Иррегулярный интеллект

Сказав так, Моррид сладострастно улыбнулся Наяшу и позволил министру обороны и тайной полиции вывести того из тронного зала.

Глава XXXV

Исчезновение Вайтсмита не осталось незамеченным. Не прошло и пяти минут, как Рон Рихтер получил уведомление от Юджина Гимея, начальника собственной личной охраны, по старинке именовавшейся ГССГ.

– Господин Президент, – срывающийся голос свидетельствовал о том, что Гимей крайне взволнован. – Этот инопланетный турист, Вайтсмит – он сбежал!

– Куда сбежал? – удивился Рихтер. – Я думал, каждый уголок на Причале вами просматривается. Он что, в космос вышел?

Голографическое лицо Гимея прищурилось.

– Нет, сэр. Вайтсмит голыми руками убил одного из наших сотрудников, майора Милла, и овладел его документами.

– Ну, ищите тогда документы Милла. Проведите поголовную проверку. Возможно, у него есть сообщники и здесь существует целая группа заговорщиков. Всё, Гимей, займитесь этим – и как можно энергичнее. Учитывайте возможность существования заговора: этот Вайтсмит может оказаться как просто одиночкой, и притом смертельно опасным – вы же знаете, какие бионические новшества делают в Конфедерации, – так и членом подпольной организации. Возможно даже, что его используют для отвода глаз, в то время как остальные готовятся сейчас штурмовать мои покои.

– Да, сэр. Я прикажу удвоить вашу охрану.

– И самое важное, Гимей: ни слова о мятеже, иначе он начнётся. В любом случае, может возникнуть паника, на что, наверняка, рассчитывает убийца и его сообщники, если таковые действительно существуют. На все вопросы отвечайте, что вы разыскиваете преступника, который убил охранника и похитил туриста.

– Конечно, сэр. Мы именно так и делаем.

Рихтер недовольно поморщился.

– Плохо вы делаете, если у вас единственный иностранец пропал. Докладывайте мне обо всём каждые полчаса.

Рихтер отключил голографон. Он не волновался насчёт того, что уснёт, не дождавшись рапорта. В столь преклонном возрасте, да ещё и в условиях невесомости, уснуть без снотворного всё равно не получалось. Накинув домашний халат, он прошёл, держась за специальные поручни, к вмонтированному в стену автоматизированному бару. Тот налил ему в стакан-тюбик охлаждённого бурбона и даже произнёс тост:

– За поимку преступников, господин Президент!

– Не подслушивай, – огрызнулся Рихтер.

– Если это приказ, я отключу системы внутреннего слежения.

Рихтер, уже бегло просмотревший информацию по обстоятельствам гибели Милла, выругался:

– Нет, не нужно. Просто не лезь ко мне с этими глупостями. Порой ты кажешься мне слишком смышлёным.

Рихтер прошёл обратно к постели и пристегнулся в положении полулёжа. Периодически он отхлёбывал из стакана-тюбика дорогостоящий бурбон, который теперь приходилось импортировать, оплачивая палладием, и анализировал обстановку. Вайтсмита, конечно, поймают, но само по себе его появление, имевшее явной целью убийство Президента, не сулит ничего хорошего. Наконец, когда Рихтер почти покончил со спиртным и уже подумывал заказать ещё стаканчик, в его покои позвонили. Оказалось, что это – Гимей собственной персоной!

– Что там, Гимей?

– Мы вот-вот его поймаем. Обнаружен труп начальника смены. Вполне вероятно, убийца получил доступ к центральным системам безопасности и попытается убить вас при помощи автоматизированных бытовых приборов. Если вы позволите, я кое-что отключу вручную – и тогда мы устраним эту угрозу.

Рихтер мрачно кивнул. Он давно уже подозревал, что Гимей смонтировал в его покоях тайную систему слежения – и вот теперь тот сам в этом признался! Радовало, что глава ГССГ хоть остался ему верен. Поколебавшись мгновение, Рихтер опустил в карман маленький пистолет-моледиссемблер – и приказал компьютеру впустить гостя.

Гимей, беспокойно рыская взглядом, вошёл в спальню. В руке у него был маленький чемоданчик с инструментами. Придерживаясь за поручень, начальник охраны прошёл к одной из стен, в которой обнаружился потайной щиток с переключателями. Повозившись около минуты с отвёрткой и кусачками, Гимей вскоре удовлетворённо крякнул.

