Наряд. Книга II. Южный крест

– Правда, красиво? – спросила меня моя спутница.

– Да, – машинально ответил я.

– Знаешь, как называется эта пещера?

– Как?

– Аллеей павших героев.

– А почему?

– Потому что в её боковых гротах расположены кладбища Южного креста.

Сначала послышались голоса, и только потом мы увидели, что навстречу нам приближается группа людей. Их было пятеро. Одетые в штатскую замызганную одежду, исцарапанные и запылённые, они устало брели, еле передвигая ноги. Разминувшись, мы поздоровались.

– Это группа наземных разведчиков, – пояснила мне лейтенант, видя, что вопрос об этих людях так и вертится на моём языке. – Возвращаются с задания. Слушай, Митя, загулялась я тут с тобой! Мне давно уже обратно к себе надо, прибавь-ка, друг, шагу!

В конце пещеры моему взору предстала диковинная конструкция. Возле неё, словно гном из компьютерной игрушки, стоял коренастый прапорщик. На его красном, цвета кирпича лице развевались красивые и пышные, выбеленные сединой усы.

– Лерочка, привет, – прогудел он, здороваясь первым.

– Здравствуйте, дядя Коля! Как ваше?

– Наше в порядке, – заверил он, мотнув головой.

Мы подошли ближе. В воздухе запахло спиртом.

– Может быть, Валерия Владиславовна, ну хотя бы в этот раз? – хитро прищурившись, спросил он. – Или молодой человек боится?

– Ну что ж, Николай Иванович, давайте! – с озорством ответила лейтенант и подпёрла свою талию руками.

– Я не ослышался?

– Нет! – подтвердила Лера и почему-то хихикнула.

Это был перрон для вагонеток. Но на этот раз на нём было кое-что ещё. А именно: параллельно шпалам были проложены, в количестве четырёх штук, стальные брусья с таким расчётом, что расстояние между ними по окружности сохраняло одинаковую величину. Внутри них располагалась сфера. На удалении, когда мы ещё не подошли, казалось, что она в высоту сравнима с ростом человека, но вблизи стало видно, что больше. То есть этот человек должен был бы встать на ящик, чтобы сделаться вровень с ней. Справа от неё, скрытая от взора из-за плохого освещения, располагалась установка, отдалённо напоминающая, если, конечно, задействовать воображение и отбросить детали вроде пульта управления и соединительных кабелей, жерло пушки.

– Ну, тогда полезайте внутрь! – возбуждённо потёр свои ладони прапорщик. – Обожаю пользоваться этой штукой!

В который раз за день у меня засосало под ложечкой. Я вздохнул, а Корнышева снова нервно хихикнула. Николай Иванович тем временем быстро, словно боясь, что мы можем передумать, открыл дверь в сферу, взмывшую на гидравлике вверх, и принялся бегать вокруг установки, щёлкая какими-то тумблерами и переключателями. Послышалось гудение аппаратуры, замерцали лампочки.

– Лера, это что? – спросил я.

– Давай в неё сядем, – поторопила меня офицер. – Сейчас сам всё поймёшь.

Внутри были две площадки для того чтобы, стоя на них, схватиться за боковые поручни. Фиолетовые диоды наполняли внутренность шара своим едким цветом. Множество ремней, свисавших отовсюду, предназначались для фиксации тела, потому что Николай Иванович сразу же после того как мы заняли свои места, принялся нас ловко и тщательно прикреплять к внутренней поверхности сферы. До этого, надеявшийся, что ошибся со своими предположениями, я смирился с неизбежностью необычного путешествия. Валерию тем временем разбирал нервный смешок, с которым она никак не могла справиться.

– Не бойся, Митя, жить будем – хихикала она. – Вот только вместе вряд ли!

– Всё! – крикнул нам прапорщик, стараясь перекричать нарастающий гул. – Закрываю.

– Давай! – смеялась моя провожатая.

Дверь захлопнулась. Я напрягся. Однако шар покатился в противоположном, чем ожидалось, направлении, и совсем тихо. Преодолев так около пяти метров, встал и завибрировал. Гул установки нарастал. Как часто бывает после томительного ожидания, всё произошло неожиданно. Перед глазами замелькал калейдоскоп из цветных искр, который я прекратил тем, что закрыл веки; внутренние органы почувствовали себя так же, как монеты в копилке в то время, когда её трясут. Состояние беспомощности такое же, как у маленького котёнка, когда его за шкирку поднимают на солидную для него высоту, овладело мной. Инстинктивно я вытянул вперёд голову, но после того как начала ныть шея, сообразил, что голову лучше прислонить к поверхности шара, где для неё была сделана специальная набивка.

