Где ты

Венера Гарай

Где ты

Сергей не спал, ждал, что с минуты на минуту прозвонит будильник. Сегодня контрольная по алгебре, то есть день обещал быть препротивным. Каждый раз, когда секунды приближают неминуемое, кажется, что это можно отсрочить. Заболеть было бы хорошо, но куратор вызовет доктора Адлера, а тот станет мерить температуру и загоняет с анализами. Опоздать тоже не выйдет, от кабины до студии Тьюринга каких-то десять минут, а от столовой и того ближе.

«Пиу-пиу-пиу-пиииии» – заверещал будильник в персональном планшете. Зажегся свет и кровать стала медленно задвигаться в боковую панель. Замешкаешься с подъемом и повалишься на пол, на «Парусе» все по расписанию.

– Доброе утро, М-3245. Желаю приятного дня, – планшет голосом куратора Поликарповой окончательно испортил настроение.

– Проснись и пой! – добил сосед по отсеку и включил своего любимого Вивальди.

«Сергей» – так он стал называть себя лет с семи, а до того просто говорил «Я». Кураторы обращались к нему по маркировке участника Миссии – М-3245. Вообще, все мальчики на станции были М-что-то-там, а девочки F-что-то-там. Но считать себя три тысячи двести сорок пятым – нет уж, спасибо. Он даже не был уверен, что это порядковый номер, а не случайный набор цифр. Его соседи по отсеку – М-1123, Федор, и F-2467, Марго, тоже считали, что с именами гораздо лучше. Они придумали себе имена, когда начали изучать историю и обнаружили, что раньше так было у всех. Сергей – в честь Королева, русского космического конструктора, Марго фанатела от Маргарет Гамильтон, первой женщины-программиста НАСА, а Федор просто для смеха, как старинный русский певец Шаляпин, огромный мужик с грустным голосом. Вообще на станции «Парус-9» было много русского, имена часто повторялись и кумирами у детей становились одни и те же.

– Валь, ты есть пойдешь? – Марго постучалась в кабину к соседке.

– Не, сразу на студию, сегодня второй набор – гадость ужасная, – отозвалась F-1189.

– А ты, Валь? – девочка обернулась к противоположной кабине.

– Энергогелем закинусь, – отозвалась F-Валентина номер два, – Некогда, с Юрой из Пятой и Юрой из Восьмой лабу по химии сдаем. Идите без меня.

Дети жили группами по пять: три F, два M. На студиях им уже рассказали, что в будущем на девочек ляжет основная репродуктивная нагрузка, поэтому F больше.

После завтрака – набор №2: сосиска из синтезированного белка, углеводный концентрат и вода с витаминами – разошлись по студиям. Занятия у участников Миссии были всегда. Сначала они, еще малыши, раскладывали кубики и слушали музыку, сидя на мягком полу. Потом началась история по программе «Геродот», простенькая начальная арифметика и общий курс космо-философии – ужасно скучный. Пару лет назад ввели «специальности». Некоторым особенно повезло – их забрали в атлетическую студию и теперь они всю первую половину дня носились по спортзалу. Сергей был уверен, что это намного лучше, чем торчать в студии Тьюринга и пытаться сломать голову об очередное алгебраическое уравнение. Он вышел из столовой чуть ли не последний. Био-разлагаемый контейнер с недоеденной сосиской – действительно гадость – слетел со стола в урну, сметенный роботом-уборщиком. Что ж, теперь самое неприятное.

Сергей ненавидел контрольные Тьюринга. Да, конечно, математика у него в генах, иначе и быть не могло. Также, как у обеих Валентин из его группы – предрасположенность к естественным наукам, у Марго – к работе с данными, а у Федора – редкий, один такой на станции, музыкальный дар.

– Проходите, доставайте планшеты, – поторапливал Тьюринг опаздывающих. Он был голограммой, и Сергей прямо сквозь него направился к своему месту.

– М-3245, надеюсь, вы хорошо выспались. С прошлым тестом вы не справились. Ваш куратор обеспокоена. Рекомендую сегодня приложить усилия, – проговорил в след ученику Тьюринг. Конечно же, не сам Алан Тьюринг – выдающийся математик и криптограф 20-го века, а учебная программа и ее нейросеть. Считалось, что гуманизированные образы помогают детям лучше усваивать материал.

