Не позже полуночи и другие истории (сборник)

Мальчик-рассыльный поднял его на лифте в скромный номер на пятом этаже в задней части отеля. Голый, безликий, с закрытыми ставнями и запахом кухни, доносившимся снизу, со двора…

– Попроси принести мне двойной виски, – сказал Джон, – и имбирный эль.

Оставшись один, он подставил лицо под холодную струю в раковине и порадовался, обнаружив крошечный кусочек бесплатного мыла – пустяк, но все-таки признак относительного комфорта. Он скинул туфли, повесил пиджак на спинку стула и бросился на кровать. Где-то громко играло радио – старая популярная песня, вот уже несколько лет как вышедшая из моды; года два назад Лоре она очень нравилась. «Я люблю тебя, крошка…» Они записали ее на магнитофон и часто проигрывали в машине. Он дотянулся до телефона и попросил соединить его с Англией. Затем закрыл глаза, а настойчивый голос упорно повторял: «Я люблю тебя, крошка… я не смогу тебя забыть».

Вскоре в дверь постучали. Это был официант с заказанными напитками. Маловато льда. Какое ничтожно слабое утешение, но как оно необходимо! Виски он выпил залпом, не разбавляя, и через несколько мгновений неотвязная боль утихла, притупилась и ее сменило, пусть ненадолго, ощущение покоя. Зазвонил телефон. Теперь, подумал он, собираясь с силами перед окончательной катастрофой, последний удар, Джонни умирает или уже умер. Тогда все кончено. Да погребет Венецию пучина вод…

На коммутаторе сказали, что его соединили, и через секунду с другого конца провода он услышал голос миссис Хилл. Она сразу узнала, кто говорит, должно быть, ее предупредили, что звонят из Венеции.

– Алло! – крикнула она. – Ах, я так рада, что вы позвонили! Все хорошо. Джонни прооперировали, хирург решил не ждать и сделал операцию днем, она прошла очень успешно. Скоро Джонни окончательно поправится. Вам больше не о чем тревожиться, он проведет ночь спокойно.

– Слава богу, – ответил он.

– О да, – сказала она. – Мы все вздохнули с облегчением. А сейчас я передаю трубку вашей жене.

Джон сел на кровати, его словно оглушили. Что она имеет в виду, черт возьми? Затем он услышал голос Лоры, ясный, чистый:

– Дорогой! Дорогой, ты слышишь?

Он не мог ответить. Он почувствовал, как рука, в которой он держит трубку, холодеет и покрывается липким потом.

– Я слышу, – прошептал он.

– Не очень хорошая связь, – сказала она, – ну да ладно. Как сказала тебе миссис Хилл, все хорошо. В отделении Джонни такой прекрасный хирург, такая милая медсестра, и я просто счастлива, что все так устроилось. Из Гатвика я приехала прямо сюда – между прочим, полет прошел отлично, но что за странное сборище! Когда я расскажу тебе про них, с тобой случится истерика… Потом поехала в больницу, Джонни только отходил после наркоза. Конечно, он был вялый, полусонный, но так мне обрадовался! А Хиллы так чудесно меня приняли, отвели мне гостевую комнату, и от них рукой подать до города и больницы. Сейчас поужинаем, и я сразу пойду спать, после полета и всех этих волнений меня просто качает. Как ты добрался до Милана? Где остановился?

Отвечая, Джон не узнал собственный голос. Он больше походил на голос какого-то механического устройства.

– Я не в Милане, – сказал он. – Я все еще в Венеции.

– Все еще в Венеции? Но почему? Машина не завелась?

– Я не могу объяснить, – сказал он. – Произошла какая-то путаница…

Его вдруг охватила такая усталость, что он чуть не уронил трубку, и, к своему стыду, почувствовал, как в глазах закипают слезы.

– Какая путаница? – В ее голосе теперь звучало подозрение, почти враждебность. – Ты не попал в аварию?

– Нет… нет… ничего такого.

Непродолжительное молчание, затем она сказала:

– У тебя как будто язык заплетается. Только не говори мне, что ты надрался.

О господи… если бы она только знала! Он чувствовал, что у него в любую минуту может отключиться сознание, но не из-за виски.

– Я думал, – медленно проговорил он, – я думал, что видел тебя на vaporetto с теми двумя сестрами.

Какой смысл продолжать? Объяснять бесполезно.

