Милик в России. Хроники Милика из Силирии

Да еще кормят как попало…

Ну нет, не надо.

А если и приду, то если сам решу вернуться.

Я в Петербург пришел. Но жить там негде.

Я помню, – жил в Москве.

Ушел оттуда на войну. Со счастьем.

А почему?

Да там кошмар, – не жизнь, а срам!

Среди деревни стоял гам.

По ночам русские песни пели там.

То гоготали, то орали, гуляя по дворам.

Спать было просто невозможно:

Их тупой рев в дом залетает.

То рев, то визг. А я в отместку

Запел в деревне по утрам.

И не визжал, и не орал, а громко пел

На силирийском.

Вот перестали песни петь крестьянки.

Я их достал! Но так достал…

Они всю ночь почти не спали.

Я пел, ходя по всем дворам.

Пел песни, – все, какие знал.

И глупые бабы почем сразу

Нажаловались царю Петру.

«Юнец какой – то, что ни утро, —

Все ходит, ходит по дворам.

Он спать деревне не дает!

Нам это очень надоело.

Поет красиво, язык не наш.

НИКТО ЕЩЕ НЕ ПЕЛ, КАК ОН.

А песни разные бывают.

То грустные, то для потехи.

Каждую ночь, —

Заря забрезжит, и все…

Царь Петр! Казни певца,

Он нас замучил»!

Тот хмуро глянул на крестьянок:

«Что вы на отрока напали?

Вы его песни все слыхали.

Ко мне его, – мне будет петь».

…Я пел в деревне песни долго.

Нажаловались на меня.

И вот пришел царский гонец.

Ко мне. Отпер я двери.

«Здесь кто – то по утрам поет.

Наш царь желает песни слушать.

Юнец какой – то распевает».

Мне Осмий сразу же сказал:

«Иди к царю, Милик.

Пропой Петру несколько песен.

Награда будет может быть».

Гонец сказал идти за ним.

«Пошли за мною, отрок».

Я даже пел, когда пошли к царю.

Деревня ставни закрывает.

Но мне теперь – то все равно.

«Так это ты поешь красиво

На инородном языке»? —

Спросил гонец, коня стегнув.

«Да, это я. Я петь люблю».

«А как тебя зовут, юнец»? —

Гонец спросил тут дружелюбно.

«Милик я».

«Как – как имя твое сейчас»?

«Милик». – я повторил.

«Наш Петр как – то раз Милика

Какого – то посадит в крепость.

Да тот сбежал. И не нашли.

Все странно. И что же ты,

Милик – крестьянин, измучил весь народ

В деревне?

Поспать нормально не даешь?

Им и коров доить, и коз, свиней…

Не отдыхает же никто».

Я сдвинул брови:

«А почему тогда они орут

На двор весь, спать мне не давая?

То дети, то мужичье впьяну,

То бабы горло продирают,

Орут как невесть кто в деревне.

Про праздники молчу.

Ведь как колядки или что, —

Покоя нет нигде. В дом лезут.

А это все мне не по нраву,

Хоть иностранец я, да не католик,

Не православный. Мне это чуждо.

Понять прошу». – ответил я.

«Ты уж молчи, что не католик и не

По вере нашей ты,

А то сожгут, или убьют.

Раскол недавно был, вот так.

Теперь гоненья.

Молчи уж». – гонец сказал.

«Вот странно… Нехорошо, что так

Гоняют. Только Петру не говори.

Вот потому я не хочу жениться.

В церквях у вас венчают молодых.

А бабы ваши ой дурные…

И слишком тучные кругом.

Малюются и красятся, как дуры.

Плевать, что я пою красиво:

Они орут как мужики.

Противно слушать сей курятник.

Да и ходить по воскресеньям

В местный собор. То не мое.

Я песни Родины пою».

На сем наш разговор закрылся.

«Прости меня, Милик с полка. —

Сказал царь Петр.

Он опустил глаза и сник.

