Муравьи

Это был мост в новую жизнь. Перейдя его, человек обретает свободу. Так думали друзья. Экхарт отошел от края моста. Лютер отвел взгляд от реки и посмотрел на него. Их лица освещал синеватый свет луны. Но лицо Лютера имело слегка серебряный оттенок из-за отражения света от его медальона. Они посмотрели друг на друга и перешли мост.

***

Когда товарищи пересекли мост, они открыли карту, ловко прихваченную из магазина, и посмотрели, куда они могут направиться. Карта была местной. По этой причине на ней был виден сам город Нарва и его ближайшие окрестности. А именно, Восток карты занимал Ивангород, далее карта заканчивалась. Они решили осмотреться и найти в городе убежище на ночь. Гостиница находилась около дороги, проходящей через город, что сильно упростило поиски ночлега. Друзья сняли комнату на ночь. Хозяин не понял, что они говорят, но, к счастью, его дочь часто бывала «за мостом» и перевела все их слова отцу. Вопрос с пересчетом денеслухг также решала она. Друзья поднялись на свой этаж, зашли в комнату и легли на кровати прямо в одежде.

– Ну что, завтра начинаем новую жизнь? – спросил Лютер, растягиваясь на кровати.

– Это точно, – сказал Экхарт, – так устал, что прямо сейчас готов уснуть.

– Спокойной ночи.

– И тебе, – зевая, отозвался Экхарт.

Наступила тихая и, пожалуй, самая спокойная ночь за последние дни. Лунный свет мягко освещал комнату, просачиваясь через занавеску. Экхарт во сне отвернулся от окна и накрылся своей курткой. Лютер уже спал.

***

На утро друзья попрощались с хозяевами и двинулись в путь. Но прежде они спросили у дочки хозяина гостиницы, куда им пойти, где бы они смогли найти новые возможности, как с их слов поняла девушка. Она ответила, что дорога им в Ленинград, показала путь на карте и собрала им небольшой походный мешок с запасами. Взамен она получила благодарность, большего она не попросила.

Товарищи отправились в путешествие. Так прошло два года. Друзья прошли немалый путь. Его сложно показать даже на карте, настолько извилистым он оказался. Они жили в деревнях, радовались жизни, кочевали с места на место, иногда спрашивая дорогу у местных жителей. Пройдя полпути, ни Экхарт, ни Лютер уже толком не понимали, зачем они идут в Ленинград. Они не ждали от него того, что давала им эта новая жизнь. Они не хотели расставаться с ней так скоро, оттого и вовсе перестали обсуждать город, в который их направила дочь владельца гостиницы.

Распорядок дня у них был разнообразный. Утром они рыбачили или охотились за мелкой дичью. Днем кололи дрова или делали работу, которую находили в деревне, в основном за ночлег и еду. Все дела они выполняли вместе и к тому же, очень слаженно и ловко. Отчего в округе быстро разлетелся слух о двух хороших работниках, и их все чаще просили оказать помощь.

Дружба товарищей сильно окрепла за время их путешествия, теперь они вверяли друг-другу свои собственные жизни. Конечно, в таких спокойных местах, где они побывали, жизни мало что угрожает, разве что случайно отскочившая щепка при колке дров. Однако друзья понимали, что вместе они сильнее как духом, так и телом, а без доверия друг-другу их слаженная работа не вышла бы хорошо. Вечером они гуляли. Обычно по отдельности. Лютер ходил к реке, а Экхарт в поле. Оба находили в этих местах что-то особенное, что манило их туда. Возможно, это было уединение с природой, которого так не хватает человеку, прожившему всю свою жизнь в городе. А может, они находили в этих местах уединение с собой. Лютер поначалу не видел ничего необычного в местных пейзажах, но вскоре проникся тем, как их описывал Экхарт. Он понял, что в таких местах важно то, как ты себя чувствуешь, какие испытываешь эмоции и на что вдохновляет красота, которую впитываешь глазами и душой.

Переходя из деревни в деревню, друзья изрядно нахватались русских слов и теперь без труда могли общаться с деревенскими жителями на различные житейские темы. Поначалу он давался им тяжело, так что приходилось отмахиваться парой фраз или использовать понятные всем жесты. Однако, вскоре они поняли, что чтобы что-то выучить, надо, наконец, начать это делать. Они тренировались и достигли определенных успехов. Лютер даже пообещал выучить еще один язык, но еще не придумал, какой. Конечно, их русская речь не звучала чисто, но была понятной русскому человеку. Они услышали множество историй и новостей, которые им поведали жителей деревень, но самой страшной стала весть о войне.

