Первый шаг

«Уезжаем! Мы сегодня уезжаем! Навсегда!» – ему было очень весело, в груди его странно щекотало в предвкушении необычного приключения, и в то же время было грустно, совсем чуть-чуть грустно. «Ничего. С Даром мы обязательно будем видится по инету, – думал Ан, – Как там будет? Какие ребята? А наставники?».

– Ан, хватит мечтать! – позвала его мама. – Одевайся и иди завтракать.

Ан ещё минуту полюбовался весёлым утром, и побежал в личную комнату.

Настроение ему не испортила даже старая Эльза, которая заставила его сделать двадцать приседаний и облиться холодной водой, видимо решив, таким образом немного охладить его восторг ожидания поездки. И Ан в этот раз не стал ворчать. Смеясь, сделал приседания, визжа от восторга, поплескался в холодной воде. Эйфория его от этого не пропала, хотя чуть съёжилась и, став плотнее, спокойной радостью устроилась в груди.

***

Отец пришёл с работы после того, как они с мамой позавтракали.

Он вошёл в дом холодный с мороза, раскрасневшийся:

– А вот и я!

– Ну, как? – спросила подошедшая Юлия.

– Все в порядке, – ответил отец, снимая в прихожей шубу. Ан её подхватил и, встав на цыпочки, повесил. Потирая озябшие руки, Поль повернулся к ним.

– На работе все дела закончил. Вот ордер получил, – отец открыл сумку и достал оттуда небольшой круглый брелок-ключ от их нового дома. – Вещи доставит служба доставки. Она за ними приедет сразу после нашего отъезда. Только есть проблемка, – отец замялся, потирая тыльную сторону шеи.

Мама обеспокоенно посмотрела на него:

– Что случилось?

– Да ничего особенного. Просто, везделётов свободных сейчас нет.

– Как?

– Комбинатские на плановом техосмотре, на наших двух лабораторских начальство улетело на симпозиум в Наукоград. Вернутся только через пять дней.

– А как же мы?

– Придётся нам на вездеходе добираться до ближайшего городка, а там по железной дороге на скоростном.

– Здорово! – подпрыгнул Ан, захлопав в ладоши. – Я ещё никогда не ездил на скоростном.

– Но это почти двое суток в пути, – расстроилась мама, – Ан устанет.

– Ничего я не устану! Что я маленький?

– Ну, ладно, – вздохнула Юлия, – Пойдём, я тебя покормлю, мы уже позавтракали.

***

Ровно в час дня к подъезду подъехала небольшая машина. Отец вышел её принять. Вернулся он быстро, довольно улыбаясь:

– Ну, все хорошо. Пошли!

Взяв только самое необходимое, они вышли. Машина была хоть небольшая, но очень удобная. В распоряжении Ана был весь задний салон. Мама разместилась рядом с отцом, который занял водительское кресло.

Ан тут же защёлкал различными тумблерами и кнопками, открывая и закрывая всё, что можно было открыть и закрыть в пределах его досягаемости. Заголосило радио, которое сменил вспыхнувший телевизор, зашумела подача свежего воздуха и запшикал освежитель, наполняя салон ароматом хвои.

– Ан, успокойся, – обернулась к нему мама.

– Там слева маленькая чёрная клавиша, видишь? – спросил отец.

– Ага!

– Жми!

Ан ткнул в неё, и тут же на спинке сидения перед ним открылась ниша, из которой выехал монитор компьютера.

– Ого!

– Ну! Поиграй пока, если хочешь или в паутине поброди.

Но Ан уже не слышал его.

Отец задал маршрут и передал управление автоматике. Машина на секунду задумалась, а затем бесшумно и плавно сорвалась с места. Через пять минут они были уже у комбината и, въехав в прозрачную трубу автотрассы, понеслись вперёд, оставляя прежнюю жизнь позади.

Ан оторвался от компьютера и с любопытством посмотрел в окно. Он впервые ехал по автотрассе – огромной серой дороге, по которой мчались машины. Хотя слово «мчались» сюда вряд ли подходило: движение машин было таким равномерным и стройным, что казалось, они не передвигались, а неподвижно стояли на бесшумно движущемся конвейере. Автотрасса была аккуратно разделена на ровные полосы. Каждая полоса двигалась со своей скоростью. На самой медленной, самой последней полосе тянулась бесконечная цепочка большегрузов. Неуклюжие и неповоротливые бегемоты, как назвал их Ан, огромные и сверхтяжёлые, настойчиво двигались вперёд, обгоняемые всеми. Следующие две полосы, предназначены тоже для грузовиков, но эти машины были поменьше и поюрче. Затем шли три полосы для легковых машин. Машина, на которой ехал Ан, мчалась по самой крайней левой полосе. Она, также, как и самая крайняя правая полоса, была отделена от остальных прозрачной стеной.