«Уж я приложу, так приложу» – подумал про себя Сергей, заранее зная, что все бесполезно и тест он снова завалит. С ним явно что-то не так. Поначалу еще ничего, но чем дальше, тем сложнее становилось. Ребята в студии Тьюринга шли по программе как-то ровно, почти одинаково – одинаково хорошо, естественно. Сергей же чувствовал себя ошибкой генного инженера, когда-то определившего в нем математические способности. Двенадцать лет назад исследователи выбирали для Миссии детей по четкому набору признаков, но наверняка кто-то мог облажаться.

Сергей уставился в планшет и тут же поднял голову.

– Профессор Тьюринг, – раздался знакомый голос. В дополнительном гало-проекторе появился силуэт Марии Поликарповой, куратора Шестой группы, – М-3245 должен немедленно явиться на мой пост. Это срочно. Закончит тест, когда вернется.

– М-3245, направляйтесь к своему куратору, – безэмоционально повторила голограмма учителя.

Одноклассники с любопытством проводили Сергея взглядами. Оно, конечно, здорово – уйти с контрольной прямо сейчас, но, с другой стороны, не понятно, что нужно куратору. Мария была в общем-то нормальной, не слишком строгой, получше многих. Среди взрослых на станции попадались откровенные садисты, такие как Эрик – куратор Первой группы. Были и надоедливые приставалы – Эмма из Двенадцатой, у той вечно глаза бегают. А Мария обычная, хоть и немного замороженная. У детей из Шестой с ней никогда не было проблем, они даже порой забывали, что у них вообще есть куратор. И тут такое – «явиться», «немедленно», «срочно».

– А, ты уже вышел! Как дела с тестом? – Сергей натолкнулся на Поликарпову сразу за углом. Она буквально неслась к нему навстречу.

– Нормально, – соврал Сергей.

– Не сочиняй. Сколько уже решил? – куратор протянула руку к его планшету.

– Да мы только начали.

– Дай, посмотрю, – Мария буквально выдернула у него планшет и стала пролистывать задания. Повисла пауза. Еще через мгновение она подозвала его жестом поближе. Молча, внимательно посмотрела прямо в глаза. Сергею казалось, что Мария хочет что-то сказать, но подбирает слова. Взгляд был долгий, настороженный, изучающий. После, в таком же молчании она крепко взяла его за руку и водя его же пальцем, как стилусом, отметила на планшете ответы в заданиях теста. Рука Сергея онемела. Ему казалось, что куратор готова оторвать этот бестолковый указательный палец, который сам не в состоянии выбрать правильный ответ. Он, конечно, не сомневался, что его рукой отмечены именно верные варианты. Но зачем? Впервые за годы жизни на «Парусе» Сергей не понимал, что происходит.

***

100 детей и 20 взрослых провели здесь уже 12 лет. «Парус-9» – начинающая устаревать, но еще надежная орбитальная станция, была построена как часть системы военного сдерживания. После серии ядерных конфликтов на Земле начались проблемы с климатом, а значит и с продовольствием. Когда людям не хватает еды, они готовы на что угодно, лишь бы все стало как раньше.

Для сдерживания локальных войн Альянсу пришлось построить на орбите сеть объектов быстрого реагирования. Станции типа «Парус» были частично автономны и размещали у себя целые гарнизоны. Здесь военные месяцами, а порой и годами ждали, когда кто-то решит истребить еще пару миллионов, вмешивались, и уничтожали во благо миллионов лишь сотни тысяч. Эдакие космические миротворцы, напрочь забывшие, что такое мир. Случалось, солдатам с «Паруса» уже некуда было возвращаться, и они оставались жить на орбите постоянно. Постепенно «Парус-9» обзавелся всеми системами жизнеобеспечения, включая лаборатории по выращиванию белков, принтеры фотосинтетических поверхностей, коллекторы высокомолекулярной очистки, словом, станция стала автономной полностью. Поэтому ее и выбрали для Миссии.

Марии Поликарповой – куратору Шестой группы, казалось, что Миссию задумали лет сто назад. В реальности она на орбите она всего двенадцать, плюс год подготовки. Тогда Маша только защитила докторскую. На минус 50 этаже МГУ – университеты давно ушли под землю – Поликарпова с блеском отстояла теорию о полном отсутствии социо-культурного фактора в генной инженерии. Она получила высший балл и вполне могла рассчитывать на хорошее предложение от Альянса. В те годы все говорили о необходимости сохранения генного материала где-то на «удаленке». Эту дурацкое слово вошло в обиход еще со времен глобальных пандемий, и никто толком не помнил, что оно означало. Сейчас на «удаленку» перевозили самое ценное – критически важные производства, прежде всего – фарму, образцы биологических видов, научные лаборатории, военного, разумеется, назначения. На орбите Земли кружили сотни станций с самой разнообразной начинкой.

