Небоскреб

Я вышел из симуляции и дотянулся до полотенца. Ванная комната еще была наполнена влажным теплым паром и едва уловимым запахом кокоса, которые стремительно уносились в стенные прорези воздухоочистителя. Я протер рукой запотевшее зеркало и приблизил к нему лицо: глаза прорезала крупная сетка кровеносных сосудов, видимо, напряжение сегодняшнего дня не прошло незаметно для моего организма; я печально выдохнул, отчего зеркало снова покрылось белой полупрозрачной пеленой. Вернувшись в спальню, я плюхнулся на кровать и потянулся к тумбочке за таблетками. Белая упаковка, совсем непримечательная, и только мне и Киру было известно, что там – легкий наркотик, способный подарить приятную эйфорию, а заодно чувство полного спокойствия и релаксации; восстанавливающий тело и разум за считанные часы. Во время особо напряженных проектов я заходил к Киру за этими таблетками по два раза в неделю, а откуда он их брал – меня не беспокоило. «Нелекарственный растительный препарат. Не подлежит сертификации» гласила надпись на коробке, на ладонь упало два белых шарика размером с бисер, которые я мигом проглотил. Я лег и достал из уха серебряную серьгу системы WE, которая соединяла меня с Сетью 24/7, перед глазами поплыли технические символы, после чего появилась долгожданная надпись: «Вы подтверждаете отключение Wise Eye?» Я нажал «Да» и стал оффлайн для всех в мире.

В шесть утра завибрировал «будильник». К счастью, я не смог привыкнуть к пронзительному сигналу отцовского пузатого будильника, похожего на маленький доисторический батискаф, поэтому полностью доверился современной технике – незаметный датчик в изголовье кровати начинал с легкой вибрации около головы, настойчиво продолжая будить легким покалыванием вдоль всего тела. Я открыл глаза и сладко потянулся – я был отдохнувшим и выспавшимся. День обещал быть интересным: новый проект и долгожданная встреча с Софи.

По дороге на работу я поймал себя на мысли, что почти не переживаю о случившемся в Зале Терапии и в своем душе, в голове остались лишь слабые отголоски прожитых эмоций, пожалуй, виной тому были таблетки. Я подумал, что оно и к лучшему – незачем заморачиваться по пустякам, когда впереди важный день. Я вышел из маглева и настроил навигацию с голосовым помощником: клиент, куда я направлялся, забрался в какую-то непролазную глушь. Хотя головной офис располагался в центре, Софи предпочла для первой встречи производственные мощности. Все должно было пройти по стандарту: небольшое совещание в VR-диалоге с руководством клиента и краткая экскурсия. А дальше каждый член команды «разбредался» по своим рабочим делам. За неделю нам предстояло провести комплексный аудит компании – от стандартной проверки финансовой отчетности, на которую тратился от силы день, до тестирования отдельных сотрудников на «полиграфе». Сегодня мне, в частности, предстояло запустить систему сверок. У Софи, как у тимлида11, была более ответственная работа, она вычленяла слабые места в коммуникационной цепочке, выискивала сотрудников (если требовалось) для процедуры пси-сканирования. Наша компания разработала инновационную систему, похожую по принципу на древний полиграф. Было ли это законно? Да, если топ-менеджмент платил, а сотрудник соглашался на пси-скан. «Полная прозрачность – залог эффективности» – принцип, к которому стремилась каждая современная компания. Однако в красивой фразе дьявол прятался в деталях, и на деле ее можно было перефразировать: «Не вызывай подозрений, чтобы не оказаться виновным».

Когда я добрался до нужного места, Софи уже ждала на крыльце и курила. Она издали подмигнула мне, выпустив из электронного мундштука подобие смайлика. Все-таки вредные привычки были неискоренимы из любого общества, хоть и приобрели в наше время псевдо-безопасный статус и интересный дизайн для воплощения, как, например, дым интеллектуально заданной формы.

– Привет, давно ждешь? – поинтересовался я. Ее милая улыбка всегда сбивала меня с толку, даже когда она ругала сотрудников, да и частенько мне прилетало по неопытности, ямочки на ее щеках словно говорили: «Слушай, я не в серьез, просто мне надо тебя пожурить, я же тимлид!»