– Па, а почему наша полоса отделена от остальных.

– Это скоростная, для спецмашин.

– А ещё крайняя правая отделена.

– Ну да, там опасный груз перевозят.

– Здорово! Вот так быть впереди всех.

Монотонность картинки утомляла и Ан незаметно для себя задремал.

***

Проснулся Ан от того, что мама трясла его за плечо:

– Ан, проснись, сейчас сделаем остановку. Мы уже три часа едем.

– Остановку?

– Да. Сейчас будет съезд, и мы свернём, – ответил отец, потягиваясь. – Тут у нас остановка, а там уж до конца, до станции.

Ан увидел, как впереди от полосы, по которой они ехали, пошло ответвление влево. Машина свернула по нему, резко снизив скорость, и, выехав из прозрачной трубы, поехала вперёд по обычному асфальту туда, где виднелось небольшое четырёхэтажное полукруглое здание, за которым начиналась тайга.

Наконец, их машина съехала с шоссе и остановилась около огромной сосны. Отец и мать отстегнулись, что-то говорили друг другу, наклонившись.

Ан оглянулся. Обмер. Прямо на них летел огромный тяжеловоз. Ан не успел закричать. Чудовищный удар оборвал его сознание.

Он очнулся в сугробе. Над ним было синее бездонное небо и весёлое солнце. Ан потряс головой: «Где я?»

И тут он вспомнил! Резко сел и увидел метрах в десяти машину. С левой задней стороны её была выбита дверца:

– Я вылетел! Мама! Отец!

Он хотел вскочить и броситься к машине, но сильная слабость в ногах не позволила ему это сделать. Он сидел и смотрел. Он видел в окна машины силуэты людей. Он видел, как почти половину машины подмял под себя огромный пузатый трайлер. Как трайлер вздрогнул, попятился и съехал с их машины и остановился. Он видел, как из кабины выпрыгнул человек и пошёл к машине. На правой стороне его груди сияла на солнце ярко-голубая искра. Человек быстро шёл к машине.

Радость разлилась по груди Ана: «Сейчас он спасёт! Скорее! Скорее!» Человек подошёл, заглянул в окно машины. Ан с удивлением смотрел, как человек, постоял, повернулся и быстро пошёл прочь. Отойдя от машины, он обернулся, сунул руку за пазуху и что-то достал оттуда. Вытянул руку по направлению машины. Ан услышал хлопок и увидел, как яркий язык пламени высунулся из ствола, метнулся к машине и лизнул её. Раздался оглушительный взрыв.

– А-А-А-А-А, – закричал Ан, не слыша своего крика. Он вскочил и кинулся к горящей машине. Жар огня опалил его, он отпрянул. Он видел, как огонь охватил отца, лежащего ничком на руле, как вспыхнули мягкие и нежные, всегда пахнущие сладкой ванилью, волосы мамы.

В ужасе и изнеможении он опустился на снег. К нему подошли. Он увидел ноги, которые остановились рядом с ним. Поднял голову. Мальчик не увидел лица, Ан увидел отблеск солнечного зайчика от эмблемы—голограммы на груди справа: рука, на открытой ладони которой, лежала Земля. Голубая энергия, переливаясь, устремлялась вверх по руке и огибала Земной шар, который медленно вращался в сполохах голубого огня.

Ан потерял сознание.

***

Белое небо. Низкое и плотное, оно нависло над Аном.

«Почему такое тяжёлое небо», – думал он, – «оно не даёт дышать, сейчас раздавит».

Небо не выдержало собственной неподвижной тяжести и превратилось в белый потолок. Ан лежал на кровати в белой комнате и смотрел на потолок. Один среди пустой белизны. Больше никого нет. Никого не было. Никого никогда не будет. Он будет всегда один в этой белизне. В этой тишине. Пока она не растворит его в себе. Ан закрыл глаза. Он принял белую пустоту и ему хорошо. Он хотел раствориться в ней совсем.

Белая дверь тихо открылась, и в комнату вошёл мужчина в белом халате. Он подошёл к постели Ана, и, присев, взял его руку, чтобы проверить пульс.

