Повелитель огненных птиц

Алексей Федоров

Повелитель огненных птиц

Пролог

В ночной тишине стук испуганного сердца, слышался беглецу громом.

«Сопляк! – ругал он себя мысленно. – Думал, выучил пару трюков и стал круче всех? Получай теперь…»

Среди пустынных улочек небольшого, но не такого уж и провинциального городка, по тротуару под тревожно мигающими желтыми фонарями бежал парень. Слишком быстро для обычного человека. Иногда беспокойно оглядывался, вертел головой по сторонам, выискивая в пляшущих тенях силуэты преследователей. Они могли броситься наперерез в любой момент. Если поймают… Нет, он помотал головой, отгоняя дурные мысли. О печальной участи даже думать не хотелось.

Резкие окрики преследователей далеко разносились в тишине ночной улицы. Опасения заставили молодого человека выжать из себя последние силы, чтобы сделать ещё один лихорадочный рывок, прежде чем он упал на колени, с трудом проглатывая воздух у спасительного места силы[1]. Усилием воли беглец заставил себя собраться, ещё рано праздновать победу – он по-прежнему в опасности, а преследователи всё ближе.

«Лишь бы успеть» – билась в голове отчаянная мысль.

Дрожащими руками ему удалось сдернуть со спины рюкзак, из которого на асфальт посреди проезжей части высыпал спички, пластиковую бутыль с ацетоном, маленькую вязанку сушняка и толстый стеклянный пузырёк, со слегка загустевшей темно-бордовой жидкостью. Из бокового кармашка была вытащена связка ссохшихся кисточек для рисования акварелью. Выбрав из них самую чистую, парень глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Такие дела не терпят суеты и нервного состояния. Абсолютное спокойствие и концентрация на одной единственной цели – вот что ему сейчас необходимо, чтобы сделать несколько точных выверенных мазков собственной, заранее собранной, кровью на месте ритуала.

Прикрыв глаза, молодой челок смирился с приближением сектантов, жаждущих его смерти. До этого он никогда не пытался прыгнуть выше головы, разумно полагая, что неоправданная самонадеянность может привести к гибели. Вот только теперь жизнь не просто висела на волоске – молодой человек падал в пропасть, и оставалось лишь несколько минут прежде, чем преследователи найдут его.

Вспыхнуть от потери контроля над ритуалом, было вовсе не так уж страшно. Умирать так, как гибнут враги сектантов – сгнивая заживо, оставаясь в сознании, даже когда разлагающаяся плоть слезает с костей – куда хуже, чем сгореть в огненных объятиях первостихии. К тому же огонь истинный пожирает все намного быстрее своего неодушевленного собрата.

Наконец, парню удалось добиться сосредоточения. Молодой человек кинул сухие ветки перед собой. Поднес зажжённую спичку, дождался, пока огонь ухватится за сушняк, включил музыку в плеере. Наушники были плохонькими и не давали полностью насладиться шедевром в уличной суете, но ночью город напоминал пустынный каньон с домами, нависающими над заблудшим путником. По этой причине он любил погулять в то время, когда большинство людей спит, за что и поплатился. Вообще-то, проблемы возникли из-за не туда сунутого носа, но именно ночью далеко от дома у него не было шанса на спасение. Его загоняли, как зверя. Повезло, что удалось добраться сюда, ведь это единственное место, из которого можно провести призыв.

Отвлеченные мысли не мешали заниматься основным делом. Уловив то редкое состояние воодушевления, полёта духа, что непременно возникает от хорошей музыки, молодой человек начал подвывать подобно дикарским шаманам. Вначале тихо, затем всё громче, стараясь соответствовать музыке своим вовсе не мелодичным голосом. Он взывал к пламени, весь свой восторг и внутренний огонь обратил в один единственный зов, заставляя само своё естество выплескиваться из телесной оболочки. Плевать, что вместе с этим он теряет свои жизненные силы. Огонь пышет жаром, не скупясь, и поглощает всё, до чего дотянется, бесстрашно и торжественно танцуя, с осознанием того, что каждый миг может стать последним. Если ты сам не делаешь так же, стихия не откликнется и не придёт на зов.

