Связанные навеки

Я решила не форсировать события, дать женщине выговориться, а уж потом начать расспрашивать. Тетушка Ида весело болтала на самые разные темы, не забывая подкладывать мне в тарелку лакомые кусочки. В итоге через полчаса мой живот надулся, как бурдюк, переполненный водой. Одно неверное движение – и бурдюк лопнет, лишившись содержимого.

– Тетушка Ида, вы позволите мне так вас называть? – обратилась я наконец с вопросом.

– Конечно, голубушка, это так мило звучит. По-семейному. – Хозяйка смахнула невидимую слезу. – А я, если позволите, буду звать вас Татьянка. И лучше бы на «ты». В письме, знаете ли, было просто на «ты» обращаться. Я ведь писала маленькой девочке, которую помнила еще младенцем. А приехала ко мне взрослая девушка. И сразу стало неловко тыкать.

– Возражений не имею, – согласилась я.

– Вот и славно. А у меня для тебя сюрприз!

Хозяйка поспешила в соседнюю комнату и принесла небольшой клочок бумаги.

– Вот! – Она торжественно вручила листок мне. – Это номер телефона еще одного моего старинного приятеля. Позвонишь ему завтра утром, и он организует для тебя индивидуальную программу активного отдыха на нашем горнолыжном курорте! И, пожалуйста, не нужно меня благодарить. Родственники для того и существуют, чтобы доставлять друг другу радость.

Тетушка Ида просто лопалась от гордости за свою предусмотрительность и могущество. Пришлось двадцать минут рассыпаться в благодарностях. Когда я почувствовала, что хозяйка удовлетворена найденными мною словами, удалось наконец перейти к более насущным вопросам.

– Тетушка Ида, расскажите, пожалуйста, подробнее о нашей родственной связи. Из письма трудно было понять что-то конкретное. Признаюсь, меня привело к вам скорее простое чувство любопытства, чем семейные узы. Я даже не знаю, по чьей линии вы доводитесь мне родней.

– Это и понятно. Не смущайся, голубушка, ты не виновата в том, что связь наша была прервана. Твоя родня не очень-то меня жаловала. Я в какой-то степени была в нашем роду паршивой овцой.

Смущаться я и не собиралась, но выказать это было бы невежливо. Так что, призвав на помощь все свои актерские способности, я изобразила подобающее случаю смущение. Вполне этим удовлетворившись, тетушка откинулась на подушку и предложила:

– Если тебе действительно интересно, я поведаю историю разлада, произошедшего в наших семьях. А заодно ты получишь ответы на все интересующие вопросы.

Выслушав мои заверения в искреннем желании проникнуть в семейные тайны, тетушка Ида начала свой рассказ:

– Когда я была еще очень молода, моложе, чем ты сейчас, я считалась невероятной красавицей. Поклонники ходили за мной толпами. Возле дверей дома собирались все видные женихи, какие только появлялись в нашем городе. Я могла выбрать себе в мужья кого угодно. От простого лесоруба до дипломата. Родители мои были людьми знатного рода. В прошлом, конечно. Но родословной своей гордились больше всего на свете. И для единственной дочери желали достойной партии. Корни наши восходили к древнему немецкому роду. Не буду забивать тебе голову подробностями. Сейчас фамилия Леманн уже никому не известна. А были времена, когда при одном упоминании этой фамилии у людей посвященных дыхание перехватывало от благоговения. Я же была молода и восторженна. Мне дела не было до всей этой благородной чепухи. Мечтала я об одном – о неземной любви с первого взгляда. А какого роду-племени будет мой избранник – дело десятое. Конечно, я была жутко избалованной особой. Отсюда и все ошибки молодости. Я тебя еще не утомила, голубушка? – спохватилась тетушка.

Я тем временем поняла две не особо приятные вещи. Первое – что до того момента, когда мы дойдем до сути, еще ой как далеко. И второе – на протяжении всего рассказа мне придется подавать соответствующие реплики, как в театральной постановке, где главный герой постоянно должен чувствовать одобрение зала. Немного жалея, что поддалась порыву и отправилась на встречу с абсолютно незнакомым человеком, я вынуждена была включиться в игру.

– Нисколько не утомили, тетушка Ида, вы такой интересный рассказчик! Пожалуйста, продолжайте.