Это случилось 10 сентября 1941 года, когда товарищи оказались в одном дне ходьбы от Ленинграда. В этот день они, по обыкновению, узнавали новости у старосты деревни или поселка. Им оказался пожилой мужчина с длинной седой бородой. Он выглядел не совсем по-деревенски, выяснилось, что в их деревне располагались магазины, в том числе одежды, в которых одевались и закупались даже городские. Товарищи постучали в дверь. Дверь отворилась. Староста с безрадостным лицом посмотрел на веселые лица друзей и помрачнел еще больше. Они вошли и втроем расселись на стульях. Староста сел напротив них.

– Война. 8 сентября началась, – вздохнул он.

– Как 8 сентября? Этого года? – спросил Экхарт.

– Ну конечно, начнись она год назад, может, этой деревни бы уже и не было, – садясь на стул, сказал староста.

– Значит, уже два дня… Известно что-то еще, куда направляются враги? – спросил Лютер.

– Враги? А вы сами-то кто? Вы уж меня простите, но на русских вы точно не похожи, а коли так, то и рады вам будут здесь только по русскому паспорту, – спокойно сказал дедушка.

– Вы нас раньше времени не судите. Лучше скажите, есть ли такое место, где бы можно избежать войны? – вновь вступил в разговор Экхарт.

– Что с вами поделаешь… Говорят, нападут скоро, пройдут через все наши поселения, чтобы добраться до городов. А места тихого вам не сыскать, это я по себе знаю. Первую мировую войну прошел. Вот что я вам скажу: если вы не пойдете на войну, то она сама к вам придет, – закончил староста, поднялся со стула и вышел из дома.

Экхарт и Лютер переглянулись и тоже вышли на улицу.

– Значит, спокойной жизни нам не видать? – спросил Экхарт, явно не ожидая ответа.

– Не видать. Но все же, нам нужно дойти до Ленинграда. Пока там все тихо, может сумеем обосноваться, – ответил Лютер.

– Ну что ж, пошли.

***

Через полдня друзья пришли в Ленинград. Он показался им шумным и суматошным. Жители куда-то спешили, транспорт ездил быстро, даже облака, казалось, летели с быстротой им не свойственной. Хотя, пожалуй, это были не облака, а дым, идущий из труб заводов. Сразу стало ясно, что город принимает военное положение. По улицам дежурили отряды солдат. Экхарт и Лютер отправились на поиски ночлега. Они прошли мимо марширующего отряда и миновали их. Как только солдаты оказались позади, командир отряда остановился и крикнул:

– Стоять! Смирно! Эй, вы двое, почему не на службе?

Товарищи обернулись.

– Мы? – спросил Экхарт, слегка подняв брови.

Солдат это заметил.

– Вы. Вот повестка, подойдете к дежурному на пост, скажете, новобранцы, – отчеканил командир отряда, протягивая листок Экхарту.

Сначала друзья решили было уйти из города, но немного прогулявшись и осмотревшись, поняли, что они буквально окружены солдатами. Они были на каждом углу, в каждом переулке. Спрятаться можно было разве что под землей. Хотя это не стало бы проблемой для таких умелых и проворных людей, как Лютер и Экхарт, но снова скитаться в поисках себя им не хотелось. Они пошли в штаб с повесткой сами. Их принял высокий солдат с большими усами. Он спросил у новобранцев паспорт. Получив желаемое, он разглядел сначала его, а после лица пришедших. Тут они поняли, что, хотя и прельстились к русскому языку и даже культуре, но русскими это все же их не делало. Солдат спросил:

– Против кого воевать будете?

– Против врага, – уверенно ответил Экхарт.

Солдат помолчал и вскоре снова спросил:

– Наш враг – Германия. Пойдете против своей родины?

В разговор вступил Лютер:

– Для нас родина – та страна, где нам лучше. Россия дала нам возможность стать теми, кем мы хотим. Она стала тем местом, которое кормило нас не для того, чтобы мы были солдатами и завоевывали новые земли, но, чтобы дать нам сил защитить ее и наши собственные интересы. И если кто-то хочет отнять то, что дает нам это место, то он – враг.

Солдат осмотрел новобранцев сверху вниз, вздохнул и, отдавая им паспорта, сказал:

– Проходите по коридору, там стоит Артем, он даст следующие указания.

