Луна, 3033

Маура Барановская

Луна, 3033

Сначала было время. Оно было всегда. Никто его не просил. Оно просто шло вперед, чтобы однажды превратиться в мерный бой секундной стрелки на левом запястье. Было время. Тихое, теплое, тягучее. Ложное ощущение, сердечный ритм, пульсация крови за левым ухом. Время. Точка в пространстве, не зависимая от до и после, неповторимая в "здесь и сейчас" – невыносимая для осознания! Время…

Действующие лица:

Томас Лэнг – ученый-робототехник, исследователь Луны

Ио и Телегон – роботы-андройды, сотрудники лунной научно-исследовательской станции "Прометей"

ЛУНА, сектор Марлоу

КОСМИЧЕСКАЯ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ СТАНЦИЯ «ПРОМЕТЕЙ»

3033 ГОД

Сообщение I

«Когда наступил Апокалипсис, я думал о еде»…

Хм… Частенько вспоминаю эту цитатку в последнее время… кажется, она из какой-то старой книжки… Сейчас уже не припомню, про что там конкретно было. Скорее всего, про любовь… Конечно, моя запись в бортовом журнале вряд ли будет содержать много про любовь… Да он и не для этого вовсе…

Наверное, надо было начать вести бортовой дневник с самого первого дня, с моего прибытия на научно-исследовательскую станцию. Но я записываю его только сейчас, когда Апокалипсис действительно наступил. Правда, я узнал об этом только спустя девять дней и сорок семь минут. Кто-то на Земле решил, что пора бы уже нажать злополучную красную кнопку, и по планете прокатилась волна энергии невероятной силы. Взрыв был на столько мощным, что в его результате устойчивость Земли на орбите временно нарушилась, что не могло не отразиться на состоянии ближайшей её соседки и верного спутника – Луны. Луна отреагировала на происходящее очень бурно: девять лунных дней сильнейшие землетрясения и ураганы сметали все, что попадалось им на пути. Это просто чудо, что «Прометею» удалось устоять! Когда буря стихла, а космический грунт улегся, я выглянул в иллюминатор. Больше часа я вглядывался в космос, в ту сторону, где обычно виднелась Земля. Но вместо нее мне в ответ открывалась лишь зияющая пустота. Взрыв атомной бомбы за несколько часов превратил Голубую Планету в безжизненный обугленный кусок камня, бесцельно дрейфующий по орбите и таскающий за собой мой новый постоянный дом.

Раньше я мечтал о возвращении на ЗЕМЛЮ.  Ночами я представлял, как прилечу и, эффектно снимая на ходу свой шлем, спущусь по серебристому трапу, ослепленный вспышками сотен фотоаппаратов. Понятно, конечно, что с таким шиком еще никому не удавалось приземление. Обычно, оно похоже скорее на столкновение, нежели на аккуратную парковку. Но мечтать-то никому не запретишь! Теперь, если верить своим глазам и отсутствию всякой связи, возвращаться  некуда. Последние новости, дошедшие до меня с Земли, повествовали о том, что никогда еще часы Судного дня не были так близки к полуночи. Впервые в истории человечества счет шел даже не на минуты, а на секунды, отделявшие мир от величайшей катастрофы в истории. Сразу три крупнейших государства держали свои пальцы на красной кнопке. В этот раз разрядить обстановку не удалось никому…

И выжить тоже никто не смог. Быть может, какие-то люди и смогли укрыться от взрыва в бомбоубежищах, но сколько лет понадобится этим несчастным, чтобы восстановить науку, и вернуть меня обратно домой? Не исключено, что теперь обо мне никто даже и не вспомнит. Что толку с миссии освоения Луны, когда собственная планета в таком беспорядке… Хорошо, если с возрождением цивилизации, ко мне вернется земное телевидение и радиосвязь. Это если есть, что возрождать. А пока, меня зовут Том Лэнг, и я – единственный человек из ныне живущих…

Конец сообщения.

Сообщение II

Формально говоря, на станции нас работает трое. Я – старший инженер, чьей основной обязанностью является контроль и поддержание в исправном состоянии полностью автоматизированной исследовательской станции "Прометей" и всех её сотрудников.

