Сага о Сухом и Красной

– Использовать – да, но я справлюсь и без этого, – ответила она. – Потому и сейчас меня не оставляют в покое.

Дверь открылась без стука, а значит, папа Бонифаций пришёл проведать звёздный дуэт.

– Ты ж моё золотко! – обратился он к Красной. – Каждое твоё выступление всё лучше и лучше, а значит, гонорар – всё больше и больше. Про мой интерес тоже не будем забывать.

Он крепко обнял девушку, но и Сухого удостоил одобрительным взглядом. На стол он положил увесистый кожаный кошель с монетами.

– Я уже осмелился учесть ваши увеселительные расходы, – подмигнул он Сухому.

– На этот раз не нужно, – остановила его Красная. – Мы хотим получить полный гонорар. Нам нужно на время уехать из города.

– Да?! У вас проблемы? Может я могу помочь их решить, чтобы избежать ненужной суеты с пересчётами вашего вознаграждения? – поинтересовался опытный трактирщик.

– Ты бы мог попробовать, но, боюсь, тогда трактир придётся выставлять на герцогский аукцион, – со значением произнес Сухой.

– Очень жаль, очень жаль… аншлаги продолжались бы неделю, а то и дольше! – размечтался он. – Может, всё-таки останетесь?

Друзья одновременно скептически покачали головами.

– Через полчасика донесу остальное, а вы пока всё же выпейте за счёт заведения в верхней ложе, – улыбаясь, сказал папа Бонифаций.

Они согласились, хотя прекрасно понимали, что папа Бонифаций делал это не по доброте душевной, а в надежде, что тепло алкоголя отгонит страхи, и трубадуры останутся для совместного взаимообогащения.

Поднявшись в ложу для серьёзных, или как раньше говорили, вип-гостей, друзья уселись поудобнее.

– Мы бы могли и отметить напоследок, – вспомнил Сухой слова Красной в гримёрке.

– Насколько я тебя знаю, нам предстоит какой-то дебильный маршрут. Так что нужно серьёзно подготовиться, – женская хозяйственность проявилась даже на лице Красной, из-за чего она стала выглядеть на несколько лет старше. – И для этого нам нужны все возможные средства и трезвая голова, без похмельного синдрома.

– Согласен, – смирился Сухой. – Но по кружечке мы сегодня опрокинем?

– Согласна, – смирилась Красная.

Пока они маленькими, не характерными для себя, глотками, цедили принесённое им «баварское шампанское», в соседнюю ложу поднялась группа из нескольких юношей и девушек. По манере их разговора Сухой понял, что они не из преображенных. К тому же одеты они были как мажоры из старого мира, а значит, пришли искать острых ощущений с столь злачное место. Бросить вызов вселенной – типичное занятие для заскучавших господ. За их спинами было двое телохранителей, чтобы приключение закончилось, так и не начавшись, потому что здешние обитатели хоть и преобразились, но не забыли, у кого могут водиться деньги из старого мира. К тому же, все прекрасно знали, что здесь расплачиваются золотом, серебром и натуральным обменом. С натуральным обменом у гостей явно было плохо, а вот с золотом и серебром – полный порядок.

Сухой стал разглядывать немного растерянных спутниц, которых явно уговорили приехать в трактир, хотя они явно предпочитали клубную жизнь старого мира. Одной из них трубадур даже попытался незаметно подмигнуть.

– А как теперь женщины будут следить за собой: накачивать губы, грудь, попу и прочие прелести? – спросил Сухой, для которого это был отнюдь не праздный вопрос.

– Колдовством, конечно же. Не парься, всё будет, как прежде, – ответила Красная, которой было интереснее смотреть за движением в основном зале внизу.

– А цена вопроса? – Сухой тоже перевёл взгляд вниз, но там, как обычно, вызревал очередной конфликт, который рано или поздно закончится мордобоем.

– Видимо, по старинке цена – бессмертная душа, – ответила Красная. – А вот самой женщины или её мужа, тут я затрудняюсь ответить.

– Нормальный такой размен, – Сухой мысленно поблагодарил небеса, что он не женщина. – Но тебе нечего переживать. У тебя-то губы и так пухлые.

– Самые обыкновенные, – ответила Красная, проведя кончиком пальца по губам.

– И второй подбородок тоже красивый, – не унимался он.