– Нет, – коротко ответила она. Я знал, что она нервничает перед встречей с руководством, хоть и не показывает этого. – Быстро нашел место?

– Ну, они и забрались! – я сделал недовольную гримасу, хотя мне было в кайф немного прогуляться по окраинам, такой случай редко выпадал.

Софи снова очаровательно улыбнулась. Из небольшого белого здания КПП12 показались Том с Аланой и замахали нам, закидав командный диалог кучей смайликов и сердечек – первогодки, что с них взять. Я недовольно вздохнул, а Софи быстро пробежалась по виртуальной клавиатуре, отвечая очередной порцией приветственных смайлов. Я незаметным жестом смахнул эту детскую вакханалию с глаз долой.

После тщательной процедуры проверки, мы поднялись в зал переговоров, где на большом круглом столе лежали четыре VR-накладки с символикой фирмы-клиента: красивым шрифтом, стилизованным под арабскую вязь, были начертаны три буквы – «VMT». Еще на этапе проверки мы подключили собственные системы WE к местной корпоративной ИНС, поэтому за каждым нашим шагом наблюдал отдел службы безопасности. Мы дружно уселись в комфортные белоснежные кресла и надели накладки.

«Вас приветствует группа компаний VMT, лидер рынка медицинских технологий, – говорила приятная девушка в белом халате. – Пожалуйста, ознакомьтесь с участниками диалога и повесткой». Перед глазами слева рассы́пались небольшие голограммы представителей топ-менеджмента и ключевые сотрудники с именами и должностями. Они располагались в иерархической структуре, равно как и наши голограммы справа: три независимые аудиторские команды, вовлеченные в проект. Я отображался сразу под улыбающимся личиком Софи: на голограмме она выглядела слишком по-деловому, даже надела очки, почему-то она всегда переживала, что ее не воспринимают всерьез. Я же, как обычно, казался самым возрастным из-за темной короткой бороды и длинных волнистых волос, привычно собранных в хвост на макушке. Я обожал свой стиль, хоть он и выделялся нарочитой небрежностью на фоне остальных идеально-прилизанных вечно молодых мужчин и женщин. Далее на экране появлялись пункты из повестки встречи, от которых поочередно расходились тонкие золотые линии к ответственным сотрудникам, а девушка из приветственной заставки нежно мурлыкала шаблонное: «Вы всегда можете вернуться к данному экрану, нажав на виртуальную «i» слева».

Встреча носила довольно формальный ознакомительный характер и проходила в штатном режиме. Когда в диалог вступила Софи, я заметил ее обычные слабозаметные движения пальцами, мне уже были знакомы некоторые ее кодовые жесты: так она отмечала про себя, на что стоит обратить внимание при общении с конкретными ответственными лицами; позже она воспроизведет этот VR-диалог и сделает для себя отдельные пометки. В беседе с директором по производству, Софи трижды постучала большим пальцем по безымянному, что означало – надо копнуть глубже. Чутье ее не подвело в необходимости начать проверку именно с завода.

После совещания мы отправились на производство, где, впрочем, не было ничего необычного – белоснежная техника, работающая по сложнейшим алгоритмам нейросети, небольшие застекленные вакуумные конвейеры с аккуратными рядами одинаковых микроскопических деталей, которые, возможно, было рассмотреть только при зуммировании13 линзы моей системы WE. Эти детали впоследствии станут частями проводников нервных импульсов, возвращая к полной дееспособности людей с неврологическими расстройствами. Прекрасно было видеть сейчас собственными глазами и осознавать, что общество неизбежно справлялось с любыми болезнями прошлых поколений. Нейрогенетики вычищали любые изъяны в будущих поколениях, а такие компании, как VMT, помогали нашим матерям и бабушкам жить полноценной жизнью многие годы.

Экскурсию проводила та же виртуальная миловидная девушка из приветственной заставки, она, кажется, назвала себя Эммой. Несмотря на инновационность и прекрасную презентацию продукции, осмотр производственных мощностей был обыденным: каждый завод, на котором мне довелось побывать с аудитом, выглядел практически одинаково: сплошные блеск, лоск, белизна и редкие сотрудники в форме, скроенной исключительно под их фигуру. Однако в нашей компании ходили легенды, рассказанные теми, кто побывал на старинных производственных мощностях глубоко в Сибири – раскаленный до красноты металл выливался из огромных железных корыт в больше резервуары, темные бесконечные коридоры заводских складов, уставшие рабочие, с головы до ног покрытые сажей и копотью. Да, такие компании еще оставались в отдаленных уголках мира, но тотальная автоматизация, роботизация и алгоритмизация процессов сводили практически к нулю возможность поработать в подобных местах.

