Вторая попытка

– Непростые вопросы ты задаешь, Серж, – произнес Иштван, дергая себя за донкихотовскую бородку, – но я попробую ответить. Поставь себя на место агелонцев. Они хотят помочь. Но знают о нас много плохого. И это плохое не хотят переносить на новую планету. У них другая физиология и психология; как исправлять наши пороки, они не знают. Инопланетяне десятки лет смотрели наше телевидение. Расшифровали языки. Знают по выражению лиц, по глазам, по голосу – что такое человеческая доброта, радость, любовь. А также – гнев, злоба, ненависть, обида. Они изучали это не только по художественным фильмам, но и по документальным. Посмотри кадры с Гитлером, Геббельсом, Хусейном… Неужели с ними не все ясно? Уверен, что по нашей физиогномике не так уж сложно вычислить убийцу, насильника, вора. Мы не можем все время контролировать лица, прикидываясь белыми и пушистыми. Если каждого записывать круглосуточно и дать это в обработку мощному компьютеру, можно узнать такие вещи, которые мы сами о себе не знаем. Трудно сказать, на какой глубине в нас прячется дьявол.

– А почему десять дней? Если в человеке есть что-то плохое, это сразу видно.

– Не согласен. Ведь злое выражение лица может быть обычным раздражением, огорчением. Вдруг у человека просто что-то болит, или он что-то неприятное вспомнил. А агелонцы хотят быть уверены на все сто процентов.

– Раз у нас начался такой серьезный разговор, – сказал Николай, – вот что я хочу с вами обсудить. Вам не кажется, что по сути своей отбраковка аморальна? Получается, что агелонцы делят человечество на два сорта – годные люди и не очень.

– А мы сами разве отбраковкой не занимаемся? – парировал Иштван. – Наши тюрьмы именно для людей, которые не могут нормально сосуществовать с остальными. Я считаю, что агелонцы поступили честно, предупредив, кого они будут отсеивать. Каждый из нас себя знает – все свои грязные мысли и желания. И если ты понимаешь, что в душе негодяй, даже не пытайся улететь! А с другой стороны, пришельцы дают стимул измениться. Убей в себе зверя, убей подлеца, а уж потом претендуй на переселение.

В словах Иштвана было противоречие: как убить в себе зверя, если о нем не знаешь? Но я решил промолчать. Тем более Марина смотрела на биолога такими восторженными глазами… Я за них искренне радовался – скоро образуется еще одна прекрасная пара.

В этот момент в комнату зашли четыре гвардейца, и старший по званию строго сказал:

– Извините, что прерываю ваше веселье. Иштван Деречкей, соберите, пожалуйста, ваши вещи и следуйте за нами.

– Что? Почему? – опешил Иштван. – Здесь какая-то ошибка. Вы меня с кем-то перепутали.

– Ошибка исключена. В лагере нет другого Деречкея. И агелонцы не ошибаются. Собирайтесь, мы ждем.

– Но… Как такое может быть?! Я здесь уже двенадцатый день. Двенадцатый!..

Глава 5. Ричард Купер

Причину обиды агелонцев долго искать не пришлось. Вновь отличился сенатор Гарри Уокер – кандидат в президенты с манерами обличающего проповедника. Этим он и выделялся – в последние 20—30 лет на пост главы Белого дома в основном претендовали улыбчивые шоумены. Предвыборная кампания была в самом разгаре, и конкуренты, конечно же, использовали тему межзвездной миграции. И если нынешний президент Барнс ее поддерживал, то Уокер – наоборот. Выступления сенатора и раньше были достаточно мерзкими, но на сей раз он превзошел самого себя.

«Почему у агелонцев такое высокомерное, такое пренебрежительное отношение к человеческой расе? – вопрошал Уокер. – Разве мы не достойны получить от них технологии, чтобы самим осваивать космос? Не хотите отдавать технологии? Ладно. Давайте создавать совместные экипажи. И тут заумные отговорки: мол, люди и агелонцы существуют при разных атмосферах и давлении. Я вам расскажу, что это за атмосфера и давление – атмосфера презрения к людям и давление на правительства Земли.

Почему нам не дают лекарств от самых опасных болезней? Они говорят, что еще не изучили людей и, мол, мы в этом виноваты. Да, мы не позволяем проводить над нами эксперименты, потому что это может закончиться разработкой сверхмощного биологического оружия, которое нас уничтожит. Я не утверждаю, что дело обстоит именно таким образом, но мы не должны преуменьшать опасность.