– Ничего подобного, – ответила девушка, на этот раз более уверенно ощупывая место предполагаемой полноты, до тех пор, пока не услышала смех не способного больше сдерживаться своего бывшего, минут на десять, лучшего друга.

Один из мажоров из соседней ложи встал и дерзко подошёл к Сухому.

– Ты чего пялишься на мою девушку, рокер недоделанный? – спросил он с явным выражением лица «уголками рта вниз».

Сухой с такими уже сталкивался. В подобных заведениях они задирают представителей нового мира до пролития первой крови, которая, в соответствии с бабушкиными сказками, увеличивает шанс «преображения масс». Они решили, что выступившие трубадуры, как явные представители нового мира, вполне подходят. Пошли бы они лучше к Харальду, там бы крови было бы море, только их крови.

– Мужики, я просто завидовал вам, что у вас такие прелестные спутницы, и не более того, – попытался успокоить драчуна Сухой. – И хочу добавить, что мы не из преображённых…

– А это мы сейчас проверим по цвету твоей крови! – сказал задира и пнул Сухого ногой в грудь, отчего тот свалился со стула.

Двое его друзей хотели добавить Сухому ещё по паре ударов, но они просчитались, решив, что раз один из трубадуров девушка, то и в драке у них преимущество. Новые кожаные сапоги Красной требовали жертвенной крови и пару зубов для освящения. С этими мыслями она со всего размаху заехала одному из нападающих в челюсть, отчего тот упал на пол, попутно ударившись головой о стол. Второму повезло куда меньше, потому что второй удар пришелся в точку сосредоточения мужественности и глупости представителей сильного пола. От боли тот не смог даже пискнуть для обозначения потери достоинства. Зачинщик сразу же ретировался за спины подоспевших телохранителей, которые явно не испугались ни Сухого, ни тем более Красную, тут же зарядившую ногой в живот одному из охранников. Тот не растерялся и стукнул Красную кулаком в её прекрасные губы, от чего она отшатнулась, но сдаваться явно не собиралась. Сухой же схлестнулся со вторым телохранителем, или с первым, что уже не имело значения. Они были как двое из ларца, одинаковых с лица, и эта «одинаковость» усугублялась мягким приглушенным освещением ложи для солидных господ. В любом случае, через пару пропущенных ударов Сухой уже плохо понимал, где находится, и что происходит вокруг.

Через полчаса друзья сидели на обочине у трактира, так как папа Бонифаций приказал выбросить всех зачинщиков наружу, чтобы остыли. По этому бесцеремонному акту друзья поняли, что, несмотря на их финансовые заслуги, папа Бонифаций на них обиделся. Сухой проверял, все ли зубы на месте, с презрением наблюдая за мажорами, удалявшимися в сторону Павелецкого пропускного пункта в остатки старого мира. С другой стороны, они явно укрепили желание друзей покинуть Москву.

– Зря ты полезла, – произнес Сухой, сплёвывая кровь на обочину. – Сейчас мы вернулись в те времена, когда женщинам пропишут не раздумывая.

– Равноправие, как оно есть, – ответила Красная, потирая разбитую скулу и опухшую губу. – Зато никто не притворяется.

Ещё через полчаса к ним присоединились Харальд и клерк, которые тоже участвовали в типичной ночной трактирной потасовке. Харальд, несмотря на поломанный нос и порванную рубаху, был доволен, так как троих он свалил с одного удара, и если бы собирал потерянные его противниками зубы, то получилось бы приличное акулье ожерелье. Клерк, весь в крови, смеялся, глядя в вечернее небо.

– Слушай, чего тянуть, пойдем к нам в дружину? Что дохлый на вид, не проблема – ты настоящий берсерк, к тому же от тебя такого не ждут, а это ещё опаснее! – предложил Харальд новому приятелю, прошедшему боевое крещение.

Тот согласился, в последний раз послав свою старую жизнь. Новая жизнь будет куда ярче, и что-то подсказывало, куда короче.

– Любите вы навести суету! – Харальд выпрямился, поднимая своего нового коллегу. – Удачи вам в вашей войне!

– И вам! – поморщилась от боли Красная.

В свете фонарей викинг и клерк выглядели как существа разных биологических видов, но роднее теперь у них никого не было. Пускай и не с первого раза, но столица донесла до друзей, что их пребывание здесь закончилось, и утром нужно собираться в путь.

– А мы куда? – спросила Красная.