Трудно сказать, сколько продолжалась эта свистопляска. Постепенно шар терял скорость, иногда снова ускоряясь в силу того, что спускался вниз. В конце концов, испытав торможение, наверное, из-за специального покрытия на брусьях (а может быть, потому что пространство между ними просто сузилось), мы остановились. Прежде чем открылась дверь, сферу прокрутили: видимо, выход блокировал один из стальных полозьев.

– Ну как? – спросила меня бледная Валерия, после того как дверь в шар открыли снаружи.

– Грандиозно! – ответил я, в целом не слишком и испугавшийся. Всё-таки самым слабым моим местом был страх высоты.

– Здравствуйте! – поздоровался с нами старший прапорщик, принимаясь воевать с нашими ремнями. У него было смуглое серьёзное лицо с большим носом. Смоляные глаза, смотревшие из-под огромных косматых бровей с упрямством и степенностью, оценивающе пронизывали меня насквозь. Наконец, их хозяин улыбнулся и протянул мне руку (к этому времени моя правая рука уже была свободна от пут):

– Меня зовут Николай Маркович. А ты, значит, и есть наш Митя? – он энергично начал её трясти.

– Он самый, Маркович! – ответила за меня офицер, разминая ноги. – Васильков на месте?

– Все на месте, Лера, ждут вас. И твоя однокашница тоже здесь. Фыркает, как обычно.

– Алина?

– Она самая. Не могу понять, что здесь забыла.

– Хм… Интересно… А впрочем, ну и что.

– И то верно. Ну, проходите. А ты, Митя, будь как дома, потому что это твой второй дом.

– Спасибо, – ответил я.

Из грота, в который мы прибыли на сфере, вела вверх широкая каменная лестница, по которой мы принялись подниматься.

– Уф, прошло, – облегчённо выдохнула воздух из лёгких лейтенант.

– Ты о чём? – спросил я.

– Смех. Между нами, Митя… Ты точно никому не скажешь?

– Не скажу, могила.

– Так вот, если по-честному, то сама я на этой штуке не езжу.

– Кстати, как она называется?

– Гиперпаланкин. Но мы её часто зовём просто бильярдом.

– Гм, ну да. А железная дорога из вагонеток как называется?

– Просто паланкином.

– А почему сама не ездишь?

– Тебе соврать или сам догадаешься?

– Ясно. И от этого ты всё время хихикала?

– Ну да.

За время нашего коротенького разговора мы поднялись по лестнице в холл, в котором было много дверей. Из него мы снова начали взбираться вверх по другой, самой обыкновенной лестнице. На следующем этаже были двери: налево и прямо. Коридор справа был плохо освещён, из-за чего я не смог рассмотреть, чем он заканчивался. Прекратив подниматься дальше, мы остановились перед дверью, которая была прямо. Справа от неё висело приспособление, которое я сначала принял за кодовый замок. Но ошибся. Офицер нажала на нём кнопку и произнесла:

– Лейтенант Корнышева и новенький.

Ей что-то ответили на другом конце, но с такими помехами, что я просто не смог разобрать. Послышался щелчок отпираемой двери.

Внутри было чисто, уютно и тепло. Окно, прорубленное в камне, оказалось закрыто жалюзи. На потолке горели люминесцентные лампы дневного света. Посередине комнаты, в которой мы оказались, стоял пустой стол, а за ним стулья. Справа был длинный открытый шкаф, на крючках которого висела разная военная одежда. Стены украшали стенды, а за шкафом был проход в следующие помещения, которым мы тут же воспользовались, потому что в этом никого не было.

ГЛАВА IV, в которой главный герой на своей собственной шкуре узнаёт, насколько жаркими могут быть объятия

Зато в следующей комнате находилось много людей. В её центре был длинный стол, но не пустой, а напичканный самой разной аппаратурой. Слева было два окна, которые так же, как и окно в первой комнате, закрывали жалюзи. Справа мерно гудела, обозначая свою собственную работу, какая-то установка, не похожая ни на что, что мне приходилось видеть раньше. На всех стенах, кроме противоположной (она представляла собой громадный планшет из оргстекла с боковой дверцей), висели карты пещер и ходов. На них самым подробным образом были изображены неизвестные мне места подземного мира.