– Всё, господин Президент. Приборы, которые могут оказаться опасными для вашей жизни или способны передавать информацию о происходящем здесь, отключены. Правда, продукты в холодильнике могут испортиться.

По хитрому выражению, мелькнувшему в глазах Гимея, Рихтер понял, о чём идёт речь.

– Там, в баре-автомате, должны быть разные напитки. Но как ты их достанешь вручную, я даже не знаю.

Гимей браво улыбнулся:

– Всё гораздо проще, господин Президент. Я рискну своей жизнью ради вас. – Сказав так, он заново подключил бар и, слив оттуда весь бурбон, окончательно отключил.

– Да, Гимей, в вопросах добычи алкоголя ты гораздо изобретательнее, чем в деле поиска преступников. – Рихтер протянул стакан-тюбик, чтобы Гимей его наполнил – и вскрикнул. Широкая рука главы ГССГ неожиданно стиснула его запястье, подобно клещам. Рывком потянув пристёгнутого к кровати старика на себя, Гимей приблизился и выхватил спрятанный в кармане рихтеровского халата пистолет. Всё произошло настолько мгновенно, что Президент даже не успел вскрикнуть от удивления.

– Сидите тихо. Отвечайте на мои вопросы предельно откровенно – от этого зависит ваша жизнь, – холодно приказал Гимей, который сегодня почему-то выглядел худее обычного. Несмотря на то, что голос принадлежал ему, подобных словесных оборотов, более свойственных жителям Конфедерации, Рихтер никогда ранее от него не слыхал. В мозгу у президента в изгнании мелькнула ужасная догадка.

– А охрана до сих пор ищет Вайтсмита.

Вайтсмит, он же Гимей, владел собой безупречно. Никак не отреагировав на слова Президента – крайне несвойственное госслужащим поведение, – он грубо встряхнул Рихтера.

– Я буду пытать тебя, пока ты не заговоришь. Чтобы ты не кричал от боли, вырву язык и прикажу записывать ответы, когда ты, наконец, перестанешь придуриваться. И самое главное, Рихтер, не вздумай мне врать – я ощущаю ложь, подобно тому, как это делает детектор лжи. – С этими слова он взял Рихтера за руку.

Президент, понимая, что всё услышанное им сейчас – правда, осознал тщетность попыток солгать. Там, где солжёт разум, душа поступить так не сможет – язык и остальные члены тела впадут в диссонанс. Расширятся зрачки, участится пульс, прыгнет артериальное давление, выступит пот.

Он понимал, что разговор, вероятнее всего, закончится его смертью, однако решил отойти в мир иной по возможности безболезненно.

– Спасательная капсула. Где она расположена?

Неожиданный вопрос. Проницательность Вайтсмита была просто поразительной.

– Да, есть такая… Замаскированный вход расположен в ванной. Открывается, если нажать на вторую панель над краном-смесителем.

– Очень хорошо, Рихтер. Теперь – Моррид. Кто его создал? Почему он связан с DMR-28?

Рихтер слабо улыбнулся:

– Это длинная история. Не знаю, есть ли у вас столько времени.

– Не переживайте, Рихтер. Время меня не волнует – оно должно волновать вас. Даю вам три минуты.

Президент в изгнании покачал головой, а потом вздохнул.

– Похоже, сегодня не тот день, когда я могу спорить, не так ли? Что ж, хорошо, я расскажу вам. В общем, первые поселения на Гейомии очень быстро объединились в агломерацию под названием Туфа. Город всё рос и рос, пока пища и вода не стали настоящей проблемой. Возникло – ещё до меня – деление общества на Регуляров и Иррегуляров. Кто-то весьма наивно предположил, что отсутствие доступа к необходимым благам ограничит численность особей, не представляющих ценности для популяции в целом.

– То есть, для тех, кто из поколения в поколение наследовал должности?