– Спасибо, голубушка, – зарделась хозяйка. – Так приятно осознавать, что ты кому-то все еще интересна. В моем возрасте это большая удача. Ну, слушай дальше. В один прекрасный день в нашем городе появился молодой, статный моряк. Он приехал на побывку к своему приятелю. Приятель этот знался с моими родителями. В день, когда я впервые увидела этого моряка, родители мои принимали гостей в честь юбилея матушки. Народу собралось – не счесть. Был приглашен и приятель. И моряк напросился к нему в спутники. А тому было неловко оставлять гостя дома одного, и он осмелился просить у моих родителей разрешения привести с собой друга. Не подозревая, к чему приведет благосклонный ответ, мой отец дал согласие. А случилось то, что и должно было случиться. Мы увидели друг друга – и влюбились с первого взгляда. Именно так, как я и мечтала. Сначала мы встречались тайно. Тайно ото всех. Оказалось, что Петруша, мой возлюбленный, человек женатый. Да к тому же без роду без племени. Когда тайна наша открылась, общество было шокировано, отец мой впал в бешенство, грозился пристрелить Петрушу. Мать плакала, уговаривая меня не ломать свою жизнь, связывая себя с женатым человеком. Но нам было все равно. Мы твердо решили, что будем вместе. В те времена о разводе и помыслить было страшно, но я была уверена, что отцовское влияние преодолеет этот запрет. Лишь бы уговорить его сменить гнев на милость. В конце концов отец поддался на мои уговоры, но поставил условие: Петруша должен был навсегда оставить морскую службу. На том и порешили. Петруша бросил службу, развелся с женой и переехал жить к нам. А через год его не стало. Болезнь сердца. И осталась я бездетной вдовой в полном расцвете сил!

Последние слова тетушка Ида произнесла сквозь рыдания. Я бросилась ее утешать. Вытирала лицо платком, совала в руки чашку с чаем. Тетушка упивалась суетой вокруг себя и успокаиваться не торопилась. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем она в полной мере насладилась ролью безутешной вдовы. А наигравшись, заговорила абсолютно спокойным голосом:

– Прости, голубушка, не смогла сдержать чувств. Для меня события тех дней все еще не потускнели в памяти. Каждый раз, когда я вспоминаю своего Петрушу, со мной случается что-то подобное.

– Понимаю. Только вот мне все еще непонятно, каким образом во всю эту историю вписываюсь я.

– Да как же! – удивленно воскликнула хозяйка. – Я разве не сказала? Твой дед был двоюродным братом Петруши. Петрушина родня так и не смогла мне простить его развода. Я все время поражалась, почему они винят в этом только меня, будто Петруша был тут вовсе ни при чем! Они даже родниться с нами не хотели. Все, за исключением твоего деда. Он стал мне как брат. Я даже так его и называла. Когда ты родилась, твой дед частенько брал тебя с собой, когда ехал меня навестить. Но ты, конечно, этого не помнишь.

– Удивительная история! – искренне изумилась я. – Мне никто никогда об этом не рассказывал.

– В вашей семье старались не упоминать о «позорных» событиях тех дней. Думаю, даже имени моего рядом с Петрушиным не упоминали. – Тетушка Ида поджала губы.

Я, опасаясь, что тетушка предпримет попытку возобновить истерику, поспешила отвлечь ее внимание:

– Но про моряка Петрушу я тоже слышу впервые! Наверное, его имя тоже было запретным в нашей семье. Скажите, тетушка Ида, у вас сохранились фотографии тех лет? Было бы интересно взглянуть на них.

Хозяйка оживилась. Поднявшись с диванных подушек, она направилась в другую комнату, не умолкая на ходу:

– У меня четыре альбома. Сейчас я их принесу. И как это я сама не сообразила сразу показать их тебе!

Пока хозяйка ходила за альбомами, я получила временную передышку. И, сидя в гостиной, костерила себя на чем свет стоит. Надо же было так вляпаться! Нажила себе на голову родственницу. Актриса каких поискать! Как теперь выпутываться буду? Отдохнуть и полюбоваться красотами курортного края мне не светит. Эта гарпия меня ни на шаг от себя не отпустит. Я же ее единственный зритель! Теперь понятно, чем было продиктовано желание пожилой женщины восстановить давно утерянную родственную связь! Ей просто уши свободные нужны. А тут я подвернулась. И придется тебе, Танюша, изо дня в день выслушивать бесконечные истории о толпах поклонников бывшей красавицы, о безвременно ушедшем, горячо любимом муже и еще кучу подобных историй. Хорошо еще, я не сказала, каким количеством времени располагаю. До утра как-нибудь продержусь, а с первыми лучами солнца нужно рвать когти. Иначе недельного плена мне не избежать.