– Как ты мог видеть меня с сестрами? – сказала она. – Ты же знал, что я поехала в аэропорт. Нет, мой милый, ты просто идиот. Дались тебе эти несчастные старушки! Надеюсь, миссис Хилл ты ничего такого не сказал?

– Нет.

– Так что ты намерен делать? Ты сядешь завтра в Милане на поезд?

– Да, конечно.

– Я все же не понимаю, почему ты застрял в Венеции, – сказала она. – Все это кажется мне довольно странным. Но главное – с Джонни все будет в порядке, и я здесь.

– Да, – сказал он, – да.

Он расслышал отдаленный звук гонга, прозвучавшего в холле директора школы.

– Тебе пора идти, – сказал он. – Мой привет Хиллам и поцелуй Джонни.

– Хорошо, береги себя, дорогой, бога ради, не опоздай завтра на поезд и машину веди осторожно.

В трубке щелкнуло, и ее голос пропал. Он вылил в пустой стакан капли оставшегося виски, смешал их с имбирным элем и залпом выпил. Потом встал, подошел к окну, распахнул ставни и высунулся наружу. Голова у него слегка кружилась. Камень упал с его души, но облегчение, огромное, невыразимое, странным образом смешивалось с ощущением нереальности, словно голос, говоривший из Англии, был не голосом Лоры, а мистификацией, сама же Лора все еще в Венеции, в каком-нибудь потаенном пансионате с двумя сестрами.

Суть в том, что он видел всех троих на vaporetto. В красном плаще была Лора, не какая-то другая женщина. И рядом с Лорой были сестры. Так чем же это объяснить? Тем, что он сходит с ума? Или чем-то еще более зловещим? Когда их vaporetti поравнялись, сестры, обладающие огромной силой внушения, увидели его и каким-то необъяснимым образом заставили поверить, что Лора стоит рядом с ними? Но зачем, с какой целью? Нет, это совершенная бессмыслица. Есть лишь одно объяснение – он ошибся, у него была галлюцинация. И значит, ему необходим психоаналитик, как Джонни был необходим хирург.

А что ему делать сейчас? Спуститься вниз и сообщить администрации отеля, что он ошибся, что его жена благополучно прибыла в Англию чартерным рейсом и он только что разговаривал с ней по телефону? Он надел туфли и пригладил рукой волосы. Посмотрел на часы. Было без десяти восемь. Если заглянуть в бар и немного выпить, будет проще посмотреть в лицо управляющему и рассказать ему о случившемся. Затем они, возможно, свяжутся с полицией. Россыпи извинений за то, что всем причинили столько хлопот.

Он спустился на первый этаж и сразу пошел в бар. Ему было неловко, так и казалось, что все будут смотреть на него и думать: «Вот малый, у которого пропала жена». К счастью, в баре было многолюдно, и он не увидел ни одного знакомого лица. Даже за стойкой стоял помощник бармена, который раньше никогда его не обслуживал. Он выпил виски и через плечо бросил взгляд в сторону холла. За конторкой никого не было, но это ненадолго. В дверном проеме, ведущем во внутреннюю комнату, он видел спину управляющего, который с кем-то разговаривал. Повинуясь внезапному порыву, он, как трус, быстро пересек холл и через вращающуюся дверь вышел на улицу.

Я поужинаю, решил он, а потом вернусь и объяснюсь с ними. На сытый желудок это будет проще.

Он пошел в ближайший ресторан, где они с Лорой пару раз ужинали. Она жива, она в безопасности, остальное не важно. Кошмар остался позади. Теперь он мог даже в одиночку насладиться едой, зная, что она спокойно проведет вечер в тоскливой компании супругов Хилл, рано ляжет спать, а завтра утром поедет в больницу сидеть с Джонни. Джонни тоже ничто не угрожает. Не о чем больше беспокоиться, вот только неловкие объяснения и извинения перед управляющим отелем.

Как приятно было сидеть одному за угловым столиком маленького ресторана, заказав vitello alla Marsala[29] и кувшинчик мерло. Он не спеша наслаждался едой, но все было в тумане, ощущение нереальности не покидало его, а разговор ближайших соседей навевал такой же умиротворяющий покой, как отдаленные звуки музыки.

Когда все они встали и разошлись, он увидел, что часы на стене показывают почти половину десятого. Нельзя больше откладывать и тянуть время. Он допил кофе, закурил сигарету и расплатился по счету. В конце концов, думал он, возвращаясь в отель, управляющий только обрадуется, услышав, что все в порядке.