– В Стамбул или Константинополь. Уверен, пока они ещё сражаются друг с другом, – ответил Сухой.

– Уверен? Я поеду с тобой, только чтобы посмотреть, как это путешествие собьёт с тебя спесь!

– А мне кажется, что я окончательно разберусь в происходящем!

Глава 3

Утром следующего дня друзья стали собираться в путь. Несмотря на энтузиазм прошлого вечера, им не хотелось уезжать. Но главное правило нового мира: если ты стал слишком известным, то надо валить, потому что зависть и неудачи загонят тебя в могилу быстрее, чем отсутствие денег. К тому же, Москва стойко держала натиск всего преображающегося, переваривая все изменения эпох и людей и выдавая экстравагантный винегрет нового мира. Как будто она кричала вселенной: «Я для этого и была рождена!».

Если бы друзья ехали на лошадях, то денег с последнего выступления (с учетом возможности халтурки в пути) вполне могло хватить и на дорогу до Стамбула, но мотоциклы накладывали ограничение в маршруте. Требовалась карта действующих заправок, и эта кривая могла быть более продолжительной. За картой друзья заехали в бюро путей сообщения, которое находилось в районе Чистых прудов, где всё ещё держали оборону офисы компаний старого мира. Когда они попросили карту, в бюро путей сообщения очень удивились столь дальнему бесцельному маршруту. Действительно, у друзей пока не было ярко выраженной цели – они просто хотели поехать посмотреть на безумного проповедника или чудесного пророка из древнего города.

Когда они возвращались обратно в более милую их сердцу атмосферу новой Москвы, на перекрестке Красная остановилась рядом с всадником на красивом гнедом коне. Всадник даже не обернулся на звук мотоцикла, а вот конь повернув голову, издав характерное фырканье, как будто сказал мотоциклу: «Жду тебя на этой стороне!».

– Нет, брат, мой «питомец» превратится в дракона! – похлопав по бензобаку, произнесла Красная.

– Чего? – переспросил Сухой.

Красная ещё раз похлопала по бензобаку.

– Хочу дракона! – крикнула она сквозь рык двигателей и тихонечко, закрыв глаза, чтобы не вспугнуть мечту, добавила. – Который унесет меня подальше от всей этой посредственности.

– Я бы не рассчитывал, чего бы ты там себе не напридумывала, – сказал Сухой, естественно, не расслышав последние слова.

– Вы, мужчины, ничего не понимаете в силе женской мечты! – не открывая глаз, представляла Красная. – Да и вообще, все в городе думают, что вагоны метро превратятся в огромных червей из заморских фантазий, потому больше и не спускаются под землю.

Сухой засмеялся от того, что представил, что даже червей Сокольнического депо хватило бы, чтобы завалить Москву дерьмом, гигантская куча которого будет видна даже на ненавидимом всеми заморском континенте. Ржание коня сообщило друзьям, что можно ехать дальше. Дорога не была монотонной, так как тихий звук асфальта постоянно менялся брусчаткой, которая не всегда была ровной и покладистой. Здания и замки (где-то даже виднелись терема), машины и повозки, люди, настолько разношёрстно одетые – Москва никогда не была столь колоритной, что навевало на друзей небольшую тоску. Может, всё-таки попробовать остаться, чтобы наблюдать за метаморфозой города, а может, и поучаствовать в ней? Но всё же они твёрдо решили уехать. Возможно, потом они, с полными карманами историй, вернутся, чтобы посмотреть, во что «преображение масс» превратило их любимый город.

Они промчались мимо бывшего телецентра, который теперь представлял обширную плаху отменного качества, превосходящую любой лазарет потемкинской инициативы. К сожалению, из-за промедления в возвращении смертной казни в различных её проявлениях (четвертование, повешение, может, и заморская гильотина) плаха всё больше покрывалась грязью. Мужики цокали и вздыхали о пропаже таких отличных досок и бревен, которые можно было толкнуть за нехилые, а главное, настоящие деньги. Судя по простою казённого места для казни, Сухой надеялся, что развлечения наконец-то приобретут более мягкий характер, без насилия над людьми. Но не ему в этом мире менять человеческую натуру.

К вечеру друзья сняли комнату у одной милой старушки, которая сердобольно заохала, когда узнала, что они отправляются в путешествие. Сложилось впечатление, что перед ними родная бабушка. Её светло-розовый бледный чепец сидел на ней как кепка, что придавало её образу деловитости.

