рассчитывали потребности материальных и трудовых ресурсов на запланированные объемы производства и строительно-монтажных работ, необходимую перспективу капиталовложений на заданный темп развития экономики страны в целом и отдельных ее отраслей.

ЭВМ успешно контролировали правильность технологических процессов, качество и ассортимент выпускаемой продукции. Они помогали врачам точнее ставить диагноз, стали незаменимыми в поиске нужной книги или информации. Машины научились играть в шахматы на уровне мастеров, человеческим голосом отвечать на вопросы. Но самое главное – они могли предлагать варианты различных управленческих решений – от организации оптимального варианта выпечки хлеба на заводах-автоматах до выбора трасс космических кораблей. Но именно за эту их “услужливость”, что ли, и пропал у Олега к ним интерес.

Да, они анализировали, контролировали, советовали, считали. Но… на основе предварительно запрограммированной информации и заложенных в их “памяти” вариантов решений, заранее предусмотренных самими же программистами.

Ситуация, примерно, такая же, как при сдаче экзамена в Государственной автоинспекции на право вождения автомобиля автоматическому экзаменатору: к картинке, иллюстрирующей ситуацию, в которой оказался на дороге автомобиль, предлагается несколько вариантов ответов. Один из них правильный, и назвавший его получает положительную оценку.

А если ситуация не такая? Если она не имеет заранее запрограммированного ответа?

Тогда предложенный машиной вариант решения окажется в лучшем случае только приближенным к оптимальному. Окончательное решение и последующее за ним действие, то есть претворение совета в жизнь должен осуществить человек.

– Они у вас ленивцы-бездельники, – с детской прямотой и непосредственностью сказал Олег директору. Советуют, советуют, словно старенькие деды-ворчуны, а сами ничего делать не хотят… Послушаешь таких, а потом беды не оберешься… Уж лучше пусть считают.

Это у них здорово получается!.

Академик пристально посмотрел на мальчика. Ласково взъерошил белые, выгоревшие на солнце вихры.

– Ты прав, малыш, – сказал тихо. – Только они не старички. Просто они еще очень молоды. Совсем недавно стали на ноги. Как ты… Мы научили их многому, но им еще расти и расти. И, кто знает, может быть, именно ты научишь их самих выполнять свои советы.

Олег вспомнил об этом разговоре восемь лет спустя. Тогда же он совершенно охладел к “ворчунам-бездельникам”, хоть и перестал называть электронные машины старичками. С недетским упоением окунулся он в удивительный мир математики. Учеба в специальной школе, занятия в детском секторе Института кибернетики, внимательное отношение к ее воспитанникам выдающихся ученых, страстная увлеченность железной логикой формул, горячее стремление до конца понять их глубокую суть привели к тому, что, значительно опередив своих сверстников, он в девятнадцать лет окончил физико-математический факультет университета и получил назначение в Институт кибернетики.

Однако одержимость точными науками не оторвала его от жизни земной, с ее иногда глобальными противоречиями, которые никак не входили в незыблемые рамки математических законов. Большое влияние на житейскую сторону формирования личности Олега, его мировоззрения, отношения к окружающим оказал дед. Прославленный генерал-танкист, участник Великой Отечественной войны, дважды Герой Советского Союза, всегда окруженный друзьями-ветеранами, молодежью, занятый множеством неотложных общественных дел, Захар Карпович неизменно находил время для внука. В его удивительных рассказах о фронтовых буднях, о живых и погибших товарищах, их исключительной человечности, верности долгу, народу, стране раскрывались величие и красота советского человека, познавшего всю глубину счастья жить и трудиться на священной нашей земле.