Ан открыл глаза.

Мужчина улыбнулся ему.

– Здравствуйте, Андо, как вы себя чувствуете?

– Хорошо.

– Замечательно! Вы помните, кто вы?

Ан задумался. «Кто я?». Прислушался к себе. Внутри тихо и бело, как и снаружи. Ан молчал.

– Ничего, ничего, – успокоительно произнёс человек в белом халате, – вы отдохнёте и всё вспомните. Сейчас вы в больнице. Очень скоро поправитесь, и память вернётся. Только вам нужно много спать.

Человек в белом халате встал, поправил одеяло на Ане и погладил его по голове.

Ан уже спал. Мужчина также тихо вышел из комнаты.

В коридоре его ждали двое.

– Ну, что? – спросил один из них.

– Он что-нибудь помнит? – поинтересовался другой.

– Пока нет. Но я уверен, что память к нему скоро вернётся. Ему надо только выспаться. Он обязательно вспомнит всё.

– Всё?! – почти хором воскликнули двое.

– Всё, что нужно вспомнить. Операция прошла успешно. Последние три дня, он не вспомнит, не беспокойтесь. У него есть родные? Куда его выписывать?

– Да, тётка, сестра его матери. Живёт с семьёй в элизии. Мы уже связались с ней. Рассказали о происшедшем, и что мальчик частично потерял память. Она приедет завтра. Когда ей можно будет забрать мальчика?

Доктор помолчал.

– Думаю, после того, как к нему частично вернётся память, несколько дней надо будет понаблюдать. Пройти анти-шоковый курс. И можно выписывать.

– Вы уверены, доктор, что полностью память к нему никогда не вернётся?

– Уверен. Вероятность полнесмотря напроцента из ста, и то исключительно при условии, что он переживёт состояние, аналогичное эмоциональному потрясению, которое он ощутил при гибели родителей. А это, как вы понимаете, вряд ли возможно.

– Спасибо, доктор. Вы спасли ребёнку рассудок. Трудно жить с памятью, когда на твоих глазах погибли родители.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

***

Ан сидел на постели, подложив под спину подушку, и рассматривал фотографии. На одной из них на него, улыбаясь, смотрела молодая женщина с серо-зелёными глазами и длинными почти до плеч светлыми волосами.

«Мама», – прошептал Ан, слеза капнула на матовую поверхность, и он ладонью провёл по ней.

В палату постучали.

Мальчик быстро вытер глаза. Дверь открылась, и он увидел высокую толстуху в белом халате.

– Не спишь? Можно к тебе? – спросила она и, не дожидаясь ответа, вошла, энергично закрыла дверь и направилась к Ану.

Он опешив, смотрел на неё во все глаза. Её круглое лицо с явно обозначенным вторым подбородком, полные губы большого рта, ямочки на пухлых щеках, появившиеся, когда она улыбнулась, выражали такую доброту и сострадание, а серо-зелёные глаза были такими знакомыми, что Ану, совершенно не знавшему её, вдруг захотелось уткнуться в её толстый живот и разрыдаться, пожаловаться, выплакать свою боль от потери родителей, о гибели которых, ему сообщили ещё вчера, предупредив о приезде тёти.

– Тётя? – сглотнув комок, спросил Ан. – Доктор мне сказал, что вы приедете.

– Да, милый, это я, – сказала она, подходя к нему и участливо заглядывая в глаза.

– А у меня мама и папа погибли в автокатастрофе, – прошептал Ан, смотря на неё глазами, полными слёз. Рот его растянулся, лицо скукожилось, и он уткнулся в тётю, уже не сдерживая рыдания.

Она охнула. Села на постель и обняла его.

– Миленький ты мой! Сиротинушка! – в голос завыла она.

Они так и сидели, крепко обнявшись, и плакали, пока понемногу не успокоились. Тётя гладила его по голове, а Ан, прижавшись к ней всем телом, судорожно вдыхал её ванильно – яблочный запах, запах его матери. Он помнил его, и уже любил эту полную женщину за мамины серо-зелёные глаза и за этот сладковато-свежий аромат.

– Всё будет хорошо, – шептала тётя.

«Всё будет хорошо», – постепенно успокаивалось сердце Ана.

– Тётя, а почему вы раньше к нам не приезжали и не звонили? И мама ничего о вас не рассказывала, я даже не знал, что у меня есть тётя! Вы были с мамой в ссоре?