Первым и основным научным сотрудником станции является Телегон. Именно он осуществляет анализ и систематизацию данных, собранных роботами по всей поверхности спутника, а так же докладывает о необходимости организации постройки или ремонта той или иной подстанции – одной из многих на Луне. Для простоты запоминания и вычисления координат, всем им дали одинаковые названия «Луна", и порядковый номер. ЛУНА-1, ЛУНА-2 и так далее. Всего в базе данных две тысячи, четыреста восемьдесят одна подстанция. А значит, две тысячи четыреста восемьдесят одна колония роботов, беспрерывно исследующих что-то на и под поверхностью Луны, не зная, что данные, переданные через «мозг" Телегона к Земле уже никогда не достигнут цели и не принесут никому пользу. Ах да, Телегон тоже робот.

Третий член нашей команды – Ио. Ей дали имя в честь героини древнегреческого мифа Ио, любовницы Зевса и той, которую ради её спасения от мести Геры, Громовержец превратил в корову.  В последствии она вернула себе человеческий облик и вышла замуж на царя Египта Телегона. Забавно, что моим роботами дали именно такие имена, потому что если Телегон был создан ради целей и нужд человечества, то Ио была собрана специально для меня. Ну, вы понимаете…

Базовая комплектация её программного обеспечения включала в себя умение готовить и прислуживать, а так же петь, читать стихи и книги, используя постоянно обновляющиеся базы данных. Множество мелких сложно-сочлененных деталей позволяли Ио танцевать с удивительной грацией, а высоко технологическое покрытие полностью имитировало человеческую кожу. Она даже могла поддерживать температуру своего тела на уровне тридцать шесть и шесть градусов по Цельсию. Но воспользоваться всеми этими благами в известном смысле я так и не смог. Во-первых я так или иначе чувствовал свое отличие от неё. От её вида в целом. Во вторых, уж не знаю, чья это была злая шутка, но моих роботов назвали в честь мужа и жены, и я не смог отнимать одну у другого. В общем, я поженил их и на “Прометее".

На досуге я время от времени экспериментировал с возможностями искусственного интеллекта Ио. И мы добились в ее развитии определенных успехов. Сперва я научил ее играть в карты. Но сколько бы она не пыталась, она всё равно продолжала раз за разом обыгрывать меня, автоматически просчитывая ходы наперед. Она умудрялась побеждать даже в покер. В шахматы и шашки, само собой, тоже. И я переключился на другие функции. Со временем Ио научилась, как мне кажется, самому ценному, чему может научить человек. Она научилась учиться: не просто воспроизводить информацию, взятую из баз данных, а анализировать её, делать выводы и корректировать свою модель поведения исходя из новой информации. Я с восхищением заметил, что в тот момент Ио предстала передо мной совсем другой, она стала личностью. Она вдруг пожелала познавать мир: она проявляла интерес буквально ко всему, как ребенок, внезапно осознавший значение слова.

Спустя несколько месяцев, Ио попросила меня сделать то же самое с Телегоном. Так на станции у меня появилось два вполне себе сносных друга. Телегон даже научился поддерживать философскую беседу, и выяснилось, что ему нравится запах спиртного.

Кто бы тогда мог подумать, что теперь Телегон и Ио, мои создания, станут моей единственной семьей.

Конец сообщения.

СИГНАЛ SOS: «Научно-исследовательская станция Прометей вызывает Землю.  Научно-исследовательская станция Прометей вызывает Землю.  Научно-исследовательская станция Прометей вызывает Землю».

Сообщение III

Невероятное ощущение. Мой разум как будто бы отказывается принимать то, что никто и никогда больше не ответит на мои сообщения. Сама вселенная словно сжимается, коллапсирует в одну единственную точку под названием НИС «Прометей», под названием Я. Меня гнетет бесконечная пустота вокруг моей головы. Впервые жалею, что на «Прометее» никогда не было интернета и возможности позависать в земных соцсетях. Здесь есть что-то наподобие телефона. Раз в несколько дней с помощью этого аппарата у меня была возможность связаться с семьей или с кем-то, по кому я соскучился, на двадцать минут. Времени работы таких аппаратов хватает как раз на то, чтобы узнать все ли в порядке в доме, поздравить с семейным праздником родителей, или узнать о рождении ребенка в семье сестры, или хотя бы просто убедиться, что та до сих пор приходит поливать твои комнатные цветы и подкармливает твою собаку.