На дальнем от нас торце стола сидел человек, который, судя по тем невидимым потокам флюидов, бессознательно испускаемыми всеми нами, был здесь главным. Он обладал ясными синими глазами и лицом из тех, какие рисуют на картинках, для того чтобы их потом с лёгким сердечным трепетом вырезали девочки-подростки и вклеили в свой альбом. Слева от него на кожаном диване сидели две девушки с чайными чашками в руках. Одной из них была лейтенант Мартыненко. Вторая имела шикарные жёлто-карие глаза, правильное лицо, очерченное совершенным рисунком красоты, и фигуру спортсменки, которую украшали налитые мячики грудей с целящимися вперёд сквозь повседневную военную рубашку острыми карандашами сосков. На её плечах были погоны старшего лейтенанта.

В левой части стола, там, где был эпицентр аппаратуры и средств связи, в выцветшем пятнистом демисезонном костюме сидел худощавый молодой человек с маленькими блеклыми глазами, но с большим ртом, состоящим из длинных тонких губ, в данный момент извивающихся в приветливой ухмылке. За ним на подоконнике сидел высокий и крупный молодой мужчина в афганке, с большими залысинами и энергичными, подвижными глазами. Казалось, что он создан для движения и ему трудно устоять на месте.

Возле дверцы в планшете с кружкой в руке, в идеально выглаженном ХБ стоял низкорослый кавказец. Тёмные волосы на его голове были аккуратно прилизаны, а чёрные глаза с интересом блестели. Манера держаться претендовала на обладание её владельцем завидной доли интеллигентности, а внешность говорила о том, что я вижу перед собой, скорее всего, доблестного сына азербайджанского народа. Рядом с ним на двух стареньких деревянных стульях сидели две женщины. Примерно одинакового возраста, как раз того, когда женщины становятся только на 10 лет старше своих дочерей. Первая была круглолица и симпатична, вторая, слишком худая даже для новых стандартов, прямо таки состояла из острых углов и тонких линий.

Все эти люди, за исключением, пожалуй, Алины, с отсутствующим видом отхлебнувшей напиток из своей кружки, с интересом смотрели на меня.

– Всем здравствуйте! – поздоровалась Корнышева. – Ну вот, привела вам пополнение. Тем более, давно просили.

Все, кроме начальника, вразнобой поприветствовали нас.

– Когда вернутся наши курьеры, Валерия Владиславовна? – спросил человек, сидевший на торце стола. – Мы парализованы и не справляемся! Ну не могу же я, в самом деле, оперативных дежурных бегать посылать?

– Вы задаёте этот вопрос каждый день, Сергей Александрович, – ответила моя провожатая. – Хотя отлично знаете, что это сделано по приказу Меняева, а не Лопарёва. Если не ошибаюсь, – чуть помедлила она, – просто не видно за вами, именно его адъютант пьёт кофе на вашем диване. Почему бы вам не спросить его, а не меня?

– Чай, милая Лера, я пью чай, – елейным голосом ответила Мартыненко. – Смотри, лбом о перекладину не стукнись, когда будешь отсюда выходить! – закончила она фразу советом, который произнесла своим обыкновенным тоном, щедро сдобренным презрительными нотками.

– Что касается курьеров, – продолжила она, – то мне казалось, что этот момент предельно ясен. Или у вас всё-таки остались вопросы, Сергей Александрович?

– Нет, – повёл плечами мужчина, вертя в своих руках ручку.

– Отлично!

– Присядете, Валерия? Может быть, чаю? – спросил азербайджанец.

– Да, да, простите мою невнимательность, – поддержал его, встав со своего места, мой будущий шеф. – Ну что ж, здравствуйте, – подошёл он к нам, и протянул мне свою широкую ладонь для рукопожатия. – Я – майор Васильков Сергей Александрович, начальник командного пункта 47-го окончания. Это, – он показал на обладателя высокого лба, – Олег, а точнее – майор Токарь. А это – майор Самедов. Вагиф Эфраим оглы, – указал он на галантного сына Кавказа.

Его прервал громкоговоритель прошипевший что-то

невнятное.

– Маркович, – сказал парень за столом и нажал одну из

бесчисленного количества кнопок.

Через несколько секунд, уже без бушлата, одетый в чёрный технический костюм, в дверном проёме действительно возник старший прапорщик, сосредоточенно и серьёзно глядя на наше общество из-под своих косматых бровей.

