Лучше убей

– Документы покажите сначала.

Я открыла и протянула вперед удостоверение, после чего уже была приглашена в квартиру. Женщина провела меня на кухню, где поставила воду на чай и без лишних вопросов водрузила на стол тарелку с шоколадными конфетами. Пока свидетельница суетилась, я ничего не спрашивала, считая это дурным тоном. И только после того, как кружка чая стояла передо мной, а женщина заняла стул напротив, открыла блокнот, решив вытягивать факты, если это потребуется.

– Что вас интересует?

– Можете мне еще раз рассказать, что произошло в воскресенье неделю назад?

– Ну я, как всегда, кормила свою кошку, – начала женщина, – и собиралась уже идти спать, как услышала, что кто-то ругается снаружи. Выглядываю, а посреди дороги стоят два оболтуса, о чем-то оживленно споря. Самого разговора я не слышала, но это было очень громко. Я уже хотела высунуться из окна и сказать, чтобы они проваливали прочь, пока я не вызвала милицию, – на слове «милиция» меня перекосило. Мы уже давно не являемся милицией, но люди старшего поколения все еще придерживаются былого названия.

Я внимательно наблюдала за свидетельницей. Ее глаза сначала были направлены прямо на меня, но вдруг она остановилась и потупила взгляд, зрачки забегали из стороны в сторону.

– Что было дальше?

– Потом один мужчина ушел. Второй достал что-то из кармана и стоял, разглядывая содержимое где-то около минуты. Затем раздался хлопок, и он рухнул на землю. Я думала, у меня сердце остановится. Потом стали собираться люди, кто-то вызвал скорую, а я пошла пить валерьянку, чтобы успокоиться. Давление скакало как бешеное. Даже к доктору сходить на следующий день пришлось. А потом, когда стало легче, я позвонила в милицию, узнала, какой участок расследует дело, и поехала к вам с показаниями.

– Могу я посмотреть на вид из вашего окна? Из того, где вы все это увидели.

– Да, конечно. Оно находится в спальне.

Женщина, немного кряхтя, поднялась на ноги, а я последовала за ней. Мы миновали небольшую захламленную старыми книгами гостиную и вошли в спальню. Комната была маленькой, с односпальной кроватью и большим разноцветным ковром на стене.

Я прошла к окну и открыла створки, впуская холодный воздух в комнату. Как и думала, во дворе фонарей не было. Ближайший источник света – на дороге, где все случилось. Деревья, растущие между домом и дорогой, закрывали обзор. А то место, где произошло убийство, можно было рассмотреть только в том случае, если обладаешь превосходным зрением. Нет, конечно, по силуэтам и хлопку возможно догадаться, как все произошло, да и то, что там находились двое мужчин, тоже – по голосам. Но все же в моей душе зародилось еще большее сомнение насчет показаний.

Спрашивать, почему свидетельница не пришла в участок сразу, я не стала – на этот вопрос она ответила еще до того, как я его озвучила. Будто бы все продумала наперед. Или ее кто-то запугал?

Я огляделась, рассматривая спальню. Взгляд упал на тумбу у кровати. Очки. Явно с толстыми линзами.

– А какое у вас зрение?

– Зрение… эм… вполне хорошее. Очки мне нужны для того, чтобы читать. Без них жутко устают глаза. А так я все вижу в пределах нормы, поверьте.

И снова оправдания, причем не очень правдоподобные. Даже если это и являлось истиной, я все равно сомневалась в идеальности зрения свидетельницы.

– Скажите, к вам кто-то приходил в течение прошлой недели? Во вторник или, может, среду? Мужчина, например.

– Ко мне никто не приходил. Мои дети живут в другой части города – можете позвонить им. А больше и некому.

– Уверены, что никто не запугивал вас и не просил дать неверные показания? – настаивала я, не говоря о том, что дело уже закрыто.

– Д-да. Никто не приходил. И вообще, милочка, что вы хотите сказать? Что я лгунья? Зачем мне это? Хотите выставить меня обманщицей в моем же доме? Приходите, допрашиваете, а потом чуть ли не сыпетесь обвинениями.

– Я вас ни в чем не обвиняю, а лишь интересуюсь, чтобы вычеркнуть из списка догадки.

– Я рассказала вам все, что видела и знаю, а теперь, простите, покиньте мой дом.