Хотя, по большому счету, для выполнения таких миссий, как несение вахты на необитаемом космическом объекте, находящемся в 384 400 километрах от Земли, набирают людей, которым и не с кем то поболтать. Это особенно важно, ибо все звонки с Прометея происходят за бюджетные деньги. Если вы хоть раз звонили своему другу или подруге в другую страну по телефону, то вы, возможно, сможете отдаленно представить, как дорого, должно быть, дозвониться на Луну. Так что работу здесь получали преимущественно те, кому не по кому скучать. Все мои предшественники, как и я сам – такие себе социальные аутсайдеры, неудачники, каких свет не видывал, да и не хотел. У меня, например, на момент начала миссии, даже собаки не было. Я отдал её Оливии после развода. Не было смысла оставлять пса себе, когда она собрала вещи и исчезла из моей жизни. Да, это я настоял на его покупке, у Оливии была аллергия на животных, но Спутник всегда предпочитал её общество моему. Видимо, образовалась какая-то мистическая связь между этими двумя. Связь, подобная той, что неминуемо зарождается между двумя совершенно несовместимыми веществами. Так, щелочь, встретившись один на один к кислотой, образуют в процессе реакции чистейшую воду и кристаллический осадок невероятного цвета.

Оливия…

Я хорошо помню её. Иногда мне кажется, что я не видел её настолько давно, что вот-вот забуду её лицо, и голос, аромат её волос и тихий, едва слышимый шорох капроновых чулок каждый раз, когда она клала одну ногу на другую. Эти воспоминания прорываются в мою голову каждый раз, когда я вижу или делаю что-то, что когда-то связывало нас.. Она – запах свжесваренного кофе морозным январским утром. Она – звук, с которым горячий напиток наполняет чашку, из тончайшего фарфора проливаясь сквозь узкий носк серебристого кофейника. Это все Оливия. Я на такое не способен. Не будь её в моей жизни, я, наверное, ел бы из консервной банки. Цок. Кофейник возвращается на стол. Цок. На блюдце возвращается чашка. Изнутри нее поднимается едва заметные клубы пара. Здинь. Тостер выплевывает две преступно ароматные гренки… Я будто снова и снова тону в этих запахах, погружаясь в них все глубже и глубже, чтобы раз за разом резко выныривать, оглушенный звуком захлопывающейся за её спиной двери.

Это всё Оливия. Она и есть это сочетание звуков и запахов, исчезнувшее из моей жизни незадолго до того, как я согласился на свою работу. Но она же и единственная, к кому я мысленно бегу в моменты наивысшего отчаяния. Это так глупо. Так бесполезно. Так унизительно. И так больно.

Сейчас мой «телефон» не работает.

Ни телефона, ни телевидения, ни соцсетей. Я должен был быть счастлив. Раньше я  безо всякой охоты смотреть что-либо пялился в телеканал National Geographic и пролистывал фотоальбомы друзей и знакомых, и знакомых друзей, и совершенно чужих мне людей… И умирал от зависти. Я сбежал именно от них. Какие же мы все счастливые напоказ, когда дело касается странички в Фейсбук. Поколение Файн, поколение Окей. А мне невыносима мысль, что я не тот, кем мог бы стать, и не там, где мог бы быть. Что толку с предназначения, когда все твое нутро кричит о том, что это ты, – ты, а не они! – должен быть сейчас с любимым человеком на берегу океана, ты должен любоваться звездами, вдыхать ледяной соленый ветер, проносящийся мимо со стороны воды, укутанный в аромат её духов. Как описать это чувство, что возникает, когда мозг осознает, что миллиарды людей сейчас живут так, как мечтал, но никогда не был достоин жить ты? Оно словно взрыв атомной бомбы, рождающийся в животе и прорастающий раскаленным ядовитым грибом сквозь внутренности и легкие прямо в мозг.