Вернулась хозяйка. Сгибаясь в три погибели под тяжестью четырех объемных альбомов, она дошла до дивана и, плюхнувшись на него, принялась листать страницы. Комментируя каждый снимок, тетушка называла неимоверное количество имен и фамилий, каждого показывала на снимке и переходила к следующему. Я сидела, оглушенная таким наплывом информации. С каждой новой страницей в моей душе крепла уверенность, что речь идет о совершенно посторонних мне людях. Когда тетушка открыла третий альбом, мое терпение кончилось. Не думая о последствиях, я выпалила:

– Мне кажется, произошла какая-то ошибка. Эти люди мне незнакомы. Ни один из них. Это не моя родня.

– Что ты такое говоришь, голубушка! Нельзя отказываться от родных! – возмутилась тетушка Ида.

– Вы неправильно меня поняли. От своей родни я не отказываюсь. Просто у нас с вами совершенно разная родня. Понимаете, я думаю, что вовсе не являюсь вашей родственницей.

– Подожди, не кипятись, Татьянка, – примирительно произнесла хозяйка. – Вот дойдем до снимков, на которых изображена ты, тогда и поймешь, что к чему. А сейчас ты знакомишься с теми, с кем не могла общаться из-за вредности своей матери.

– Давайте оставим в покое моих родственников и перейдем сразу к моим снимкам. Чтобы выяснить все до конца, – твердо сказала я.

Недовольная тем, что я осмелилась прервать такое увлекательное мероприятие, тетушка Ида все же взяла в руки четвертый альбом. Полистав его, она повернула ко мне небольшой мутный снимок и произнесла:

– Вот, теперь ты можешь убедиться в моей правоте! Это ты на руках матери. Рядом стоит твой дед, а рядом с ним – я. Снимок сделан, когда твоя мать единственный раз, под нажимом свекра, согласилась ко мне приехать.

Мне даже не понадобилось вглядываться в идиллическую картину, представляющую воссоединение семьи. И без того было понятно, что никакого отношения к тетушке Иде я не имею. И от этого открытия я получила несказанное облегчение!

– Мы с вами не родственницы, – заявила я. – На снимке запечатлена не я. Это совсем другая семья.

– Не может быть! – не поверила хозяйка. – Вот тут и подпись имеется.

Ида вытащила снимок из уголков, поддерживающих фото, и предъявила мне надпись. «Семья Коровиных. Георгий, Лана и Татьянка», – прочитала я на обороте фотографии. Прелестно! Я чуть было не стала Коровиной. Хорошо еще – не Верблюдовой! Меня разобрал смех. Коровины. Бывает же такое! А я, как дура последняя, приперлась за семь верст родню искать! И как мне теперь, скажите на милость, объяснить свой визит этой упрямой женщине? Чего ради я здесь сижу, рассматриваю дореволюционные фото, выслушиваю откровения пожилой дамы, ем ее еду, пользуюсь ее гостеприимством? Стоп! Должна быть какая-то простая причина, по которой эта дама отправила мне письмо с просьбой о встрече. Точно, письмо!

Я поспешила в прихожую, захватила оттуда свою сумочку, в которую впопыхах сунула письмо. Вернувшись в гостиную, достала конверт и начала внимательно его разглядывать. Хозяйка квартиры теперь смотрела на меня обеспокоенно. Да и как тут не забеспокоиться, когда в твоей квартире сидит совершенно посторонний человек, а на дворе глубокая ночь, и ты с этим человеком остался один на один? Именно такие мысли отразились на лице бедной женщины. Но я поспешила ее утешить:

– Послушайте, Ида, вы только не волнуйтесь. Мы сейчас во всем разберемся. Посмотрите, это ваше письмо? – Я протянула хозяйке конверт.

Ида повертела конверт в руках, вынула содержимое, пробежала глазами знакомые строчки и утвердительно кивнула.

– Ну вот. Причину моего приезда мы выяснили. Теперь осталось выяснить, как вышло, что это письмо доставили мне. Может быть, вы указали неверный адрес?

Ида снова взяла конверт в руки, перечитала адрес и сказала, что он верный. Я сделала другое предположение:

– Быть может, ваша родственница раньше жила в этой квартире, а потом переехала в другое место?

– Да нет же, – у хозяйки опять прорезался голос. – Всего год назад я писала Татьяне точно такое же послание. И она ответила мне, что приехать не может, но пообещала выбраться на следующий год. Я сейчас принесу ее ответ.