После того, как мы рассмотрели готовую продукцию в физическом исполнении и виртуально во всех проекциях, Эмма «разделилась» и проводила каждого члена нашей команды до его офиса. Меня, как и полагалось, она провела в огромную серверную комнату. Я знал, что за мной ведется ежесекундная слежка, я почти физически ощущал присутствие кого-то третьего, не считая меня и виртуальной девушки, оставшейся, словно реальный охранник, за стеклянной бронированной дверью. Я разложил на столе свои нейронные процессоры и чипы, которые уже были проверены в начале дня на безопасность, и готовился к запуску сверок. С внедрением практически во всех странах единой системы автономного бухучета PASSUS14, из-за которой, к слову, разгорелось несколько крупных вооруженных конфликтов за последние пятьдесят лет, сверки финансовой отчетности с первичными данными учета стали почти формальностью, проводимой за считанные часы нейросетью. В мои обязанности входило написание кода для нейросети в зависимости от уровня существенности15, непосредственного запуска сверки на клиенте16, анализ и предоставление полученных результатов, проведение дополнительных сверок при необходимости. Одно было неоспоримо: ошибки могли совершать только люди, поэтому мы проверяли, в основном такие «тонкие» места. Я – в системах, Софи с командой – в непосредственном живом общении. Людей проверяют люди, для остального существовала нейросеть.

Вообще, PASSUS – гениальнейшее изобретение конца XXI века, так символично названное в переводе с латинского «Шаг», позволило шагнуть в новый век с прозрачной саморегулируемой системой бухучета. Самые передовые развитые страны начали использовать систему PASSUS практически сразу после ее разработки и тестирования на выборке компаний из разных отраслей мирового бизнеса. В развитых странах «второго эшелона» решение о внедрении системы было продиктовано «снизу» гражданскими инициативами и протестными акциями, направленными на искоренение или хотя бы существенное снижение уровня коррупции. А вот некоторые развивающиеся страны, в особенности беднейшие из них, показали, что без войны не сдадутся. Тем не менее, система PASSUS побеждала практически всегда. Как ни парадоксально, самым эффективным решением для увеличения точности и прозрачности бухучета стало полное исключение человеческого фактора из цепочки: нет места для подлога или банальной ошибки, когда учет ведет «бездушная машина», разработанная управлением по международным стандартам.

Пока я просматривал первые полученные данные, которые, в принципе, были безукоризненными – по каждой строке значилась приятная надпись «diff17 = 0», мысли понеслись по реке сожалений о прошлом. Я начинал учиться на налогового инспектора, мечтал пойти по стопам отчима, но трагедия с Мартой выбила меня на несколько лет из обоймы, а отметка в личном деле о психиатрическом учете окончательно поставила крест на потенциальной карьере в госструктурах. После лечения и восстановления, я выбрал новую для себя специальность – программирование в коммерческой сфере, а оттуда по счастливой случайности попал в аудит. Мои невеселые мысли прервал резкий стук в дверь, я вздрогнул и молниеносно развернулся: Софи стояла за стеклом прямо посреди проекции Эммы и улыбалась во все зубы. Я дотронулся до терминала распознавания, и дверь скользнула в стену.

– Мне надо тебе кое-кого показать! – заявила Софи с порога и шагнула в серверную комнату.

– Это настолько важно, что ты пришла сама? – я удивился, почему Софи не вызвала меня в командном диалоге или, на крайний случай, в личном.

– Пошли, – она потянула меня за рукав.

– Эй! – я попытался остановить ее. – Я, вообще-то, работаю.

Софи склонила голову на бок, сменив радостную улыбку на скептическую, затем сняла свою брошь в виде пчелы и прикоснулась к моей серьге – теперь ей стал доступен мой виртуальный монитор.

– Еще 74% до окончания сверки, я тебя совсем не отвлеку, – она подмигнула, отметив мой недовольный вид, и потянула меня снова.