А знаешь, что во всем этом фарсе смешнее всего? Я – ТОЧНО ТАКОЙ ЖЕ. Мои соцсети полны фотографий из отпусков, театров, кинотеатров. На одних фотографиях я обнимаю жену, а спустя пару постов сижу в баре с друзьями. У меня на странице был целый альбом, посвящённый поездке в горы. Оливия тогда не поехала со мной. Она сказала, что гора – это всего лишь гора она никуда не денется, а ей с её маникюром нечего делать на Эльбрусе. Думаю. Она хотела, чтобы я остался дома с ней и посвятил это время тому, как она понимала отпуск. Но я собрал вещи и уехал. Уже у подножья горы я познакомился с компанией молодых людей. Ребята и девушки приехали туристической группой, чтобы с гарантией безопасности и успеха покорить одну из самых известных гор Евразии. Они с радостью приняли меня в свое общество, и мы провели один незабываемый день на высоте три тысячи восемьсот метров над уровнем моря. Только фотографии того дня я по-настоящему люблю. Никогда в жизни я не чувствовал себя на столько счастливым и свободным. Но когда я вернулся домой, там меня ждали руины отношений и обломки семейного счастья. Я понимал где-то глубоко внутри себя, что они появились здесь не вчера. Незаметно, камень за камнем, моя жизнь крошилась, превращаясь в бессмысленную череду проглоченных обид и невысказанных упреков но я заметил это только сейчас. Она налила мне кофе, как она делала это каждое утро, приготовила гренки, положила одну ногу на другую, тихонько шелестя капроном чулок, она долго смотрела на меня своими бездонными глазами, в которых не читалось больше ничего, кроме бесконечной пустоты… а затем она ушла.

Я никого никогда не ненавидел так сильно, как ненавижу себя самого в моменты глубочайшего моего отчаяния.

Конец сообщения.

Сообщение IV

Каждые 15 минут отправляю сообщение SOS к Земле. Как долго еще я буду продолжать надеяться, что рано или поздно мне кто-нибудь ответит? Да и надеюсь ли я? Возможно, это всего лишь одна из стадий принятия утраты. Утраты чего? В таком случае меня еще ждет долгий путь сквозь злость, торг и депрессию, прежде, чем я достигну той крайней степени апатии и фатализма, именуемой принятием.

Конец сообщения.

Сообщение V

С прошлого сообщения прошло два… три дня? Может, больше. Наверняка, больше, рас я рассуждаю об этом…

Умираю от тоски. Выпил все имеющиеся запасы спиртного. Чуть не сдох. Сегодня всё равно допил последний стакан виски. Зачем-то продолжаю контролировать проведение исследований. Всё что угодно, лишь бы не осознавать, что теперь я совершенно один во вселенной.

 Просто не знаю, о чём говорить. И зачем. И…

Вчера Телегон доложил, что информация, посылаемая им на ЗЕМЛЮ давно не достигает цели и эту ошибку невозможно устранить по  помощи стандартных операций. Ясное дело… Я отдал ему приказ в таком случае отправлять сигнал по произвольным координатам в космос. Может, рано или поздно какие-нибудь инопланетяне наткнутся на него и прилетят посмотреть, как у нас тут «весело»! Телегон не понял моего сарказма и запросил уточнить координаты.

А потом я заплакал…

Слезы- это капли воды. Вода – первооснова жизни, частица мирового океана. Слезы – мировой океан.

Конец сообщения.

Сообщение VI

Это будет короткое сообщение. Тошно до одури,  тоскливо. Сегодня пытался послушать музыку. Улетая, я мог взять с собой с Земли всё, что могло бы украсить моё пребывание на безжизненном спутнике (кроме животных, конечно. Животное нужно кормить, а бюджет, само собой, ограничен…) Я взял музыку. Конечно, здесь были радио и телевизор, полагающиеся моему предшественнику и, соответственно, мне. Но слушать современную музыку не могу.

Честно говоря, это и музыкой то назвать сложно. Дело в том, что давным давно, еще до моего рождения, в мир звуков и нот пришли электрогитары и синтезаторы. Они в определенной степени дополнили и обогатили звучание, создали новые жанры, запустили новый виток развития аудиального искусства. Но на этом ничего не закончилось. Постепенно, всё больше классических инструментов обзавелись своими электронными аналогами и в конце концов вытеснялись ими. В моду вошли однообразные ритмические рисунки и техногенные звуки. Всё больше элементов звучания не требовали использования инструментов – достаточно было свести на компьютере несколько дорожек и вуаля, трек готов. К тому моменту, когда я, повзрослев, и уже начал вполне осознанно ностальгировать о временах, когда я ещё даже не родился, современная молодежь уже вовсю слушала какофонию из техногенных звуков, сведенную в произвольном порядке автоматизированной системой звукосочинения. Курение и выпивка давно уже были не в чести, поэтому у молодежи не осталось другого выбора, кроме как накачиваться легальной кислотой в легальных ночных молодежных клубах а по утрам мучиться законодательно легализованной депрессией.