Хозяйка снова вышла из гостиной и вскоре вернулась с конвертом в руках. Я протянула руку, и она отдала конверт мне. Внимательно изучив неровный, какой-то не сформировавшийся почерк, я поняла причину ошибки. Чтобы убедиться в своей правоте, я еще пристальней присмотрелась к адресу, написанному на конверте, полученном мной. Так и есть. Все дело в одной лишь букве.

– Я поняла, почему получила ваше послание вместо истинного адресата. Посмотрите, в названии улицы вы нечетко прописали букву. Хотели написать «м», а получилось похоже на «ли». Вот на почте и напутали. В итоге улица поменяла название, а письмо – адресата. А тут еще имя совпало. Так что ваша настоящая родственница не имела возможности приехать по вашей просьбе. Вместо нее откликнулась я. Все просто. Никакой мистики.

Пожилая женщина смотрела на меня удрученно. Смысл сказанного до нее, несомненно, дошел, но примириться с потерей столь благодарной слушательницы было не так-то просто. Я же почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Иметь в родственниках тетушку Иду не было самым горячим моим желанием!

– То-то я думаю, больно вы молоды для того, чтобы быть моей Татьянкой. Сколько вам лет? Двадцать пять?

– Двадцать семь.

– А Коровиной Татьяне поди уж тридцать семь! Вот я курица глупая! Размечталась. Видно же, что вы девушка интеллигентная, образованная. А Татьянка, по всему выходит, быть такой не может. Корни не те. И что же теперь делать?

– Что делать? Переслать письмо настоящей родственнице, предварительно поменяв конверт. И ждать ее приезда. А мне пора и честь знать. Время позднее, но, думаю, места в гостинице еще не все заняты. Переночую, а завтра с утра отправлюсь домой. Не подскажете, на какой улице у вас гостиницы располагаются?

– Зачем же вам гостиница, голубушка! – заквохтала хозяйка. – Раз уж так вышло и вы попали ко мне ошибочно, самое малое, что я могу для вас сделать, это предложить ночлег. Право, сегодня я вам столько всего наговорила, что уже чувствую за вас ответственность.

В чем связь между чужими семейными откровениями и ответственностью за меня, я не поняла, но искать среди ночи гостиницу мне не особенно хотелось. Я колебалась. С одной стороны, надо было как можно быстрее покинуть этот дом вместе с его артистичной хозяйкой, с другой – я не испытывала никакого желания глухой зимней ночью колесить по чужому городу в поисках ночлега. Почувствовав мои сомнения, хозяйка решительно встала.

– Постелю вам в гостевой комнате. Там тепло и уютно. И наверняка удобнее, чем в местной гостинице. Переночуете, а утром решим, что делать дальше.

С этими словами хозяйка удалилась. А я осталась сидеть в гостиной. Через несколько минут Ида крикнула, что комната готова. Я прошла на голос. Комната, которую она мне предложила, была действительно теплая и уютная. Пожелав спокойной ночи, хозяйка оставила меня одну. Отбросив сомнения, я вынула из дорожной сумки пижаму, переоделась и, накрывшись пуховым одеялом, мгновенно уснула.

Глава 2

– Поднимайтесь, лежебока. Завтрак стынет, – просунув голову в дверь спальни, по-свойски сообщила тетушка Ида.

Вставать не хотелось, и причин тому было несколько. Легли вчера поздно. Свежий воздух небольшого городка, не испорченный заводами и избыточным транспортом, располагал к приятным сновидениям. Но главной причиной моего нежелания вылезать из-под теплого одеяла было то, что Ида оказалась ранней пташкой. Когда ее голова возникла в дверном проеме, часы показывали только половину восьмого утра. Эх, поваляться бы еще хоть часок! Но правила хорошего тона мне этого не позволяли.

Нехотя поднявшись с кровати, я поплелась в ванную комнату. Хозяйка предусмотрительно приготовила мне свежее полотенце, распечатала новый кусок банного мыла, достала два вида зубной пасты. И даже новую, в упаковке, зубную щетку выложила на случай, если бы я не позаботилась о средствах гигиены самостоятельно. Это было очень мило, и мое настроение, подпорченное ранним подъемом, слегка улучшилось. Когда же я, умытая и причесанная, появилась на кухне, настроение окончательно пришло в норму. Витающие в воздухе ароматы навеяли воспоминания детства. К запаху гренок и молочной каши примешивался едва уловимый аромат какао.

