Космические грабли

**

В богов Всеволод Подлипкин не верил, но пока модуль не ткнулся мягко в землю, шепотом клятвенно обещал себе, людям, звёздам, планетам и даже старому креслу, в котором сидел, что пересмотрит бюджет компании и выделит денег на очистку орбиты.

Датчики показали нормальные температурные условия и люк отъехал в сторону, впуская в кабину морозный утренний воздух дикой степи. Неделя без гравитации – вроде бы и немного, но он предпочёл остаться на четвереньках, когда выбрался наружу. Вокруг не было ничего. Вообще ничего. Закопчённый модуль смотрелся опрокинутым казаном на бескрайнем столе, покрытом скатертью пожухлой травы. Парашют валялся в отдалении, как яркая смятая салфетка.

Подлипкин упал на спину, раскинул руки и лежал, глядя в светлеющее небо, пока морозец не начал щипать лицо и ладони. Пора было выбираться туда, где есть электричество, горячий душ и алкоголь. Он сел, ещё раз огляделся и радость встречи с родной планетой растаяла. На Земле стараниями природозащитников ещё остались нетронутые уголки, и он точно находился в одном из них. Но в какой конкретной стране остывает сейчас его посадочный модуль, Подлипкин не имел ни малейшего представления.

Холод прокрался под комбинезон и пришлось укутаться в серебристое термоодеяло – единственную тёплую вещь, что нашлась в модуле. Подлипкин прихватил фляжку с остатками воды, ужасные пряные крекеры – подарок Майры, и пошёл наобум туда, куда показывала его укорачивающаяся тень.

Когда именно на горизонте возник крошечный верблюд, Подлипкин не понял. Он просто иногда оборачивался и в один из моментов увидел, что в степи есть жизнь. Через минуту стало ясно, что зверь тут не сам по себе. Ребенок или очень маленький человек вёл его к брошенному модулю. Подлипкин заорал не своим голосом и что было духу рванул обратно. Крошечная фигурка заметалась, заставила верблюда лечь, вскарабкалась на него и погнала прочь. Долго бежать Подлипкин не смог, но постарался запомнить, куда направлялся верблюд. Рано или поздно он выйдет к людям.

Люди сами вышли к Подлипкину. Вернее, подъехали на допотопном внедорожнике, который даже для свалки был слишком стар. Маленький высушенный жизнью и степью старик, а с ним мальчишка, наверняка, тот самый, что приходил с верблюдом. Смуглые и скуластые, то ли буряты, то ли казахи, то ли вообще перуанцы. Одеты современно, номеров на машине нет, поди разбери.

Подлипкин радостно замахал. Старик степенно подошёл, а пацан из-за его спины выдал, скорчившись от напряжения мысли:

– Хэллоу! Вэра ю фром?

– Айм фром Раша, – поддержал светскую беседу Подлипкин и улыбнулся так широко, как только смог.

Мальчишка что-то быстро буркнул деду и тот радостно осклабился, протянул цепкую ладонь:

– Здравствуйте! Добро пожаловать!

Подлипкин чуть не подпрыгнул, долго тряс дедову руку и весело ответил:

– А я-то думал, что промахнулся.

– Немножко. Это Монголия. Хорошо ли долетели? – осведомился дед.

– Ну… долетел, и хорошо, – хохотнул Подлипкин, довольный каламбуром, и подмигнул пацану.

Когда выяснилось, что никто не прилетит за Подлипкиным, его незамедлительно позвали в гости и пообещали найти возможность зарядить телефон. По пути дед, перекрикивая тарахтение внедорожника, рассказал, что зовут его Бахыт и он смотритель последнего в Евразии биосферного заповедника «Их Тал», что переводится как «Великая Степь». Русскому его выучил отец, когда-то работавший в России, а вот современные дети ходят с гаджетами-переводчиками, и если остаются без электронного помощника, то двух слов связать не могут. Подлипкин кивал и соглашался, а у самого голова кружилась от счастья и слипались глаза. Он чуть не уснул в дороге, а когда увидел юрту, подумал, что это всё же сон. Потому что в реальности невозможно представить себе древний войлочный дом со стеклянным куполом вместо крыши.

Дед Бахыт заметил и рассмеялся:

– Да, необычная у меня юрта. Внутри всё отделано, как пятьсот лет назад.

Подлипкину не было дела до быта средневековых монголов, и декор его не восхитил. А вот солнечные батареи и зарядные устройства привели в восторг. Он вытащил телефон и кинулся перебирать щупальца проводков у блока питания. Треснутый экран загорелся неровным салатовым и выдал текст, от которого эйфория лопнула мыльным пузырём: «Критические повреждения. База данных утеряна. Совершить короткий звонок на последний сохранённый номер?»

