Абсолютное зло

Вместе с речью Дана закончился наш подъем. На вершине встретил свежий морской ветер и раскинутые у подножия скал почерневшие руины огромного города. На выжженной земле не осталось ничего живого: ни травы, ни деревьев. Какие бы сооружения здесь ни возвышались раньше, теперь от них осталось жалкие следа. Как будто кто-то хотел избавиться от всего, что могло напомнить о существовании города.

– Почему его уничтожили? Зачем такая жестокость?

– Это законы войны, – получила еще один урок от Дана. – Разрушение Ривала стало уничтожением всех надежд и веры кинхарцев. Когда нет дома, нет места, куда можно вернуться, чувствуешь себя потерянным. Это делает тебя слабым противником.

В каждом слове чувствовалось, что потерю города он считал своим личным поражением. Ривал был не просто центром Кариара, а домом Дана – местом, где он родился и вырос.

– Я намерен возродить Ривал, – уверенно заявил.

Оглядывая серые руины, я подумала, что это безнадежная затея.

– Ты хочешь создать армию, – предугадывала его отчаянные замыслы.

– Представляешь, сколько таких как мы разбросаны по миру? – воодушевился Дан, уже строя грандиозные планы. – Сотни, тысячи. Одни сами бежали по разным причинам, других мне удалось перебросить незадолго до уничтожения Ривала. Многие готовы вернуться домой. Осталось только сплотить их.

Даже не будучи стратегом и опытным военным, я прекрасно понимала:

– Это самоубийство. Кто все эти люди? Обычные работяги, никогда в жизни не державшие в руках оружие? Какой от них толк? Просто пушечное мясо.

– Я научу их сражаться, – казалось, он все продумал, и ничего не могло его остановить или поколебать уверенность, – сделаю воинами.

– На это уйдут годы, – на это могла уйти вся его жизнь. Вся наша жизнь.

Но Дана не волновали такие мелочи, как собственное благополучие, он хотел лишь одного – мести:

– Я не тороплюсь. Оглянись, мне некуда отступать.

Внутри что-то надорвалось. На алтарь этой войны Дан готов положить собственную жизнь. Он опустошен и единственным своим наполнением считает месть, гнев и ярость. Это источник его силы и смысл жизни. Его сердце навсегда отравлено. Теперь в полной мере прониклась его словами о безумцах и отчаянных.

Потрясенная, я не чувствовала больше опоры под ногами и опустилась на землю.

– Какой ответ дали мои родители? – рука сама сжала украшенный камнями кулон, который они подарили мне на шестнадцатилетие. Скорей всего, они сделали его своими руками. Он был уникальным, нигде больше я не встречала затейливых узоров.

– Пока молчат, – получила слабую надежду, которую Дан тут же бессердечно отобрал: – Я не могу их заставить, но и отказать не вправе. Не проси об этом.

Я уже ни о чем не смела просить, даже о том, чтобы покинуть это пугающий край, еще недавно казавшийся мне раем. Но Дан сам будто торопился сбежать от гнетущего прошлого, о котором напоминали развалины Ривала.

– Пора возвращаться, – протянул руку, помогая подняться.

***

Обратно мы шли уже другой дорогой. На этот раз перевалочным пунктом стал не хвойный лес, а пустынный берег моря. Дан перестраховался, выбрав новое место. Он объяснил это тем, что имирт создает колебания, распространяет энергию, по которой нас могут отследить харпы. Ни в коем случае нельзя привести их к дому. К тому времени, когда мы оказались на его пороге, совсем стемнело.

Холод пробирал до костей. В дверях нас встретил встревоженный Энтал. Его не удивило мое появление. Наверное, он был в курсе, что я одна из них. Стало горько и смешно, когда я вспомнила гневную речь Алу, что мне никогда не стать такой, как они. Не желая этого, я опровергла ее слова.

Дан с Энталом обменялись короткими фразами на своем языке. Хотя, наверное, на нашем. Только я ни слова не понимала.

– Возникли срочные дела, – пояснил Дан, будто прося дождаться. – Побудь с Алу, – подтвердил мои догадки короткой просьбой. Подозревала, что эти дела скорее опасные, чем срочные.

Не горела желанием оставаться наедине с его сестрой, которая ненавидела меня, но возвращаться в свою квартиру тоже не хотела: чувствовала себя там как неприкаянная.

– Хорошо, – все-таки согласилась. Они растворились в вечернем сумраке, а я прошла в дом.