Парень припас пластиковую бутыль с горючим растворителем, чтобы на пике своего зова подлить в костерок. Резкая вспышка именно в этот момент должна была улучшить его симпатическую связь с пламенем, но теперь этот план казался жалким недостойным жульничеством. Пламя ответит. Парень был не просто уверен – он знал это, потому как сам ощущал себя кусочком огня, запертым в слабом теле.

Вспышка огня была куда большей, чем могла быть от маленькой связки веток, что теперь горели, но не сгорали. Истинное пламя колыхалось перед повеселевшим человеком. Кучка сушняка была для первостихии не едой, а маленьким троном.

Молодой человек оглянулся, первый из преследователей преодолевал последние метры, с его скоростью не пройдет и секунды, как он доберется до беглеца и схватит, чтобы призвать к ответу за раскрытие их тайны. Восприятие мира резко ускорилось. Дальше события растянулись, хотя прошел лишь миг. Преследователь прыгает, а беглец в то же время засовывает, сложенные ковшиком руки в пламя, чтобы тут же – невероятно быстро! – в полуобороте корпуса протянуть их, наполненные жидким огнём, навстречу врагу, увидеть удивление в его глазах и с бесшабашной веселостью наблюдать, как горящий поток сам выпрыгнул из ладоней. Сектант наткнулся на огненную струю в воздухе, был ею схвачен и отброшен обратно.

Из дворика выбежала основная группа преследователей и в нерешительности замерла, глядя на спокойно улыбавшегося парня и их товарища, пожираемого пламенем. Беглец видел, как они переговариваются, даже не пытаясь помочь соратнику. Не из равнодушия – злоба на их лицах только увеличилась, – а потому, что помочь ему были не в силах. Что они против истинного огня? Так – пресная закуска. Достаточно прикосновения, чтобы они вспыхнули также.

Парень не слышал криков умирающего, не слышал угроз пока невредимых сектантов, только мягкий говор пламенного защитника, который как давний приятель тихонько говорил с молодым человеком. Вот только он не понимал этих слов, и им обоим было жаль.

Молодой человек ощущал, как к нему несется огненное создание. Он решился призвать духа пламени во плоти, несмотря на опасность умереть в ходе ритуала. Парень с иронией думал о сектантах, их мотивы становились понятнее. В него вливалась сила, перетекающая от умирающего человека, а они, должно быть, чувствуют себя очень необычно, наблюдая жертвоприношение с совсем иной стороны, нежели привыкли. Ещё парень думал о своей самонадеянности. Связаться с сектантами, начать активные действия с почитателями тлена, но ни разу не посоветоваться с Логротом – единственным наставником в этом мире. Наивно и глупо.

Преследователи успокоились и рассредоточились вокруг начинающего заклинателя, постепенно сужая круг. Вдруг резко остановились, когда огонь внезапно вырос и обратился двухметровым столбом сияющего жара. Молодой человек слышал, как огненный гость бьется о незримую преграду, небольшой – сантиметров сорок в длину и с десяток в диаметре – сгусток истинного пламени вился вокруг огненного столба, не пускал его, но парень, убедившись, что это тот, кто ему нужен, попросил пламя отступиться. Оно проворчало что-то, но посторонилось с пути призванного создания.

Столб огня поднялся на пятнадцать метров, затем со вспышкой схлопнулся. Вместо него остался призванный дух. Был он невзрачен и мал – огненная птица размером и обликом больше всего напоминающая колибри. Странно, что его очертания легко различались невооруженным глазом, несмотря на размеры и яркое свечения. Возможно, при взгляде на этого духа зрение обострялось… а может его удавалось видеть не глазами? Только теперь на лицах сектантов проступил страх. Призвать духа стихии, пусть и такого маленького – немалый подвиг. Все силы местных магов просто пыль по сравнению с возможностью духа, имеющего облик[2]. Другое дело, что существовать в этом мире для созданий первостихий проблематично, а значит рано или поздно огненный колибри развоплотится. Нужно лишь подождать.

Молодой человек понимал это, знали о ситуации и сектанты. Колибри завис в воздухе на уровне груди парня, развернулся и взглянул глазами-искорками. Сейчас он был не собой, а лишь щелочкой, через которую глядел куда более могущественный дух. И последний мысленно говорил с парнем.

– Ты готов?

– Да. Я, наконец, решился. Хотя, глядя правде в глаза, я боюсь. Очень боюсь покидать этот мир.