– Мои милые деточки, я бы поехала с вами, да деда не с кем оставить, а без меня пропадёт он, – сетовала она, но в голосе чувствовалась забота.

Сухой понимающе кивал на каждую ремарку бабушки, пока та искала что-то перед тем, как проводить их в комнату наверху: хозяйство держится только на ней – кивок; на рынке деда обманут и оставят помирать с голоду – кивок; соседняя старушенция, её давняя подруга, уже сорок лет как положила глаз на её мужа и уведёт его не раздумывая – двойной кивок. За такое понимание вопроса хозяйка дома явно полюбила трубадура как родного внука. Успех такого одностороннего диалога заключался не в харизме юноши, а в отточенном многолетнем его пребывании на летних каникулах у своей бабушки, которая легким движением ноги заставляла подниматься пятисантиметровую половую доску, если видела угрозу дисциплине в подотчётной ей области.

– Ты его береги, – обратилась она к Красной.

– Мы просто… – Красная заметила глаза Сухого, которые показывали: «кивай».

– Без тебя пропадёт он. Вижу, доверчивый, как и мой муженёк, – она прошаркала мимо Красной и показала лестницу наверх. – Завтра вас разбужу и накормлю, а вы потом, когда вернётесь, обязательно мне всё расскажете.

Сугубый кивок от друзей закончил знакомство с этой милой бабушкой.

– Наверняка ей кто-то помогает, – сказала Красная, увидев их комнату.

Небольшая, с двумя кроватями, разделенными низким, грубой работы столиком, накрытым скатертью ручной работы. Деревянные стены ещё не потемнели и создавали теплую атмосферу. Зеленоватые шторы из плотной ткани закрывали большое, в половину стены, окно. На полу коричневый ковёр. Сухой попрыгал на матрасе, и по его лицу было видно, что сегодня он точно выспится. Ботинки за секунду слетели с ног, и он уже приготовился храпеть, но Красная с другой кровати не дала погрузиться в столь долгожданные объятия сна.

– Я предлагаю добраться до моря, а потом в Стамбул, – сказала она.

– Ты же только что сказала, что мы просто друзья, а сама не даёшь мне спокойно заснуть, – ответил Сухой, но прилетевший сапог отрезвил его. – Согласен, не хочется в наше время ехать через Кавказ. Да и Грузия рядом. Сама знаешь, что там вроде как княжество Иверия теперь, и за правителя – женщина. Так что, какие там законы и что с ситуацией на дорогах, пока неизвестно. С бензином может быть тоже проблема, так как полной карты заправок того региона пока нет.

– Я про то же, – Красная сняла второй сапог. – Опасностей везде хватает, но туда заглядывать нежелательно.

– Нежелательно, но так хочется посмотреть, что же там всё-таки происходит, – произнес Сухой романтическим тоном.

– Именно поэтому нам нужно воздержаться от импульсивных поступков, чтобы не влипнуть в новые неприятности, – произнесла со значением Красная.

– От тебя такие слова слышу впервые, – приподнялся на кровати Сухой, чтобы проверить, его ли подруга лежит на соседней койке.

– Всё же я не напрасно настояла, чтобы мы купили сегодня пару топоров в Варяжской слободе, но не хотелось бы их пускать в дело, – Красная задумалась над боевыми навыками своего друга, которые, по сути, не превосходили уровень средней трактирной драки.

– Топоры классные, – добавил Сухой. – Ими можно даже откупиться, если что.

– Ну-ну.

Своими расспросами Красная отогнала сон от Сухого, который стал размышлять над поездкой, хотя раньше предпочитал отдаться на волю случая. Девушка тоже предалась дальнейшим мыслям об их пути, но ей хотелось бы всё контролировать, хотя от хаотических ноток в поездке она бы получила необычайное удовольствие. Эти параллельные мыслительные процессы не должны были пересекаться, если бы не волновавший Красную вопрос, причиной которого была дружба с Сухим.

– Почему ты до сих пор не сказал мне настоящую цель нашего путешествия? – спросила она. – И не начинай про поиски истины и всякую дребедень.

– М-м-м… – Сухой не мог ничего придумать.

– Вот я об этом, – палец Красной, как лазерная указка, был направлен точно между глаз Сухого. – Напоминаю вашему толстолобному величеству, что мы равноправные участники нашего дуэта – я же всего лишь на несколько сантиметров ниже тебя.