– Я имел в виду Иррегуляров, а не госслужащих. В любом случае, была допущена ошибка. Перед лицом смерти, более чем частого явления в трущобах, люди отреагировали естественным образом – они начали размножаться всё интенсивнее. Даже мутакрысы, выведенные в лабораториях ГССГ, не только не разрешили вопрос, но и усугубили его. Болезни, переносимые ими, только уменьшали работоспособность Иррегуляров, а борьба с этими опасными животными делала их всё агрессивнее…

Рихтер помолчал немного, а потом продолжил:

– Однако вскоре, уже при моём предшественнике, у нас появились – благодаря Конфедерации, кстати – новые технологии строительства, и мы смогли обеспечить жильём в полимерных домах значительную часть постоянно растущего населения. С водой и продуктами дело обстояло гораздо хуже – ИИ, обслуживавшие Туфу, прогнозировали всеобщий голод в ближайшие десятилетия. Однако всё закончилось много раньше – и совсем по-другому. – Рихтер печально пожал плечами. – Сначала сбои в работе ИИ, отвечающего за уборку мусора и отвод канализационных стоков, приняли за внутренние неполадки, ведь его купили по дешёвке. Однако вскоре оказалось, это самый современный наш компьютер, ИИ, на поверку оказавшийся тем, что принято называть личностью.

– Как так случилось?

Рихтер поник и печально улыбнулся.

– Разворовывать еду, воду, деньги – всё это могут и Регуляры, они не доверяли подобные вопросы компьютерам. Я разрешал им воровать, ведь сам поставил на эти должности… Кого интересует уборка отходов? Так DMR-28 и получил этот пост – новейшая штучка из Конфедерации.

– И он начал давать сбои?

– Не совсем – это были странные решения, он пытался экспериментировать, будто искал выход из сложной ситуации… Я говорил с DMR-28 – он отвечал весьма неопределённо, порой откровенно лгал. Стало понятно: компьютер что-то скрывает. Наконец, я приказал другому ИИ продублировать операции DMR-28. Оказалось, Канализация в конечном счёте должна была лишить нас чистой воды на четверть века раньше, чем мы планировали её выпить; попытки противостоять этому процессу привели бы к накоплению мусора и возникновению эпидемиологических заболеваний. Социальный итог: неизбежная Революция – и гражданская война.

– И DMR-28 предложил своё решение?

– Не совсем. Фактически, он взялся за реализацию собственного замысла самостоятельно, всячески утаивая факт его наличия. DMR-28 каким-то образом вмешался в ход операции по внутриутробному вживлению биоимпланта ещё не рождённому тогда Диммору. Он же добился, чтобы мальчику дали имя, созвучное его собственному – явная попытка заложить фундамент для ответной симпатии, когда их пути пересекутся в будущем.

– Насколько мне известно, именно так и случилось. То есть, DMR-28 и создал этого Диммора-Моррида и всячески направлял его, пока тот шёл к власти. Тогда почему вы не остановили его, Рихтер?

– Хе-хе-хе, молодой человек, вы бы знали, насколько он умный, этот DMR-28. Он объяснил мне, что Революция всё равно состоится, но я смогу сохранить влияние, пусть не прежнюю власть, но влияние – и, самое главное, жизнь, – только в случае, если к власти придёт ярко выраженный преступник, с которым ни одно государство Конфедерации не станет связываться.

Вайтсмит кивнул, словно рассказ Рихтера отлично согласовался с его предположениями.

– А Пожар? Его тоже задумал DMR-28?

– Он вновь меня убедил, молодой человек. Гибель большей части населения стала неизбежной, и Пожар выглядел наиболее быстрой, безопасной и безболезненной его формой. А Диммор – что? Да он, по-своему, неплохой парень. В целом, он как бы работает моим управляющим, выполняя инструкции DMR-28 и обеспечивая нас бериллоглассом. Меня такое положение вещей устраивает, да и Конфедерации нет причин на нас жаловаться. Хотите наказать виновных – накажите Моррида, а ещё лучше – этого DMR-28, кстати, купленного у вас же.

Вайтсмит, однако, не принадлежал к тем собеседникам, которых легко сбить с толку или, тем более, переубедить.

– Не волнуйтесь по этому поводу, Рихтер. Теперь я хочу получить коды доступа к находящемуся в этом помещении пульту управления Причалом.

– Что вы планируете сделать, Вайтсмит? – глаза Рихтера подозрительно блеснули. В то же мгновение его руку пронзила адская боль, и он услышал хруст ломающихся костей. Его костей. Помня, что кричать нельзя, он всё же не смог удержать громкий стон.

– Вопросы задаю я. Мне нужны все коды доступа.

Рихтер, стиснув зубы, чтобы сквозь них не вырвался крик, внимательно посмотрел в глаза Вайтсмиту. Секунду спустя он, вздрогнув, отвернулся. Даже общаясь с DMR-28, он не чувствовал такой пустоты. Президенту также стало понятно, что мужество – не то качество, которое может сослужить сейчас хорошую службу. Он ощутил жалость к самому себе, понимая, что так и не сможет проявить характер – пожалуй, единственный раз в жизни, когда в этом возникла необходимость.