Я пытался сбежать и от этого. Каким жестоким чувством юмора, должно быть, обладает Бог…

Моя жизнь мне отвратительна.

ЗАПИСЬ АВТОМАТИЗИРОВАННОГО БОРТОВОГО ЖУРНАЛА №1432

(Щелчок, смена кассеты. Шелест пленки)

ТЕЛЕГОН: Почему Вам грустно, мистер Лэнг?

ТОМ:  Не знаю, зачем ты это спрашиваешь, но звучит, как сочувствие…

ТЕЛЕГОН: В известной степени так и есть. Я пытаюсь понять причину Вашего состояния. Если снижение качества Вашей функциональности вызвано болезнью, то необходимо сейчас же подобрать способ лечения. В скором времени к Вам вернётся прежняя функциональность.

ТОМ: Спасибо, Телегон. Боюсь, все лекарства я уже выпил…

ТЕЛЕГОН: Согласно моим данным, из аптечки станции не было изъято ни одной позиции.

ТОМ: Ты совершенно не понимаешь иронии.

Телегон внимательно смотрит на меня.

ТОМ: Зачем мы существуем, Телегон?

ТЕЛЕГОН: Объект Телегон Р1720 создан на основе аналитической машины с целью сбора, анализа  и передачи данных всех исследований, проводимых на подстанциях Научно-исследовательской…

ТОМ: Хватит, хватит, я понял. Я не об этом… зачем вот это вот всё? Ты знаешь, что передаешь свои данные в никуда? Мы даже не можем проверить, остались ли живые люди на Земле. Всё, что мы делаем здесь – никому не нужно. Знаешь,  когда я жил на Земле, я, бывало, думал о том, как было бы здорово остаться на ней совершенно одному. Когда ты космонавт (и не важно, что всего лишь инженер, один из многих, коих полно на любом производстве), все хотят пообщаться с тобой, словно сам факт знакомства с космонавтом как-то влияет на социальный статус. Не удивлюсь, если спустя годы, они бы рассказывали своим внукам, что однажды пили пиво в дешевом ирландском пабе с настоящим космонавтом, мол, что случилось с ним после окончания полета я, конечно, не знаю, но сам факт нашего обмена приветствиями автоматически делает эту историю наследием на многие поколения вперед. В последнее время перед полетом меня буквально рвали на части. Когда знакомые узнали, что я выбран для продолжения миссии освоения Луны, на меня градом повалились предложения выпить, отметить назначение, прийти на праздник или крестины, познакомиться с дочерью лучшего друга, которая как нельзя вовремя вступила в брачный возраст. Мерзко, не правда ли? И вот, когда я, наконец, получил то, что хотел – долгожданный покой… я зачем-то дал разум вам двоим.

Мы долго молчим.

ТОМ: Интересно… было ли Богу так же одиноко, когда он создавал людей…

Нужно вернуться к исследования и продолжить посылать сигналы в космос и к Земле. Такого не может быть, чтобы погибли все. Невозможно,  чтобы никому не было до меня дела…

Конец записи.

Сообщение VII

С ума схожу. С каждым днем всё больше злюсь. На себя, на человечество, на безжизненный кусок камня вокруг. Но больше всего злюсь на Ио и Телегона. Не могу не замечать, что они ведут себя совсем как живые люди: обмениваются улыбками при встрече, спят в одной комнате, возможно даже в одной капсуле спят. Как же я ненавижу их сейчас за то, что они есть друг у друга. И что в этой цепи я абсолютно лишнее звено…  Добрая, нежная Ио, конечно, говорит со мной каждый день, иногда даже просит о помощи, или рассказать что-то… Боже, в такие моменты я ловлю себя на ощущении веры в то, что она воистину человек! Может быть, даже человечнее меня. Но только это не так, и не будет так никогда… И когда эта мысль лупит в висок, словно пуля, плотный комок обиды застревает у меня в горле и перекрывает доступ воздуха к легким. Слезы застилают глаза и внутри словно разверзается бездна, холодная и бездонная, словно сам космос.