По слухам, очередной потекший мозгом миллиардер передал перед смертью все свои сберкойн-ключи Международному Альянсу. Не просто так – под проект сохранения генных образцов Homo sapiens. Благая цель, к тому же действительно, на Земле что-либо прятать уже стало негде. Вскоре после защиты диссертации на Марию вышли представители Альянса. Они и правда готовили Миссию, так что сберкойны покойного – вот так каламбур – пошли в дело. Поликарпова дала присягу и подписала контракт на позицию куратора. В чем задача Миссии и с чем придется работать никто не объяснил. Очевидно – на орбите, совершенно точно – надолго, и этого уже достаточно, чтобы не раздумывать. На Земле Маше оставлять было некого и нечего, она выросла в Общественном комбинате воспитания, как многие в ее время.

«Сейчас мне 38, – размышляла она, возвращаясь от студии Тьюринга к своему посту. – К концу Миссии будет 56, дотянуть бы…» Альянс подписал с кураторами многостраничный контракт, и только что сразу несколько его пунктов были грубо нарушены. Это грозило не просто высылкой с «Паруса». «Степени лишат и посадят лет на десять» – мысли одна неприятнее другой лезли в голову. Вмешательство в программу Миссии, подтасовка результатов, влияние на социо-динамику группы – это очень и очень серьезно. Годы работы могли полететь прахом и все из-за какого-то мальчишки. Из-за мальчишки самого обычного, не гениального, не выдающегося, ничем не отличающегося от… От нее самой?

«Да, прав был Нойтман, – Мария вспомнила руководителя подготовки Миссии на Земле, – Стоит заметить в них людей – и конец. Они – склад, коллекция генов. И, как назло, у меня один образец дал сбой. Сергей, назвался же еще как!» Она непроизвольно улыбнулась, представив этого оболтуса 3245-го, но улыбка тут же угасла. «Машка, у тебя проблемы» – сказал ее внутренний голос. «Знаю, выбора нет» – ответил он же, уже спокойный и холодный.

За год до отправки на орбиту Поликарпову и других кураторов посвятили в суть Миссии. «Вам предстоит стать хранителями, – говорил Авраам Нойтман, старый профессор, нанятый Альянсом где-то в Южной Конфедерации Американских Штатов. – Не побоюсь этого слова – хранителями лучшего, что было на планете. За тридцать лет, которые вы проведете на станции со своими подопечными, здесь произойдет многое. Сменится поколение политических лидеров, военные конфликты исчерпают себя, экологические зоны начнут восстанавливаться. По нашим прогнозам, 30 лет достаточно, чтобы вы смогли вернуться уже в другой мир. Сохраненные вами образцы станут ценнейшим ресурсом – людьми наибольшего интеллектуального потенциала, носителями лучших витальных признаков». И так далее, и тому подобное. Эти красивые слова означали массу сложной, рутинной и не вполне чистой работы. Ученые собирали боксы с человеческими эмбрионами возрастом до 4 недель везде, где это только можно было сделать легально или полулегально. Отбирали лучшее – атлетический, математический, технический, естественнонаучный профили, а также малочисленную группу искусств. Другая команда разрабатывала программу для участников Миссии, уделяя особое внимание социальной инженерии.

– Они и так станут умными, сильными, талантливыми, – любил повторять Нойтман, – Об этом позаботится наш отдел генной аналитики. А вот что именно из них вырастет – будет зависеть от вас. Работайте как с качественной рудой! И раз в неделю обязательный разбор на кураторском Комитете!

Как раз такой Комитет сегодня, вспомнила Мария. Мало ей контрольной у Серге… у М-3245, конечно, она должна называть его только так.