Тетушка Ида колдовала над плитой. Она приветливо улыбнулась и приглашающим жестом указала мое место.

– Садитесь, голубушка, потчевать вас буду.

В свете вчерашних открытий Ида вновь стала называть меня на «вы». Я же, мысленно, конечно, по-прежнему именовала ее тетушкой Идой. Завтрак прошел в непринужденной обстановке. По молчаливому согласию ни я, ни хозяйка не упоминали о вчерашнем казусе. Ида перестала притворяться немощной старушкой, что существенно облегчило наше общение. Покончив с кашей и гренками, я взглянула на часы и поразилась, как много времени мы провели за столом. Было уже почти десять часов. Все-таки тетушка Ида – порядочная болтушка.

Заметив, что я украдкой посматриваю на часы, Ида предложила перейти в гостиную. Я не возражала. Убегать от пожилой женщины прямо из-за стола неловко. Как и вчера, тетушка Ида расположилась на диванных подушках. Я присела рядом. Немного помолчав, она печально вздохнула.

– Жаль, что вы оказались не той Татьяной, которую я ждала. Признаться, мне было бы приятно иметь такую родственницу. За время нашего короткого знакомства я странным образом успела к вам привязаться. А теперь что? Ждать, когда откликнется кто-то из родни? Надеяться на приезд истинной Татьяны, Коровиной? Только что-то мне подсказывает, что ждать я буду ой как долго! Да и дождусь ли, в моем-то возрасте?

– Обязательно дождетесь, – обнадежила я. – Татьяна Коровина непременно приедет, как только получит ваше письмо! Я же приехала. И она приедет.

– Ох, голубушка! – Тетушка Ида начала входить в роль одинокой особы. – Сколько уж их было, писем этих! И на каждое – только обещания. «Приеду на следующий год». Вот и весь сказ.

– А вы надежды не теряйте, – продолжала я. – Пишите каждый год, она и приедет.

– Я целую ночь не спала, все думала, как же так вышло, что вы, посторонний человек, откликнулись на первое же письмо.

Ида хитро на меня посмотрела, и я поняла, что дальше по ее плану наступает время о чем-то меня просить. И не ошиблась.

– Вот что мне в голову пришло, – ее взгляд стал еще хитрее. – Если бы мне не по почте письмо Татьяне передать, а лично в руки, глядишь, и оттаяло бы ее сердце. И приехала бы она к постели умирающей тетушки.

Хозяйка выжидающе смотрела на меня. Я делала вид, что не понимаю намека, а про себя думала: «Ну, хитра! Расчет у тебя верный. Одно дело – давать обещание безликой бумаге и совсем другое – живому свидетелю. А мне, выходит, отведена неблагодарная роль этого самого свидетеля». Поняв, что я не спешу заглатывать наживку, хозяйка удвоила старания.

– Неизвестно, сколько их осталось, деньков моих. Возможно, вы моя последняя надежда на воссоединение семьи. В жизни ведь все не случайно. Вот и вы ко мне неспроста попали. Может, это знак? – Ида театрально сложила руки в умоляющем жесте. – Прошу вас, не откажите пожилой женщине! Уж будьте так любезны, отвезите письмо моей родственнице. Вам же это большого труда не составит, правда? Просто передадите письмо Татьяне, расскажете на словах, как горячо я жду ее приезда, и все!

На такую пламенную речь отказом мог ответить только совершенно бесчувственный человек. Ида это прекрасно понимала. Понимала и я. Смирившись с неизбежным, я согласно кивнула. «Умирающая» повеселела, вскочила, засуетилась, вытащила из кармана заранее заготовленный конверт и протянула мне со словами:

– Я была уверена, что вы не откажете мне в моей просьбе. Я и адресок поразборчивее написала.