– Это незаконно, – начал протестовать я. Я, действительно, разозлился! Конечно, как тимлид, она имела право посмотреть на мой монитор, но для этого всегда (подчеркиваю, ВСЕГДА!) нужно спрашивать разрешение. Это же элементарная этика!

И все-таки я, как послушный теленок, проследовал за Софи, залочив18 за собой дверь в серверную. Мы поднялись на второй этаж по величественной мраморной лестнице и прошли по широкому коридору до самого конца в безымянный кабинет. За столом напротив входа сидел пожилой мужчина в толстых очках, одетый в белый халат. Когда мы вошли, он неспешно поднялся и протянул мне руку.

– Валентин Олегович, – представился он.

Я подал ему руку и замялся: «Олегович», отчество, сколько лет я не слышал представление с отчеством. Пожалуй, только в школах осталась традиция называть учителей по имени-отчеству, да и то в младших классах.

– Валентин Олегович, это – Вэл, он наш специалист по аудиту программ, – учтиво подхватила Софи. – Он будет работать с вами.

Я непонимающе взглянул на Софи: работать с людьми – ее задача, я работал с системой PASSUS или, как она сама обобщила, с программами, то есть с компьютерами, серверами и прочим оборудованием.

– О, – начал старичок. – Софи вам не рассказала, молодой человек?

– Расскажите вы сами, Валентин Олегович, – подбодрила она его, делая слишком милый вид.

– Я тоже своего рода компьютер, – бескомпромиссно заявил он. Старческие пятна на его лице переместились вслед за улыбкой. Первое, на чем я поймал себя: «Он никогда не делал бета-омоложение, с ума сойти». Альфа-омоложение – задача генных инженеров: люди сегодня рождаются без мутации в генах, отвечающих за физическое проявление старения; вторичное омоложение или бета-омоложение – процедура для прошлых не генномодифицированных поколений людей, постепенно останавливающая процессы старения, хоть и не оборачивающая их вспять. Девяносто процентов людей планеты выглядят молодыми несмотря на порой приличный возраст. Старых на вид людей, действительно, старых – с глубокими морщинами, пигментными пятнами и полностью седой головой – я не встречал прежде.

– Как это? – я вышел из секундного ступора и сглотнул.

– Вэл, он чипированный! – восторженно воскликнула Софи. От этих слов старичок совсем растянулся в блаженной улыбке. Передо мной стоял самый настоящий антиквариат!

Глава 3. История

Чипированием начали заниматься на заре развития нейросетей и нанокомпьютеров. Первоначальная цель была максимально благой – улучшить и облегчить жизнь людям с инвалидностью, например, по слуху или зрению. Когда технологии успешно прижились к середине XXI века, появились авантюристы, которые вживляли чипы всем, кому ни лень, предлагая каждому стать киборгом. А потом случился день хард резета19, когда миллионы людей с чипами в один миг потеряли память, вернулись, так сказать, к заводским настройкам. «Потерянное поколение», «поколение ноль», «пустышки» – эти люди уже не были приняты обществом. Конечно, на госсубсидии и деньги частных инвесторов были созданы специальные интернаты для воспитания и обучения, но, как правило, такие люди доживали жизнь, так и не достигнув уровня развития десятилетних детей: их практически невозможно было обучить.

На смену чипизации пришла эра генной инженерии: люди рождались практически идеальными, очищенными от недостатков. Что не удавалось вылечить заменой на искусственно выращенный орган или, в более серьезных случаях, нейронным проводником, частично восполняла система Wise Eye. Но люди усвоили урок: система Wise Eye не была вживлена в мозг, как чипы, и всегда была возможность отключить ее. Существовали даже целые группы людей, не принимающих систему WE. Со стороны они выглядели, скорее, сектой, фанатиками, верящими во второй день хард резета, но кто знал, кто в итоге окажется прав.

Софи неожиданно для меня оставила нас с Валентином Олеговичем наедине. Не зная, что делать, для начала я уселся в кресло напротив добродушного на вид старичка. Пауза затягивалась, а я никак не мог собраться с мыслями, которые непослушным клубком раскатывались в разные стороны: «Так вот как бы выглядели мои волосы, если бы я мог постареть – кудрявый седой одуванчик». Валентин Олегович тоже блаженно молчал. Я прокашлялся и аккуратно, не торопясь, вступил в диалог.