Войдя через вращающуюся дверь, он сразу увидел человека в полицейской форме, который стоя разговаривал с управляющим. Портье тоже был там. Когда Джон подошел ближе, они обернулись и он заметил, что лицо управляющего просияло от облегчения.

– Eccolo![30] – воскликнул он. – Я был уверен, что signore где-то недалеко. Дела идут, signore. Двух дам нашли, и они любезно согласились проехать с полицейскими в Questura. Если вы немедленно пойдете туда, agente di polizia[31] вас проводит.

Джон покраснел.

– Я доставил вам столько беспокойства, – сказал он. – Я собирался вам сказать перед тем, как идти ужинать, но вас не было на месте. Дело в том, что я связался с женой. Она действительно улетела тем рейсом в Лондон, и я разговаривал с ней по телефону. Вышло большое недоразумение.

На лице управляющего появилось озадаченное выражение.

– Signora в Лондоне? – спросил он и быстро обменялся с полицейским несколькими фразами по-итальянски. – Кажется, те дамы утверждают, что днем они никуда не выходили, только утром сделать кое-какие покупки, – сказал он, снова повернувшись к Джону. – Кого же тогда синьор видел на vaporetto?

Джон покачал головой.

– Странная ошибка с моей стороны, – сказал он. – До сих пор не понимаю, как это могло получиться. Совершенно очевидно, что я не мог видеть ни свою жену, ни этих дам. Мне действительно очень жаль.

Еще один обмен фразами на быстром итальянском. Джон заметил, что портье как-то странно на него смотрит. Видимо, управляющий извинялся за Джона перед полицейским, который был явно раздражен и на повышенных тонах доводил свое неудовольствие до сведения управляющего. Все это дело, несомненно, причинило массу беспокойства очень многим людям, не говоря уже о несчастных сестрах.

– Послушайте, – прерывая поток итальянских слов, сказал Джон, – пожалуйста, скажите agente[32], что я пойду с ним в управление полиции и лично принесу свои извинения как офицеру полиции, так и этим дамам.

По лицу управляющего было видно, что он несколько успокоился.

– Если только signore возьмет на себя такой труд, – сказал он. – Естественно, дамы были очень встревожены, когда полицейский задавал им вопросы в их отеле, они предложили пойти с ним в Questura только потому, что очень беспокоятся за signora.

Джон чуть не сгорел со стыда. Только бы Лора не узнала. Она будет в ярости. Интересно, подумал он, существует ли какое-нибудь наказание за дачу ложной информации, затрагивающей третью сторону? Задним числом его ошибка начала обретать криминальную окраску.

Он пересек площадь Сан-Марко, заполненную толпой прогуливающихся после обеда туристов и собравшимися перед кафе зрителями, – музыкальное состязание всех трех оркестров[33] было в полном разгаре. Его спутник шел слева от него, скромно держась на расстоянии двух шагов и не произнося ни слова.

Они прибыли в отделение полиции, поднялись по лестнице и вошли в кабинет, где он недавно уже побывал.

Он сразу увидел, что за столом сидит не тот офицер, с которым он разговаривал, а некая кислая личность с желтоватым лицом, а две сестры, явно встревоженные – особенно активная, зрячая, – сидели на стульях немного поодаль, и за спиной у них стоял какой-то младший полицейский чин. Сопровождающий Джона тут же подошел к офицеру и быстро заговорил по-итальянски, а сам он, после некоторого колебания, приблизился к сестрам.

– Произошла ужасная ошибка, – сказал он. – Я даже не знаю, как мне извиниться перед вами. Это моя вина, только моя, полиция здесь ни при чем.

Активная сестра сделала движение, словно пыталась встать, ее рот нервно подергивался, но он остановил ее.

– Мы не понимаем, – сказала она с сильным шотландским акцентом. – Вчера вечером мы попрощались с вашей женой и с тех пор ее больше не видели. Около часа назад в наш пансионат пришел полицейский, сказал, что ваша жена пропала и что вы подали на нас жалобу. Моя сестра не очень здорова. Она сильно разволновалась.

– Ошибка. Страшная ошибка, – повторил он.

Услышав, что к нему обращается офицер, Джон повернулся к столу. В умении говорить по-английски этот полицейский заметно уступал своему предшественнику. На столе перед ним лежало заявление Джона, и он постукивал по нему карандашом.

– Значит, – с сомнением в голосе спросил он, – этот документ одна ложь? Вы не сказал правда?