Долго бродила по пустым, едва освещенным комнатам в поисках Алу, но скоро нашла ее на заднем дворе. С усердием, за которым скорее всего скрывался подавленный гнев, она метала ножи в дерево.

Я наблюдала за ее точными, выверенными движениями, и размышлял над тем, зачем девушке в ее возрасте такие навыки. Могла только догадываться, что ей довелось пережить за годы войны.

Я долго думала, как подступиться к Алу.

– У тебя отлично получается, – попыталась завязать разговор, но она лишь бросила на меня презрительный взгляд. Но я не собиралась так быстро сдаваться: – Кто тебя научил? Дан?

Она усмехнулась, и продолжила свое занятие.

– Научишь меня? – попросила я.

Алу израсходовала весь свой запас ножей и подошла к дереву, методично выдергивая лезвия из ствола.

– Ну попробуй, – вручила один из них мне.

Я неловко вертела в руках увесистый кинжал, изящной отделки.

– Просто швырнуть? – подняла глаза.

– Во-первых, нож надо держать так, – она правильно вложила оружие мне в ладонь. – Целься и кидай, – скомандовала.

– А во-вторых? – спросила прежде, чем приступить к тренировке.

– Не говори «швырять», ножи метают.

Я долго прицеливалась, но как только почувствовала на себя нервный взгляд Алу, выпустила лезвие из руки. К моему удивлению оно с глухим звуком вошло в дерево.

– Еще, – протянула она следующий нож.

Так продолжалось до тех пор, пока все они не перекочевали в ствол. В новый заход, мы метали по очереди, соревнуясь.

– Ты прости, что при первой встрече была грубой с тобой, – наконец заговорила Алу. – Я же не знала, что ты с нами заодно.

Не стала разочаровывать ее и признаваться, что вовсе не собираюсь принимать участие в некой мифической войне ради мира, который толком и не знаю.

– Я не обижаюсь, в какой-то мере понимаю, – старалась не спугнуть ее.

– Понимаешь? – Алу переполняла горечь и боль, и, видимо, их никому было выплеснуть. – Да что ты понимаешь? – Плотину словно прорвало, и она начала изливать мне душу: – Раньше у меня был старший брат, любящий и защищающий от всех бед. А потом, в самый тяжелый момент, когда отца не стало, и вся моя жизнь превратилась в кошмар, он просто исчез на долгих четыре года. Мы даже не знали, жив ли он. А когда вернулся, это был уже совсем другой человек. – Один за одним она всаживала в дерево кинжалы. – Знаешь, почему я сейчас с ним? Наша мать заставила его взять меня с собой. Она хотела, чтобы с ним был близкий человек. Возможно, она полагала, что и мы так станем ближе. Но, как видишь, получается все с точность до наоборот. Я стараюсь лишний раз не попадаться ему на глаза. Так проще выживать, – она запустила последний нож, в который, казалось, вложила всю свою ярость. Собрав их, она завернула их в кожаный чехол и ушла в дом.

Представила, как она сидит в одиночестве в одной из мрачных комнат, и стало нестерпимо жаль ее. Хотела помочь, но вряд ли она впустит меня, даже простой я под ее дверью хоть всю ночь.

После сегодняшнего путешествия и так до конца не покинувшего меня похмелья я чувствовала себя уставшей. Растянулась на кровати Дана, решив, что это первое место, где он станет меня искать по возвращении. Пообещала себе лишь ненадолго прилечь, но скоро забылась глубоким сном.

***

В ушах, словно бурная река, шумела кровь. Казалось, я слышу стук собственного сердца.

БУМ! БУМ! БУМ! БУМ! БУМ!

Как набат. Он подгонял, заставлял сделать неизбежный выбор.

БУМ!

Жизнь или смерть?

БУМ!

Я или он?

БУМ!

Как сильно я хочу жить?

БУМ!

Смогу убить?

БУМ!

Убей!

БУМ! БУМ! БУМ!

Бей! Бей! Бей!

Заношу нож. Острое лезвие рассекает плоть. Сильней сжимаю рукоять. Странное ощущение, будто я держу в руках чужую жизнь. Стоит вынуть нож и жизнь вместе с багровой кровью медленно покидает тело. Она уже на моих руках. Теплая, с удушающим запахом смерти. Я – смерть.

Слышу жуткий стон, как зов. Зов смерти, дарующей избавление, или мольба о помощи?

Заглядываю в лицо – незнакомец. Или я раньше видел его, но не замечал?