Артем оказался приятным человеком. Он поступил на службу совсем недавно, но успел освоиться и теперь занимался направлением новобранцев на службу. Они немного разговорились и узнали друг друга получше. Артем проникся историей Экхарта и Лютера, поэтому выбрал для них место службы более тихое и спокойное, чем для остальных. Он сказал:

– В армии всем нужны друзья. Я стану вашим первым товарищем.

Он пожал им руки, и они на время простились. Только спустя неделю в поезде все трое встретились и узнали, что едут служить в одно и то же место. Несомненно, это было дело рук Артема.

Так Экхарт и Лютер попали в русскую армию.

Часть 8

Сирена все не умолкала. Однако паники в строю не было. Солдат тренировали именно к таким ситуациям. Командующий взводом быстро прошелся вдоль линии солдат, построенных по его приказу. Он высматривал в их лицах страх, но увидел только решимость. Он встал на свое место и воодушевленно скомандовал:

– Взвод! Сейчас вы переходите под командование генерала Васнецова. Следуйте за ним до конца!

– Есть! – вскричали солдаты.

– Мне также нужны пять добровольцев, – сказал командир взвода.

– Мы пойдем! – крикнули двое из строя.

– Я пойду! – прокричал солдат, находящийся сбоку от Экхарта.

После этого он слегка вызывающе посмотрел на двух друзей, и вернул свою голову в исходное положение. Это был Артем. Они втроем, с Лютером и Экхартом часто играли в карты. Их дружба сильно окрепла за все время пребывания в армии. Не было вечера, который они провели бы не за разговорами о житейских проблемах и о смысле их жизни на войне и на воле.

– Мы идем! – крикнул Экхарт громче своего соседа.

– Отлично. Вы пятеро за мной. Остальным исполнять приказ, – сказал командир.

– Есть!

Солдаты побежали в соседнюю роту докладывать о своем прибытии. Пятеро избранных солдат подошли к командиру.

– Слушать внимательно. Ситуация такова: вот западно-восточная часть леса, – командир сделал пометку пальцем на карте, – поступила информация, что группа вражеских солдат занимает там позицию. Ваша задача: добраться до леса целыми, узнать, сколько врагов и вернуться сюда, найти командира и доложить. Целыми, – он особенно выделил это слово. – Все ясно?

– Так точно!

– Тогда приступайте.

Пятеро солдат побежали по дороге, едва протиснувшись через стоящую на ней технику и вскоре свернули в лес. Лагерь русских находился неподалеку от деревни, поэтому лесистая местность в ближайшей окрестности была особенно обширной. Было решено занять позицию именно в лесу. Спустя двадцать минут группа из трех солдат, Экхарта и Лютера оказалась недалеко от точки, указанной командиром. Солдаты осмотрелись, заняли укрытия у деревьев и стали наблюдать. Вскоре они заметили одного немца, беззаботно шагающего к небольшой, но просторной опушке, вид на которую удачно открывался из укрытий солдат.

– Убьем его? – сказал один из группы.

– Командир сказал узнать, сколько их и доложить количество, но не убивать, – ответили ему.

– Да, да. И вернуться целыми, я помню. Но разве можем мы, имея возможность, не убить того, кто убивал наших друзей, и скорее всего, убьет еще больше! – не унимался первый.

– Тише, мы вернемся за ними, – сказал Артем.

Первый хотел было встать, но своими неловкими движениями задел сухую ветку дерева, которое служило ему укрытием. Она незамедлительно обломилась, громко хрустнув, и упала в куст-укрытие его товарища.

– Wer ist hier? – крикнул немец, доставая оружие и вдруг заорал, – Feinde! Feinde!

– Что он сказал? – быстро спросил первый.

– Наше укрытие раскрыли! – ответил Лютер.