Теперь о Земле—2. Мы досконально не знаем, что там происходит. Нам только известно, что переселенцы много работают. Но в свободное время, кроме старых земных фильмов, кроме нашей музыки, они смотрят и слушают агелонское. Многие изучают их язык. Они погружаются в культуру другой расы. Останутся ли после этого земляне по-прежнему людьми? Или станут чем-то непонятным, чуждым для нас?

Несколько слов об агентах влияния агелонцев на нашей планете. Они распространяют пагубные идеи, что все мы здесь какие-то дикие, глупые, что на Земле уже ничего не получится и надо где-то начинать с чистого листа. Главный у них – Раиф Тараки. А вы знаете, что брат этого Тараки был террористом? И вот сегодня брат террориста рассказывает, как нам жить. Эти террористы не единожды пытались уничтожить нас физически. Но сегодня они поменяли тактику и хотят подорвать наш дух.

Я уверен, что мы без инопланетян и их пособников способны решить свои проблемы. И с экологией справимся, и голодных накормим, и войны прекратим. Сами создадим нужные нам лекарства, сами будем строить космические корабли не хуже агелонских. Мы – великая раса. Мы – ЧЕЛОВЕЧЕСТВО. И никто не смеет указывать, как нам жить. Никто не смеет ограничивать наше движение вверх!»

Все это Уокер выдал на встрече с избирателями в своем родном, богом забытом Эшвиле. Избирателей было штук 30, отчет о встрече был опубликован в местной газетке, и слова сенатора только начали перепечатывать. Но агелонцы, судя по всему, уже с ними ознакомились.

Подобные выпады звучали не впервые. Но не в такой грязной форме, и ранее никто так сильно не акцентировал внимание на Раифе. А Тараки для агелонцев много значил. Он был для них кем-то вроде святого. Естественно, прямая атака на Раифа и вызвала такую реакцию.

Скажу без ложной скромности: я так долго оставался главой Комиссии именно потому, что мне удавалось решать проблемы с пришельцами. Завистники и соперники не понимали в чем секрет. А он был предельно прост: я восхищался агелонцами, и на моем лице это было ясно написано. А лица наши, как известно, они читали. Так что на своем посту я был незаменим, и меня вынуждены были терпеть.

– Ну что, я созываю совещание? – спросила меня Джилл.

– Если б Моисей по каждому поводу проводил совещания, евреи до сих пор жили бы в Египте, – ответил я. – Решу эту задачку сам.

– Я и не сомневалась. Но на всякий случай распорядилась, чтобы в информационном отделе оперативно подготовили заявление. Основной тезис: излишне эмоциональные высказывания отдельных политиков не могут повлиять на сотрудничество между двумя дружественными цивилизациями.

– Молодец, что бы я без тебя делал!

– И еще, Ричард… Ты в хороших отношениях с Раифом. Может, стоит с ним связаться и попросить не отвечать Уокеру? Мало ли…

– Не беспокойся, Тараки на нападки давно не реагирует. Привык.

Я вспомнил одну из своих бесед с Раифом.

– Скажи честно, – попросил я его, – зачем тебе это все нужно? Тебе же было хорошо на «Второй попытке». Но ты на Земле, и отдаешь все силы, чтобы хорошо было тем, кого ты даже не знаешь.

– Честно?.. Еще в юности я часто задумывался, есть ли у меня какая-то миссия. Ведь у каждого человека она должна быть. Я искал ее и не находил. А вот на «Второй попытке» нашел. Немного поздновато – в 60 лет. Но я еще минимум двадцать жить собираюсь…

Передо мной стоял романтик и идеалист. Но идеалист этот был человеком действия. Человеком, который умел вести за собой.

– Ты, Джилл, можешь идти домой, – предложил я своему референту. – Или на свидание.

– Я бы пошла, – вздохнула Джилл, – но не зовут. Нормальные парни не зовут.

– А какие это – нормальные?

– Такие, как ты, только холостые, – мой референт был в своем репертуаре.

С агелонцами мне удалось поговорить только в восемь вечера. Точнее с агелонцем. На десятый по счету вызов я все-таки дождался ответа, и на экране появилось лицо Героны. Лица пришельцев были для нас практически одинаковы, и я узнавал, с кем говорю, только по цвету курточки. Герона всегда носил золотисто-красную. Думаю, такие куртки они надевали для нашего удобства. Они много чего делали, чтобы нам было удобно. Но все равно, странное это было ощущение – смотреть на лицо без мимики. На мордах наших кошек и собак отражается гораздо больше эмоций!