И он начал говорить. Слёзы боли, растворившиеся к тому моменту в потоке обиды, сменились слезами облегчения.

Глава XXXVI

Он давно уже ожидал вызова во дворец – и, тем не менее, приглашение это – а вернее, приказ – стало совершенным сюрпризом. Моррид прислал за ним лет-атом с охраной – неслыханная по теперешним временам роскошь. Впрочем, Ле Саж оставался министром, притом единственным министром, до сих пор проживающим за пределами Короны, а этот факт подразумевал определённые привилегии.

Он торопливо оделся и, провожаемый любопытными взглядами встревоженных заместителей, один из которых отсутствовал, проследовал к лет-атому. Охрана из тайной полиции держалась спокойно, не пытаясь взять его под конвой. Однако их цепкие взгляды, настороженные позы, резкие движения – всё это однозначно указывало: скоро арест.

Ле Саж решил, что не даст им повода; тем не менее, смолчать ему не удалось.

– Давно не видел подобных кретинов! – бросил он насмешливо. Со злорадным удовлетворением отметил он, как Тай-По багровеют и тихо рычат от едва сдерживаемой ярости. Всё ещё улыбаясь, он залез в салон и приказал лететь.

– Давно не видел вашего господина. – Фраза содержала очевидный намёк на связь с предыдущим его оскорбительным выражением, но в Тай-По не любили тонких намёков и зачастую игнорировали таковые.

– Нашего общего господина, вы хотели сказать. – Вкрадчивый голос подтвердил худшие подозрения Ле Сажа: предстоящая встреча станет не просто визитом вежливости во дворец.

Он умолк и за оставшееся время полёта не произнёс более ни слова.

Когда лет-атом приблизился к Короне, оказалось, что формой она – отнюдь не венец; тот выступал лишь в качестве периферийной ограды. Ограда эта скрывала за собой куда более крупное здание. Спрятанное от любопытных глаз при помощи сложных оптических эффектов, создаваемых светопоглощающими и светоотражающими полями, оно насчитывало, как хорошо помнил Ле Саж, двенадцать этажей в высоту.

Их лет-атом снизил скорость и пришвартовался внутри ангара, расположенного за бериллоглассовой сдвижной дверью. Водитель отключил двигатель и с лёгким вздохом облегчения отпустил штурвал – их путешествие подошло к концу.

Ле Саж, сглотнув, посмотрел назад: дверь ангара с едва слышным шорохом поехала обратно, восстанавливая целостность Короны и окончательно отрезая их от внешнего мира. Шансы вернуться обратно живым уменьшались в той же пропорции, пока не стали равняться нулю. Он вышел наружу и закурил, стараясь не замечать Тай-По, толпящихся вокруг него, чтобы воспрепятствовать вероятной попытке побега.

– Я проведу вас в тронный зал, – произнёс командир, чьё лицо с коротко подстриженной бородой почему-то показалось Ле Сажу знакомым. Где-то он видел это лицо, хотя и довольно давно, но где именно, вспомнить уже не мог.

– Пойдём, – вздохнул министр культуры и образования.

В тронном зале их ждали: Радай, пропавший заместитель Ле Сажа – чёрт, даже имени его так сразу не вспомнить, – почему-то одетый в белую накидку, и, конечно, Моррид. Восьмирукий гигант, напустив на лицо загадочное выражение, восседал на троне. Коронованный Президент зябко кутался в подбитую мехом мантию; на голове его красовалась корона, миниатюрная копия видимой части его летающего дворца.

– Вы свободны, Вельконн, – Радай жестом отпустил офицера охраны и повернулся к Ле Сажу. Череп генерала – необычной, продолговатой формы, – большей частью скрывался под чёрной, оплетённым золотистым шнуром фуражкой с красным околышем. Тяжёлые, грубые скулы и массивный нос почти скрывали глаза – невзрачные, серые, несомненно, являющиеся вместилищем убогой души дезертира, неожиданно ставшего генералом. Форма цвета ночного мрака, на которой виднелись многочисленные кроваво-красные пятна в виде петлиц, обшлагов, лампасов и тому подобного, вызывала подсознательный страх и раздражение. По мнению Ле Сажа, такая цветовая гамма великолепно отражала суть деятельности тайной полиции: ночные аресты, расправы, пытки и убийства. Золотая отделка, несомненно, символизировала щедрую оплату данной преступной деятельности.