Ведь стало стыдно за поступок. —

Хоть ты сбежал, оболганный своими,

Возьми в награду пятьдесят рублей.

И дивно ты поешь, красиво.

Ты приходи и пой мне тут.

И расскажи даже жизнь свою.

Что потерял и что видал.

И где родился. Может быть

Ты в гости меня позовешь

И напоишь вином заморским

И раками с омарами да угостишь».

Я улыбнулся и взял деньги.

Полгода жили мы на них.

Пока я на войну не скрылся.

Но это все воспоминанья.

По Петербургу походил.

Который скоро красив будет.

При этом думал: вернуться ли на службу мне?

8

Решил вернуться: ведь бессмертен.

Ведь я царя переживу. Его потомков также…

Ушел к Петру на службу.

Ну а тому все надоело:

Он пировал, ел, пил, гулял…

До этого Миней рассвирепел, как зверь.

Когда я в крепости сидел,

Пошел он быстро разбираться.

Пошел к Петру. Пришел на пир,

Вскричал:

«Ну извините, Государь, а где Милик?!

Он командир то бишь.

Не слышал я о нем неделю».

Допив вина и водки, и укусив мясца,

Царь русский выдал:

«Милик в тюрьме. Изменник он.

Да еще швед! Организатор заговора»…

«Кто вам сказал такую ложь»? —

Спросил родитель мой.

«Сказал мне это командир один

Да воин из полка. Пошел отсюда воевать!

Ты мне мешаешь пить»! —

Рек пьяный Петр. Икнул он пару раз и встал.

Миней побагровел от гнева.

«Зачем сгубил ты парня так?!

Что сделал он тебе, паршивец»?!

«Кто ты такой, чтоб здесь орать»?! —

Лицо Петра побагровело.

Миней сказал все, что хотел.

И все застыли в тишине.

Ну а потом

По всем пронесся жуткий хохот.

Все за столом смеялись громко.

Да слезы смеха вытирали.

Миней взорвался яростью жестокой,

И засветился ярким светом. Все умолкли.

Решили – ангел – по вере ихней.

Миней тут подошел к столу,

Тарелки, рюмки на пол скинул,

Да гневно глянул на царя.

А тот, внезапно протрезвев,

Пал на колени. Прослезился.

Начал молиться там кому – то.

«Вот уж дурной… – решил Миней, —

Раз молится тому, чего не видит.

Ну и чего не понимает.

Привиделось, наверное,

С глаз пьяных. Водка хорошая была,

Походу. Или же вино.

А проучить пора», —

Миней подумал, и взирал

На царя, ползающего ниц,

Людей его да и стрельцов, бояр…

Повисла тишина такая,

Что страшно стало.

А кто – то Библию схватил.

Да вот Миней спокойно ее отодвинул

И засмеялся. Кто – то крестился.

Со страху.

«Прости, прости! Я не желал зла!

Не убивай! Не трогай нас!

Война идет! Не трогай бедного царя,

Да деток царских, да жену»…

Продолжил парень ухмыляться.

«Оставь меня в живых! Прошу!

Пусти и пощади… Откуда ты»?

«А вот неважно. Верни Милика из тюрьмы,

Иначе очень пожалеешь…

Иначе я тебя отсюда уберу…

И ничего уж не поможет»!

И тот, кряхтя, снова спросил:

«Милик же… тоже. Как и ты»? —

Спросил царек.

«И это тоже. Коль не исполнишь приказанья»… —

Сказал Миней, отбросил стул,

Ушел и ускакал на жеребце.

А царь, попа позвав тут сразу,

Сказал потом: «Не может быть…

Да как я мог?! Запрячь коней

И ехать в Петербург!

Милика привезти живым обратно»!

Но я сбежал. Не знал, – раскрылась тайна.