– Ты говорил, что жаждешь силы. Существует множество миров, в которых ты обретешь её с меньшим трудом, чем здесь.

– Да, я помню. Ты рассказывал о других мирах, но… Я люблю свой мир. Про другие миры интересно слушать и только. Смогу ли я вернуться? Ты говорил, через дюжину лет можно будет повторить переход через врата пламени.

Дух молчал, колибри всё также порхал рядом. Наконец могучее создание заговорило с парнем снова.

– Всё несколько усложнилось. На тебе метка тлена.

Парень лишь кивнул в ответ. Последние несколько дней он постоянно ощущал отчаяние и безнадегу. Хоть его самоконтроль был на высоком уровне, чтобы плохое настроение накатывало всё сильнее. Его пытались сломить в противостоянии разума, да и нашли после погони по ночному городу чересчур уж быстро. Тревога отпустила лишь после призыва истинного пламени в своём месте силы.

– Я могу это исправить – продолжил дух – но метка тлена не сойдет просто так. Сейчас она пожирает твою душу. Её можно выжечь, однако вместе с ней будет выжжена и часть твой личности, воспоминаний.

– То есть у меня есть выбор: умереть или стать другим человеком, – усмехнулся парень, – чем же это от смерти отличается? Так и так – это будет уже кто-то другой – не я.

– Не путай, – оборвал его дух, – стать другим человеком – все равно что переродиться со сформированной личностью, а вот если ты дашь съесть свою суть, то умрешь окончательно. Решай скорее, время моего пребывания здесь на исходе. Скоро этот маленький свирфхльт[3] не сможет присутствовать в этом мире и связывать нас с тобой.

Парень уже все решил и сейчас просто тянул время, наслаждаясь каждым вдохом, сделанным в его родном мире, который он так любил. Затем развернулся всем корпусом к маленькой пташке и, схватив его руками, засунул в рот, проглатывая. Нагнулся над призванным пламенем, разорвал его руками. Перед самым лицом открылся проход в мир огня. Уже падая в этот бездонный горящий колодец, послал преследователей к моржам. В ответ услышал яростные крики сектантов, осознавших, что добыча выскользнула из их хватки.

В следующий миг парень сам закричал от боли. Огонь терзал его, проталкивая вниз, к выходу из горящей бесконечности. Все существо горело в огне, выжигая память о самой его жизни, все воспоминания о дорогих людях и бытии в мире, который он считал родным. Истинное пламя, последовало в мир огня вместе с парнем, и теперь отчаянно отбивалось от огненных языков, вызывая их яростное недовольство и мешая уничтожению чего-то неуловимого в памяти человека, чему сам он объяснения найти не мог. Может, оно защищало его самосознание, а может ещё что-то, совсем уж ему непонятное, но делало это яростно. В какой-то момент стало ясно, что каждое движение в пылающем океане сопровождается данью огню. Чем больше он выжигает, тем быстрее человек продвигается по огненному колодцу к выходу.

Через дыру в огне виднелся алтарь с приготовившимися жрецами. На нём виднелась пылающая статуя огненной птицы с загнутым как у орла клювом, широко раскинутыми крыльями и неимоверно длинным хвостом, уходящим огненной тропой куда-то вглубь неведомого храма.

Клубы истинного пламени неожиданно перестали трепетать, замерли, принимая ведомое только им решение и вдруг стали выжигать парню плоть. Они словно омывали его, испепеляя слой за слоем. Под сожженной кожей обнаруживалось не мясо перевитое сосудами, а новая кожа – более молодая. Человек почувствовал себя кусочком льда, который тает под палящим солнцем, однако продвижение вниз резко ускорилось, превратившись в стремительное падение. Позади оставался лишь след из искрящегося пепла.

Заветный выход с избавлением от боли становились всё ближе. Парень не мог нарадоваться скорому прекращению страдания. Он уже приготовился сгруппироваться перед вылетом на каменный пьедестал, когда сгусток истинного пламени вдруг изогнулся и прорезал огонь сбоку от него, открывая взору парня темный провал, в котором виднелась рогатая змеиная голова. Она смотрела на изумленного парня и улыбалась. В следующий миг тварь резко схватила его и затянула во тьму, чтобы выбросить в мире совсем ином. Пламенная дорога, которую подготовил великий огненный дух Ркалыхнурв, осталась не пройденной. Заключивший с ним договор смертный человек исчез.