Я и оглянуться не успела, как оказалась на лестничной клетке. Что ж, судя по реакции, можно сделать вывод, что женщину действительно запугали. Возможно, дело как раз-таки в ее детях. Или даже внуках, которыми она дорожит. Убийца мог заприметить ее на улице или еще где-то, проследить как она входит в подъезд, выяснить на какую сторону выходят окна, а затем запугать женщину, сказав, что что-то может случиться с ее детьми, если та не даст показания, которые помогут закрыть дело.

Если мое предположение верное, тогда преступник все еще должен следить за ней и видел меня. А значит, может предпринять следующий шаг, забросив эту дурацкую игру в переписку.

И если все мои умозаключения верны, тогда убийца все еще на свободе, самоубийства никакого не было и в помине, и дело необходимо заново открыть. Ведь все показания – ложь. Но нужно обзавестись неопровержимыми доказательствами, чтобы мне дали зеленый свет на работе. Что ж, придется продолжать копать в черную. Я не могу так просто это оставить, когда уже полностью убедила себя в том, что в состоянии раскрыть дело.

Вернувшись на место преступления, я просмотрела записи в блокноте и направилась туда, где нашли пистолет. Все это время осматривала окружающую территорию и заметила, что на пути была уйма урн, но оружие найдено почему-то именно здесь, вдалеке, но при этом на видном месте. То есть не где-нибудь во дворах, в подворотне или другой части города. А именно тут. Его бы все равно нашли, но убийца предпочел унести оружие подальше. Еще очевидно, что преступник передвигался пешком. И также понятно, почему пистолет обнаружили не сразу – опять же потому, что на пути много мусорок. Но все равно остаются вопросы. Миллион вопросов.

Если, как было сказано в протоколе, дополненным Костей, пистолет утащил ребенок, тогда все складывается логично – он даже не задумывался о том, что именно у него в руках. Покрутил, понял, что не работает, вот и выбросил в первую попавшуюся урну. А если взрослый – тогда мне ничего не ясно.

Может, дело даже не в орудии убийства. Может, о нем действительно стоит позабыть хотя бы на время. Сейчас больше всего пугает ложь свидетеля. И тот, кто именно дал пистолет жертве.

Если я отвечу на сообщения в телефоне, вряд ли что-то выпытаю. Да и в том, что уже пришло, нет никакого смысла. Лишь пустые бредни сумасшедшего, старающегося припугнуть меня.

Вздохнув, я решила вернуться на работу, ведь обеденное время подошло к концу еще полчаса назад. Начальник не обрадуется, если не застанет меня на рабочем месте. Пока ехала в такси, телефон стал напевать мелодию. Решив, что сейчас получу нагоняй, вытащила мобильный и сомкнула веки, настраиваясь и придумывая, что скажу. Затем распахнула глаза и увидела, что на экране высветился номер, которого, как утверждает Костя, не существует.

Огляделась, после чего ударила себя по лбу. Я ж в такси! Кто может следить за мной?

Стоит ли отвечать? Что этот человек может сказать мне?

Но ведь я не наивная девчонка. Я сотрудник полиции. И смогу вытащить из преступника все необходимое мне.

Я провела указательным пальцем по экрану, принимая вызов.

– Да.

– Ты совсем не отвечаешь на мои сообщения. Игнорируешь? Или считаешь, что это глупая шутка? Это немного выводит меня из себя. – Голос мужской – это очевидно. Но мне незнаком. Это точно не коллега, как подозревал Костя.

Он был чуть хриплым, едва слышным, но при этом внушал некую мощь, заложенную в каждое, пусть и пустое, слово. Мужчина говорил медленно, будто ему было скучно. Даже показалось, что он вот-вот зевнет.

– Кто вы? – только и смогла поинтересоваться у собеседника, хоть и знала, что преступник мне не ответит.

– Ты можешь звать меня как угодно. Конечно, у меня есть свои предпочтения, но вряд ли сейчас тебе это интересно. Может, позже, когда мы познакомимся поближе.

– Вы знаете, кто я? Я могу по щелчку пальца найти вас и засадить за решетку.

– Тогда почему же ты до сих пор не сделала этого? Ведь, как я понял, именно меня ты винишь в убийстве того мужчины. – Да он даже не пытается отвертеться! Чуть ли не признание в лицо кинул, заявив, что знает о моем деле! – Верно, сейчас полиция вовсе не та, что была когда-то. А была ли… Ты когда-нибудь спрашивала себя, всегда ли правоохранительные органы были такими?

– Какими – такими?