Кто бы сомневался! Меня и на ночлег оставили здесь с расчетом, что я вынуждена буду выполнить неблагодарную миссию – поехать и пристыдить настоящую родственницу тетушки Иды. Вот, мол, бросили на произвол судьбы пожилую женщину, а у нее всех желаний-то – с родной кровиночкой словом перемолвиться. Да, попала я с этой поездкой как кур в ощип. Поделом тебе, Татьяна Иванова, впредь не будешь такой любопытной! А хозяйка, словно прочитав мои мысли, залебезила:

– Вы, Танечка, не думайте, что я обузой своей родне стану. Будет им от меня и польза. Я ведь деток-то не имею, а нажитое кому-то оставлять придется. Вот пообщаемся мы с Татьяной, я ей свои сбережения и отпишу. Если человеком достойным окажется. А главное, есть у меня дело нерешенное. В нашей семье уже несколько поколений хранится брошь. Ценность ее невелика, если деньгами мерить. Но традиции семьи накладывают на меня ответственность за дальнейшую судьбу броши. Мне она была подарена матерью на совершеннолетие. А я, следовательно, должна была передать ее своей дочери, если бы таковая у меня имелась. Или же супруге моего первенца, если бы рождались у меня одни мальчики. Своим детям передать семейную реликвию я возможности не имею, вот и приходится искать достойного кандидата из числа дальних родственников. Да я вам сейчас ее покажу, вы сами все и поймете.

Тетушка скрылась в глубине квартиры. Послышался скрип открываемых засовов, стук деревянной крышки, и наконец Ида появилась в дверях, неся на бархатной подушечке ювелирное украшение. Протянув мне подушечку, она с гордостью сообщила:

– Считается, что эту брошь привез из Австрии мой прапрапрапрадед и преподнес своей супруге в честь рождения дочери. С тех пор и передают ее в семье по наследству девицам на совершеннолетие.

Я стала разглядывать украшение. Массивная брошь размером в пол-ладони была выполнена из серебра и инкрустирована полудрагоценными камнями. По форме она напоминала асимметричную звезду с множеством лучей. Изделие по современным меркам довольно безвкусное, но если его возраст насчитывает несколько поколений семьи Леманн, то стоимость этой безвкусицы может оказаться нешуточной. Я была слегка смущена тем, что Ида Леманн демонстрирует такую дорогую вещь человеку, по сути, совершенно постороннему. Буквально первому встречному. С моим опытом по части криминальных драм такое поведение казалось вдвойне неосмотрительным. Сама же владелица броши в своем поведении ничего неосмотрительного не замечала.

– Чудесная брошь, верно? – любуясь украшением, сказала Ида. – Как вы думаете, Татьяне понравится мой подарок?

Отчасти не желая разочаровывать пожилую женщину, отчасти оттого, что действительно так считала, я ответила:

– Думаю, Татьяна будет на седьмом небе от счастья.

Хозяйка зарделась, как красна девица от комплимента ухажера. Отобрав у меня подушечку с украшением, она попросила:

– Вы, когда будете письмо передавать, обязательно про брошь скажите.

– Именно так я и собираюсь поступить, – заверила я.

После этого мы обсудили детали моего визита к Коровиной, обменялись номерами телефонов и, уговорившись созвониться, расстались.

Из Хаймынска я выехала в полдень. Погода прояснилась, но дороги, как водится, в порядок приводить не спешили. Впереди меня ожидал нудный заснеженный путь. Благополучно миновав пост ДПС, я оказалась один на один с последствиями зимней стихии. Двигаться по занесенным дорогам – удовольствие сомнительное, но выбирать не приходилось.

Проехав километров тридцать, я оказалась у выезда на основную трассу и, поздравив себя с тем, что без приключений выбралась из провинциальной глубинки, приготовилась к завершающей стадии путешествия. Впереди простиралась пустынная трасса. Редкие автомобили проносились мимо, не задерживая на себе моего внимания. Прибавив скорость, я ехала по трассе, размышляя над превратностями судьбы. Вот ведь как в жизни бывает. Живет человек, день за днем век отмеряет, о старости и не задумывается. А старость – она тут как тут. «Привет, – говорит, – человек! Не ждал меня? Напрасно! Я вот о тебе не забывала, с нетерпением встречи ждала. А ты, как водится, к встрече-то и не готов? О чем мечтал в молодости – не сделал. Из того, что планировал, – ни одного пункта не выполнил. Дом не построил, дерево не посадил, сына – и того не воспитал! Все думал, успеется. А время-то – вещь коварная, обратного отсчета не ведет!» И начинает человек суетиться. Наверстывать упущенное. О родне давно забытой вспоминает, примирения ищет. Так вот и моя случайная знакомая. Прожила жизнь, о Коровиных и не вспоминая. Без них хорошо было. А то плохо ли? Ни проблемы, ни заботы дальней родни размеренности жизни не нарушали. А когда старость пришла да одиночество одолело, без зазрения совести свои горести и печальные мысли им навязывать надумала. Хотят не хотят – дело десятое. Лишь бы самой без зрителей не остаться.