– Значит, вам был вживлен чип? – и тут же мысленно оборвал себя: «Идиот, это и так понятно!», но мой вопрос не смутил старичка.

– О, да, еще в пятьдесят пятом. Мы были молоды и смелы, знаете, сами полезли в пламя огненной геенны, ради интереса, – он странно и громко всхлипнул, не то засмеялся, не то икнул, я так и не понял. Но его триггер сработал – он сказал «в пятьдесят пятом», так и нарываясь на дальнейший расспрос.

– Но ведь день хард резета был в шестьдесят девятом? – мне даже не пришлось прибегать к подсказкам Сети, я хорошо помнил дату из уроков всеобщей истории.

– Верно, молодой человек, все верно, – он закивал головой и снова широко улыбнулся сухими губами. Это его «молодой человек» одновременно коробило слух и в то же время как нельзя лучше приходилось к месту, а точнее, к любой ситуации общения Валентина Олеговича с кем бы то ни было, даже если собеседник был физически старше его.

Я знал, что он ждет, что я полезу в Сеть искать, как такое возможно – нигде и никогда прежде я не слышал о тех, кто, будучи чипированным, удачно пережил день хард резета. Валентин Олегович даже вытянул морщинистую шею, чтобы проследить за движением моих пальцев по виртуальной клавиатуре. В обычной ситуации, я бы, естественно, обратился к Сети, но сейчас я так не сделал. Не уверен, победил ли мой вечный скептицизм, или мне передалась малая доля профессионализма Софи (она никогда при клиенте не обращалась к Сети, лишь оставляла маленькие пометки легким жестом большого пальца и, оставшись наедине с собой, искала ответы в Сети).

– Как же вам удалось пережить тот день? – упрямо спросил я. На миг мне показалось, что Валентин Олегович расстроился, вероятно, все прочие натыкались в Сети на статьи в духе «Обнуление памяти коснулось всех чипированных людей» и смотрели на него с восхищением и преклонением, словно находились перед живым божеством. Я же сухо попросил рассказать о фактах. «Противный аудитор», – наверное, так охарактеризовал он меня в тот короткий миг, когда улыбка растворялась с его лица.

– Кхм, – прокашлялся он, не рассчитывая на столь быструю паузу между его ответом и моим вопросом. – Нас было четверо, тех, кого не коснулось обнуление. Пятьдесят лет нас держали под грифом «Совершенно секретно», а когда этот статус пал, представляете, мало кому оказалось интересно расследовать детали.

«Он уходит от ответа или я что-то не понимаю?» – отметил я про себя. Именно поэтому я и не любил общаться с людьми: я плохо считывал их экивоки, лицемерные улыбки, фальшивые жесты. Странно, что я вообще прошел тест на вакансию аудитора, но я не собирался когда-либо становиться тимлидом с функционалом, как у Софи: будучи по натуре слишком доверчивыми, я бы не сумел отыскать ни одного кандидата на пси-сканирование. Я настойчиво молчал, своим видом давая понять, что хотел бы знать продолжение, и по-прежнему не планировал обращаться к Сети.

– Мы были летчиками-испытателями, в 67-69-х участвовали в тестовых запусках новых космопланов типа Eagle20, – заговорил старичок, его негодование, кажется, улетучилось и сменилось ностальгическим взглядом в бездну прошлых лет. – Взлет, посадка, два дня на земле, снова взлет. Перегрузки колоссальные, организм был истощен. Но только мы могли отмечать неполадки и недостатки в системах – мы, я имею в виду, ребят с чипами. Нас подключали к бортовым компьютерам и в режиме реального времени исправляли параметры с Земли. Две команды летчиков, восемь человек.

Он ненадолго замолчал, я заметил, что в уголках его выцветших светлых глаз блеснули слезы. Валентин Олегович собрался с нахлынувшими эмоциями и продолжил.