Огонь забурлил, а великий дух взревел в ярости. Пламя взорвалось облаком, опаляя служителей у алтаря. Ркалыхнурв люто ненавидел змей и убивал их при любом случае, их вражда имеет историю большую, чем иные миры. Он намного могущественнее их повелителя, но уступает в коварстве. Теперь змеи нанесли ему тяжелый удар. Не скоро ещё удастся встретиться с человеком, так подходящим в роли сосуда. Успокаивало лишь то, что с ним заключен контракт, а значит рано или поздно Ркалыхнурв отыщет его в сонме миров. Тогда он передаст ему самое ценное, что имеет – свою власть, а подчиненные ему духи засияют в экстазе. Ибо этому человеку суждено стать новым повелителем огненных птиц.

[1] Место силы – область пространства (как правило небольшой площади), в которой творить магию несколько легче, чем в других местах. Магам требуется некоторое время, чтобы настроиться на незнакомое место силы и использовать его преимущества с максимальной пользой. Поэтому они "прикармливают" выбранную для себя локацию, учатся правильно с ней работать и заодно слегка изменяют под себя.

[2] Духи разделяются по множеству признаков, но существует базовое отличие: бесформенные духи и духи, имеющие облик. Последние не обязательно могущественнее первых, но представляют куда как большую опасность, т.к. имеют развитый интеллект и волю, которые помогают им создавать и поддерживать выбранную ими форму.

[3] Свирфхльт – младший среди сильных духов огненных птиц. Также существуют слабые духи, ниже которых в иерархии только элементали. Более высокое место занимаю сильные, могущественные и великие духи. Далее идут божественные сущности, повелевающие стихиями и воплощения сил.

Глава 1

– Искантерлнамзиас.

От звука своего имени я вздрогнул, повернулся к незнакомцу. Молодой человек стоял и наблюдал за моим ошарашенным лицом с насмешливой улыбкой. Его короткие пшеничного цвета волосы были острижены неровно и торчали в разные стороны. Солнце лишь недавно взошло, отчего рассмотреть лицо было сложно.

– Меня зовут Неркас. Я – новенький.

Пока его разглядывали, парень успел представиться. Пришлось кивнуть в ответ. Требовательно ожидающий чего-то взгляд Неркаса удивлял. Смотрит, как будто я ему что-то должен. Впрочем, такой взгляд тут почти у всех.

– Свое настоящее имя назвать не хочешь? – сказал, наконец, Неркас и хрипло засмеялся своей шутке.

Юмор не первой свежести, честно говоря. В этом храме даже каменные плиты знают о моей потери памяти. Если сразу окликнул новым прозвищем, то наверняка уже вызнал историю моего появления. Я отвернулся в попытке возобновить медитацию на лужайке в саду возле выделенного мне гостевого домика. Однако Неркас имел свои планы на мой счет. Именно такие случаи заставляют жалеть об отсутствии вокруг гостевых домов забора.

– Эй, слушай, давай поговорим. Я только приехал и сразу наткнулся на тебя, представляешь? О тебе ж по всем храмам рассказывают, в пример ставят… в смысле, это ж каким идиотом надо быть, чтобы полезть куда-то в такое место, после которого часть тебя исчезнет, как не было? Знаешь, не так-то просто оставаться беспамятным в храме познания, так что ты либо редкий везунчик, который не хочет ничего вспоминать, либо…

«Так, значит?»

Последние слова Неркаса не просто с подтекстом – он прямо называет меня лжецом и требует признания в мнимости моей потери памяти. Кому-то где-то такое настойчивое внимание показалось бы оскорбительным, но только не мне и не здесь – в храме познания. Народ попроще называет его зелеными домами, поэты – изумрудным храмом, маги – сборищем чокнутых менталистов, но все они ошибаются. Хотя по-своему правы, конечно.

За высокой храмовой стеной, действительно стоят деревянные домики, окрашенные в зеленый цвет. Среди украшений залов, расположенного в центре поселения замка, преобладают изумруды. А люди, живущие в своем маленьком мирке без претензий на власть и какие-то привилегии, с трудом поддаются пониманию. Чем и заслуживают сомнения в своей адекватности.