– В то время я думал, что это правда, – сказал Джон. – Я мог бы поклясться перед судом, что сегодня днем видел свою жену и обеих этих дам на vaporetto на Большом канале. Сейчас я понимаю, что ошибся.

– Мы весь день и близко не были от Большого канала, – запротестовала деятельная сестра, – даже пешком. Утром мы сделали кое-какие покупки на Мерчерии и больше не выходили. Моя сестра была немного нездорова. Я уже раз десять повторила это офицеру полиции, в пансионате все подтвердят мои слова. Он не хотел меня слушать.

– А синьора? – сердито выкрикнул офицер. – Что стало с синьорой?

– Синьора, моя жена, в Англии, с ней все в порядке, – терпеливо объяснил Джон. – Сразу после семи я говорил с ней по телефону. Она вылетела из аэропорта чартерным рейсом и сейчас находится у друзей.

– Тогда кого вы видел на vaporetto в красном плаще? – спросил разъяренный полицейский. – И если не этих синьорина, то каких синьорина?

– Мои глаза обманули меня, – сказал Джон, сознавая, что его английский тоже начинает хромать. – Я думал, что вижу свою жену и этих дам, но нет, это было не так. Моя жена в это время была в самолете, а эти дамы в пансионате.

Казалось, он говорит на театральном китайском. Еще минута – и он начнет кланяться и засовывать руки в рукава.

Полицейский возвел глаза к небесам и принялся барабанить пальцами по столу.

– Значит, вся работа ни к чему, – сказал он. – Мы ходим по отелям и пансионатам, ищем синьорины и пропавшая синьора inglese[34], когда у нас здесь много, много дел. Вы делал ошибку. Вы, может быть, пил много вино mezzo giorno[35] и видел сто синьор в красных плащах на сто vaporetti. – Он встал, комкая бумаги на столе. – А вы, синьорины, – сказал он, – вы хотели подать жалобу на это лицо? – Он обращался к активной сестре.

– О нет, – сказала она, – вовсе нет. Я отлично понимаю, что это была ошибка. Единственное, чего мы хотим, так это немедленно вернуться в наш пансионат.

Что-то проворчав себе под нос, офицер указал пальцем на Джона.

– Вы очень счастливый человек, – сказал он. – Эти синьорина могли подать на вас жалобу – очень серьезное дело.

– Разумеется, – начал Джон, – я сделаю все, что в моих силах…

– Даже не думайте об этом, прошу вас! – воскликнула активная сестра. – Мы и слышать об этом не хотим. – Пришла ее очередь извиниться перед офицером. – Надеюсь, нам больше нет необходимости отнимать ваше драгоценное время, – сказала она.

Он махнул рукой, давая понять, что они свободны, и по-итальянски обратился к младшему полицейскому.

– Этот человек идет с вами в пансионат, – сказал он. – Buona sera[36], синьорины. – И, полностью игнорируя Джона, снова сел за стол.

– Я провожу вас, – сказал Джон, – я хочу объяснить, что именно произошло.

Они вместе спустились по лестнице и вышли из здания; слепая оперлась на руку сестры и обратила на Джона свой невидящий взгляд.

– Вы видели нас, – сказала она, – и вашу жену тоже. Но не сегодня. Вы видели нас в будущем.

– Я вас не понимаю, – в полном недоумении проговорил Джон.

Он повернулся к активной сестре, но та покачала головой, нахмурилась и приложила пальцы к губам.

– Пойдем, дорогая, – сказала она, обращаясь к сестре. – Ты очень устала, и я хочу поскорее отвести тебя в пансионат. – Затем полушепотом она сказала Джону: – Она медиум, полагаю, ваша жена вам говорила, но я не хочу, чтобы она впала в транс здесь, на улице.

Боже упаси, подумал Джон, и маленькая процессия медленно двинулась по улице от управления полиции, затем, свернув налево, вдоль канала. Из-за слепой сестры шли медленно, им еще предстояло перейти мосты через два канала. После первого же поворота Джон потерял всякое представление о том, где они находятся, но едва ли это имело значение. Их сопровождал полицейский, да и сами сестры знали, куда идти.

– Я должен объясниться, – мягко сказал он. – Если я этого не сделаю, жена никогда не простит мне.