Высвеченные цифры ничего не говорили Подлипкину, да и выбора у него не было. Он нажал «Да».

Через полтора гудка смутно знакомый голос ошарашенно спросил:

– Сева?

– Кто это?

– Мира. Ты…живой? Мамочки, да откуда ж ты взялся?! – заверещала трубка.

– Слушай внимательно. Я не смогу перезвонить. Отследи геолокацию и срочно сюда спасателей, поняла? Заповедник «Их Тал». Я потом все подроб…

Экран потух. Подлипкин отбросил мёртвый гаджет и опустошенно сел на мягкие шкуры. Потом заметил, что дед Бахыт стоит перед ним с дымящейся пиалой.

– Это знаменитый монгольский сутэй цай. Выпейте, Сева, всё будет хорошо.

Хорошо от солёного чая с молоком и жиром Подлипкину не стало, но он мужественно выпил всё, чтобы не обижать хозяина. Надеяться только на взбалмошную журналистку он не хотел, и вместо добавки чая попросил у деда Бахыта доступ в орбинет.

– Орбинет для нас слишком дорогой, – вздохнул старик.

– Но как вы связываетесь с миром? Только по телефону? А новости? – сыпал вопросами Подлипкин, пообещав себе, что как выберется, оформит деду Бахыту пожизненный премиум пакет орбинета.

– Новости не смотрю. Некогда. И не интересно, – дед Бахыт осторожно снял со стенки яркий войлочный ковёр с орнаментом.

Подлипкин присвистнул. Вполне себе современный ультратонкий мягкий экран повторял изгиб юрты. Пульт, принимающий любую удобную форму, привычно нагрелся в ладони. Дед Бахыт вышел, а Подлипкин принялся искать новостные каналы. Разнообразием монгольское национальное телевидение не могло похвалиться, китайского он не знал, а остальные каналы были платными. Он упорно листал и листал меню телевизора, больше уже по инерции. Китайская и монгольская речь белым шумом заполнила всю его голову, поэтому он не сразу отреагировал на русский язык. Вернулся, прислушался и чуть не задохнулся.

Бодрая дикторша сыпала словами, как горохом: «Суточные поступления в фонд имени Всеволода Подлипкина по нашей Иркутской области превысили пятнадцать миллионов рублей, это больше вчерашнего на десять процентов. В целом по России за эти же сутки на программу «Космические грабли» собрано два миллиарда триста три миллиона девяносто тысяч. Лидируют по-прежнему Москва, Краснодар и Владивосток, родина великого героя Подлипкина. Данные поступлений по всему миру вы можете отслеживать в бегущей строке всех телеканалов, а также в режиме реального времени на официальном сайте программы, адрес внизу экрана. К другим новостям…»

Подлипкин перевел глаза на бегущую строку. Названия городов и семизначные цифры слились в один поток, от которого плыло сознание. Он машинально ткнул кнопку поиска. На монгольском канале та же бегущая строка, те же постоянно растущие числа. И на китайском канале. И на всех прочих.

Когда дед Бахыт вернулся в юрту, телевизор был выключен, а гость сидел и смотрел неподвижно в одну точку.

– Плохие вести? – участливо спросил дед.

– Даже не знаю… вы когда последний раз телевизор смотрели?

– Смотрел-то вчера, но только не новости. Люблю старое кино. Такого сейчас не снимают, – вздохнул дед Бахыт, но тут же улыбнулся. – Ну, готовы обедать? Соскучились, наверное, по нормальной еде там, наверху.

Возле юрты в древнем каменном очаге метался огонь, а мальчишка Ержан деловито сервировал старинный низкий столик с резной столешницей. Огромные сочные куски вареного мяса на большой тарелке тоже были, как из средневековья. Подлипкин и не помнил, когда он ел вот так незатейливо приготовленное блюдо. Это было потрясающе вкусно. В неспешном разговоре хозяин деликатно обходил тему появления посадочного модуля там, где его категорически быть не должно. Дед Бахыт ждал, чтобы гость сам начал рассказ. А гость ждал, когда в небе раздастся звук спасательного вертолёта.

Но прилетел не вертолёт. Огромный серебристо-чёрный военный конвертоплан, адская машина, которая умеет летать со скоростью более восьмисот километров в час, распугала верблюдов и озадачила людей. А когда среди идущих к юрте крепких вооруженных парней Подлипкин увидел тонкую фигурку с зелёными волосами, то сам чуть не рванул вслед за верблюдами.