– Нет, что ты, миленький! Просто я живу в элизии, я – Созидатель. Вам же рассказывали в школе про Созидателей?

– Рассказывали. В Элизиуме живут Хранители. Они управляют и охраняют жизнь на Земле. В Наукоградах и на крупных производствах – Творцы. Они улучшают наш мир, чтобы он был лучшим из миров. В элизиях – Созидатели. Они своим трудом создают наш мир.

– Ну, вот видишь? – тётя гладила его по голове, – Каждый занимается своим важным делом. Все очень заняты. Да и интернет у нас тоже трёхуровневый, чтобы выйти из своей зоны нужно делать запрос Хранителям, а это не очень приветствуется.

Ан отодвинулся от тёти и заглянул ей в глаза:

– А как же так получилось, что мама – Творец, а вы – её сестра – Созидатель? Вы же родные сёстры!

– Да. До окончания школы мы жили все вместе с нашими родителями – Творцами. Ты знаешь о них?

– Бабушка умерла, когда я ещё не родился, а дедушку знаю! Мы с ним часто в шахматы в вирте играем. – Ан вдруг запнулся. Втянул голову в плечи и нахохлился.

Тётя внимательно взглянула на него и, улыбаясь, погладила по плечу.

– Ты не сердись на дедушку, что он не приехал и не забрал тебя к себе. Это не значит, что он не любит тебя! Совсем нет! Он тебя очень любит, но он не может тебя взять к себе жить. Детям до определяющего испытания можно жить только с родителями или в элизии у родных, а если родных нет, то в элизии в приёмной семье. Вот окончишь школу, пройдёшь испытание, станешь Творцом и поедешь учиться в Наукоград. И тогда, если захочешь, сможешь жить у дедушки или приезжать к нему в гости. Он будет очень счастлив.

– Правда?

– Правда.

– Но вот вы же не стали Творцом.

– Ну, это у кого какая судьба! У каждого свои способности. Даже в одной семье. После выпускного испытания Юлия стала Творцом и уехала учиться в Наукоград, а я стала Созидателем и уехала в элизий. С тех пор там и живу. Кстати! Ты любишь вкусные булочки?

– Ага! С изюмом и ещё с заварным кремом!

– Смотри, что я тебе привезла, – тётя достала из сумки вместительный контейнер, сняла с него крышку и от аромата свежей выпечки у Ана чуть закружилась голова, он сглотнул. Внутри прижимались друг к другу сдобными румяными боками булочки, кексы, большие и маленькие, с изюмом и маком, обсыпанные сахарной пудрой и политые шоколадом.

– Ух, ты! – задохнулся от такого богатства Ан.

– Попробуй! Надеюсь, тебе понравится. Это я испекла на нашем хлебопекарном комбинате. Специально для тебя. А Сандра все упаковала.

– Сандра?

– Да, дочка моя. Тебе она двоюродной сестрой приходится. Она немного постарше тебя будет. Ей двенадцать лет. А вот тут, – она быстро открутила крышку термоса, – тут Семён Игнатьевич тебе прислал. Сок из яблок и черноплодной рябины. Семён Игнатьевич – муж мой. А яблочки и рябина из нашего сада. Он любитель возиться в саду.

– Спасибо! Спасибо вам всем!

– Ну, вот и хорошо. Вот и ладно. Потихоньку соберёмся и поедем домой. Поедем?

– Поедем!

Глава «Мятежный учёный»

Везделёт медленно развернулся и нырнул вниз к верхушкам деревьев. Вместе с ним, сжимаясь, упало и его сердце. Сознание путалось, и ему вдруг почудилось, что он в тесном лифте, который стремительно несётся вниз, в бездну.

«Странно, никогда не замечал, что так ощущается движение лифта, должно быть старая конструкция» – думает он. Наконец, лифт останавливается, его двери открываются в длинный коридор. Он выходит и идёт по узкой полосе ядовито-зелёной ковровой дорожки, прислушиваясь к отдалённому гулу, доносившемуся из-за дверей, расположенных по обе стороны. Внезапно пол начинает крениться.

Сознание прояснилось, и он ухватился за бортики походных носилок. «Я в везделёте, это просто бред, мучительные воспоминания», – успевает подумать он перед тем, как вновь погрузиться во тьму сознания, в котором навсегда отпечатался тот день …

Противоположный край дорожки поднимается, он теряет равновесие и кубарем катится по коридору. Его пальцы судорожно пытаются ухватиться за ковёр, но не могут подцепить его и он катится дальше, долго, бесконечно долго. Он уже плохо понимает, где верх, где низ. Потолок меняется местами с полом, потом ещё и ещё. До тех пор, пока он не ударяется спиной о какую-то дверь.