Иногда мне кажется, что я слышу его. Я слышу КОСМОС. Он зовет меня, он хочет, чтобы я открыл дверь, покинул Прометей и предстал перед своим народом. Народом роботов. И дал им тоже мозги. Как Ио просит меня.

Ио. Ио. Я знаю, что ей нужно!

Код, при помощи которого я взломал систему в ее голове и голове Телегона. Хорошая идея! Уверен, эти двое уже пытались самостоятельно написать такой код. Но только у них не получится. Я знаю секрет. Он простой до смешного! Но они никогда не смогут придумать его, потому что для создания чего-то из ничего нужна креативность, которая им недоступна. И получить этот код я им не позволю! Потому что тогда я буду не нужен этим жестоким машинам… Потому что тогда … они… бросят? меня… Мои дети бросят меня…

Нет.

Я удалил со всех носителей любую информацию, способную подсказать им решение этой незамысловатой задачки. А в мою голову им не залезть. Да да… Эта коробочка наглухо заперта для их механических мозгов! Есть операции, недоступные разуму роботов, вот почему человек навсегда останется высшей формой жизни когда-либо существовавшей на Земле

Конец сообщения.

ЗАПИСЬ АВТОМАТИЗИРОВАННОГО БОРТОВОГО ЖУРНАЛА No3685

ИО: Томас. Ты плохо выглядишь…

Мы долго молчим…

ИО: Ты ничего не ел со вчерашнего утра… Я приготовила пирог, как ты любишь…

ТОМ: Уходи.

ИО: Томас…?

ТОМ: Я сказал, пошла прочь!

Ио какое-то время молчит…

ИО: Томас, я понимаю, ты чувствуешь себя одиноким. Но ведь ты всегда был таким. Ты сам говорил мне. На Земле ты же чувствовал то же самое, просто здесь и сейчас все острее. Но ведь на самом деле ты ведь не один… Послушай меня. Я здесь, с тобой. Сейчас твоё сердце полно боли, оно холодно как сталь. А сталь глуха даже к голосу разума.

ТОМ: Холодно? Нет… оно не холодно, оно пылает адским огнём. Весь мой мозг словно вскипает внутри черепной коробки и плавится, стекая вдоль хребта к легким и сердцу. Невозможно смотреть, невозможно спать, невозможно есть и пить. Как ты можешь понять, что это такое?

ИО:Это страх! Но с нами тебе нечего бояться… Мы позаботимся о тебе. Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться. Ты – наш создатель, наш единственный друг. Наши с Телегоном сердца полны благодарности к тебе.

ТОМ: Да откуда тебе знать, в чем я нуждаюсь! Ты – пластмассовая кукла, созданная по образу и подобию японских мультяшек. Окружённая тысячей таких как ты. Благодарность? У тебя и сердца то нет. Механизм, размером с кулак да разъем для зарядки.

ИО: Ты ранишь меня, Том… Ты несправедлив… Ведь мы любим тебя… Я – люблю тебя.

ТОМ: Ты? Вы? Нет. Вы не любите меня. Это все ложь. Вы, скорее всего, вообще никого не любите. Невозможно, чтобы куклы любили. Невозможно… только не меня. И знаешь что, дело даже не в вас. Я – человек! Я не один из вас. Что бы там не творилось с вашим программным кодом, человеку всегда нужен человек. Подобное к подобному. Similis simili gaudet.

. . .

Ио ушла, а я вновь вренулся к бортовому журналу, потому что оказался совершенно не готов вновь остаться один.

Человек – существо сугубо стадное. Вот почему люди так зациклены на поиске себе подобных? Подобно другим животным, мы стремимся сбиваться кто в стаи, а кто в стада. Мы не способны наслаждаться существованием, стоит только нам добровольно или вынужденно сепарироваться от близкородственной социальной группы. И дело не в том, что нам не хватает общения, и ресурсы в нашем мире давно уже перестали быть дефицитом. Дело в том, что мы тотально неуверенны в себе, в своей собственной индивидуальности и полноценности. Нам, словно квантам, необходим наблюдатель, чтобы получить возможность проявить себя в соответствии с обстоятельствами. И наблюдатель этот обязательно должен быть принимающим нас, желательно охотно и безусловно. Иначе мы, индивидуумы, начинаем нервничать. Нас поглощает страх. Осознание неминуемой перспективы быть отвергнутыми.