– Лживыми, закрывающими нераскрытые дела для галочки. Теми, кто не пытается докопаться до правды, принимая первую попавшуюся догадку за истину, даже если та кажется полным абсурдом.

Он знает обо всем? Он все это время следил не только за мной, но и за тем, то происходит в отделении? Может, он все-таки работает у нас? Потому что больше неоткуда узнать… Никто не рассказал бы ему, что произошло, так ведь?

– Влада, почему ты молчишь? Ты ведь не ответила на мой вопрос.

– Я понятия не имею, о чем идет речь. И в целом не понимаю, зачем говорю с вами.

– Потому что только ты не сдалась. Только ты не приняла версию о самоубийстве. И только тебе интересно, что случилось на самом деле.

– Откуда вы… – прошептала я. Меня бросило в пот от ужаса. Руки затряслись, я еле удерживала мобильный у уха. Чувствовала себя так, словно меня выбросило из машины прямо в сугроб, да еще сверху лавиной накрыло. И я медленно задыхалась в ледяной тюрьме, пока мое тело синело и тряслось от холода.

– Я могу представить, что у тебя в голове. Я многое знаю о тебе. Знаю, почему ты пошла работать в полицию. Знаю о том, что происходило в твоей жизни в последние годы. Знаю все. Даже то, как ты кусаешь кончик ручки, задумавшись.

– Я спрошу еще раз: кто вы такой?

– Раз ты настаиваешь, можешь называть меня Хозяином.

– Это шутка какая-то? – Страх прошел, и я громко засмеялась. Даже водитель такси вдруг обратил на меня свое внимание, хотя до этого безучастно наблюдал за проезжей частью. – Мы с вами в садо-мазо играем, что ли?

– Скоро я стану хозяином твоей жизни. Посему и имя у меня соответствующее. Не пропадай из виду… Хотя, у тебя все равно не получится скрыться от меня.

Что… это… черт возьми, было? Что за хрень?! После последний фразы меня будто ледяной водой окатили, а от былого веселья, возникшего так же из неоткуда, не осталось и следа. Страх вернулся, да только ударил новой, более сильной волной. Если кто-то сейчас обратится ко мне, или телефон зазвонит, думаю, не выдержит мое сердечко, и тут же остановится.

Я перевела взгляд в зеркало заднего вида. Мое лицо бледное, зрачки настолько расширены, что даже на таком расстоянии это было заметно. Волосы у линии роста взмокли, а губы пересохли. Я облизнула их, попыталась улыбнуться. Но то была не улыбка – оскал. Выглядела я настоящей сумасшедшей.

Почему меня так напугали его слова? Разве можно относиться к ним так серьезно? То, что мужчина сказал про ручку – полная ерунда. Уйма людей делают абсолютно так же, потому не сложно было ткнуть пальцем в небо. И тут он просто попал в точку – не более. О том, что я не сдалась, тоже ясно, ведь я задаю вопросы. Я обвиняла его в смс-сообщениях.

Вдруг я пожалела, что не установила приложение, которое записывает все телефонные разговоры. Сейчас оно было бы кстати. Сколько раз себе напоминала сделать это… И теперь у меня нет доказательств того, что номер действительно существует и все это не шутка, как твердил Костя. Мне почти что угрожали!

Глава 4

Несколько дней я бродила по участку словно призрак. Ничего не интересовало, ничего не хотелось. Мной двигало лишь одно желание – разобраться в том, что случилось на самом деле. Уже не думалось ни о бывшем, покинувшем меня, ни о насущном. Работа так вообще на второй план отошла. Сейчас наш отдел занимался двумя новыми делами, ко мне заходил Костя, чтобы просить помощи в расследовании. Но я, честно говоря, практически послала его.

Ночами не спала – все пыталась выяснить, как вычислить, откуда был сделан вызов. Все сайты просмотрела, и даже узнала кое-что, но это не могло помочь мне. Днями вливала в себя кофе и грызла ногти.

Утром, когда я твердо решила, что просто обязана возобновить дело, остановилась у зеркала. Мое лицо стало бледным, будто его мелом выбелили. Губы пересохли и потрескались, а сальные волосы я просто завязала в тугой хвост. Натянула на себя что-то, первое попавшееся из моего нового гардероба, и рванула в отделение. Начальник должен пойти мне навстречу. Он хорошо относился ко мне, благодаря моей упорности. Я раскрыла абсолютно все дела, которые мне поручались. И сейчас он обязан прислушаться.