– За столом, – продолжил Сергей Александрович, – дежурит капитан Савенков.

– Просто Володя, – перебил его тот, улыбаясь во всю ширину своего рта.

– …А с Николаем Марковичем ты уже, наверное, познакомился, не так ли?

– Да, – улыбнулся я.

– Ну а это, – показал на женщин на стульях Васильков, – наши планшетистки, Татьяна и Ольга Петровна… Я никого не забыл?

– Меня, Сергей Александрович! – воскликнула девушка, которая вместе с Мартыненко пила на диване чай.

– Прости, Танюша! А это – наш теперь единственный курьер, старший лейтенант Татьяна Лебедева. Единственный и неповторимый до тех пор, пока мы не подготовим тебя.

Я посмотрел по сторонам. Все смотрели на меня приветливо и дружелюбно. Ну, или (Алина снова фыркнула) почти все. Хоть и с запозданием, я вспомнил об уставе.

– Товарищ майор, – приложил я руку к виску, – курсант Гарвий для дальнейшего прохождения службы под вашим началом прибыл!

– Наконец-то! – сказала Алина Юрьевна. – А то я уже подумала, что мне, опять тридцать пять, придётся сделать замечание.

– Ну, лучше поздно, чем никогда, – заметил Сергей Александрович.

– Мне очень приятно, – продолжил я, не обращая внимания на замечания, говорить серьёзным тоном, – познакомиться со всеми вами. Меня зовут…

– Митей! – снова перебила лейтенант.

– Алина! – сказал я твёрдо. – Ты могла бы не перебивать?

Все внутри себя невольно зажмурились. Но ничего не произошло. Адъютант Меняева с видом человека, стоящего вообще над всем, чем можно, просто отхлебнула из своей кружки и склонила голову набок.

– Ну, расскажи нам о себе, – попросил майор Васильков после паузы.

– Дело в том, что до этого этот юноша был в весьма специфическом месте, – так же нагло, как и раньше, вклинилась Мартыненко в разговор. – Настолько, что имеет приказ командира не рассказывать об этом самом специфическом месте, а также о том, как он раньше проходил воинскую службу. Не говоря уже, я повторяюсь, о где. А я попрошу всех вас не расспрашивать его об этих вещах. Потому что он будет последним дураком, если нарушит запрет и хоть что-нибудь расскажет. Благодарю за чай, мне пора.

Она поставила, пустую чашку на стол, дружески чмокнула девушку, сидящую рядом с ней, и ушла. Вслед за ней, наверное, для того чтобы организовать её отправку транспортным средством, последовал и Николай Маркович.

– Теперь можно и чаю, – сказала Корнышева. – Предложением присесть я тоже воспользуюсь, – она села на диван. – Ты спрашивал меня про курьеров для её ушей, Серёжа?

– Да, – ответил раздосадованный гостьей Васильков. – Послушай, Таня, одного не пойму – как вы с ней дружите?

– Да я сама не знаю, – ответила девушка. – Чего это ей сегодня вздумалось прийти.

– А то прямо, – никак не мог отойти начальник командного пункта, – такая пасторальная картина, что слов нет! Сидите, чай пьёте, а мы все ждём, когда же она его, наконец, напьётся.

Зазвонил один из телефонов, потом ещё один, и Савенков принялся, время от времени сверяясь с Васильковым, кому-то что-то объяснять по поводу разведгруппы. Возможно, той самой, которую мы с Лерой видели по пути сюда.

– Спасибо за чай, мне тоже пора, – встала с дивана лейтенант.

Я понимал, что она задержалась только для того, чтобы не возвращаться со своей подругой в кавычках вместе.

– Ну что ж, – подошла она ко мне, – удачи тебе, Митя. Ещё увидимся. Не обижайте его тут. Таня, покажи ему, пожалуйста, плато, он не видел, – попросила она девушку. – Первый раз его лучше увидеть сверху, а не из окон.

– Хорошо, – ответила та.

После этого Валерия Корнышева распрощалась со всеми и ушла.

– Да, – одобрил Васильков, – покажи. И идите на обед. Ты пойдёшь, Митя?

– Да.

– Правильно. А кто ещё?

Выяснилось, что на обед в столовую пойду только я один.

– Ну, пошли, – сказала мне Таня и повела меня к лестнице. – Здорово, что тебя определили сюда. А то у меня уже ноги стёрлись бегать одной. Это вообще совпадение, что ты меня сегодня застал на КП.