Послышался щелчок затвора автомата. Немец встал за дерево и с криком принялся расстреливать место, из которого донесся шум. Сучья и кора полетели во все стороны. Трое солдат легли на землю. Все, кроме первого и Экхарта. Они придумали новый план и обошли немца со стороны. Прозвенело два выстрела. Оба были точны. Немец припал к дереву спиной и сполз, оставив на коре кровавый след. Трое оставшихся осторожно выглянули и осторожно встали на ноги. Они переглянулись и стали радоваться, что немец оказался всего один. Но Экхарт уже догадался, что немец был приманкой. Не успел он крикнуть товарищам, чтобы они затихли, как из-за поваленных деревьев выехал немецкий танк и тут же выстрелил в самую заметную цель – по трем солдатам, не замечавших уже ничего. Экхарт закричал, но его никто не услышал, даже он сам. Стало слышно, как упали два дерева. Над местом выстрела возникла дымовая завеса из сучьев, щепок и иголок ели. Послышался едва различимый голос Лютера. Экхарт тут же метнулся к одному из упавших деревьев, но никого там не нашел. Экхарт увидел Артема, тихо лежащего у дерева, но, кажется, все еще дышащего. От третьего солдата ничего не осталось. Снаряд пролетел через него в дерево. Экхарт перепрыгнул упавший ствол и обнаружил под вторым своего друга. Лютер лежал неподвижно, придавленный деревом поперек тела. Тут он открыл глаза и увидел сучок. На нем висел его медальон с волком.

– Не волк, но живу среди волков, – тихо сказал он.

– Что? – сказал Экхарт, держа друга за руку.

– Экхарт, мы не русские, но жили среди них. Наше место не здесь. Теперь я это понял, – сказал Лютер.

После этого он пару раз кашлянул и закрыл глаза. Навсегда.

– Нет, – сквозь слезы сказал Экхарт, – этого не может быть, только не так.

Экхарт заплакал. Впервые за долгое время. Он все время думал, что нет в мире вещи, которая может вызвать у него настолько сильный всплеск эмоций. Но этой вещью оказалась дружба. Он понял, что его эмоции вырвались наружу. Он понял, что любит своего друга. Любил. Что их дружба была такой, о которой говорят «навсегда». Но теперь уже нет.

Он вскочил и бросился к танку. Оставшийся в его группе солдат поступил точно также. Танк уже поворачивался в обратном направлении. Они запрыгнули на него, вскрыли крышку и посмотрели друг на друга. Они кивнули. Каждый сорвал гранату со своего пояса, выдернул чеку, и бросил внутрь танка. Послышался глухой взрыв и звонкий крик немцев. Двое солдат уже были далеко. Они бежали со всех ног, предполагая, что в этом месте появится куда больший отряд немцев. Экхарт нес еле живого Артема на плечах. Он не успел забрать ни одной вещи, которая могла бы напомнить ему о его друге, Лютере.

Немцы не отступали и вскоре окружили Ленинград. Но русские его отбили. Не только они, еще Экхарт и многие другие народы, о которых мало упоминается в этой бойне. Когда война кончилась, Экхарт обнаружил, что потерял свои часы где-то на многокилометровой территории, на которой он и другие солдаты воевали. Кто-то за семью, кто-то за себя, а Экхарт даже не знал, за что он бился. Он убеждал себя, что сражался за лучшую жизнь. Все это время они с Лютером мечтали о спокойствии без войны и насилия, представляли себя обычными мирными жителями в тихой деревушке. А теперь… Теперь он остался один. Но это не сломило Экхарта, он знал, что его жизнь только начинается. Война позволила Экхарту понять, что такое дружба, но она же и забрала ее у него. Он может полагаться только на себя, но у него еще много сил, чтобы найти людей, которые откроют в нем другие чувства.

Часть 9

– Невероятная история! – полушепотом сказал юноша, – Похоже, что я счастливчик, раз услышал ее от самого главного героя.

Он уже догадывался, что рядом с ним сидит не кто иной, как сам Экхарт.

– Как тебе угодно. Однако эту историю, к сожалению, можно только услышать. И ты первый, кто ее дослушал до самого конца, так что, возможно, ты прав.

– Так значит, вы хотите ее написать в очередной книге?

– Я не пишу очередной книги, как ты выразился. Да и историю эту писать не буду.

Юноша с огоньком посмотрел на постояльца. Он все понял и сразу же сказал:

– Конечно нет. Я не разрешу тебе ее написать в вашей газете, даже если ты заявишь автором меня.

Взгляд молодого человека слегка погас, но его огорченное лицо быстро налилось новыми красками.

– Скажите, вы Экхарт?

– Это моя история, – сказал Постоялец, улыбнувшись, – Да, меня зовут Экхарт.

– Рад с вами, наконец, познакомиться! Меня зовут Григорий. – журналист протянул руку в знак нового знакомства.