– Стоял теплый апрель, начинался привычный плановый запуск с космодрома, кажется, десятый или одиннадцатый за месяц. Все были уставшие и молчаливые. Второй пилот скрупулезно проверял новые вводные, чтобы сообщить командиру плановую скорость и время нахождения в космосе. Я, как бортинженер, проверял системы по своему чек-листу, привычно бубнил себе под нос давно заученную последовательность. Капитан смиренно ждал открытия спутникового окна. Знаете, эти чертовы спутники заполонили все небо, – Валентин Олегович поник и покачал головой, что-то совсем старческое было в этом движении, словно бремя всей жизни в один миг навалилось на его плечи. – Они-то нас и спасли.

Он вдруг поднял на меня глаза, спокойные и мудрые. На самом деле, его история никак не относилась к моей работе, только отнимала время, но я уже не жалел, что начал расспрос. Сейчас мой скептицизм развеялся, я, действительно, находился под впечатлением и, словно ребенок перед сном, ожидал завершения «сказки».

– Мы вышли в термосферу, под нами осталась большая часть околоземных спутников, которые, как оказалось потом, как щит закрыли нас, спасли наши мозги. Когда мы вернулись, то, как обычно, сели в машину, но поехала она не на базу, а в противоположном направлении. Никто не давал нам ответов: куда мы едем, что происходит, если честно, мы были так измучены, что и выяснять до победного были просто не в силах. Нас встретили медики и провели в закрытую военную больницу, где уже ждало руководство. Там нам и рассказали, что произошло во всем мире, пока мы находились в полете.

– С ума сойти, – я только теперь заметил, что подался всем телом навстречу Валентину Олеговичу, сложив руки под подбородком. Я быстро выпрямился (как-то не по чину было сидеть так непредвзятому аудитору) и спросил. – Что случилось дальше? И как вы попали сюда.

– Что было дальше? Исследования, исследования и снова исследования. Мы вчетвером стали подопытными крысами, которым запрещалось что-либо говорить. Мы, наши друзья и родные подписали кучу документов о гостайне. Но меня тогда это мало беспокоило, моя невеста была в другой группе летчиков-испытателей нашей программы. И… – он не смог удержать дрогнувший голос. –Она находилась на земле, когда ЭТО случилось, понимаете.

Он достал платок из кармана белого халата и протер глаза, даже спустя пятьдесят лет история вызывала в нем такие же сильные эмоции. Он аккуратно сложил платок, давая себе еще пару секунд для восстановления спокойствия, затем убрал его обратно в карман и продолжил, уже не заходя на животрепещущую тему об «обнулившейся» невесте:

– О летной карьере можно было забыть, хотя мне было всего тридцать два года, а исследований было так много, что волею судеб я начал разбираться в хитросплетениях мозговой деятельности. Недолго думая, мы вместе с товарищем, вторым пилотом из моей команды, получили профильное образование по нейробиологии, – Валентин Олегович невесело усмехнулся. – Вполне вероятно, что ученые так проверяли нашу способность к обучению, которая, как видите, ничуть не пострадала. Так вот, уже более сорока лет я тружусь здесь, в нашей славной компании.

Я кивнул, несмотря на крайне интересную и почти фантастическую историю, я не совсем понимал, почему, по мнению Софи, мне предстояло работать с Валентином Олеговичем: он много лет занимался в VMT научными исследованиями в сфере нейробиологии, нервной проводимости и прочем научном фарше из непонятных мне терминов. Следовало разобраться.

– Валентин Олегович, Софи сказала, что мне нужно с вами поработать, но я не совсем понимаю, каким образом, – честно признался я. – Моя задача – проведение сверок в системе PASSUS, но это касается исключительно бухгалтерской отчетности. Я же правильно понимаю, что вы не связаны с бухучетом?

– Вэл, я стоял у истоков этой компании. Не сочтите за излишнее хвастовство, но через мои мозги, – он постучал по виску, куда, вероятно, был вживлен чип, – прошли почти все этапы формирования VMT, хотя, без сомнений, сфера моих интересов – производство проводников.

«Да уж, более обобщенной и эгоцентричной фразы мне не доводилось слышать, даже политики говорят конкретнее», – подумал я и решил, что для знакомства информации я получил достаточно.

– Что ж, Валентин Олегович, я полагаю, что мне необходимо обсудить с командой наше дальнейшее взаимодействие, – я поднялся с кресла и протянул ему руку. – Благодарю вас за уделенное время и такой невероятный рассказ.