– Да я тоже доволен, что попал сюда, товарищ старший лейтенант, – вставил я.

– Когда мы одни, зови меня, пожалуйста, просто Таней, хорошо? Это при Василькове будет нелишним на первых порах соблюсти субординацию, он это дело любит, а когда его нет, обойдёмся без этого, договорились?

– Конечно.

– Это очень неплохое место! – поспешила заверить меня моя новая знакомая, в то время как мы поднимались вверх по лестнице. – А для курсанта вообще фантастика. Тебе просто повезло, что у нас забрали всех курьеров для 461-го окончания, и мы уже замучили Лопарёва просьбами о том, чтобы он нам кого-нибудь выбил взамен. Ну, как тебе у нас, успел впечатлиться?

– Ещё как. У вас тут столько всего, что мне кажется, что, начиная с сегодняшнего утра, прошёл целый месяц. Представляешь, я так боюсь высоты, а тут этот прозрачный пол в вашем этом Куар-Древе!

– Плац. Придётся научиться по нему лазить, словно обезьяна. Без этого никак, ведь мы тебя будем натаскивать на курьера.

– А кем я ещё могу стать у вас на командном пункте?

– Оперативным дежурным. Но для этого сначала нужно стать хорошим курьером. Через это здесь все прошли.

– Слушай, Таня, а что, никто ни разу не срывался со стены Куар-Древа?

– Ну почему, срывались. Только давно, ну и в состоянии алкогольного опьянения. Поэтому негласное правило номер один Южного креста звучит примерно так: пьяным в Яштырь ни ногой. Это из тех правил, которое действительно стоит соблюдать.

– Хорошо, я запомнил.

– Было бы здорово, если это так. Кстати, раз уж мы заговорили о неписаных правилах, то тебе лучше знать: будь поосторожнее с Мартыненко. Ты в Кресте без году неделя, а так себе позволяешь с ней разговаривать. Раз она смолчала, то уже придумала, как отомстить. Она мне… ну не то чтобы самая близкая подруга, но я знаю её хорошо. Алина, как и её шеф, командор, человек крайне умный и настолько же опасный.

– Спасибо, учту твой совет. Хотя я просто попросил её не перебивать. Кстати, а почему Меняева иногда зовут командором?

– Чтобы не путать с Лопарёвым. Смотри, не назови его так при офицере из 13-го окончания, а то живьём съедят. Это принято только у нас, в 47-м окончании.

– Понятно, – улыбнулся я.

К этому времени мы сначала поднялись на третий этаж, а потом по той же лестнице – на четвёртый. Это была совсем маленькая комнатушка с кроватью, тумбочкой, на которой я увидел пачку сигарет, и дверью. Что-то похожее на батарею, надрываясь, тарахтело, заполняя маленькое помещение своим шумом.

– Что это, Таня? – спросил я.

– Это компрессор. Пошли наружу, сейчас поймёшь, зачем он тут нужен. Кстати, тебе не жарко?

– Жарко! – с удивлением признался я.

– Надо было посоветовать тебе снять бушлат внизу, что-то я не сообразила. А где Володя? Наверное, снаружи. Пойдём и мы.

Картина, представшая перед моими глазами после того как мы вышли, была действительно грандиозной. Мы очутились на выдолбленном в камне узком уступчике, который опоясывал скалу, в которой был командный пункт. Узкой полоской без поручней он пролегал на уровне комнатки, в которую привела лестница, то есть в той части, где диаметр этого природного подземного здания был наименьшим. Примерно на расстоянии десяти метров над нами был потолок громадного грота, в который упирался рукотворный столп, выходивший из макушки скалы командного пункта.

Вокруг нас на довольно продолжительное расстояние, в несколько футбольных полей, простирался грот, потолок которого, кроме нашего, довольно часто подпирался искусственными подпорками, скорее всего для того, чтобы предотвратить обвалы. Но самое интересное было не в них. Пол грота состоял из россыпи озёр раскалённой лавы, над которым из кирпичей были выстроены акведуки, как я про себя назвал эти необычные, но величественные постройки. Было ясно, что не для того, чтобы транспортировать воду, которой здесь было неоткуда взяться, а для того, чтобы по ним, не опасаясь огня, смогли путешествовать люди. Эти высотные дорожки, причудливо пересекаясь и переплетаясь между собой, образовывали целый коммуникационный лабиринт (в два, а кое-где и в три этажа), по которому, готов был поспорить, было очень интересно путешествовать.