9

К началу восемнадцатого векаГигантская была Россия.Но выхода к морям нет там в то время.К Балтийским водам.А Балтика как раз, что надо.Теплей зима, торговать можно.А там и Швеция была.Их армия и мощный флотСчитались лучшими в Европе.России бы пришел конец,Если б не царь.Но молод был он, да к тому жеВоенное искусство знал.Была только одна проблема:Король соперничал с Петром.И в нулевом году, – как горько, —Россия начала войну. Со Швецией.Та растянулась лет на двадцать.Прям как у меня в Силирии – о да…На ту войну меня призвали.Россия вся была в разрухе.Все совершенно изменилось:Мощная битва состоялась.В июне, числа двадцать седьмого,Год тысяча семьсот девятый, —Под Полтавой.

10

Настало утро главной битвы.

Было так тихо на рассвете,

Что даже страшновато стало.

А я сидел у лагеря Петра.

Не спал он и чертил план битвы.

А я сидел, смотря на поле.

Видел рассвет, что разгорался

Над лесом вдалеке.

Запомнился мне навсегда.

Ярчайший, алый и кровавый,

Он быстро небо заливал.

Цвет крови. Зачем ты, утро, наступило?!

Неужто ты настало для того,

Чтобы была кровавой битва?

А она скоро закипела: на Смерть,

А не на жизнь.

После утра наступил день.

Кровавый день и очень страшный.

Я думал, что со мной случится:

Умру или останусь жив?

Шведы напали очень быстро.

Но мы ответили ударом на удар.

Все бились, наконец решили

Передохнуть все семь часов.

Но провалился план: напали шведы.

Рассвирепел царь Петр Первый

И приказал, чтобы никто не воевал.

Я этого снести не мог…

Хотя узнал гораздо позже.

Я воевал, и очень много,

Потом вернулся к царю в лагерь.

Вдвоем мы стали пировать.

Не знал я, что напали шведы.

Вот надоело мне сидеть,

И вышел я воздухом брани

Немного подышать.

Как только там я оказался, —

То чувствую бессмертного тотчас.

Это был Осмий. Он слез с коня,

Спустил с седла другого седока.

Им оказался генерал.

Провел он генерала в русский лагерь

И собирался уходить.

Тут вышел я. Я пил тогда

Томатный сок.

Да рюмку с соком уронил. Разбил.

А Осмий стал меня бранить:

«Куда ты делся?! Где ты ходишь?!

Загнал коня, пока добрался!

Где носит?! И ждем, и ждем,

А ты пируешь. Поедем драться!

Шведы напали»!

«Не может быть»! – воскликнул я.

«Вот именно: это случилось.

Ты помоги тут генералу, и едь

За лагерь. Я там тебя и подожду». —

И ускакал. Я сделал все,

Что родственник просил.

Поехал драться.

В лесу мы шведов врасплох застали.

Почти всех их там перебили,

А остальные побежали.

Догнал врага я и спросил:

«Ах, мистер, вам не очень больно»?

Потом на остальных бегу.

Так целый день мы и сражались.

После сраженья Петр Первый

Устроил пир.

И угостил всех пленных шведских офицеров,

Поблагодарив при том за то врагов,

Что именно они тогда учили русских воевать.

Вот шведской армии не стало,

Да вот война на суше и на море

Длилась еще двенадцать лет.

И в город Петербург я переехал

Лишь в тысяча семьсот двадцать первом

Году. Нисколько я не пожалел.

11

К тому году Санкт – Петербург

Изрядно вырос. Очень красив он был,

Когда однажды вечером я вышел погулять.

Стелился над Невой туман,

На небе же алел закат.

И только звезд не видно там.

Ступени из гранита, дороги, крытые камнями,

Сад Летний и Сад Зимний…

Белая ночь… светло…

И свежий воздух: недавно дождь прошел.

Кувшинки в озере цветут,

Летали чайки с криками тоски,

Пел соловей…

Прекрасное то время было…

Я стал с родней, товарищами жить

У домика Петра в Санкт – Петербурге.

Жилось мне очень хорошо.