***

Комитет по социо-инженерии проходил в общем отсеке. Когда Мария вошла, почти все были в сборе. Двадцать человек – взрослый ареопаг этого орбитального города детей. Каждую неделю кураторы обсуждали отклонения от программы Миссии, и честно говоря, чем дальше, тем больше этих отклонений появлялось. Те же имена. Нейросеть «Геродот» кратко и выборочно знакомила семилеток с основными событиями, произошедшими на Земле, с упором на науку и космонавтику. Дети отреагировали неожиданно – стали придумывать клички. Сначала шутя, передразнивая, потом, годам к двенадцати, все более вдумчиво выбирали себе образы и имена из прошлого. Кураторы поначалу лишь посмеивались, но дело приняло неприятный оборот.

– В моей Первой группе все обращаются только по маркировке, – встал к ораторской кафедре Эрик Тотхэм, выскочка и подлиза, которого многие в команде сторонились, очень скользкий тип, – А у некоторых, сами знаете, у кого, забывают маркировки одногруппников напрочь! Только клички эти идиотские! Стивены, Эдвины, Юрии… Сергеи.

Мария заерзала на пластиковом табурете. Комитет будет не из приятных. Помалкивать и со всем соглашаться, не привлекать внимания. А Эрик, зараза такая, все не унимался:

– Мария, кстати про Сергеев. Тьюринг доложил, что М-3245 у вас один единственный на студии не выполняет норматив математического профиля.

– Да, Эрик, я знаю. Мальчик просто устал, эмоционально…, – ей не дали договорить.

– Мальчик?! Какой он вам мальчик, Поликарпова! Я понимаю, что вы там русскую диаспору устроили, но всему же есть предел! – Тотхэм явно наслаждался своей обвинительной речью – заранее готовился, гаденыш.

– Я разберусь, – как можно спокойнее ответила Мария, – Вы же знаете, М-3245 не может не вписываться в профиль. Он был отобран, как и все, он математик по результатам генной аналитики.

– Если так пойдет дальше, – мерзким тоном продолжил Эрик, – то аналитику придется перепроверить. Прецедента еще не было, но никто не говорил, что…

А дальше Мария уже не слушала. Гул в ушах нарастал и заглушал стрекотню Эрика. Она лишь видела, как тот сверкая глазами в ее сторону, продолжает что-то вещать. Казалось, она проваливается куда-то вниз вместе с табуреткой, всем отсеком, станцией целиком. Будто весь «Парус-9» подбросило на гигантской космической волне и теперь она ухает вниз на огромной скорости, и желудок давит диафрагму, и голова пустеет как при скоростной перегрузе. «Думай, Машка, думай!» – мозг выдал попытку выйти из ступора. «Выбора нет» – в очередной раз за день ответила она сама себе, очень уставшая и несчастная.

Примерно в это же время Сергей, сидя в своей кабине, тоже размышлял над сложным выбором. Стоит ли рассказывать о случившемся Федору? А Марго? Куратор подсказала ему правильные ответы. Тьюринг еще не присылал результаты, но он был уверен, что вот-вот получит сообщение о высшем балле за контрольную. Планшет, будто подслушав его мысли, прожужжал: «Новое сообщение. Прочитать?» Сергей покосился на гаджет и зажмурился, тревога внутри была какая-то не знакомая, новая, зудящая, как болячка. Рассказать и что дальше – накажут? Если накажут, то как? Неужели вышлют на Землю… Нет, проще просто уничтожить и не тратить транспортный челнок на одного тупого М, который оказался не таким уж ценным, как планировалось. А что будет с Марией? Это ведь она все устроила! Мысли становились невыносимы.

– Прочитай, – приказал он планшету.

– «Ваш балл за контрольный тест 98 из 100. Отлично!»

– Ммм… – в ответ получилось лишь простонать.

И тут как удар по голове раздался голос соседа по отсеку:

– Ты чего такой кислый?

Оказывается, М-1123, Федор, уже какое-то время маячил на пороге кабины.

– Радоваться надо, отлично же! – он кивнул на планшет и вопросительно уставился на Сергея.

– Я тебе сейчас кое-что расскажу, а ты уж сам решай, радоваться или как, – идея поделиться и довериться кому-то сейчас далась так просто, будто это было единственно возможным вариантом.

Спустя четверть часа Федор изрек:

– Да, влипли мы. Тебе, может, и ничего не будет, а Поликарпову вышлют. Отправят вместо нее сюда какого-нибудь придурка, а нам мучиться! Еще целых 18 лет тут торчать, ты подумай!

– Через неделю опять тест у Тьюринга, – мрачно сказал Сергей.

– Давай готовься, может и сам решишь это… ну что вы там решаете, – Федор был далек от точных наук, он ходил на студию Брамса, где единолично учился по программе консерватории.