Приехав на работу, медлить не стала и отправилась прямиком в кабинет шефа. Вошла без стука, бросилась к столу и оперлась на него обеими руками. Начальник поднял на меня глаза, настороженно всматриваясь мое бледное лицо.

– Что-то случилось, Влада?

– Да. Случилось. Вы закрыли дело, которое нельзя было закрывать. Приняли первую версию, решив не копаться. – Я начала сыпать обвинениями, указывая на допущенную ошибку. Старалась вывести на эмоции шефа, но тот даже ухом не повел.

– И к чему все это? Дело мутное, сама знаешь. Там нечего расследовать. Все и так ясно.

– А как же орудие убийства? Вас устроила версия, что ее мог утащить ребенок? И это без каких-либо доказательств! Вы смотрели камеры видеонаблюдения? Я уверена, что хоть где-то, да они были. Видеорегистраторы, еще что-нибудь, в конце концов! – Затем задумалась, стоит ли говорить о свидетельнице, но решила, что все-таки надо. – А свидетель? Да она пожилая женщина с проблемами со зрением! У нее дома очки лежат такие, что я вообще удивлена, что она смогла хотя бы меня видеть! А тут речь о произошедшем в нескольких десятках метров. Да еще и по темноте.

– Стоп! Ты. Что. Ходила домой к свидетельнице?! – Голос шефа звучал по нарастающей, пока не перешел на крик. Мужчина подорвался с кресла и ударил кулаком по столу. Не ожидая такого поворота, я отскочила на несколько шагов назад, но, взяв себя в руки, стремительно вернулась на место и, повторив жест начальника, закричала:

– Да! Ходила! И правильно сделала! Как вы вообще могли принять к сведению ее показания, не сверившись с фактами? Она не отвечала на мои вопросы, уходила от ответа, а потом и вовсе выставила меня за дверь, чтобы я не смогла вытащить из нее правду. Я уверена, что ее заставили солгать. Припугнули. На пожилых людей давить куда легче. У нее же есть родственники? Дети? Внуки? Могли сказать, что убьют их, если она не придет в отделение. Еще и место подсказали! Как она могла узнать, что идти надо именно к нам, а не в ее участок?

Я знала, что задаю верные вопросы. Они должны заставить начальника задуматься и открыть дело. Мы обязаны найти настоящего убийцу.

– А насчет преступника… Он каким-то образом нашел мой номер и писал мне в течение недели. Каждый сраный вечер! А сегодня так вообще позвонил и угрожал!

– Уверен, это просто шутка, – шеф опустился обратно в кресло и сложил руки в замок перед собой.

– Я тоже так думала, но нет. Во-первых, голос мне не знаком. Во-вторых, ему неоткуда было узнать нюансы дела, если только никто не трындит о нем на каждом углу. Ко всему я пробивала номер, и такого даже в природе не существует. Я уверена, что преступник воспользовался одним из сайтов, где можно на пять минут создать номер. Такими сайтами пользуются для того, чтобы создавать фейковые аккаунты в соцсетях. По истечению времени номер удаляется, будто его никогда и не было.

– Влада, мне кажется, это слишком далеко зашло. Я понимаю, что у тебя проблемы на личном фронте, но это не значит, что можно сходить с ума, – спокойным голосом произнес начальник.

– Да тут что, все отделение в курсе моей личной жизни?! Это не имеет к делу никакого отношения! Я говорю вам прямые факты, а вы упорно продолжаете их отрицать.

– Я уверен, что человек, который подшучивает над тобой, если все сказанное правда, не имеет никакого отношения к закрытому делу. Убийце или кому бы там ни было незачем напрямую связываться с человеком, расследующим преступление. А насчет свидетеля… Ты правда считаешь, что мы не сомневались в ее показаниях? Мы запросили справку у врача о состоянии ее здоровья. Где черным по белому было сказано, что женщина не имеет проблем со зрением или слухом. Так что сомневаться в ее показаниях мы просто не посмели. – Мужчина притих, размышляя. Это было видно по тому, как он сощурился. Будто бы подбирал дальнейшие слова. – Ты несколько дней сама не своя. На работу вообще забила. Я назначил тебя не для того, чтобы ты опустила руки. Влада, я думаю, мы поспешили с назначением тебя на новую должность. Возможно, ты просто еще не готова или слишком молода для нее. Тебе надо взять перерыв.

– Перерыв?.. Вы отстраняете меня?