Герона был руководителем делегации пришельцев и находился на головном, самом маленьком «бублике». Я сказал «был», но с тем же успехом мог сказать и «была». Герона являлся чем-то средним между мужчиной и женщиной. Вместе с ним с самого начала Контакта на корабле жили и работали еще восемь агелонцев. Итого девять инопланетян – три дружных агелонских семьи. Представляю, как им там осточертело!

Наш разговор шел с небольшим замедлением – агелонский компьютер переводил и озвучивал сказанное каждым из нас. Причем голос, который я слышал, не был механическим, в нем присутствовали эмоции – дабы земляне лучше понимали смысл.

После традиционного обмена приветствиями – у агелонцев это было «спокойного сердцебиения», я заявил:

– Герона, слова сенатора Уокера – это не мнение всей Земли. И это не мнение правительства США. Скажу больше: он сам так не думает. Когда закончится предвыборная кампания, подобные обвинения сразу прекратятся. Я понимаю, что его высказывания вас шокируют, но вы давно знаете: наши политики ради достижения своих целей могут говорить жуткие вещи. Но это не становится делом.

Герона с минуту помолчал, потом я услышал ответ:

– Мы знаем, что означает слова ложь, обман, лицемерие. Мы понимаем, что это сложившиеся свойства вашего общения. Но мы не можем к этому привыкнуть, и у нас сильно бьются сердца. И в этот период мы не можем сотрудничать, – в голосе Героны звучала печаль.

Ответ меня удивил. Впервые было сказано, что их «обиды», их лакуны в диалоге носят физиологический характер. Или, быть может, я не так понял. Но у меня в голове возникла картинка: какой-то дурак что-то сказал – и агелонцы уже лежат с инфарктами под капельницами. А между кроватями бегают паукообразные медсестры. Но если это так, то как можно рассматривать их миссию? Как сплошное самопожертвование? Или я зря пытаюсь понять пришельцев с помощью человеческой логики и этики?

Конечно, я не мог обещать, что дураков у нас станет меньше. Поэтому просто попросил Герону проявлять терпение.

– Мы его и проявляем, – заверил Герона. – И очень устали. Трудно выдерживать. Поэтому через сорок пять дней нас сменят другие семьи.

Такие вещи раньше не говорились. Я никогда не задумывался о том, случаются ли у агелонцев срывы? Бывают ли они «на пределе»? Я почему-то был убежден, что сверхцивилизация – это сверхтерпение и сверхспокойствие.

– Мы беспокоимся за жизнь и свободу Раифа Тараки, – продолжил Герона. – Необходимо, чтобы он был под защитой.

– Я уверен, что Раифу ничего не угрожает, но сделаю все возможное для обеспечения его безопасности, – сказал я и подумал: «Завтра с утра позвоню Джону Бартону, пусть решит вопрос».

После этого заверения мы с Героной попрощались, и я поехал домой. Дома меня ждала моя Грейс. Она бросила интересную работу в Лондоне и перебралась вслед за любимым супругом в Нью-Йорк – «я тебя к этим наглым янки одного не отпущу». А вот дети – Томас и Джессика – остались в Англии. И правильно. Достаточно одного члена семьи, посвятившего себя главе Комиссии по Контакту.

– Привет, дорогой, ты сегодня поздно, – встретила меня Грейс. – Замучили тебя твои несравненные агелонцы?

Она подошла, обняла меня руками за шею, положив голову на грудь. И хотя Грейс часто меня так встречала, каждый раз это трогало. Привычка воспринимать такие нежные жесты как само собой разумеющееся у меня еще не выработалась.

– Агелонцы – нормальные парни. А вот среди своих много сволочей.

– Зато они свои, и понятно, чего от них ожидать

Мы прошли в гостиную, там был накрыт стол, горели свечи. В ответ на мое удивление Грейс пояснила:

– Сегодня двадцать пять лет со дня нашего знакомства. Ты снова забыл.

– Выкручиваться не буду, действительно забыл. В следующий раз исправлюсь, – пообещал я.

– Ничего страшного. Дату нашей свадьбы помнишь, и то хорошо. Нельзя от мужчины требовать слишком многого.

За ужином я рассказывал Грейс о случившемся за день. Жена меня слушала и, как обычно, вставляла свои шпильки.

– Агелонцам надо было подождать еще сто лет, пока такие, как Уокер, не вымрут как вид, а только потом сообщать о своем существовании, – заявила она.