– Это всё каблуки… – Сухой понял, что ему уже не отвертеться. – Поверь, когда я соберусь с мыслями, чтобы ясно выразить, что чувствую, ты будешь первая, кому я об этом сообщу. А пока не хочу портить наш спонтанный променад.

– Не такой и спонтанный, – буркнула Красная. – Меня не покидает ощущение, что мы шли к этому с момента начала «преображения масс».

– Возможно, но от этого он не перестаёт быть спонтанным, – ответил трубадур. – Мне кажется, сейчас такое время, когда нельзя найти ответы, но можно найти место, в котором эти ответы найдут тебя.

– Хватит умничать! – завелась она. – Я же и так знаю, что ты наивный болван!

– Ха! Только не надейся, что по факту нашей дружбы я решу, что противоположности притягиваются! Ты – другой полюс названной тобой болванной наивности! – съязвил Сухой. – НО в отличии от меня, ты точно знаешь, чего хочешь от нашей поездки.

Красная широко улыбнулась, обнажая своё превосходство над другом в этом вопросе.

– Конечно. Я точно знаю, чего хочу от источника всех этих изменений.

Сухой, затаив дыхание, приподнялся, чтобы лучше слышать её, но Красная, всё также широко улыбаясь, выдерживала мхатовскую паузу, чтобы насладиться детским любопытством своего друга.

– У источника изменений я точно стану сама собой, как и все кто посетит его.

– Пф-ф, как банально, – поморщился трубадур.

– А ты что думал? Источник изменений… изменений… – медленно повторяла она. – Я бы на твоём месте тоже готовилась наконец-то встретиться с собой настоящим.

– Я и так настоящий в отличии от тебя, – разочарованно произнёс Сухой, не услышав необычного ответа от подруги.

Она хотела было бросить в него второй сапог, но тот лежал слишком далеко, так что лень превозмогла обиду, что случалось крайне редко. Красная откинулась на кровать.

– Надо поспать… – сказала она.

– Да, долгий путь… – ответил он. – Может споёшь «колыбельную» Провиденса.

Красная тихонько запела услышанную ею от заморского купца песню его родового места, о котором он так скучал. По названию этого места песня получила название «Шёпот Провиденса». Сухой сразу успокаивался, слушая её в исполнении Красной, и потому называл её колыбельной.

Мама, ты прижми меня скорей,

Среди бури и чужих морей,

Ты прижми меня сильнее,

Чтоб не слышать мне чужого пенья,

Успокой своим дыханием,

Чтоб забыть, что я оставлен,

Вместе с сердцем и надеждой,

Что вернемся мы, как прежде,

И обнимем всё и вся,

Ради этого живу я.

Песня успокоила и нервы Красной, так что, закрыв глаза, она позволила сну окутать себя.

****

Утром, после крайне сытного завтрака, который заботливо приготовила бабушка, друзья погрузили свои вещи на мотоциклы. Красной к своим седельным сумкам пришлось прикрепить котомку с бабушкиными пирожками, от которых она десять минут отказывалась, но всё же была побеждена традиционной заботливостью. Сухого забавляла наивность Красной, вступившей с бабушкой в это обреченное изначально на провал состязание. Под мерный рык мотоциклов они отправились в путь, а бабушка со слезами на глазах махала им платочком.

Друзья и раньше выезжали за пределы Москвы, но не дальше Сергиевских городов. Красная была рада любым встречам, обогатившим бы её репертуар. Сухого же интересовала пока что только встреча с проповедником, и от других неожиданных знакомств он бы держался подальше. Но он прекрасно понимал, что в новом мире на такое можно не рассчитывать. Так как дружба друзей не перешла ещё в ментальную фазу, через три часа пути они остановились у реки освежиться и обсудить дальнейший путь.

– Смотри, вот тут будет развилка, но нам сюда, но тогда будет крюк. Может быть, удастся срезать, но поедем по новым землям, а там могут быть разбойники, – водил Сухой пальцем по карте.

Красная кивала и снова и снова черпала воду, и уже не для того, чтобы умыться, а потому, что не могла нарадоваться, насколько вода стала чистой. Перекусив бабушкиными гостинцами, они снова двинулись в путь, хотя трубадур говорил, что с такими вкусными пирожками можно и с разбойниками подружиться. Через некоторое время настало время покушать и их железным коням. Карта пока ещё соответствовала реальности, и заправка находилась на указанном месте. Управляющий охотно беседовал о новостях из столицы и, глядя на одежду друзей, каждые две минуты разговора переспрашивал: «А вы не из преображённых?». Сухой же интересовался стабильностью южных областей, куда они въезжают.