– Пусть будет так. Я не могу позволить тебе сходить с ума и дергать сотрудников, отвлекая от их прямых обязанностей. Иди домой, приведи себя в порядок и через полтора месяца возвращайся. Вернем тебя на старую должность, а старшим следователем сделаю Александра.

– Но вы не можете…

– Иди домой.

Я ехала в такси полностью разбитая. Я потеряла ее… свою должность. Упустила по ошибке. Но вот вины в этом моей нет. Это он виноват – убийца. Это только из-за него. Он убил человека, потом запугал пожилую женщину, чтобы та стала свидетелем. А когда дело закрыли, но я продолжила расследовать его, принялся писать мне. Но не для того, чтобы запугать. Он знал, что я все так не оставлю. Он знал, что меня выгонят…

Долбанный кретин! Ненавижу… Как же я его ненавижу… Он свободно ходит среди людей – его потенциальных жертв, – радуется жизни, ест и пьет. А я… А у меня ничего больше не осталось. Я сама позволила всему этому случиться.

В этот момент больше всего на свете мне захотелось поговорить с мамой. Она ничего не знает, ведь я не звонила ей какое-то время. Поэтому назвала водителю другой адрес, и автомобиль плавно развернулся. Потом вдруг подумала, что надо пересаживаться на метро, ведь денег на такие поездки у меня больше не будет.

У мамы я находилась довольно долго, все время поглядывала на часы, надеясь, что на пути домой успею заскочить в алкомаркет. Душа так и требовала горячительного, чтобы забыться.

Мама успокоила меня, обняла, как делала это раньше. Пыталась накормить борщом. Но у меня ком в горле встал – совсем ничего не хотелось есть. Только из вежливости я залила в себя пару ложек.

К восьми часам я попрощалась и поблагодарила за уделенное мне время; за то, что мама смогла успокоить меня и внушить надежду на то, что все наладится. Пусть я и лгала… Я даже отругала себя за то, что дала слабину и сразу же рванула плакаться.

Я успела в магазин почти к закрытию. Оставалось ровно десять минут до того, как перестанут продавать спиртное. Прихватив бутылку рома и полтора литра пепси-колы, поднялась домой. Ввалилась в квартиру, словно уже была пьяна. Скинула обувь, прошла в гостиную, даже не снимая верхней одежды, после чего открыла бутылку и присосалась к ней, напрочь забыв о запивке. Ром жег горло. Вкус неприятный, но в этот момент было все равно. Я никогда не любила крепкие напитки, но сегодня захотелось поступить именно так – не иначе.

Чуть позже, когда кровь разогрелась и я ощутила жар во всем теле, размотала шарф и стянула с себя пальто. Именно тогда поняла, что сильно опьянела – все поплыло перед глазами. Я неуверенно стояла на ногах, покачиваясь из стороны в сторону. А еще безумно хотелось плакать. Орать во все горло. Размазывать слезы по бледному лицу.

Апогеем моей «вечеринки» стало то, что я бросилась в ванную, забралась в нее в одежде с бутылкой в руке, включила воду и запела. Я даже не помню, что пела. Затем громко смеялась, на мгновение обрадовавшись, что теперь у меня долгожданный отпуск. Но на смену кратковременной радости пришла злость. Хотелось швырнуть бутылку в стену, да только алкоголь жалко проливать было. Злилась на отдел и тупых следователей, злилась на начальника, что выбросил меня сразу же, как перестала плясать под дудку. Злилась на Костю, который не верил мне. И злилась на Андрея, бросившего меня. Кажется, моя жизнь пошла под откос именно после его ухода…

Позже обняла допитую бутылку, сетуя, что не купила две. Это же надо было так проколоться! Одной мне явно мало… Но уже спустя мгновение, когда содержимое моего желудка выливалось из меня в унитаз, осознала, что поспешила с выводами. Кажется, я так и отрубилась в ванной… но на следующий день открыла глаза в своей спальне.

Вещи, аккуратно сложенные в стопочку, покоились на тумбочке около кровати. Сама же я лежала в одной из новых чистых футболок, накрытая одеялом. Рядом с вещами стоял стакан воды, таблетка, кажется, аспирина и записка. В этот момент меня будто молнией ударило.

Приподнявшись, я взяла в руки листок.

«Отстранили? Что ж, это было весьма ожидаемо. Я ведь говорил тебе, что людям плевать, что ты там накопала. Никто не поверит тебе, если выгоднее замять дело, чем продолжать копаться в нем. И да… Понравилась вечеринка? Хорошо отдохнула? Я позволил тебе напиться в этот раз, но не думай, что тебе удастся это повторить».