– Может, они вышли на контакт, когда увидели, что мы в критической точке.

– Критические точки у нас уже были, и не раз. Могли бы твои любимые пришельцы появиться еще в 39-м году. Уверена, тогда они о нас уже знали. Зависла бы над Землей сотня их кораблей и условия бы поставили: будете воевать – уничтожим вашу планету. Гитлер со Сталиным точно бы в штаны наложили.

– Они не могут так вмешиваться. Их принципы не позволяют.

– Не вмешиваться в дела самоубийцы – значит просто умыть руки!

Мы часто спорили на эти темы. Грейс не разделяла моего восхищения инопланетянами. Быть может потому, что для нее вообще не существовало кумиров или авторитетов. Как только где-то появлялся новый объект преклонения, моя супруга тут же находила в нем недостатки. А мои романы она громила безжалостно, естественно на этапе рукописи. Я злился, возмущался, спорил. Иногда орал и топал ногами… Но переписывал. И становилось лучше.

– Твоя секретарша Джилл тебя еще не соблазнила? – спросила Грейс, когда мы закончили есть.

– Еще нет, хотя очень старается.

– Бездарность! Я ведь ей дала почти месяц. Ну раз так, давай быстро в ванную!

Напрасно я когда-то поделился с женой особенностями поведения референта, у нее появился еще один повод для подколок.

Я первым принял душ, а через 5 минут в спальне, в одних трусиках появилась Грейс. Недавно ей исполнилось 56, она была старше меня на 11 лет. Но тело Грейс было обалденным: ноги, попа, животик, небольшая упругая грудь – все как у молодой легкоатлетки. Впрочем, она и была легкоатлеткой. Бегала когда-то 400 и 800 метров за университет и являлась кандидатом в национальную сборную. Потом получила травму, и пришлось ей профессиональный спорт бросить. «И хорошо, что так случилось, – говорила Грейс, – иначе сейчас была бы инвалидом».

Возраст супруги выдавало лицо. Она принципиально ничего с ним не делала – от пластики отказывалась, дорогими кремами не пользовалась. «Этим старение не замедлишь, – говорила Грейс, – только обманешь на время себя и окружающих. Пусть твои агелонцы лучше дадут нам эликсир молодости. Нам – это главе Комиссии и его жене. В отличие от остального человечества, мы заслужили».

– Устал, – то ли вопросительно, то ли утвердительно, – сказала Грейс, поставив колено на кровать. – Хочешь, сегодня я сама все сделаю?

– Нет уж! Я тоже хочу принять участие. Думаю, на минут двадцать меня хватит.

Хватило от силы на десять, и вскоре я крепко спал. Так крепко, что от трели мобильного не проснулся. Меня растолкала жена. Было шесть утра, и звонила Джилл.

– Извини, что так рано. Но у нас ЧП. Ночью было покушение на Тараки. В него стреляли.

– Он жив?

– Пока еще жив, но… Ему недолго осталось.

Глава 6. Стив Мендес

Я открыл файл, присланный Шефом. Итак, Грег Сандерс, 41 год. Холост. Не пьет, наркотики не употребляет. По утрам бегает… Выражение лица печальное. Странно, обычно бегающие холостяки выглядят веселее.

Калифорнийский университет. Магистр. Доктор уже в 30 лет. Чтение лекций. Лаборатория Лоуренса… Ну да, знаменитая лаборатория, где делается большинство открытий. Ну, как они утверждают.

Родители погибли 15 лет назад в автокатастрофе, с дядей и двоюродной сестрой практически не общается. На каких-то вечеринках и в больших компаниях не замечен. Все ясно: жизнь Сандерса – это сплошная физика.

А нет, не совсем! Короткий роман со студенткой. Рита Андерсон. Хм… хорошенькая. А ну-ка прогуглим… «Грег Сандерс, роман со студенткой». Удивительно! Много о Сандерсе, его научных заслугах, о том, что его обожают студенты, о романах, которые любит читать Грег. Но о Рите – ни слова. То есть об интрижке знало ограниченное количество людей, и они язык не распускали. Такое редко, но бывает. Однако Агентство все-таки оказалось в курсе. Что ж, такова наша работа.

Надо будет взять Риту Андерсон на заметку. История давняя, но к бывшим возлюбленным иногда за помощью обращаются, даже если не очень хорошо расстались.