Он такой же, как и я. Все мы тут безликие тени. Желание жить осталось не у многих. Но я все еще борюсь, поэтому поворачиваю кинжал, нанося смертельные раны. Теперь он точно не выживет. В каком-то смысле это акт милосердия, но он не избавляет от чувства вины. Оно постепенно нарастает, подступает к горлу вместе с тошнотой. Но я слышу гулкий звон – время вышло, нужно снова бороться. Вырываю лезвие из обмякшего тела. Оружие мне еще пригодится. Чтобы убить вновь.

***

От охватившего меня ужаса я проснулась, мгновенно распахнув глаза. В горле все ныло от немого крика.

Я вскочила с кровати и побежала в ванную. Умывалась холодной водой до тех пор, пока руки и лицо практически не онемело. Хотела, чтобы и внутри все так же заледенело, избавив от отвратительного чувства. Дан кого-то убил, и делал это не раз. Для меня это не было неожиданностью. Только увиденное совсем не походило на честную борьбу. Дана будто принуждали убивать. Какое чудовище на такое способно?

Вернулась в постель, но уже не могла заснуть. Мысли неизбежно возвращались к кошмару. Тогда я вышла из спальни.

Медленно двигалась в темноте по коридору. Меня переполняли незнакомые ощущения. Справа от спальни Дана была комната Алу. В моем сознании это всплыло неожиданно и закрепилось там, как факт. Словно по кончикам пальцев пробегало исходящее от нее умиротворение. Про себя я улыбнулась: так сладко спят только дети. Какой же она все-таки еще ребенок.

Дальше я ощутила имирт Энтала – никак иначе я это назвать не могла. Он напоминал игривого пса, которому всю ночь снится, как он гоняется за котом. Вместе с тем безграничная преданность, словно впитанная в кровь, омывала меня невидимыми потоками.

Дана я почувствовала, когда спустилась на первый этаж. Он уснул сидя в кресле: руки лежали на подлокотниках, а голова откинута на мягкую спинку. От него исходили непонятные мне импульсы. Это напоминало напряжение.

Опустилась на колени и заглянула ему в лицо. Между бровей пролегла складка – даже во сне он хмурился. Не позволял себе расслабиться ни на минуту.

Осторожно протянула руку и дотронулась до его щеки, чем совершила непростительную ошибку. Дан встрепенулся и, не разбирая, кто перед ним, повалил меня на пол. У горла замерло холодное лезвие, впиваясь в кожу.

Дану склонился надо мной, заглядывая в глаза. На меня смотрел зверь, желавший лишь одного – убить.

Глава 12

Я лежала на спине, раскинув руки, и дышала через раз. Не предпринимала попыток оттолкнуть Дана или просто шевельнуться. Вдох – нож сильней вонзался в кожу, выдох – давление жалящего лезвия ослабевало. Дан смотрел остекленевшим взглядом: в глазах ни одного проблеска узнавания. Кошмарные сновидения держали его и наяву, не желая отпускать из своего плена. Я боялась, когда он очнется, будет уже поздно.

Страх схватил за горло, заставляя инстинктивно разомкнуть губы от нехватки воздуха. В то же мгновение в лице Дана что-то изменилось: появился интерес. Неожиданно из врага, которого нужно уничтожить, я превратилась в занятный трофей.

Острие клинка кольнуло подбородок, когда Дан приблизился к моему лицу и, словно пробуя на вкус, поцеловал. В растерянности, я позволяла ему раз за разом впиваться в мои губы, больно жаля.

Чем больше он распалялся, тем меньше становился смертоносный напор клинка. Скоро и вовсе исчез, а его место на моей шее заняла горячая ладонь. Жар медленно переместился вниз: опалил ключицу, легкой волной прошел по груди и обжигающим пламенем хлынул по обнаженному животу. Во мне вспыхнула надежда, что Дан пришел в себя и его больше не стоит опасаться.

Едва оторвала руки от пола, чтобы коснуться Дана, как он рывком прижал их обратно. Шевельнула ногами, проверяя насколько скована, но только усугубила ситуацию: Дан сел сверху, полностью обездвиживая меня. Стало тяжело дышать, в легкие словно проникало, клубясь черной энергетикой, его безумие. Туманным мраком оно отражалось в глазах Дана.

– Ты узнаешь меня? – пыталась достучаться до него.

Он не слушал и словно говорил сам с собой:

– Так похожа… лицо… голос …

Не понимала, что происходит, но он явно был не в себе, словно принимал меня за кого-то другого.