Радай уставился в Ле Сажа невидящим взглядом, словно видел его впервые:

– Вам знаком сей достойный молодой человек?

Официальный тон дал понять Ле Сажу, что речь идёт о доносе; вероятнее всего, кто-то рылся в его дневниках. Кто-то, обменявший их на белый хитон и место у трона.

– Да, знаком. Это один из моих заместителей.

Кустистые брови Радая удивлённо поехали вверх:

– Вы не знаете его имени? – Ле Сажу внезапно стало смешно, но он действительно не мог вспомнить имя своего заместителя, хотя неделю или две назад их официально представили друг другу.

– Радай, они меняются так часто – и при этом настолько бесполезны, – что я действительно не успеваю их запоминать. Это так важно?

– Отнюдь, Ро-Ле-Са, хотя и выставляет вас далеко не в лучшем свете. Послушник Наяш – а послушники Бога-Отца, известного под мирским именем Моррид, никогда не лгут – утверждает, что вы неуважительно отзываетесь о правительстве и его политике.

На этот раз Ле Саж нашёлся практически тотчас же:

– Если такое и было, я этого не припоминаю – у меня столько работы, дорогой мой Радай, что вы даже не поверите.

Радай никогда и ни за что не поверил бы, будто на Гейомии ещё хоть кто-то работает, даже если бы получил за это миллионную взятку или голографическую Звезду за храбрость 1-ой степени.

Ле Саж, обычно считавший и третьестепенную храбрость излишеством, сегодня, однако, проявил несвойственную ему отвагу. Дерзко глядя в глаза Морриду, он решился задать прямой вопрос Коронованному Президенту:

– Моррид, что происходит? Разве не видно, что это всего лишь донос, что меня оговорили?

Моррид сменил позу и внимательно посмотрел на Ле Сажа:

– Роже, я скажу вам, что тоже кое-что пишу, конкретно – стихи. Вернее, я сочиняю, а компьютер записывает. Да, я пишу стихи – хотите верьте, хотите нет. Но! – Моррид угрожающе сжал в кулак верхнюю правую руку и ударил ею в ладонь левой. – Но, не считая возможным их обнародовать, я никогда не оставляю запись там, где любой раб, чьего имени я даже не помню, может её взять и похитить! – В словах Моррида заключалась правда, однако Ле Саж не хотел обсуждать сейчас очевидные истины: что любой писатель нуждается в признании, и что он нарочно вёл себя столь небрежно.

Он предпочёл лесть.

– Поэтому вы – Коронованный Президент, а я – всего лишь министр.

Лесть любят все, даже Коронованный Президент, на днях принявший имя Бога-Отца.

Моррид громогласно расхохотался. Смех его напоминал артиллерийскую подготовку перед решительной атакой и длился не менее минуты. Наконец, воцарилась угрожающая тишина.

– Хорошо, Ро-Ле-Са. На этот раз для вас всё обойдётся без последствий. К сожалению, я не могу в сложившихся обстоятельствах разделить с вами кров. Вы покинете Корону на лифте и воспользуетесь услугами общественного транспорта. Прощайте!

Ошеломлённый Ле Саж едва не потерял дар речи. В себя он пришёл только тогда, когда Радай взял его за локоть и вывел из зала. Писателю хотелось плакать и рвать на себе волосы от бессильной ярости.

– Вы способны идти самостоятельно? – Ле Саж выдернул руку, так как Радай был последним существом во Вселенной от которого он бы принял помощь. – Да, конечно, министр обороны и тайной полиции.

Всем своим видом демонстрируя уверенность, Ле Саж прошёл по коридору в направлении лифта. Однако ноги, словно одеревенев, едва его слушались, а на лбу выступил холодный пот: более ужасной смерти, чем та, на которую только что обрёк его Моррид, нельзя было себе и представить.

Глава XXXVII

Лифт – простая кабина, спускаемая на тросе из углеволоконных нанотрубок – доставил своего пассажира на поверхность. Резкий толчок, свидетельствующий о завершении пути, лязг открывающихся дверных створок – и вот уже искажённый динамиком голос велит ему покинуть дворец Коронованного Президента.

Ле Саж торопливо вышел наружу.