Твою… мать… Он проник в мой дом? Но как? Что за черт?!

Я подорвалась на ноги, задев рукой стакан с водой, который тут же упал на пол, разбившись вдребезги. Капли потекли по оголенным щиколоткам. Я сжала в руке записку и рванула в коридор, чтобы отыскать в кармане пальто мобильный. Даже молилась, лишь бы не потеряла его вчера. С опозданием заметила, что пальто-то было оставлено в зале…

Он еще и вещи мои трогал?!

После дошло и последнее – он переодел меня. Я инстинктивно обняла себя, будто кто-то мог наблюдать за мной. Метнула взгляд в сторону окна, где виднелись улица и соседний дом. Наскоро закрыла шторы во всех комнатах. Руки задрожали, зуб на зуб не попадал. Я вновь ощутила то же, что и пару дней назад в такси. Тот же ужас, который сковывал тело.

У него что, есть ключи? Я помню, что запирала дверь. А ключи бросила на тумбу в прихожей. И они все еще лежали там! Я видела, как они блеснули в свете загоревшейся лампочки. Но откуда у него ключи? Где он их взял?

Мобильный нашелся там, где я и думала – в кармане пальто, которое висело в коридоре на крючке. Дрожащими пальцами отыскала номер Кости и нажала на «вызов». Несколько длинных гудков – и друг ответил мне.

– Костя! Кто-то был в моей квартире! – выпалила я без приветствий.

– В каком смысле? Тебе не показалось? Или что-то пропало?

– Да в прямом! Я вчера вырубилась в… – На секунду замялась, задумавшись, стоит ли говорить о попойке, но потом решила, что надо. Если нужна помощь, стоит рассказывать все без утайки. – В ванной. А проснулась я переодетая в кровати. Рядом лежала одежда, стоял стакан с водой и таблетка.

– Может, ты так наклюкалась, что забыла о том, что сделала все сама? Спокойно встала, приготовилась к утру и улеглась спать.

– Как бы не так, дружище, – прошипела я, а Костя нервно кашлянул, услышав последнее слово. Видимо, все еще надеялся, что я выполню свое обещание и мы сходим на свидание. – Рядом также лежала записка. И это не мой почерк, мать твою! Я не писала ее. И я не сошла с ума! Кто-то был в моей квартире! Даже вещи лежат не на своих местах.

– Повторю: что-то пропало? – Костя говорил спокойно, будто ничего сверхъестественного не произошло. А мое сердце отбивало «Пляску Смерти» Ференца Листа.

– Вроде… – оглянулась на всякий случай, – …нет. Ничего. Но это не суть!

– Что написано в записке? – Я зачитала текст сразу же после вопроса. Костя на пару секунд затих, я даже обрадовалась, что он наконец-то поверил мне. – Подумай хорошо, у кого могли быть ключи от твоей квартиры…

– Ни у кого… Только у…

– У Андрея. Возможно, приходил именно он? И тогда все логично: почему разложены вещи, ты в кровати, а не у унитаза, и как он попал в квартиру. Все просто – у него есть ключи. Никто не забирался к тебе. Андрей просто что-то забыл и пришел забрать. А ты и не заметила, потому что считала, что он уже все унес. А ты развела сыр-бор. Влада, у тебя начинается паранойя. Сходи к психологу, пока не поздно. Ты меня пугаешь. Я не хочу, чтобы тебя окончательно уволили.

– Ага, – кивнула, сжав мобильный в руке. Будь я чуть сильнее, он уже сломался бы. – Спасибо за заботу. Пока.

И отключилась. Он не поверил мне. Даже говорить о времени «прихода Андрея» и подробностях о деле в самой записке ничего не стала, ведь Андрей не мог знать о том, что происходило со мной в последнее время. Он просто слинял, как трус.

Это точно был он – преступник. Иначе невозможно. Но откуда у него ключи? Зачем он вообще делает все это, раз обезвредил меня? Неужели ему все еще что-то нужно от меня?

Я так и стояла в коридоре, сжимая в руке телефон. Костяшки побелели от применяемой силы. Я злилась и боялась одновременно. Ведь версия Кости логична, но не верна. Только я знаю правду, но никто даже не стал проверять ее. Преступник прав, что современной полиции плевать на все, что происходит вокруг них. Им надо либо ткнуть в лицо подтвержденные факты, либо делать все самому.