Один из прибывших не походил на спасателя. Высокий полный монгол в военной форме с кучей знаков отличия и надменным лицом был по крайней мере генералом. Он коротко кивнул Подлипкину, почтительно поздоровался с дедом Бахытом, улыбнулся Ержану и скрылся в юрте вместе с хозяевами.

Подлипкин остался один на один со своим непониманием происходящего. Он продолжал жевать мясо и даже не подумал встать, когда Мира подошла к нему.

– Ну, здравствуй, Сева!

Он не пошевелился и не произнес ни слова, глядя то на Миру, то на ее эскорт.

– Ты снова сама невежливость, – она села рядом и вручила ему пузатую тёмную бутылку с французскими буквами на золотой этикетке. – Вот, твой любимый.

Подлипкин сделал долгий глоток прямо из горлышка и наконец выдал:

– Что означает весь этот цирк?

– О, – оживилась Мира, – тебе с какого момента рассказать?

– С начала. И особенно подробно – про мой фонд и эти чёртовы космограбли, – он ещё раз глотнул и протянул ей бутылку.

– Знаешь, – она усмехнулась, отклоняя предложенный коньяк, – я за последние дни безумно устала всё это повторять, поэтому буду краткой. Ты герой планеты, Всеволод Подлипкин. Ты отправился в опасный полёт, чтобы лично на своей шкуре прочувствовать положение с загрязнением орбиты. И ты трагически погиб где-то там, – она возвышенно глянула в небо, – но перед стартом в последнем телефонном разговоре пообещал мне, что изменишь этот мир.

– Что ты несёшь? – Подлипкина шатнуло.

– Как только стало известно о потере связи с «Триумфом», я послала запрос в АСПОС и узнала, что сигнал пропал после встречи с мусорным облаком. Сева, милый, это же был перст судьбы! Ты получил по заслугам. Но, – она сложила губы в притворном умилении, – накануне ты был такими милым и щедрым, что мне захотелось обелить твое имя. И пришла мысль попробовать, только попробовать заикнуться публично о программе «Космические грабли». Если честно, я сама не ожидала, что сработает.

Мира придвинулась к нему вплотную и прошептала на ухо:

– Мне пришлось наврать, что ты мой жених. Чтобы попасть на центральное телевидение. И там я очень удачно поплакала в одном интервью. А потом было приглашение от другого канала на полноценное ток-шоу. Какие-то люди из твоего окружения сказали, что я вру. На всю страну сказали, представляешь? Но у меня же остались наши совместные фотографии, – она хихикнула, – и подтверждение от сотового оператора, что именно со мной ты говорил во время старта. Зрители поверили. А когда я говорила о твоих последних словах, все плакали, даже мужчины. Ты ведь догадываешься, что после этого меня заметили в администрации президента? Короче, снежный ком слепился такой грандиозный, что программа «Космические грабли» теперь в приоритете у любого правительства. Сейчас до жути модно делать пожертвования в фонд имени тебя. Города и области соревнуются, кто больше вложит во всеобщее благое дело. Ракетостроительные заводы уже готовы выпускать комплектующие для космограблей.

Подлипкин слушал и улыбался этому абсурду, как ребенок. Он даже не рассердился на Миру, что она записалась в его очередные невесты. Возможно, это было действие алкоголя, но он вдруг почувствовал, что рад её видеть.

– Слушай, ты молодец! Правда! Прости, что наезжал. Там, – он кивнул на небо, – адская свалка. Я сейчас вникну, что тут без меня произошло, и непременно вварюсь в общее дело.

– Сева, ты не понял? Не надо никуда ввариваться. Вообще не стоит никому знать, что ты цел-невредим.

Войлочная стенка юрты вдруг навалилась на Подлипкина, и он сполз на пожухлую траву. Космическая тьма, пузырящаяся звёздными искрами, вливалась в его сознание мягко, как любимый коньяк.

– Думаешь, это мои парни? – Мира указала глазами на стоящих неподалёку бравых ребят с каменными лицами.

– А чьи? – слабея, спросил Подлипкин, хотя сам прекрасно знал, у кого в ангаре стоят лучшие на Земле конвертопланы.

– Вот именно, – невпопад согласилась Мира и ободряюще ему улыбнулась. – Не надо наступать на космические грабли, милый. Посидишь годик на Луне, не рассыплешься. Видишь ли, для человечества ты сейчас гораздо полезнее погибший, чем живой.