Рука была ровно над веточкой. Оба собеседника это заметили. Экхарт пожал протянутую ему ладонь. Их сжатые руки опустились вниз, коснулись веточки и столкнули ее на землю. Почти сразу же ее подхватил ветер и унес вдоль дороги. Григорий проводил ее взглядом до того момента, пока она совсем не скрылась из виду.

– Вы сказали, что любили своего друга, – начал Григорий.

– Да, – немного погодя сказал Экхарт. Но, увидев неловкость в лице своего собеседника, он тут же продолжил, – ты не знаешь, что такое любовь, верно?

Экхарт улыбнулся.

– Знаю, но…

– Но твое понятие любви ограничено любовью между мужчиной и женщиной, – закончил Экхарт.

– А разве есть другое понятие? – спросил Григорий.

– Понимаешь, в нашем мире существуют слова, значение которых было задано очень давно. Так вот, слово любовь означает вовсе не привязанность мужчины к женщине или наоборот. Любовь – это сильное стремление быть с другим человеком, – сказал Экхарт.

– Ну да, – согласился Григорий, – мне кажется, я не задумывался об этом. Но что вы имели в виду своей первой фразой? Ведь любовь наверняка очень гибкое понятие.

– То, что незачем менять спустя годы смысл тех слов, о которых мы сейчас и в течение всей жизни задумываемся. Их значение рассудили задолго до нашего с тобой рождения. Неужели можно взять и изменить смысл, ради которого жили люди до нас.

– Я думаю, сейчас понятия не изменяют, а упускают в них некоторые детали или даже корректируют под себя, – сказал Григорий.

– Да, наверное, так и есть, – согласился Экхарт.

– Думаете, это проблема?

– Из-за этого теряется истинный смысл многих слов. Людям, ищущим его, становится все труднее. Спустя какое-то время может быть забыто, что те или иные слова значат на самом деле. И, чувствую, жизнь от этого не станет менее спокойной. Может люди так поступят от неведения, а может, потому что решимость потеряет свой смысл вместе со своим понятием, – задумался Экхарт.

– Из ваших слов, не значит ли, что у любви есть несколько условных типов: Любовь в дружбе, к женщине, к мужчине?

– Наверное, – слегка неуверенно ответил Экхарт.

– Я вижу, вы задумались, когда я назвал второй тип любви, – хитро улыбнулся Григорий.

– А ты, видно, ждешь еще одну историю, – улыбнулся в ответ Экхарт.

– Для начала скажите, есть ли она в вашей книге?

– Нет, – сказал Экхарт, нащупав книгу во внутреннем кармане своего кардигана.

– А какая история есть в вашей книге? – спросил Григорий.

– Точно не одна из моей жизни, – уверенно ответил Экхарт.

– А из чьей жизни истории в этой книге?

– В моей книге всего одна история, но чья она, я расскажу тебе позже.

– Почему? – не унимался с вопросами Григорий.

– Ты все узнаешь, но не сейчас. Я предлагаю такой уговор: количество твоих вопросов сводится к одному, а я тебе рассказываю, о чем моя книга.

– А в чем здесь подвох?

– Если согласишься, я скажу, – с улыбкой сказал Экхарт.

– Ну ладно, согласен, – с предвкушением сказал Григорий.

– История моей книги начинается с истории моей личной жизни, – начал Экхарт.

– Ааа, ну теперь-то все ясно, – с хитрой ухмылкой сказал Григорий. – Ну что ж, думаю, я уложусь в один вопрос: с чего все началось и чем закончилось?

– Я расскажу, но сперва, – сказал Экхарт, вставая со скамьи, – прогуляемся до того ларька с едой? – он показал на лавочку, где продавалась выпечка. – Мой аппетит не на шутку разгулялся от этого разговора.

– А вы правы. Я тоже не прочь перекусить, – весело отозвался Григорий.

Он тоже встал, и они направились утолять свой аппетит. Лавочка находилась вне парка, но видна была издали, ведь располагалась прямо у входа. В это время солнце уже уверенно стояло в зените. На улице изрядно прибавилось людей. Хотя это и был выходной, но частенько встречались прохожие в деловых костюмах и с чемоданами. Казалось, они вечно куда-то торопятся.

У ларька стояла небольшая очередь: старушка с котом на поводке, молодой парень и полноватая женщина лет пятидесяти, завершающая ряд. Собеседники встали за женщиной.