Но откуда простому человеку, поэту или даже магу знать, что основатели маленькой общины, которая со временем превратилась в огромный храм со множеством послушников, чудесным образом больше всего любили именно зеленый цвет. Отсюда и раскраска. Драгоценные камни прекрасно подходят для хранения огромного количества информации, которую они собирали по всему миру. Использовать можно любые, но… Всё верно – любимый цвет. Необходимые привилегии, облегчающие доступ к источникам информации, храмовники получили уже давно, ещё до создания первой общины. К моменту, когда их заслуги перед тремя королями[1] стали забываться они уже знали и умели достаточно, чтобы не обращать внимание на мелкие препятствия между ними и вожделенными знаниями. Будь то отсутствие желания общаться у человека или подвал, путь к которому закрыт метровой толщины дверями и живыми заклинаниями[2].

Так или иначе, под крышами зелёных домиков, вокруг замков, наполненных изумрудами с зашифрованными в них тайнами, селились в основном люди, жажда знаний которых вошла в анекдоты даже глубже, чем буйный нрав моряков. Узнавать новое, познавать неведомое для них – лучший из наркотиков. Поэтому когда появляется трудноразрешимая загадка, большинство пускают слюни, как сладкоежки на торт за бронированной витриной магазина, лишённого входной двери. Сначала начинают искать каминную трубу, потом думают, как поломать стены, если уж окна разбить не выходит. В общем, лучше сразу все прояснить. Во избежание, так сказать.

– О себе я не помню совершенно ничего и, как мне сказали, вряд ли вспомню. Только душа помнит все, но её как-то пока не научились не то, что читать, даже просто найти не могут. Вроде бы в легендах есть упоминания о существах, которые могли видеть души. Ты из таких? Нет? Так я и думал. Все обрывки знаний о моем мире, записаны в одном из кристаллов, что лежит в замковой кладовой. Там можешь и посмотреть.

Мой ответ явно не понравился Неркасу. Хотя тот ничем не выдал своего недовольства, в храме познания такие вещи начинаешь понимать интуитивно. Я провел здесь почти год, ожидая подвоха со всех сторон и старательно наблюдая за чуждым для меня миром. Когда все ново и непонятно, поневоле будешь замечать больше остальных.

– Ну откуда мне – никчемному послушнику, – начал плакаться Неркас, – знать способ чтения камней. Это ж вы тут в старшем храме посвящены в такие тайны.

Начало монолога Неркаса вызвало у меня лишь вздох. Почему начало? Потому что после тона дознавателя и жалобщика идет лесть, далее пара фраз на отвлечённые темы, сопереживание проблемам и – снова лесть. Следующий шаг – по обстоятельствам. Эту схему выведывания информации тут даже дети знают – «Подбери ключик» называется.

– Слушай, ты ж вроде обычный послушник, а кристаллы читать только храмовники могут, – глаза Неркаса начали расширяться в удивлении, плавно переходящем в восхищение. Он даже рот приоткрыл. Актёр, что и говорить. – Это ж получается, что…

– А ты нет, – не дал ему сказать больше ни слова, начался этап лести, а храмовники в этом деле большие мастера, ещё попаду под влияние, а это считай позорное пятно. Уходить из храма под такое прощание как-то не хочется.

– А? – неловко брякнул Неркас. Рот парня так и остался открытым. Теперь уже я смотрел на него, как на соседа, который уклоняется от возврата копеечного долга – насмешливо, с примесью легкого превосходства.

– Ко мне во время медитации бесшумно подойти могут только хранитель зала познания и пара охотников храма, из тех, кого я видел, ну и ты тоже смог. Так что, на «никчемного послушника», извини, не тянешь. А вот я – простой гость сей обители.

Дело в том, что медитации, которым обучают в храме познания всех желающих, несколько специфичны. Они направлены на обострение всех чувств. Достигается такое при помощи специальной техники дыхания и особого мысленного настроя. Ничего сложного, однако всё окружающее пространство начинает кричать и шептать, рассказывая о себе. Ни один предмет не остается незамеченным. Я ощущал все в радиусе четырёх – пяти метров, послушники храма отслеживали все на расстоянии до двух десятков метров вокруг, охотники… ну, тут сложно сказать. Не меньше сотни метров. Максимум неясен.

Слова возмущения, готовые вырваться изо рта Неркаса остановил окрик Перса (того самого хранителя зала познания), раздавшийся из-за декоративного куста.