– Как меня зовут?

Касаясь лишь теплым дыханием, провел носом вдоль шеи:

– Пахнешь точно как она, – губы словно в благоговении коснулись кожи, а кончик языка оставил влажный след на ней. Я содрогнулась: словно меня касался посторонний мужчина.

– Дан, кто я?! – требовала во все нарастающей панике.

С болезненным стоном разочарования он уткнулся в мои волосы:

– Ты – искусная подделка.

– Я настоящая, – протестовала, – я Ри-ри.

От звука моего имени он пришел в неистовство:

– Не лги! – рывком стянул с меня джемпер. Ткань, сопротивляясь, обожгла кожу на плечах и шее, но из-за всплеска адреналина я не чувствовала боли. Только животный страх добычи перед свирепым хищником.

– Зачем мне лгать?

Дан с садистским удовольствем и кривоватой усмешкой наблюдал за этим, как моя грудь, обтянутая белым кружевом, тяжело вздымалась. Наконец он поднял взгляд к моему лицу. Чуть склонился и зашептал, словно боясь, что кто-нибудь посторонний услышит его:

– Потому что он так хочет. – Силилась понять смысл сказанных слов, но лишь больше уверилась, что Дан на грани помешательства. – Хочет сломать и подчинить меня, – вкрадчивым голосом описывал свои безумные фантазии. – Хочет, чтобы я стал послушной марионеткой.

– О ком ты говоришь? – лишь смогла вымолвить.

Его дыхание коснулась моей щеки и остановилось на губах.

– Ты знаешь, – заглянул в глаза, будто надеясь разглядеть в них ложь.

– Не знаю, – по-глупости я вздумала спорить с безумцем.

Вспыхнув яростью, Дан снова прижал мои запястья к полу, открывая полный доступ к телу. Царапая кожу, зубами стянул одну из бретелек белья, освобождая грудь. Ухватился за нее губами, и я дернулась, ошеломленная пробежавшими по телу импульсами. В тайне я мечтала о ласках Дана, грезила о близости с ним, но совсем иначе представляла этот момент. Сейчас же происходило нечто неправильное.

– Остановись, – в очередной раз я попыталась скинуть его с себя, ерзая ногами и стараясь согнуть их в коленях. Дан выпрямился и выпустил мои запястья.

Воспользовавшись коротким мигом свободы, я перевернулась и попыталась подняться на ноги. Но Дан ухватил меня за лодыжку и рванул к себе. Ладони нестерпимо обожгло о жесткий ворс паласа, но я, игнорируя боль, ударила ногой на угад. За спиной раздался болезненный порывистый вдох. Но это нисколько не задержало Дана: он опрокинул меня на спину, коленом вклиниваясь между моих бедер. До боли сжимая их, притянул ближе.

Я лежала перед ним полураздетой и беззащитной, боялась просто шевельнуться, чтобы не провоцировать его. Гадала, каким будет его следующий шаг: отпустит или ринется на жертву с новой силой?

Хватка пальцев ослабла и я подумала, что самое страшное позади, но в следующую секунду Дан скинул кожаную куртку, так же стремительно стянул футболку. Он гипнотизировал меня потемневшим от похоти взглядом, принуждая покорно наблюдать, как его рука опустилась к ремню брюк и как металлический язычок, звеня о пряжку, медленно высвобождается из петли. Только сейчас осознала, что еще немного промедления – и ничего уже не исправить.

– Не надо, – упрашивала, приподнимаясь на локтях и отстраняясь.

– Заткнись! – ухватился за пояс моих джинс, стягивая их с меня.

– Не поступай так со мной, – саднящими ладонями я уперлась в его грудь, которую сетью оплетали многочисленные шрамы, напоминая о том, что кто-то измучил и изувечил его. Точно так же Дан сам собирался поступить со мной: сломать и растоптать.

Мольбы ничуть не тронули Дана, и он впился в меня властным поцелуем. Затравленным зверьком я билась под ним. Не жалея рук, била по груди, плечам, спине – повсюду, куда могла достать. Он, казалось, не чувствовал ни боли, ни жалости, ни сострадания.

– Приди в себя! – не зная себя от страха, лупила его по щекам. Уже ни на что не надеялась, просто сражалась с его демонами всеми возможными способами. Не хотела, чтобы они утащили меня на дно своей грязной ямы. – Я тебя не прощу! Ты себя никогда не простишь!