Часть 10

Мне был двадцать один год, когда я оказался в Ленинграде. Война прошла, а я был один. Но даже перед знакомством с Лютером я не был настолько одинок. В шестнадцать лет я еще учился в школе. Тогда многие мои сверстники и друзья были в поисках пассии, которая могла бы сгладить их скучное времяпровождение в учебном заведении и вне его. Я же искал знаний. Сейчас я понимаю, что зря искал то, чего в школе нет и не было. Конечно, школа дала понять мне, как учиться, но сами знания я и другие ученики добывали усердным трудом дома или в библиотеках. Но все же, я поддался на разговоры одноклассников о девушках. Честно сказать, тогда меня влекла моя физиология, что было вызвано взрослением. Я не видел духовной составляющей в любви, лишь внешнюю оболочку, выражающуюся в красоте девушек.

Так как я увлекался математикой, то и склад моего ума был завязан на мнении, что все в мире имеет смысл и должно быть доказано. А вокруг любви было настолько много споров, что никто даже не знал, чувство это или особенная формула нашего мозга. Тогда я начал искать ответ. Лучшим способом найти его, я счел практику. То есть, я решил начать отношения с девушкой. Первой ошибкой стало то, что нашел я ее по анкете.

Это был самый простой способ, ведь мне буквально подали готовое блюдо. Осталось только разогреть. Поэтому я позвонил по указанному в анкете номеру, и мы договорились встретиться. Была зима. Я, обычно уверенно державшийся у доски над сложным примером, в тот день боязливо шел рядом с ней, стесняясь сказать что-то такое, что могло бы представить меня как скучного или занудного. Разумеется, как я выяснил после, таким я ей и казался. Но об этом позже. Она не была намного увереннее меня в отношениях, но, хотя мне тогда было сложно рассуждать, я понимал, что она стесняется не меньше. Сейчас я понимаю, что тогда она выбирала сразу между несколькими людьми. Не знаю, почему, но она выбрала меня, хотя и не сразу. Я часто слышал от нее про других, но не испытывал при этом никаких эмоций. Меня совсем это не задевало.

Вскоре я понял, что она очень негативно относится к моим разговорам о других девушках. Это было для меня новшеством, требующем даже большего внимания, чем вопрос любви. Тогда я задумался, верно ли я верил в то, что если один человек сделал плохо другому, то и другой может сделать ему плохо. И также я думал о добре. Можно подумать, что, когда начинаешь разбираться в вопросе любви, понимаешь множество других вещей, понимаешь людей и значение их поступков.

Это были первые и очень длинные для шестнадцатилетнего меня отношения. Не знаю, почему они так долго продлились. Хотя я и не планировал этого, но так случилось. Вскоре я понял, что совсем не имел понятия о том, как общаться с девушками и с людьми в целом. Мы много говорили, но сейчас я не могу вспомнить ни единой ее фразы или слова, кроме одного нашего разговора, последнего разговора. Мы виделись не чаще, чем раз в неделю. Мне казалось, что этого было достаточно, но, видимо, только мне. После того как я решил измениться и, наконец, осознав, какая на мне лежит ответственность, я начал читать и спрашивать о том, как правильно общаться с девушками.

Конечно, я верил, что существует единственный правильный ответ, но их оказалось настолько много, что я решил: к каждому человеку нужен определенный подход. Вскоре после того, как я это понял и начал применять этот метод на практике, она уехала от меня. Вскоре состоялся наш последний разговор, который я упомянул раньше. Смешно это говорить, но он состоял из трех слов: «Хочу побыть одна».

Должен сказать, что это все-таки был не последний разговор. Окончательный состоялся чуть позже. Тогда я вспомнил свое заключение о подходе к людям и решил не оставлять историю незаконченной. Я сказал те слова, которые, по моему мнению, должны были выдать меня за легкомысленного или даже глупого до понимания сложившейся ситуации человека. Я хотел, чтобы я остался таким для нее. Ведь, хотя ей, наверняка, приносило удовольствие читать и слушать мои жалобные обвинения, но я надеюсь, что сквозь это мнимое наслаждение она, спустя годы, увидит в моих словах истинный смысл. Он заключается не в мести, не в обиде и даже не в жалости. Он состоит в благодарности за то, что она смогла, хотя и таким варварским методом, вывести меня из тумана детства. Так я назвал состояние непонимания окружающих меня вещей. У меня оно продлилось дольше, чем должно, как мне кажется сейчас. Это можно назвать неосознанностью бытия. Так или иначе, наши отношения закончились.