И пока они шли, он вновь пересказал всю загадочную историю, начиная с телеграммы, полученной накануне вечером, и далее про разговор с миссис Хилл, решение на следующий же день вернуться в Англию – Лоре самолетом, а ему самому на машине, а затем поездом. Теперь все это уже не звучало так драматично, как в первый раз, когда он делал заявление офицеру полиции. Возможно, тогда, уверенный в том, что произошло что-то ужасное, он описал встречу двух vaporetti посреди Большого канала в зловещих тонах, явно намекая на похищение Лоры сестрами, которые держат ее своей пленницей. Теперь же, когда ни одна из этих женщин не представляла для него никакой угрозы, он говорил более естественно и вместе с тем очень искренно, впервые почувствовав, что между ними существует своеобразное родство душ, что они поймут.

– Видите ли, – сказал он, предпринимая последнюю попытку объяснить, почему он сперва пошел в полицию, и стараясь хоть как-то загладить свою вину, – я искренне верил, что видел вас с Лорой, и думал… – он помолчал в нерешительности, ведь то было не его предположение, а офицера полиции, – думал, что у Лоры случилась внезапная потеря памяти, что она встретилась с вами в аэропорту и вы привезли ее обратно в Венецию, туда, где вы остановились.

Они пересекли большую площадь и приближались к дому с вывеской «Pensione» над дверью.

– Это здесь? – спросил Джон.

– Да, – ответила активная сестра. – Я знаю, снаружи пансион выглядит не слишком презентабельно, но внутри чисто, удобно, и мы рекомендуем его всем нашим друзьям. – Она повернулась к сопровождавшему их полицейскому. – Grazie[37], – сказала она ему, – grazie tanto[38].

Полицейский коротко кивнул, пожелал им buona notte[39] и, перейдя площадь, исчез.

– Может быть, вы зайдете? – спросила активная сестра. – Уверена, что у нас найдется кофе – или вы предпочитаете чай?

– Нет, благодарю вас, – сказал Джон. – Мне пора возвращаться в отель. Я выезжаю рано утром. Я только хочу окончательно убедиться, что вы понимаете, что произошло, и прощаете меня.

– Нам не за что вас прощать, – ответила она. – Это один из многих примеров второго зрения, которое время от времени появляется у моей сестры и у меня, и, если вы позволите, мне бы очень хотелось внести его в нашу картотеку.

– Ну разумеется, – сказал он, – но мне самому это трудно понять. Раньше со мной ничего подобного не случалось.

– Возможно, разумом этого и не понять, – сказала она, – но с нами случается много такого, чего мы не осознаем. Моя сестра почувствовала, что вы обладаете даром духовидения. Она сказала об этом вашей жене. Вчера вечером, в ресторане, она также сказала ей, что вам грозит опасность и вы должны уехать из Венеции. Неужели вы не верите, что телеграмма была прямым тому подтверждением? Ваш сын был болен, возможно опасно болен, и вам было необходимо немедленно вернуться. Слава богу, ваша жена улетела домой и сейчас она рядом с ним.

– Да, действительно, – сказал Джон. – Но почему же я видел ее на vaporetto рядом с вами и вашей сестрой, когда в действительности она была на пути в Англию?

– Возможно, передача мысли на расстоянии, – ответила она. – Наверное, ваша жена думала о вас. Мы дали ей наш адрес на тот случай, если бы вы захотели связаться с нами. Мы пробудем здесь еще десять дней. И она знает, что мы передадим любое послание, которое моя сестра может получить от вашей малышки из мира духов.

– Да, – неуверенно сказал Джон, – да, понимаю. Это очень мило с вашей стороны. – Ему вдруг представилась весьма нелестная для его собеседницы картина: как обе сестры в своей спальне, с наушниками на голове, принимают кодированное послание от бедной Кристины. – Послушайте, вот наш лондонский адрес, – сказал он. – Я знаю, что Лора будет рада получить от вас весточку.

На листке, вырванном из карманного ежедневника, он написал их адрес и, в качестве бесплатного приложения, номер телефона и протянул его ей. Он хорошо представлял себе последствия. Однажды вечером Лора обрушивает на него сообщение о том, что «милые старушки» по пути в Шотландию проездом будут в Лондоне, и самое меньшее, что они с Джоном могут для них сделать, это предложить свое гостеприимство и комнату на ночь. Затем сеанс в гостиной и материализующиеся из воздуха тамбурины.

– Ну, мне пора идти, – сказал он, – спокойной ночи и еще раз извините за то, что произошло сегодня. – Он пожал руку первой сестре, затем повернулся к ее слепому близнецу. – Надеюсь, – сказал он, – вы не слишком устали.