– Ну как? – громко спросила меня девушка из-за назойливого гула, который издавала лава.

– Потрясающе! – искренне ответил я. Было красиво и жарко. – А что там? – я махнул рукой вдаль. – Чем заканчивается грот?

– Выходами во внешнюю систему. За этим мы здесь и следим. Наша задача – контролировать всех, кто выходит и входит в Южный крест.

– Так значит, это у нас ключи от всех дверей? – радостно закричал я, припоминая, что мне рассказывала Корнышева.

– Не совсем, – ответила мне моя новая знакомая. Штурманский отдел отвечает за стратегические ходы, которые ведут, к примеру, в Балдур-Кугут или Радуж. Командный пункт 13-го окончания заведует так называемыми большими подземными трактами, которые на практике используются очень редко. Часто ли кто-то ходит в Круг или на Остров? Ну вот, а под юрисдикцией Карцери находится самое интересное. Они контролируют всякие разные секретные входы и выходы плюс все те, которые находятся на дне Яштыря (в этом случае – пытаются). Ещё не успел ознакомиться с местным фольклором?

– Нет, – признался я.

– Ну, ещё успеешь. Интересно?

– Ага, – закивал я в знак согласия головой. К этому моменту мне стало нестерпимо жарко. Настолько, что было уже не до познавательных вопросов.

Кроме нас на мостике находился ещё один человек, в выцветшей жёлтой технической форме. Он осматривал дали в бинокль на противоположной стороне уступчика.

– Кстати, а вот и Володя. Вова, привет! – заорала Таня.

– Привет, – отвлёкся от своего занятия парень. – Идите ко мне, здесь жарко! – проорал он, потому что звук, исходивший от раскалённой породы, не позволял разговаривать нормальным голосом.

Мы вошли обратно в комнатушку. Не в силах терпеть, я снял шапку, скинул с себя бушлат и вытер рукавом пот со лба.

– Вова, – протянул он руку.

– Это Митя! – радостно представила меня старший лейтенант. – Наш новенький.

– Привет, – сказал я, пожимая руку. – Володя, я тут заметил сигареты на тумбочке. Ты знаешь, умираю, как хочу курить.

– Угощайся, – протянул мне сигареты мой новый знакомый. – Бери всю пачку, у меня ещё есть!

– Спасибо, – ответил я. – Не откажусь.

– На, возьми мои часы, – протянула мне циферблат только на одном, верхнем, ремешке девушка. – С ними не опоздаешь, отдашь, когда вернёшься. В 32 склянки ты должен быть на месте, не задерживайся! Дорогу до столовой сам найдёшь?

– Найду, – ответил я. – Кстати, оно как-нибудь называется?

– Что, плато? – спросил меня Володя.

– Да.

– Называется. Тебе понравится, – ответила Татьяна. – Это – Плато жарких объятий.

– Ну да, – улыбнулся я и на секунду закрыл глаза.

Перед моими глазами, словно настоящие, промелькнули в изящном рисунке жеста тонкие чёрные руки второго лейтенанта Альянса Лианны Штепгрант.

ГЛАВА V, в которой главный герой испытывает слишком много эмоций и чувств

На этот раз в столовой было людно. Из-за моего порицания перед строем мне казалось, что меня все будут узнавать для того, чтобы поцокать языком. Разумеется, это было не так – до меня никому не было никакого дела.

Теперь все столы, частично или полностью, были заняты. За столиком, к которому меня прикрепили, напротив моего места сидела в ожидании официантки девушка. Она была примерно одного возраста со мной и отдалённо напоминала Лианну. Впрочем, достаточно для того, чтобы моё сердце ёкнуло. У незнакомки была смуглая кожа, громадные зелёные глаза, изящный торс и коротенькая, под мальчика, стрижка.

Пока я разглядывал её, у меня почему-то возникло мимолётное чувство, что мы давно знакомы. Наваждение было недолгим, и я, прокладывая себе путь к своему стулу сквозь общий шум и гам, удивился, на какие фокусы порой способен наш разум.

– Привет! – сказал я ей, усаживаясь на своё место.

– Привет! – осторожно улыбнулась она. – Как тебя зовут?

Вопрос сопровождал лёгкий румянец, который смог одержать верх над смуглой кожей для того, чтобы проступить на щёчках девушки.