– Попробую, – отозвался Сергей без энтузиазма. – И все-таки, почему она помогла? Боится, что меня выкинут из Миссии? Вышлют? Уничтожат? Такого ведь еще ни разу не было.

– И не могло быть! Исключено! – раздался звонкий голос из коридора.

– Марго?! Ты что, подслушивала? – мальчишки заорали практически хором.

– Да. И у меня для вас кое-что есть.

Мисс Гамильтон – Марго пошла дальше других и присвоила себе не только имя, но и фамилию – отчаянно нуждалась в информации. Будучи единственной девочкой на студии Цукерберга она проявляла искреннее любопытство ко всему, что плохо закодировано. Так, однажды F-2467 увлеклась и взломала доступ к большому куску закрытой библиотеки. По иронии, раскопанные ею йоттабайты оказались архивом социальных сетей, где земляне публиковали массу информации о себе и своих отношениях с кем угодно – от кота до президента. Марго казалось, что она вот-вот лопнет – так хотелось с кем-то поделиться находкой. И вот представился шанс использовать честно взломанное для дела.

– А что, если мы попробуем узнать о Поликарповой побольше? – предложила Марго. Ответа на вопрос не требовалось, Сергей и Федор только синхронно кивнули, обалдев от такого напора.

Девочка принялась строчить запросы у себя на планшете.

– Не боишься, что поймают? – осторожно поинтересовался Сергей.

– Мы с ребятами у Цукерберга второй лейер эмуляции написали еще в прошлом году. Если кураторы захотят сейчас сюда заглянуть, то увидят, как я в тетрис рублюсь. Так что вряд ли.

После недолгих поисков Марго нахмурилась и тут же просияла:

– Проще, чем я думала. Вот так Маша! Только посмотрите! – и развернула планшет к Сергею с Федором.

С экрана на них смотрела девушка, как две капли воды похожая на их куратора, но моложе и почему-то в одном белье. И подпись к фотографии: «Лучше жалеть о сделанном, чем жалеть о несделанном».

– Ого! Философ голожопый! – грубо съязвила Марго, – Кто бы мог подумать!

Под фото был длинный тред с одним единственным комментатором. Некий Maxutka-2055 строчил банальные комплименты, она отвечала кучей смайликов. Диалог завершился тем, что он напишет ей «в личку».

Марго поковырялась еще с минуту и начала зачитывать диалоги из переписки Марии в мессенджере. Мальчишки смутились. Если опустить подробности флирта, все сводилось к тому, что Поликарпова и этот Maxutka собрались прогуляться, Марии нужно расслабиться, она скоро надолго уедет и хочет гульнуть напоследок. Ее собеседник явно одобрял такой план и рвался исполнить его немедленно.

– Фууу, это вообще о чем? Про нее саму там что-то есть? – не выдержал первым Сергей.

– Ну вот: училась на генной инженерии, это мы и так знаем, – начала перечислять Марго, – Одиночка. До универа жила в Общественном комбинате воспитания N594.

– Прямо как мы! – артистически хохотнул Федор, – У нас тут тоже комбинат, генная ферма! Заперты тут как куры, ужас, да?

***

Очень быстро эти трое из Шестой группы сдружились. Теперь они частенько скроллили архивы социальных сетей на планшете Марго и втихаря обсуждали увиденное. Куда там «Геродоту» с его стерильными фактами! Буллинг, харрасмент, фэт шейминг, абьюз, принудительная эвтаназия – чего только не происходило в реальном мире. Судя по данным люди до того, как решили уничтожить друг друга, обожали играть в жертв, преследователей и спасателей одновременно. И даже издевательский комментарий под фото был достойной причиной прийти к обидчику с лазерным хлыстом и объяснить, как работает на деле «новая этика». Сейчас, с «Паруса-9» этих проблем уже не понять.

Помимо интереса к хакнутому архиву у Сергея, Федора и Марго появилась какая-то странная связь, будто они начали думать хором. Это было ново и удивительно. Например, все трое вдруг останавливались в коридоре между отсеками и сгрудивших у иллюминатора смотрели в темноту, а когда в зоне видимости появлялась Земля – обнимались как болельщики на стадионе любимой команды. Никто из ребят не мог объяснить почему они так делают, но каждому в этом момент было очень хорошо.