Невидящий взгляд приводил его в замешательство. Она крепко сжала его руку и долго не выпускала из своей.

– Ребенок, – сказала она, и голос ее звучал странным стаккато, – ребенок… я вижу ребенка…

Затем, к немалому его смятению, в уголке ее рта выступила пена, голова запрокинулась, и она почти рухнула на руки сестры.

– Мы должны внести ее в дом, – поспешно сказала та. – Все в порядке, она не больна, это начало транса.

Вдвоем они помогли слепой, которая словно оцепенела, войти в дом и посадили на ближайший стул. Из внутренней комнаты выбежала женщина. Откуда-то издалека доносился сильный запах спагетти.

– Не беспокойтесь, – сказала деятельная сестра, – мы с синьориной справимся. Я думаю, вам лучше идти. Иногда после транса ее тошнит.

– Мне ужасно жаль… – начал Джон, но она уже повернулась к нему спиной и вместе с синьориной склонилась над сестрой, издававшей странные, похожие на хрип звуки. Он явно был лишним и после последнего жеста вежливости: «Не могу ли я чем-нибудь помочь?» – оставшегося без ответа, повернулся и пошел через площадь. Один раз он оглянулся и увидел, что они уже закрыли дверь.

Хорош финал вечера! Бедные старые девы. Сперва их тащат в управление полиции, допрашивают, и вот венец всему – припадок. Похоже на эпилепсию. Несладкая жизнь у деятельной сестры, но она, похоже, не жалуется. А если это случится в ресторане или на улице? Да и под их с Лорой крышей не слишком желательно, если сестры под ней окажутся, чего, как он очень надеялся, все-таки не произойдет.

Однако где он? Площадь с обязательной церковью в одном конце была безлюдна. Он не помнил, какой дорогой они пришли из полицейского участка, слишком много было поворотов. Минуту! – в этой церкви ему почудилось что-то знакомое. Он подошел ближе, ища название, которое иногда указывается на доске объявлений при входе. Вспомнил, Сан-Джованни ин Брагора. Однажды утром они с Лорой заходили в нее посмотреть картину Чима да Конельяно. Конечно же, отсюда рукой подать до Рива дельи Скьявони[40] и широких, открытых вод лагуны Сан-Марко с яркими огнями цивилизации и фланирующими туристами. Он помнил, что, свернув со Скьявони, они чуть ли не сразу оказались перед этой церковью. Не по тому ли переулку они тогда шли? Он свернул в переулок, но на полпути засомневался. Похоже, нет, хотя место почему-то казалось ему знакомым.

И тогда он понял: да, это не тот переулок, по которому они шли в то утро, когда заходили в церковь, а тот, по которому гуляли накануне вечером, только он свернул в него с противоположной стороны. Значит, все правильно, надо идти по нему дальше, перейти мост через узкий канал, и тогда слева он увидит Арсенал, а справа улицу, которая ведет к Рива дельи Скьявони. Так гораздо проще, чем пытаться идти назад по своим следам, – непременно снова заблудишься в лабиринте боковых улочек.

Он дошел почти до конца переулка, перед ним уже вырисовывался мост, как вдруг увидел ребенка. Это была та же маленькая девочка, которая прошлой ночью прыгала с лодки на лодку и скрылась в подвале одного из домов. На этот раз она бежала к церкви с другой стороны, направляясь к мосту. Она бежала так, словно от этого зависела ее жизнь, и через мгновение он увидел почему. Ее преследовал мужчина, и, когда она оглянулась на бегу, он прижался к стене, чтобы его не заметили. Ребенок взбежал на мост, и Джон, опасаясь еще больше напугать кроху, через открытый дверной проем отступил в маленький дворик.

Он вспомнил пьяный вопль вчерашней ночью, который донесся из дома неподалеку оттуда, где сейчас притаился мужчина. Так вот оно что, подумал он, этот мерзавец опять гонится за ней; он невольно связал ужас ребенка тогда и сейчас и недавние убийства, о которых писали все газеты, совершаемые, как считалось, маньяком. Это могло быть случайным совпадением, и девочка просто спасалась от пьяницы-родственника, и все же, все же… Сердце начало бешено стучать у него в груди, инстинкт подсказывал, что ему самому надо убегать, сейчас, немедленно, назад по переулку – туда, откуда он пришел. Но как же ребенок? Что будет с ребенком?