И даже очень долго спал. Да…

Я об одном жалел:

Во время Северной войны погиб

Царевич Алексей: его убил сам царь,

Или он умер во время пыток.

А царь к нам иногда сам приходил,

Пил чай, болтал,

Да вспоминал годы, что прошли.

Через четыре года того не стало: умер.

Шел год тысяча семьсот двадцать пятый.

Жена царя только осталась.

Екатерина Алексеевна она.

Она со всеми нами весела была,

Один раз как – то Осмий даже

Ей букет роз принес в знак уваженья…

Его Императрица очень уважала

За добрый нрав.

За удовольствие надо платить:

Явился Меньшиков – князек

И Осмия стал так оскорблять…

Конечно, он о полуэльфах слышал.

Надулся, как петух, и пыжился

Как только мог.

Мне это очень надоело, и вот однажды я,

Нарвав в саду свежей крапивы,

Князька нехило отхлестал.

А Осмий мне потом сказал:

«Милик, спасибо! Надеемся мы на тебя.

Не будет больше залезать»!

Так хохотали…

А выскочка опять полез,

Только не к нам:

Хотел служить курляндским герцогом

У Екатерины. Но пролетел опять.

Решил женить тогда Петра Второго.

Был тот же результат: наследник умер.

Тогда же умерла Императрица.

А Меньшиков погнал на высоту:

Решился управлять Советом. Верховным.

И смог.

Нас это очень раздражало, как и всех.

Тот эгоист вскоре болел, был сослан

В Раниенбург. Но выскочке и это

Мало оказалось.

Тогда его отправили в Сибирь. В Березов.

Через два года детей его вернули

В Петербург.

Хотя мне было этого мужчину

Довольно – таки жалко все равно.

12

…Ну ничего себе! В году двадцать седьмом

Случилось нечто в рядах наших.

Отсутствовало двое – отец и сын.

То Митиней и Осмий были.

Но где они? Я не пойму. Известно лишь,

Что как – то раз наш Осмий рану получил.

Серъезную причем. В итоге пролежал

В больнице. Затем исчез. Куда?

Не знаю. Да Митиней по поводу отца

Чуть не сорвался с горя, и уехал. Куда?

Искать его. Да это что!

Пропал неведомо куда.

Я догадался после. Мне говорили: прав.

13

Искал изгнанник Осмия повсюду.

Объездил всю Россию,

Затем и за границей побывал.

Исколесил и Украину. Но безуспешно.

Печальны поиски его.

Но тут попался знатный граф герою.

Как только это все случилось – все!

Изгнанник ездил по Европе.

А бедный юноша провел в карете

Аж тридцать восемь лет!

Только тогда вернулся, изможденный,

Измотанный, живой, веселый.

А почему?

Ведь Осмий был в России эти годы!

Узнав об этом, наш Митиней

Лишился было дара речи, и подумал

Свое. Дивясь такому.

Вернулся Митиней в конце столетья —

Годах в шестидесятых —

Шестьдесят первом.

Мы были счастливы. В России

Шло время – хуже не бывает…

14

И там в то время правила тиранша, —

Анна Иоанновна она. Да что с нее возьмешь?

Тупая, злобная, плохая.

И был там с ней Эрнест Бирон.

Сладкая парочка, – что скажешь…

С Курляндии позван Императрицей.

Зачем – то… Советом уступала.

И началось…

Конечно, мы, полуэльфы, также пострадали.

Бирон мгновенно обо мне прознал.

Назначил встречу мне. Я зарычал,

Пошел туда. Поговорив с тем человеком,

Увидел: он жесток и кровожаден.

Потом тиран мне предложил

В карты сыграть. Мы сели.

Начали играть. Итог:

Я проиграл свое кольцо,

То императорское кольцо,

С коим не расставался никогда! Ни разу!

В игре потерянное выкрал после.

Жалея поначалу о потере.

Бирон рассвирепел с того.

Преследовал меня.

В конце концов, я с Осмием попался.