– Дальнобойщики с конвоем ещё ездят, но безопаснее на поездах… – ответил управляющий и сам удивился, что произнес слово «безопаснее».

– Меня больше волнует, зверствуют ли банды, – пояснил Сухой.

– В любом случае, о бандах не слышал, но вот «преображение масс» идет по плану… – управляющий снова застыл, удивившись, что произнёс слово «по плану».

Поблагодарив его за информацию, друзья двинулись дальше, а управляющий погрузился в анализ своих слов. Может, он тоже стал преображаться? Он был бы не против, но, желательно, чтобы остаться на прежней работе, потому что она позволяла безбедно жить его семье, так как доплачивали за опасность на дорогах, откуда бы она не исходила.

Дальше дорога вела друзей мимо живописных полей, лесов, рек и речушек. Они двигались быстро, так как трасса М-4 отменного качества этому способствовала, хотя уже лет семь за ней не следили. Причина этой странной метаморфозы была всё в том же страхе столкновения с преобразившейся реальностью, из-за чего дороги стали делать на века, чтобы не было нужды ежегодного ремонта, сопряженного с повышенными рисками, да и откатывать физические деньги стало неимоверно сложно. Так что теперь трассе М-4 по долговечности могли позавидовать римские дороги. В России (пока она ещё так называлась) автотранспорт был в приоритете, так как, из-за обвала спроса на нефть на мировом рынке, бензина стало просто залейся и запутешествуйся на запад-восток раз по десять в году. Так что, даже при наличии дополнительных расходов на конвой, автоперевозки стали дешевле. Вначале даже кто-то злорадствовал на телевидении (пока злорадство не переехало на рыночные площади и в трактиры): вселенная перевернулась, а у русских всё встало на своё место. Сейчас же друзья просто наслаждались почти бесплатным проездом по России.

За Воронежом, который предстал перед Сухим и Красной оплотом толерантности в современном смысле слова (т.е. где к преобразившимся людям не относились как к заразным), они подъехали к тройной развилке.

– На карте двойная, – вспоминал Сухой. – Это нехорошо.

Красная читала слева направо названия трех населенных пунктов, которые не совпадали с картой. Но Сухого больше напрягли сами указатели: левый был из камня, поросшего мхом, центральный – из прогнившего дерева, а правый – хоть и тоже деревянный, но был свеженький, как только что из деревоцеха.

– Название поменялось, и вывеска стала деревянной и будто двадцать лет пролежала в болоте, – изображал из себя сыщика Сухой. – Город, в котором мы могли бы заправиться, а может быть, даже и переночевать, превратился во что-то не очень хорошее.

– И что? Поехали посмотрим! – Красная хотела уже поехать дальше.

– Знаешь же, что предметы просто так не меняются, – Сухой стал искать на карте, как им объехать проблему.

Красная подошла к нему и тут же ткнула пальцем в город Ольховый Рог.

– Давай поедем направо. Уже закат и скоро ночь. Там тоже явные изменения, но вывеска всё же вызывает больше доверия. Сделаем крюк, потом вернемся на прежнюю трассу, – скомандовала она, указывая на новенький деревянный указатель

Надев шлемы, они повернули направо. Через сорок минут на закате за очередным холмом перед ними предстал Ольховый Рог в своём новом обличии крупного по средневековым меркам города. Им сразу бросилось в глаза, что все строения, насколько это можно было оценить издалека, были полностью деревянными, и даже крепость в центре города соответствовала общему облику. Перед городом была указатель «Объезд», согласно которому нужно было ехать вдоль внешней правой стороны этого, судя по всему, «доброжелательного» населенного пункта. Они сбавили скорость, чтобы пыль от дороги не поднималась столбом, что могло раздражать местных жителей. Пыль, конечно, друзья не подняли, но сразу почувствовали, как настороженные взгляды местных провожают чужаков на мотоциклах. Сухой не заметил на оживленных улицах города ни одного человека, который явно был бы из прежнего мира. Сарафаны и кафтаны, рубашки и поясные передники – всё кричало, что город целиком и окончательно провалился в новую эпоху.