– Неркас, ты уже проиграл. Не удалось тебе подобрать ключик, так что двигай сюда, Молниеносный.

Почему-то захотелось по-детски отомстить за тупую шутку про имя, при помощи другой – не менее глупой.

– И где же ты носишь молнию, Молниеносный?

За кустом хрюкнули, потом еще раз. Неркас побледнел и начал с подозрением поглядывать то на меня, то на хрюкающий куст. Рука его непроизвольно погладила задний левый карман штанов. Я усмехнулся.

– Что гладишь? В кармане заднем носишь?

Из-за куста раздался хруст ломающихся веток, а Неркас замер, испуганно глядя. Я понял, что чего-то не понимаю.

– Что, правда, в кармане носишь?

Под жалобный хруст веток из куста на карачках выполз Перс. Со слезами на глазах, он беззвучно смеялся, иногда похрюкивая от переизбытка чувств.

– В кармане… – пищал хранитель зала познания, постепенно распрямляясь в конвульсивных содроганиях на земле. – В заднем…

Непонимание начинало злить.

– Да что смешного? Можно подумать она у него в задниц-хмрпф…

Теперь мне не дали договорить. Крепкая рука сжала воротник так, что дыхание перехватило. Перс, которого за этот год даже улыбающимся никто не видел, как-то всхлипнул и затих, распластавшись на земле. Я перевел взгляд на Неркаса и невольно дернулся. От мужчины, который наловчился притворяться подростком, хотелось спрятаться подальше. Покрасневшее лицо и полный ярости оскал, приковывали к себе внимание, даже когда он одной рукой легко оторвал меня от земли. Силач подтянул к себе и прорычал:

– Если ты хоть кому-нибудь проболтаешься о том, что тут было, считай себя трупом.

После этого Неркас подхватил под мышку безвольное тело Перса и потопал в сторону замка, выходя из парковой зоны. Ошеломленный, я сел на землю, с наслаждением вдыхая ставший таким сладким воздух, и первый раз задумался о том, что возможно не зря назначил уход из храма познания именно на этот день. Взгляд сам собой возвращался к спине Неркаса, исчезающей из зоны видимости. С такими новичками лучше не связываться.

Больше к медитации вернуться не удалось, настрой не тот. Вещи уже все собраны, пора уходить. Прощаться здесь не принято, все, кому надо, знают, что я ухожу этим утром. Ещё бы они не знали. Сами же прямым текстом и сказали «Пора тебе вливаться в общество, иди учиться в Гор». Мешок с завязанным горлом на плечо и вперед в славный город Арлен. Оттуда по воздуху на дирижабле, если встретится капитан Грап – хороший знакомый Перса и скинет цену на билет. Если нет – придется ехать на скоростном дилижансе или ещё как-нибудь. Лиха беда – начало, а там видно будет.

Дорога легко крутилась под ногами. Вокруг расстилались покрытые сочной зеленой травой равнины, на которых часто встречались небольшие рощицы. Все Марийское Царство выглядело так: травы и деревья. Дышалось легко. Климат здесь мягкий, а зимы редко бывают чересчур холодными. Ласковое солнце приятно грело мою бледную кожу. Почему на меня не ложился загар, было совершенно не ясно. Были разные теории, но ни одна так и не подтвердилась.

Год затворничества в зеленых домах сказался – всё вокруг было интересным. Не проходило и минуты, чтобы у меня не вырвался радостный вздох – от вида причудливой травы или замеченной головы какого-нибудь зверька. К полудню вышел на холм, с которого отлично был виден Арлен. От холма дорога плавно опускалась к реке, поворачивала направо. Там виднелся мост. Дальше тракт становился мощеным и в своей броне из неровных камней направлял путников прямо к воротам города.

Жара стояла неимоверная, а река манила солнечными бликами на своей поверхности. Решение искупаться всплыло само собой. Пара нырков в ледяную реку с сильным течением, и вот – я уже быстро натягиваю легкую одежду бледно-зеленого цвета на мокрое и дрожащее тело. Дальше дорога пошла быстрей, одежда промокла, впитав влагу с тела, и даже в такую жару сохла очень медленно. Дорога, короткое купание, снова дорога… Путь к переправе должен был занять пару часов времени, но растянулся на все три.