Вдруг Дан замер и растерянно посмотрел на меня. Мрак, окутавший разум, отступал, и постепенно взгляд светлел, проясняясь.

– Ри-ри… – на Дана обрушилась реальность. Он оглядывал меня, будто не верил, что мой запуганный вид – его рук дело. Насколько это было возможно, я прикрыла обнаженную грудь руками, словно защищаясь.

– Я не хотел, – сбивчиво, дрожащим голосом, – я бы никогда… – он отвел руки, будто боясь лишний раз коснуться меня. – Прости, – потупив взгляд, встал и словно пьяный побрел прочь. В темноте лишь по скрипу ступеней я догадалась, что он поднялся на второй этаж. Только тогда я почувствовала себя в относительной безопасности. Никогда бы не подумала, что буду рада избавиться от Дана.

Обессиленная и раздавленная, даже не борьбой, а поступком Дана, я перевернулась на бок и рукой нашарила что-то из одежды. Не задумываясь, натянула на себя. Только когда ткань коснулась лица и в нос ударил горьковатый запах мужской туалетной воды, я поняла, что это не моя футболка. Снять ее, избавиться как от чего-то отвратительного не захотелось. Уцепилась пальцами за ворот и глубже вдохнула терпкий аромат Дана. Вдруг осознала, что жертва здесь совсем не я.

Беззвучно ступая босыми ногами по холодному полу, я подошла к началу лестницы. Опустила руку на лакированные перила и взглянула наверх – в темноту. У меня была возможность бежать прочь из этого мрачного дома, от неуправляемого и опасного Дана. Но вопреки здравому смыслу я шагнула вперед и поднялась наверх.

Дверь в спальню была чуть приоткрыта, через небольшой просвет я заметила метавшуюся по комнате тень. Толкнула дверь, и она со стоном приоткрылась. Если за мгновения до этого я слышала скрип кожи, звон металлических заклепок и лязг клинков, то теперь в комнате повисла тишина. Никого. Я оглядела спальню – пусто. Уверена, что Дан был здесь. Миг – и он исчез. Как в прошлый раз, просто растворился в воздухе. Могла только гадать, куда и зачем он отправился. Мне ничего не оставалось, только как ждать.

Я легла в постель, хотя и знала, что вряд ли смогу заснуть. Укрылась холодным одеялом, пряча голые ноги. Даже в голову не пришло сменить футболку Дана на свою одежду – она до сих пор хранила его запах.

Казалось, часы на пролет, я ворочалась с бока на бок и глазела в потолок. Сон не шел, разум терзали тревожные мысли. Дан не возвращался, и я всё чаще задумывалась над тем, чтобы разбудить Энтала или Алу. Боялась, что Дан мог совершить непоправимое. Или столкнуться с жуткими харпами. Убийцами. Они словно стремились уничтожить нас в наказание за то, что мы покинули родной дом. Вдруг это чувство – лишней в этом мире – захватило меня. Я всегда была не на своем месте. Отец в разговоре с матерью произнес, что я родилась и освоилась здесь, но на самом деле он ошибался: этот мир не принял меня. Я так и осталась чем-то чужеродным.

Стало тошно, воздух в комнате казался спертым. Я скинула удушливое одеяло, собираясь встать и открыть окно. Но только ноги коснулись пола, за спиной раздался глухой удар. Кожей чувствовала Дана, хотя правильнее сказать имиртом.

Обернулась, различая сквозь мрак лишь силуэт. Дан не двигался, но было в его позе нечто неестественное. Услышав тяжелое, прерывистое дыхание я бросилась через кровать. Секунды не хватило, чтобы дотянутся до Дана, прежде чем он осел на пол, прижимая ладонь к животу. Ткань футболки пропитала темная жидкость, она же покрывала руки Дана.

– Я позову Алу, – подорвалась, спеша растолкать спящую девушку. Она, как никто, знала, что нужо делать в таких ситуациях.

– Нет, – липкими от крови пальцами Дан поймал меня за запястье.

– Тебе нужна помощь, – опустилась перед ним на колени, старая разглядеть, насколько серьезна рана.

– Я сам, – с сиплым звуком выдохнул. Ладонь сползла с живота и мне открылась рукоять кинжала. Лезвие на всю длину вошло в тело.

Нас здесь всего двое, один ранен – мне не оставалось выбора.

– Что мне делать? – сглотнула, подавляя все неприятные позывы.