Он поднимает голову. На двери табличка, на которой крупными буквами написано: «Куратор – Хранитель внутренних дел и элизиума». Тут он вспоминает, что сегодня получил письмо, в котором его приглашали на встречу с Куратором. Вместе с памятью всё встаёт на свои места. Он поднялся, и, нерешительно потоптавшись у входа, постучал. Прислушался. Тишина. Поколебавшись и машинально вытерев потные ладони о брюки, открыл дверь.

Большой светлый кабинет обставлен скромно: ничего лишнего, только то, что необходимо для работы. За массивным столом на фоне огромного бирюзового неба, которое смотрело в панорамное окно, сидел лысый человек и что-то писал. Он с удивлением увидел, что человек писал на бумаге и, похоже, ручкой. Такого он не видел давно, да и сам не помнил уже, когда держал ручку, если только в начальной школе. Пока он приходил в себя, человек поднял голову, посмотрел на него, улыбнулся. Поднялся из-за стола и, радостно протягивая руки, пошёл к нему навстречу.

– Здравствуйте, уважаемый Глеб, – подойдя, он обнял его за плечи и похлопал по спине: – Очень, очень рад, наконец, познакомиться с вами! С таким великим учёным! Мы получили ваше сообщение об открытии, и мне предоставлена честь, лично встретиться с вами, чтобы выразить наше уважение и восхищение вашим талантом!

Глеб смутился, лицо его зарделось от удовольствия. Скромно потупившись, он сказал:

– Благодарю Вас. Право не стоило, работа ещё далеко не закончена, мы только в начале эксперимента.

– Не скромничайте! То, что вы открыли, перевернёт всю жизнь на Земле! Это верно, что открытая вами фито–энергия способна заменить все виды энергий?

– Да, но нужно довольно продолжительное время для проведения подготовительных работ: адаптации растений и увеличения их количества там, где это необходимо.

– Это грандиозно! Присядьте, пожалуйста, вот сюда.

Он провёл мужчину к трансидам, стоявшим рядом с небольшим столиком в противоположном от окна углу кабинета. Придвинул фрукты:

– Угощайтесь.

Глеб взял румяное яблоко, повертел его в руках.

– Спасибо.

– Скажите, пожалуйста, сколько по вашим расчётам, понадобится времени, чтобы адаптировать флору Земли к вашему открытию? Сколь затратным это может быть? И какой процент используемой энергии она может заменить уже сегодня? Возможно ли это в крупных городах, где, как вы знаете, растительность встречается не повсеместно, а только в парках? Надеюсь, проект не предполагает сносить часть домов, чтобы высаживать фито–деревья? – засмеялся он.

– Нет, что вы! Отнюдь. Но по порядку. По моим расчётам до окончания исследования необходим ещё год. Экспериментальная часть по получению фито–энергии закончена, и я перешёл к исследованию её влияния на человека и окружающую среду. Сложно сказать, сколько потребуется времени для адаптации растительности к выработке фито–энергии, – он положил на стол яблоко и в задумчивости потёр ладони. – В принципе, при отработанной технологии, домохозяйство сможет перейти на автономное потреблении энергии в течение суток. И, конечно же, никаких сносов домов! Вырабатывать фито–энергию могут не только крупные растения, но и вьющиеся, даже совсем маленькие горшечные. Их можно высадить на крыши и пустить по стенам. А в самом ближайшем будущем возможно создание домов из материала, который будет пригоден для прорастания в них растений. Живые дома – экологически чистые, самосохраняющиеся и самовозобновляющиеся конструкции, которые не требуют ни ремонта, ни реставрации и которые обеспечат жилище необходимой энергией, как воздух кислородом. Они очень прочные и красивые, с возможными трансформациями по желанию владельцев. Я уже кое – что набросал. Вы только представьте! – Глаза учёного горели, словно сами излучали энергию, – любой человек, семья, предприятие смогут использовать бесплатную энергию живых растений совершенно без вреда для них. И все что для этого нужно – иногда поливать растения! И знаете, что? – Глеб помолчал, колеблясь, но видя доброжелательные глаза собеседника, решился, – знаете, у меня есть кое – какие наработки того, что человек сам способен вырабатывать необходимую ему энергию. Но пока это, конечно, дело далёкого будущего, придётся много поработать. Вы представляете, какие новые горизонты откроются перед человечеством! – учёный возбуждённо смотрел на Куратора.