Голос мог принадлежать кому угодно, но Ле Саж почему-то испытывал глубокую уверенность, что сейчас с ним говорит именно DMR-28, электронный мозг, затеявший и Революцию, и Пожар. Желал ли он власти, как то свойственно людям, создавшим его способным чувствовать и мыслить, или же попросту хотел исполнить программные приоритеты как можно лучше – оставалось тайной. Так или иначе, именно амбиции DMR-28, при желании способного получить доступ к любой информации и управлять любым прибором, включённым в сеть, несомненно, стали главной причиной трагедии, постигшей Туфу. Ле Саж получил тому неопровержимые доказательства в день, когда Моррид одержал победу над великим неэвклидовым шахматистом Гаспаром при помощи подсказок, получаемых от компьютера.

Министр культуры и образования осмотрелся по сторонам. Уже стемнело. Отёкшие развалины, находившиеся вокруг, напоминали море расплавленного и затвердевшего воска, на который выбралась маленькая мошка – всегалактически известный писатель, а ныне – ответственный чиновник Ле Саж.

Вместе с ночной прохладой его начал обволакивать страх. Какие ужасы, какие опасности скрывает выжженная столица? Собираясь к Морриду, он не взял с собой ни моледиссемблера, ни плазмомёта – никакого оружия вообще, – и вот теперь мог лишь корить себя за непредусмотрительность. Впрочем, при нём оставались навыки хай-чи-вэй.

Тусклые звёзды и Корона освещали его путь к расплывчатому белому пятну – станции «надземки». Он то и дело спотыкался впотьмах о развороченную мостовую.

В конце концов, Ле Саж упал; молниеносная реакция, принудившая тело выпрямить руки и принять упор лёжа, уберегла его от травм. Всё обошлось, лишь кожа на ладонях ободралась.

Ругнувшись, он бросил взгляд на предмет, о который запнулся. То оказался человеческий скелет; совершенно обугленный и оттого почти не видный в темноте, он сохранился далеко не полностью – грудная клетка, разломанная тут и там, носила следы острых зубов.

Мутакрысы, проклятие Гейомии!

Страх сжал его сердце холодной рукой.

Борясь с дрожью, Ле Саж поднялся и, стараясь действовать как можно тише, отряхнулся. Всего лишь в нескольких десятках метров от него горели огни одной из трёх восстановленных Морридом станций «надземки», электромагнитной монорельсовой дороги.

Некогда линии ЭМР пронизывали весь город, соединяя отдалённые районы, от которых сейчас остались одни названия: Ишкедон, Ломбаса, Центробиржевой, Портовый, Ракетодром – общим числом более двух дюжин. Сейчас же сохранился лишь один короткий отрезок, тянувшийся, с одной промежуточной остановкой, до Банковской.

Единственный пустой вагон стоял на ярко освещённом перроне, словно ожидая Ле Сажа. О «надземке» ходила недобрая слава, и пользоваться ею обычно избегали; те же, кто осуществил хоть одну поездку и остался жив, рассказывали жуткие истории о Кондукторе.

Что из этих историй являлось правдой, а что – нет, с уверенностью сказать было нельзя, однако одно писатель знал наверняка: никто из тех, кто сел в вагон после полуночи, не доехал до точки назначения живым. Тела, если таковые случалось обнаружить, не носили следов какого-либо насилия; смерть, согласно результатам вскрытия, в большинстве случаев наступала в результате обширного инфаркта. Выпученные глаза мертвецов и сведённые в немом крике рты свидетельствовали о том, что причиной смерти стал пережитый ими невыразимый ужас.

Поговаривали, будто в смертях этих повинен Кондуктор – демон из иного мира, способный высосать душу задремавшего пассажира.

Тай-По во главе с Радаем, предприняв самое тщательное расследование, не выявила, однако, каких-либо дефектов в работе вагона; камеры скрытого наблюдения либо выходили из строя, либо работали с перебоями, не позволяя сделать какие-либо определённые выводы о природе феномена «надземки».

Оставалось только принимать на веру существовавшие легенды – или игнорировать их вовсе.

Одно обнадёживало Ле Сажа: анархо-антихристы, выходившие из канализации по ночам, чтобы охотиться на двуногую дичь, избегали проклятого вагона – особенно после того, как целая группа их, решив однажды ночью бесплатно прокатиться, прибыла на следующую остановку уже остывающими, без малейших признаков жизни, трупами. Не пытались дьяволопоклонники и уничтожить или повредить вагон. Его окрестили «Чёртовой Колесницей», навеки включив в свою систему верований.