Дан не отвечал и я подняла взгляд: челюсти сжаты, не позволяя ни одному болезненному стону вырваться наружу; и только лишь глаза выдавали муку.

Он медлил, будто принимая решение доверить ли мне свою жизнь, а потом, теряя силы, привалился к стене:

– Вытащи. Одним рывком.

Я тоже сжала зубы, и потянулась к рукояти. Пальцы легли на холодный металл, крепче обхватывая. У меня всего одна попытка.

– Готов? – взглянула на Дана. Он прикрыл глаза, переводя дыхание.

– Давай, – скомандовал, и я, что было силы, рванула клинок на себя. Кровь хлынула неудержимым потоком. Она продолжала сочиться сквозь пальцы, даже когда Дан зажал рану ладонью.

– Нужна Алу, – испугалась, что всё пошло не так. Слишком много крови.

– Нет, – неизменный отказ.

В какой-то момент я подумала, что из-за собственного упрямства он готов умереть. Но потом ощутила как имирт Дана вспыхнул словно пламя и, войдя в силу, волной хлынул к зажимавшей рану руке. Дан ослабил давление и едва касался ее. Сначала я решила, что его пальцы просто подрагивают от слабости и потери крови, но скоро уловила в этих хаотичных движениях некую систему.

– Это магия? – зачарованно наблюдала за тем, как кровотечение прекратилось, а рана затягивалась.

– Магии не существует, Ри-ри, – усмехнулся, и я с облегчением отметила, что цвет его лица стал заметно здоровее. Только тень усталости темными кругами пролегла под глазами.

– Тебе нужно прилечь, – коснулась его щеки, больше не обращая внимания на запекшуюся кровь на своих пальцах. Как и на багровые разводы на руке Дана, когда он накрыл ей мою.

– Прости, – извинялся за то, что уже было абсолютно не важно. – Я не сдержал обещание.

– Это был не ты, – а тот монстр, что методично ломал его, отравляя гневом и жаждой мести.

Дан покачал головой:

– То был именно я.

Возможно, Дан и прав, но я точно знала: он не жаждал причинить мне боль, это живущая в нем ярость рвалась наружу.

– Ты нужен мне весь, без исключений. Я не могу любить только часть тебя, более удобную и приглядную. Плохой, хороший, злой, добрый – весь мой.

Я коснулась поцелуем горячих губ. Вторглась в рот языком, утоляя свою сумасшедшую потребность в Дане. Оглядываясь назад, назвала бы это одержимостью, но ответные жадные поцелуи заверяли, что я не одна такая: мы оба сгорали в нашем безумстве.

Не стремилась быть бережной и чуткой: как дикарке, мне хотелось предъявить на него права. Перекинула ногу – и уже восседала на Дане, всё сильнее прижимаясь. Его пальцы с остервенением впивались в мою кожу, сжимая то мои плечи, то спину, то бедра. Я подалась ими вперед, упираясь в пах Дана. От безумного желания перехватило дыхание: Дан должен стать моим.

Не спрашивая разрешения, я потянула с плеч Дана куртку. Чувствовала под ладонями жар его кожи, нестерпимо хотелось ощутить его каждой частичкой своего тела.

Я скинула с себя одежду, представая полуобнаженной. Точно как несколько часов назад. Только теперь было существенное отличие: это был мой выбор. Сейчас решала я.

Это я прижималась к Дану, каждым движением провоцируя; подставляла шею для пылких поцелуев; выгибалась, призывая ласкать губами и языком мою обнаженную грудь.

Было восхитительно и одновременно мучительно: мне нужно больше, нужен весь Дан. Я ухватилась за ремень его брюк, пытаясь избавиться от преграды, разделяющей нас. Но Дан поймал мое запястье, удерживая от последнего шага:

– Это будет ошибкой.

Не понимала, почему Дан медлит, почему в очередной раз отталкивает: он сам испепелен желанием не меньше меня. Его глаза превратились в грозовое небо, жаждущее пролиться освободительным дождем.

– Тогда только моей ошибкой, – снова зазвенела пряжкой ремня. – Хочу, чтобы ты стал первым.

После этих слов меня словно подхватил ураган и опрокинул на кровать. Испугалась, что это жесточайший отказ Дана, но следом он накрыл меня своим телом. Ладонь скользнула между моих бедер, нетерпеливые пальцы нырнули под край белья и толкнулись в меня. Я заерзала на простынях от настойчивого и неприятного давления. Понимала, это только начало, дальше будет все намного ярче, чувствительнее. И больнее.