Под подозрения. Схватили,

Бросили в тюрьму. Во второй раз.

Лишь разница – лет двадцать – тридцать…

Меня там и пытали, даже били,

Сажали в кандалы…

Даже одежду отобрали, – рубашку с сапогами.

С оружия забрали пистолет.

На рынке все продали после.

А меня – палками… я чуть ли не орал.

Потом и без денег остался. Их отослали

В тайную казну.

Осмий сбежал. А я остался.

Решил убить ту сволоту.

Поправился, вышел во двор,

И шпагу обнажил – она осталась.

И выскочил к Бирону так.

«Все кончено, Бирон! Меня ты не убьешь!

Бессмертен я! Меня ты мучил, я не сдался.

И также всех! Пора тебя теперь замучить

И убить».

На что тиран ответил, ухмыляясь:

«Милик, зачем мне голову морочить?

Я герцог! Если меня хоть пальцем тронешь, —

Зарежу сразу»!

И также шпагу вынул с ножен.

«Отлично! Так давай станцуем! —

Махнул я шпагой, сделав шаг вперед. —

Узнаем, кто из нас мужчина».

«Ну что, Бирон? Так, выбирай:

Или уйдешь ты добровольно,

Сложив с себя все бремя власти,

Или умрешь. Полезешь к нам,

Кои зовутся полуэльфы, – убью,

Коли увижу! Катись отсюда,

Откуда вылез, и никогда не возвращайся!

Не жалуйся царице, – я все сказал.

Смотреть на сего человека тошно»… —

И все – таки царапнул я ту сволочь,

Который ползал на коленях.

И все – таки по – русски фехтовать, —

Не силирийские приемы. А так себе.

И потому я победил.

Вскочил Бирон, на меня глянул, и убежал.

По Петербургу на другой день

Гуляли те же разговоры:

То про меня, то про того Эрнеста.

Императрица о том не знала.

Про нас она давно слыхала.

Ее я очень не любил.

Тупую, злую… так всех и мучила подряд.

В конце концов, она слегла,

Переболела, умерла.

Закончилось десятилетнее правленье…

После нее Анна Леопольдовна была.

И для народа стала очень добра.

Ее правление прошло

Довольно тихо и спокойно.

Когда на трон пришла Елизавета, —

Жизнь пошла очень хорошо.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

(17. 06. 2000 г.)26. 01. 2001 г.31. 07. 2001 г.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЛЮБИМЕЦ ЕКАТЕРИНЫ ВТОРОЙ

(18. 06. 2000 Г)

26. 01. 2001 Г

31. 07. 2001 Г

1

Я и не думал, что так случится.

В то время шел сорок четвертый год.

Того же века. Перевороты все

Кончались. Дворцовые.

Случилось в это время то,

О чем не думал я, чего не ожидал…

В годы те правила пока

Елизавета. Петровна то есть.

Наследник был уже, —

Голштинский принц.

Его звали Петром. И Третьим.

Женить его тут захотели.

А в это время за границей,

В Германии воспитывалась принцесса.

Звали ее Софья Фредерика.

Она начитана была, добродушна, весела.

В пятнадцать лет книги читала.

Серъезные причем. Да в роскоши жила.

К тому же умной оказалась.

Но не желала править там, где родилась.

Россию выбирала. Сказав однажды:

«Она нужна мне. Я буду править там,

Или погибну».

Откуда я знал, что так будет?!

2

С родителями Софья попрощалась.«Нужна России». – Без конца твердила.Ее отец стоял, рыдал.«Иди к карете, а то заплачу». —Сказал он на прощанье.А та готова. У дворца стоит.Стоит девица возле отца,Слезы перчаткой вытирает.И добровольно с ней в РоссиюПоедет мать ее, —Принцесса Иоганна. Сели в карету,И умчались.

3

Но ехали они не в одиночку. Попался им

Орлов Григорий.

Германию уж миновали.

Через Россию едут. Поля. Зима и стужа.