– Представляем, – Куратор барабанил пальцами по столу, – удивительное открытие.

– Вы правы.

Некоторое время они молчали. Наконец, Куратор тихо, как будто обращаясь к самому себе, произнёс:

– Да. А как же быть с предприятиями, которые сегодня производят энергию и топливо? Будем закрывать за ненадобностью электро – и атомные станции? Три корпорации энергетиков совокупно сейчас насчитывают где–то пять миллионов работающих. Их куда? Увольнять?

Учёный растеряно смотрел на Куратора:

– Но, всегда можно найти работу.

– Да?

– Ну, например, необходимо будет налаживать производство фито–энергии. Подключать каждый дом, каждое производство. Адаптировать растения.

– Вы же говорили, что в течение суток можно приспособить домохозяйство к новому виду энергии. Ну, хорошо. Возможно, понадобится консультирование, производство каких–либо необходимых адаптационных ингредиентов. И сколько может занять это времени? Погода? Год? Пять лет? А потом, что все эти люди будут делать? Ведь после трансформации растений в фито–растения, оно будет функционировать самостоятельно много лет, всю свою жизнь?

– Да. Это так.

– Поэтому достаточно будет одного – двух предприятий, которые будут оснащать фито–энергией новые объекты и поддерживать уже адаптированные в стабильном состоянии. Значит надо подумать, куда трудоустроить пять миллионов человек, – Куратор устало потёр ладонью лоб.

– Да, но вся история науки показывает, что вначале неизбежны затраты на внедрение нового, демонтаж старого. Без этого невозможен прогресс на Земле. Потом всё окупится. Фито–энергия раз и навсегда решит проблему поиска энергетических ресурсов. Недра Земли не безграничны. Кроме того, это будет самый дешёвый из всех, когда-либо существовавших и существующих видов энергии! Вы только представьте, что всё работает на бесплатной природной энергии. Дома, транспорт, предприятия – всё! Затраты существенно сократятся. Людям нужно меньше времени тратить на работу, чтобы полностью обеспечить себя и близких, а это приведёт к существенному сокращению рабочего времени, к всеобщей занятости. Каждому, чтобы обеспечить свою жизнь понадобится работать не по восемь часов, а по три – четыре часа в день. Оставшуюся половину рабочего времени будут работать новые, кстати, и в том числе высвобождаемые работники, и роботы. Какие перспективы для творчества, саморазвития, путешествий.

– Идеализм.

– Что?

– То, что вы говорите – чистой воды идеализм. Вы знаете, как живут Созидатели в элизиях?

– Нет. Откуда? У меня нет контактов с кем–либо из них, и потом моя работа занимает всё моё время.

– Вот именно! Ваша работа… Вы талантливый учёный и всецело поглощены работой, на неё вас воодушевляет ваша мечта сделать мир лучше, а людей счастливее, и мы отлично вас понимаем! – Куратор встал и начал ходить по кабинету.

– Мы, Хранители, тоже мечтаем об этом, и не просто мечтаем, мы делаем! Мы храним мир и порядок, отвечаем за стабильность и устойчивость человеческого общества, – он подошёл почти вплотную к Глебу и пристально посмотрел ему в глаза. – Но есть и трудности, которые невозможно преодолеть. Даже не сталкиваясь лично с Созидателями, вы должно быть в курсе из новостей о тех трагедиях, которые периодически происходят среди тех, кто не работает, а живёт на субсидии: пьянство, наркотики, самоубийства, – он выжидающе смотрел на растерявшегося учёного, потом встал и прошёлся по кабинету. – Психологи объясняют это потерей чувства своей значимости, которого человек лишается вместе с работой. А почему они не работают? Кто–то отказывается работать вообще принципиально, им достаточно субсидии и трудиться они не намерены; кто–то не нашёл себя; кто–то так зарекомендовал себя на прежних работах, что его отказываются принимать куда–либо ещё. И что же? У людей достаточно свободного времени, они имеют средства для жизни, почему же они не занимаются, как вы говорите, творчеством, саморазвитием?

– Но это немного другое, – попытался возразить Глеб, – люди чувствуют себя лишними, ненужными.

– А миллионы уволенных из энергетических корпораций не почувствуют себя лишними?

– Да, я понимаю, что нужна будет серьёзная реорганизационная работа.