Ого! У Сандерса есть увлечение, даже страсть! Он собирает нэцке – японские резные фигурки из слоновой кости. Оказывается, существует Международное общество нэцке, которое проводит семинары и издает журнал. И Грег эти семинары регулярно посещает. Весьма занимательно, только вряд ли мне пригодится…

А вот и главное. О своей идее Сандерс рассказывал в присутствии трех коллег и айтишника, который сидел в углу и что-то тихо настраивал. Два примечания: с айтишником говорить нет смысла. Это понятно – от него как раз и пошла информация. А из коллег Грега стоит обратить внимание на Кевина Паркера. Тот не просто заведующий отделом, где трудится пропавший физик, а почти что его приятель. По крайней мере, один раз вместе ходили на футбол. Есть еще краткая характеристика: «Не такой умный, как Сандерс, но очень упорный». Знаем мы таких упорных – на чужом таланте карьеру делают. Естественно, в качестве администраторов, так сказать руководителей науки.

Что ж, надо побеседовать с этим Кевином. Придется лететь в Лос-Анджелес. А это же почти пять часов. Ненавижу летать! Не люблю сидеть без движения. И спать сидя не умею. Может, позвонить Шефу? Вдруг этот пропавший физик сам нашелся?

Через полтора часа я был в аэропорту. Чтобы не так скучно летелось, скачал две новые книги: сборник то ли стихов, то ли просто поток сознания агелонского то ли поэта, то ли философа Тайкваны и очередной роман Джона Гришэма. Начал с инопланетянина. В книге рассказывалось о борьбе трех начал в душе человека, точнее – в душе агелонца. В этой борьбе, как внушал автор, достигается Великое Равновесие. И Равновесие это утверждает торжество Порядка над Хаосом, Справедливости над Злом. Этот же закон действует и во Вселенной…

Ничего я не понял, только голова разболелась от мысленных усилий. Поэтому перешел на старого проверенного Гришэма. У того все было привычно и знакомо: в ожидании смертного приговора в одиночной камере томится невиновный. И только молодой способный адвокат может его спасти. Истории Гришэма однообразны, написаны просто, их можно читать наискосок. А ведь на той же ниве – «адвокатский детектив» трудится и Скотт Туроу. Он пишет гораздо сильнее, разнообразнее, образы у него живые, а не картонные. Однако Гришэм популярнее. И так не только в литературе. Куда катится этот мир?!

Поймал себя на противоречии: вкусы у меня довольно плебейские, сам же сложные вещи читать не хочу. Но хотя бы пытаюсь!

Бросив детектив на середине, я стал размышлять о ситуации с Сандерсом. Она мне не нравилась. Парень мечтал облагодетельствовать человечество, а Агентство, судя по всему, собиралось это пресечь. Но… В Агентстве работают люди особого сорта. Наше дело не рассуждать, а выполнять приказы. Именно в этом мы видим служение своей стране. Это я без пафоса говорю. За примерами далеко ходить не надо. Вот Дамир Рахман из моего отдела. С первой партией мигрантов был отправлен на «Вторую попытку». Через полтора года вернулся, хотя у него там любовь была, и вообще хотелось остаться. Но вернулся и доложил: «Ничего страшного не происходит, землянам тяжело, но живут и работают. Готов к выполнению следующего задания». Так что все сомнения надо отбросить. Практика показывает, что в большинстве случаев начальство видит лучше и дальше.

Итак, почему Сандерс решил исчезнуть? Если телепортация крупных объектов реально осуществима – это же сразу Нобелевка! Мотив непонятен.

Надо подумать… Итак, я на месте Сандерса. У меня гениальная идея, и я на радостях этой новостью поделился. Но затем пришла мысль:

«А мне дадут эту идею доработать? Если о ней узнают политики, у них начнется паранойя: земляне с помощью телепортации могут смыться с планеты без всяких лагерей и агелонцев! А если военные – еще хуже. Ведь на территорию противника можно привезти телепортационную кабинку-приемник под видом чего-то невинного. Например, солярия. Доставить ее поближе к месту, где заседает правительство врага, а затем с нашей территории передать в эту кабинку атомную бомбу. И бах!.. Бред, конечно, но именно так они и будут рассуждать… И вот я, в эйфории, рассказал об открытии своим коллегам, а они могли где-то проговориться. Возможно, спецслужбы уже знают. Значит, спокойно работать не дадут. Возьмут под жесткий контроль. Хочу ли я жить под колпаком и работать на военных? Нет, конечно! Какой выход? Скрыться, доработать теорию и результаты уже донести до всего человечества. Пользуйтесь!»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.