Неделя пролетела, с учебой не ладилось. Марго попробовала объяснить Сергею экспоненты комплексных чисел с тригонометрическими функциями, но сама поплыла на первом же примере. Федор, естественно, даже не вмешивался, и при виде страшных формул лишь горестно вздыхал. Накануне очередной контрольной Сергея все трое гадали, как поведет себя куратор, станет ли помогать на этот раз. И каждую минуту они ожидали, что их общая тайна раскроется.

Мария заметила произошедшие перемены. М-3245 явно поделился кое-чем с одногруппниками – распевалой М-1123 и этой дерзкой девицей из Цукерберга, F-2467. Ситуация выходила из-под контроля, плюс уже маячил новый тест у Тьюринга. Допускать низких баллов никак нельзя, Эрик Тотхэм не пропустит такой шанс, добьется повторной генной аналитики и тогда конец всему. Придется рисковать.

В день теста Мария наведалась в кабину 3245-го ранним утром и оставила микро-карту с решениями рядом с планшетом. Сергей усиленно делал вид, что спит. Самым глупым ему казалось в тот момент вскочить и поймать своего куратора с поличным. А вдруг она останется, а вдруг начнет отвечать на вопросы? Или снова возьмет его за руку. Прикосновение было самым пугающим.

– Что делать будешь? – чуть позже спросил хмурый с самого утра Федор. Марго с любопытством разглядывала микро-карту, прилепленную слюнями на кончик ее указательного пальца.

– Возьму с собой, спрячу под чехол планшета, – пожал плечами Сергей.

– Ты, надеюсь, помнишь, когда нам на Землю возвращаться? – не открывая взгляда от кусочка микросхемы заметила Марго.

– Да, еще 18 лет Миссии я не протяну. Когда-то об этом все равно узнают, – Сергей размышлял вслух, собираясь на учебу, – Ну узнают и что – может просто переведут, я бы перешел в атлетическую хоть сегодня!

– А для атлетической студии Поликарпова тебя мельдонием кормить будет, да? Ты столько не съешь, чтоб с атлетами тягаться, – Федор сменил тон и продолжил уже серьезно, – Тебя распределили к Тьюрингу, потому что так показал анализ ДНК, понял? К Тью-рин-ру! Наша Маша что-то знает, поговорил бы ты с ней…

– Что я скажу? Мария, вы превышаете свои полномочия – так что ли? – Сергей начинал злиться, особенно оттого, что этот орбитальный Шаляпин, кажется, был прав.

– Слушай! – Марго переключила внимание на мальчиков, – А может она в тебя… того? Как это раньше называлось… влюбилась?

От этих слов все трое залились краской. Они уже не раз подробно изучали, как на Земле было принято решать вопрос репродукции и социальной закрепленности в паре. Ничего кроме отвращения те способы у детей не вызывали. Сергей сдался:

– Ладно, спрошу прямо сейчас. Но сначала пошли подзаправимся.

На завтрак давали любимый всеми N5: сублимированные ягоды с углеводной пастой и хрустящий бекон, еще горячий – только из принтера пищевых протеинов. По такому случаю дети дольше обычного зависли в столовой и станция практически опустела.

Мария сидела в кураторской, изучая расписание своей группы на ближайший месяц. Сергей не выходил у нее из головы. Да, Сергей, красивое имя, мужественное, сильное. Ему уже двенадцать, взрослеет, вытягивается. Не уже, а всего двенадцать – поправила она свой ход мыслей – мальчик, малыш. Утром так спал сладко, во сне казался еще младше, погладить бы его по голове, пока спит. На что она только рассчитывала, когда сделала свой выбор…

– Вы заняты? Я хотел спросить, – размышления Поликарповой мгновенно скомкались в шарик размером с горошину, М-3245 явился, будто вызванный сюда силой ее мысли.

– Ты уже поел? – ответила она вопросом на вопрос.

– Да. То есть нет… Я хотел знать, – мальчик замялся.

– Что именно?

– Зачем люди в социальных сетях публиковали свои изображения? – выпалил Сергей, не понимая, откуда у него во рту взялся этот вопрос. Вообще не о том, не туда, какого хокинга он несет! С перепугу мозг помимо его воли начал генерировать контент на максимально отвлеченные темы.

– Не понимаю… Что?

– Ну вы писали «лучше жалеть о сделанном» и все такое… – он уже был не рад, что пришел. Еще не хватало в штаны наложить!